Цвета

– Он нас слышит? Вы ему… позвонили? – догадался Семён.

– И Зиль тоже слышит, мы связаны… как это – одной линией. Общий звонок, да! Через Тень.

– А почему я вас понимаю? Если язык поменялся?

Марциал склонил голову чуть набок и сделался очень похожим на Зиль.

– Ну ты же умный мальчик, Семён. Тень переводит мои слова на твой язык. У вас же уже были автоматические переводчики в ваше время или ещё нет? Ты знаешь, что такое электричество?

– Знаю, знаю, – отмахнулся Семён, – и про электричество, и про интернет, и про Большой взрыв и атомы.

Ведущий физик рассеянно поглядел в тёмное небо.

– Это хорошо, – пробормотал он. – Правда, атомная теория – это такая древность, она безнадёжно устарела, мы больше не говорим «атомы», дело же скорее в том, зачем и почему материя решила обрести здесь ощущаемую нами плотность. Это если совсем просто.

Семён ничего не понял и решил не переспрашивать. Ему надо вернуться домой! У него там 3D-ручка не распакована. И вообще, Семён задумался, он начинал сильно скучать. Марциал встал, протянул руку, и на ладонь ему из темноты опустился светящий неярким синим светом шар. Распался на лепестки и растаял. «Доставка, – догадался Семён. – Наверное, Яндекс-дрон какой-нибудь. А здорово они с упаковкой придумали, раз – и всё рассыпалось! Не надо ничего складывать, выносить на мусорку».

В руках у Марциала оказались какие-то странные приборы, которые Семён не смог бы описать при всём желании. Какие-то баллоны с проводками и наростами металлических ракушек. Из одного баллона Марциал выпустил какое-то вещество, которое окутало ватрушку, как облако синеватого газа, осело и впиталось в ткань. Второе создало вокруг лёгкую, едва заметную плёнку. С маленькой палочкой, похожей на пульт, Марциал подошёл к склону, потыкал в разные объекты: в папоротники, деревья, кусты, на лету поймал ящерицу и её тоже измерил своим гаджетом. Постучал по нему, навёл на ватрушку. Палочка пискнула.

– Ну вот, всё готово, – с гордостью объявил он. – Можно ехать.

– Что это? – с тревогой спросил Семён.

– Там, на склоне, в основном органика. – Марциал махнул вниз. – Я сместил это транспортное средство… как вы его называете… ватрушка? Хм, что за странная идея – кататься на еде! Ну неважно, я сместил его по фазе. Ты проедешь сквозь.

– Сквозь как… – не понял Семён.

– Прямо вперёд назад в прошлое! – радостно сказал физик. – Садись и езжай. Не бойся, ты ни во что не врежешься. Пройдёшь через.

– Но там же деревья…

Может, он просто ударился головой и ему всё кажется? Лежит сейчас в сугробе и замерзает. Марциал поднял палку и ткнул ею в ватрушку. Палка легко прошла сквозь ткань. «Точно ударился», – решил Семён.

– Когда ты сядешь и накроешься этой… этим… – Физик пощёлкал пальцами, потом просто ткнул в прозрачную плёнку. – …то сможешь проходить сквозь все органические объекты. Камни и земля не органика, в них ты не застрянешь. Просто садись и езжай. Только быстрее… – Он опять защёлкал пальцами. – У этой…

– Фиговины, – подсказал Семён. Папу всегда выручало это слово.

Марциал просиял.

– Какой дивный языковой концепт! – восхитился он. – Да, точно. У этой фазовой фиговины недолгий срок действия. Максимум час. Ну что, готов? Сначала накройся, а потом садись, иначе провалишься.

Семён взял у него палку, для проверки ткнул в ватрушку. Та прошила её поверхность, словно она была из воздуха. И правда работает эта… как её… фазовая фиговина.

Он встал у края. Там, далеко внизу, дрожал белый огонёк Зиль и Бигоса. Маленькая смешная девочка с зелёными глазами, мечтающая о подарках, и разумный волк, который хотел стать археологом.

– Мне садиться и ехать… Да? – Он обернулся к Марциалу. – Прямо так, да? И я попаду домой?

Марциал пожал плечами.

– Я не знаю, – сказал он. – Хочешь остаться? Мои коллеги были бы рады, если бы ты остался, но я настоял, что тебя надо попробовать вернуть домой. Всё-таки это несчастный случай, который произошёл по нашей вине.

Семён помотал головой.

– У вас здорово, я вижу, – сказал он. – Я бы хотел. Но там мама. Папа. Илья, брат мой. И ещё там дарят подарки.

Он взял плёнку, решительно ею накрылся и сел в ватрушку. И сразу оглох, мир онемел, звуки стали далёкими, неясными. Марциал что-то сказал, но он не услышал – тот догадался и сделал движение ногами, шаркая по земле. И Семён толкнулся что было силы, ватрушка дрогнула и понеслась на зелёные перистые копья папоротников, дерево выбросило навстречу острый чёрный сук, Семён сжался, ожидая удара, но сук пролетел сквозь руку и тело, а потом лес набросился на него – листья, ветки, перепуганные ящерицы, пеньки, похожие на чёрные остатки зубов, всё летело сквозь него, проходило навылет, и только ветер холодил его разгорячённые щёки. Края ватрушки засветились, он уже не ехал, а валился в какую-то невообразимо гигантскую воронку, куда закручивались склон, лес, деревья, небо, огонёк Зиль, размазанный в белую дрожащую полосу. А потом в лоб ему врезался камешек, и Семён зажмурился.

– Хочу в прошлое! – завопил он.

Ватрушка пролетела, прыгая по земле, Семён держался изо всех сил, она ударилась обо что-то твёрдое и остановилась.

Семён осторожно открыл глаза. Снег. Это снег! Это их парк! Он дома! Он…

Овраг заливал яркий дневной свет. Вокруг стояли громадные сосны, каких Семён никогда прежде не видел. Лазурные глыбы льда, намного выше него, упирались в серые валуны. По дну оврага, прорезая толстый, полутораметровый, слой снега до земли, тёк ручей. А в ручье ворочался здоровенный медведь.

– Мамочки, – сказал Семён, стягивая с себя плёнку. – Мамочки…

Медведь выпрямился, повернулся. В пасти он держал бревно, и огромные оранжевые резцы методично перемалывали его в труху. Семён понял, что это какой-то странный медведь. Очень похожий на бобра. Двухметрового бобра. Злого двухметрового бобра. Медведебобр глянул на него свирепыми чёрными глазками, выронил бревно и зарычал. Семён пискнул и рванул вверх по склону, волоча за собой ватрушку. Ветки, коряги, лёд, лёд, много льда, горы льда, стены льда. Какие-то птицы орали над головой, какая-то хищная тварь лязгнула зубами над ухом, Семён в ужасе отмахнулся ватрушкой – откуда только силы взялись! Залетел наверх и обмер. Сосны вдали кончались, и ввысь поднимался бугристый пологий склон ледника – морщинистый, серый, покрытый толстым слоем потрес-кавшегося снега. Сквозь трещины светилась глубокая чистая лазурь.

– Мамочки! – пробормотал Семён. – А теперь куда я попал?

На поляну, раздвигая боками заросли колючих кустов, выбралось чудовище. Семён только успел увидеть пасть, полную зубов, и буро-серую шерсть с подпалинами. Чудовище вздёрнуло тупорылую морду, сверкнув злыми чёрными глазками, издало короткий рык и деловито направилось к нему.

Семён пискнул, прыгнул на ватрушку – та поехала вниз, но упёрлась в камень. Тварь распахнула пасть, перешла на бег и прыгнула…

Семён в полуобмороке повалился на спину и накрылся плёнкой. Огромная лапа ударила по голове… и пронеслась сквозь, мальчику послышался издалека вой, громадная тень металась над ним, наваливалась и била, и это было так страшно, что он зажмурился… а потом чудовище ушло.

Семён выждал ещё немного и осторожно высунул голову. Сосна за его спиной была полностью разодрана, клочья коры, нежно-зеленоватые с изнанки, свисали вдоль ствола, плоть дерева была разбита и расщеплена. Смола медленно копилась по краям ран. Прямо напротив его лица в дереве застрял коготь – чёрно-жёлтый, окровавленный. Семён выхватил его, накрылся волшебной Марциаловой плёнкой, толкнулся ногами, и ватрушка понеслась вниз.

– В будущее! В будущее! Хочу в будущее! – завопил Семён, чувствуя, как набирает скорость, струи белого пламени потекли по плёнке, а потом резко упала тьма, ватрушка подлетела в воздух, перевернулась, и Семён приземлился на спину, вверх тормашками. Свою верную ватрушку он так и не выпустил.

Темно. Тихо. Он вернулся домой?

– Ой, это опять он! – раздался знакомый голос. – Марциальчик, он вернулся!

Семён завертелся, как уж на сковородке, перевернулся вместе со своим транспортным средством и свирепо посмотрел на обитателей третьего тысячелетия. Те, надо сказать, вообще не изменились. Марциал заморгал, пальцы его пролистывали невидимые листы в воздухе. «Сканирует», – мрачно подумал Семён. Он уставился на физика.

– Ты зачем опять прыгнул? – наконец спросил тот. – Ты же знаешь…

– Жить хотел, – с чувством сказал Семён.

– А не давали? – Марциал подёргал косичку.

Мальчик от возмущения только развёл руками.

– Хотели принести в жертву как колдуна, да? – встряла Зиль. – А что, я видела ментальную драму по истории…

– При чём тут колдун?! – возмутился Семён. – Меня к каким-то бобрам забросило!

Он коротко, но очень живописно описал, что с ним произошло.

Ведущий физик Марциал почесал в голове – совсем как житель начала двадцать первого века. Вид у него был озадаченный, и Семён понял, что он не знает, что делать.

– Понимаешь, у нас лимиты на энергию, – развёл он руками. – Ещё прыжок – и установку надо будет выключать. И так перебрали уже. Не понимаю, почему тебя закинуло так далеко в прошлое.

– А что ты думал, когда возвращался? – спросила Зиль, которая подобралась ближе и внимательно разглядывала листочки, прилипшие к комбинезону Семёна.

– «Хочу в прошлое», а что ещё?

– Ну вот тебя и закинуло в прошлое, – подытожила Зиль, снимая палочкой слизняка с рукава Семёна. – Извини, тебе он нужен?

– Да нет, дарю, – махнул рукой Семён.

– Подарок?! – Все косички Зиль встали дыбом. – Настоящий но-во-год-ний подарок?

Семён с сомнением посмотрел на слизняка, который задумчиво ощупывал своей древней подошвой палочку из будущего. А кто, собственно, говорил, что нельзя дарить слизняков из прошлого девочкам из будущего?

– Он только твой! – сказал Семён.

– Марцик, а можно я возьму этого доисторического сухопутного моллюска для проекта?! Тень говорит, что ему тысяч пятнадцать лет, не меньше. Такого нет ни у кого!

Марциал заколебался.

– Вообще, мы должны отдать всё институту, – сказал он. – Это их собственность. К тому же доисторические виды требуют особого внимания.

– Да ладно, вы его клонируете! – Зиль покачала слизняка. – Ну пожалуйста, смотри, какой он красивый, Марци-и-ик.

– Вы и меня должны отдать институту, – сказал Семён, – я тоже доисторический вид.

На красивом смуглом лице Марциала отобразились сомнения. «Даже муки», – сказал бы Семён, но он не знал, способны ли люди этого времени их испытывать. Наконец Марциал кивнул. Зиль подпрыгнула, тут же упаковала слизняка в контейнер, который нашла у себя в одном из кармашков, – правда, Семёну показалось, что он просто вырос из ткани шорт.

Мальчик посмотрел наверх. Ну должно же получиться в этот раз! Совсем он запарился в этом комбинезоне.

– А это… – Большой Рха подобрался совсем близко. Он не сводил жёлтых глаз с когтя, который до сих пор вертел в руке Семён.

– А это тебе подарок! – нашёлся Семён и сунул в волосатую лапу найденный коготь. Оборотень подпрыгнул на месте. Уши его задрожали. Он смотрел на коготь, как крестоносец на щепку от Гроба Господня.

– А-а-р-р-р… с-спасибо…

На этот раз Марциал даже не дёрнулся. Концепция новогодних подарков стремительно проникала в семейство Зельвенских.

– Ну вот, – сказал Семён. – Получается, я вам подарки подарил. Зиль – слизняка, Большому Рха – коготь. Значит, мне пора.

Он повернулся к склону, ища удобный подъём.

– Стоп! – решительно сказала Зиль. – Марцик, а мы?

– Гм…

– А наши подарки?!

– Ну… – Марциал выглядел смущённым. – Строго говоря, мы ничего не можем передавать из будущего в прошлое, это может изменить ход истории.

– Марцик, ты мне сто раз рассказывал про мультивселенные. Если мы что-то подарим, просто возникнет ещё одна ветка событий, где мы подарили подарок!

– Ну, концепция до сих пор является спорной…

– Точно! – Зиль сорвала со своей футболки-жилета сиреневый камешек и протянула Семёну. Он потянулся, пальцы его случайно коснулись её пальцев, и девочка вздрогнула от неожиданности.

– Ну всё, иди! – сказала Зиль.

– Спасибо. А что это?

– Это тюльник, ты что, их не видел?

– Нет. – Семён посмотрел на камешек. Он был прозрачным, а внутри не его бился сиреневый огонёк. – Красивый.

– Его надо кормить, класть на солнце, – объяснила Зиль. – А он сможет делать всякое, что захочешь. Чем дольше пролежит на солнце, тем больше сможет.

– В смысле – всякое?

– Ну, что хочешь… – Зиль замялась, цапнула тюльник, повертела его в воздухе, и в ладонь ей выпали две капсулы, переливающиеся всеми цветами радуги. Одну Зиль тут же засунула в рот, вторую протянула Семёну.

– Это сладкое, – сказала она. Семён осторожно прикусил капсулу и зажмурился от удовольствия. Потом цапнул камешек и положил его в карман.

– И сколько их там?

Зиль пожала плечами – мол, сколько хочешь.

– Спасибо, – сказал мальчик с чувством, – вот это я понимаю, подарок! Не то что там 3D-ручка какая-то.

Марциал вновь поднял его наверх, проверил фазовую плёнку. Посмотрел на Семёна. Второй раз прощаться было странно; мальчик его понимал, поэтому просто буркнул: «Ну, пока», – и повернулся к ватрушке.

– Семён, это подарок Зиль, – окликнул его Марциал. – Будь с ним внимателен, ладно?

– Ага, хорошо, – рассеянно сказал Семён, усаживаясь и толкаясь ногами навстречу темноте.

– Он делает не только конфеты, а ещё… – услышал он, но не успел обернуться: ватрушку потащило вниз, завертело, закрутило. Семён судорожно выпалил: «Хочу домой, в тридцать первое декабря две тысячи двадцать первого года!» – вцепился в борта – и вовремя, потому что верх и низ поменялись местами и его затянуло в тёмную пустоту, пронизанную белыми вспышками, тенями деревьев и призраками существ…

И снова ничего не видно. Но холодно, и пахнет снегом. Это хорошо. В ватрушке лежать тоже хорошо. Над головой тёмное небо с редкими звёздами. И это хорошо.

Мальчик поднял голову. Руки-ноги на месте? Бобров-людоедов, летающих ящериц и разумных оборотней нет? Получилось? Он наконец вернулся? Или его опять закинуло неизвестно в какое время?

Мимо прошёл бодрым шагом дедушка в шапке-петушке, опираясь на палки для ходьбы. Вроде бы обычный, не кибернетический.

– Простите, – слабым голосом окликнул его Семён, – а какой сейчас день? И год?

– Докатался, бедный, – сказал дед. – Скоро уж двадцать второй будет. Минут через сорок. Иди скорей домой.

– Спасибо, дедушка, – искренне сказал Семён и уронил голову на руки.

Получилось!

«А может, ничего и не было? – Семён похолодел. – Может, я головой ударился и мне всё привиделось?»

Он сунул руку в карман. Нащупал там что-то и вытащил. Приоткрыл ладонь, и она озарилась сиреневым светом.

– Семён, ты где?!

Мальчик поднял голову. Там, далеко, в свете фонарей, наверху оврага стояла мама. И папа. И Илья. Они смотрели в темноту и не видели его. А он их видел.

– Я тут! – закричал Семён. – Иду!

Он спрятал сиреневый тюльник в карман и, пыхтя, потащил за собой ватрушку вместе с прилипшим к ней ярко-зелёным листом папоротника.

Антон Соя

Бородатый мальчик

У одного мальчика за одну ночь выросла большая и густая борода. Прямо не борода, а бородища – рыжая и кудрявая. Мечта любого разбойника. Только вот мальчик Сеня разбойником не был и даже пока не планировал им стать, когда вырастет. И родители у него тоже были мирные и тихие люди. И ко всяким большим бородам, тем более рыжим, относились с опаской и подозрением. Особенно у девятилетних мальчиков, которым с утра нужно идти в школу.

– Ой! – сказал мальчик Сеня, нервно поглаживая окладистую бороду перед зеркалом. Он по привычке дошёл до ванной комнаты с закрытыми глазами, не открывая глаз, включил свет и только перед зеркалом с трудом глаза разлепил. А там в зеркале такое показывают, что хоть сейчас на Ютьюб выкладывай!

– Ой-ой-ой! Па! Ма! Гите! Спасите-помогите! Меня же в школу с такой бородой не пустят!

– Что за глупости, Сенечка! – так сказала Сенина мама Юля по дороге в ванную комнату. – И чего только дети не придумают, чтобы в школу не ходить… А-а-а! Она рыжая! Володя! Скорей иди сюда! У нас тут ужас-ужас!

– Кто тут у нас рыжая? А? – весело спросил папа, но тут же осёкся, увидев бородатого мальчика.

– Что это такое? – Мама одной рукой крепко держала стремящуюся отвалиться голову, а второй указывала на рыжие джунгли.

– Борода? – словно не веря глазам, спросил папа и больно подёргал Сеню за рыжие лохмы. – Настоящая. Но откуда?

– От верблюда? – автоматически сострила мама.

– От верблюда? Оу! Может быть, – задумался папа, – тогда понятно, почему она рыжая.

– За ночь выросла! – похвастался Сеня. Он уже начал к бороде привыкать. К тому же ему нравилось смотреть на совершенно ошарашенных родителей. А уж как одноклассники удивятся! А Галина Викторовна вообще, наверное, под парту спрячется, как когда Гудыб принёс крысу, покрашенную в красный цвет. Но красная крыса по сравнению с рыжей бородой – полная ерунда.

– Это какая-то полная ерунда, – сказала мама. – Глазам не верю.

– Нет, это какая-то рыжая борода, – сказал папа. – Феноме́н!

– Не феноме́н, а фено́мен! – поправила его мама. – Смотри, какая густая. Красивая. Не то что у некоторых.

Папа инстинктивно за свою куцую бородку схватился, которую уже два года растил. А у Сени за ночь в десять раз больше выросла.

– Может, это аллергия у него на что-нибудь? – с надеждой спросил папа. – Ты ему вчера газировки не давала?

– Если бы, – ответил за маму Сеня, – только козье молоко.

– Точно не верблюжье?

– Да перестаньте вы, – обиделась мама, – это всё от компьютерных игр. Нужно приставку вашу выбросить, пока все бородами не заросли.

– Ма! Па! Вы где? Я опять в садик опоздаю! – заверещала из детской Сенина сестра Лера.

– Лерка, – сказал папа, – а вдруг у неё тоже борода?

Папа убежал, а Сеня маму стал успокаивать.

– У девчонок не бывает! – сказал он почему-то басом.

– У мальчишек тоже не бывает. Особенно у третьеклассников, – вздохнула мама, – горе ты моё луковое. Всё не как у людей.

– А как у людей?

Но ответа Сеня не дождался, потому что в ванную вошли папа с Леркой. Папа с бородой (вернее, бородкой), а Лера без.

– Гном! – обрадовалась Лера. – Сеня теперь гном! Я такого в мультике видела.

– А может, и правда гном, – задумалась мама, – подменыш. Вот он же и басом теперь разговаривает. Ты куда Сеню дел, гном?

– Да вы что? – испугался и обиделся Сеня. – Сына своего от гнома отличить не можете? Родители называются! Я ж не виноват, что у меня это выросло.

И Сеня заплакал.

– Точно гном, – сказал папа. – Сеня никогда не плакал.

– А вы бороду сбрейте, и посмотрим, есть там Сеня или нет, – сказала Лера.

Она была очень умненькая.

– Да, – сказал сквозь слёзы Сеня, – сбрейте её с меня скорее!

– Нет, – сказал папа, – если бороду сбрить, она ещё гуще вырастет. Я точно знаю. Надо тебя, сын, к врачу вести – к бородологу. В нашей поликлинике такой точно есть.

– Или к колдуну. Он в той же поликлинике принимает. Чтобы он из Сени гнома изгнал. Или гномье проклятие снял, – задумчиво сказала мама.

– Проклятие? – спросили все, кроме мамы, хором.

– Ой, ну да. Я тут на днях на кассе в супермаркете случайно одного гнома подрезала. Не разглядела. Он же маленький. Извинилась, конечно. Но он очень ругался. Я тогда этому инциденту значения не придала. А теперь понимаю, что напрасно. У меня теперь гномофобия.

– А гном-то рыжий был? – поинтересовался папа.

– Нет. Альбинос с розовыми глазами.

– Ну, это вряд ли наш клиент. Пойдём сначала к бородологу.

Всю дорогу к поликлинике Сеня радовался. Они с родителями пешком пошли. Всё ведь рядом. Сначала Лерку в садик закинули, а потом к бородологу. На улице хоть и поздняя осень, но уже лёд на лужах белый с воздухом внутри. Такой лёд так радостно с хрустом ботинком давить. Сеня ни одной лужи по дороге не пропустил. Борода его рыжая, которую мама так старательно шарфом замотала, из-под шарфа вся выбилась. Какая-то бабулька даже перекрестилась, когда её увидела. В поликлинике к бородологу в очереди только взрослые дядьки сидели и одна симпатичная тётенька. Потому что это взрослая поликлиника была, и Сеня в ней вообще первый раз был. Пока Сеня в очереди сидел, он придумал, как станет пиратом. А чего, борода у него уже есть. Мобильник поиграть мама с папой ему не дали. Сами в них уткнулись, зависли в своих соцсетях – изучают, видимо, вопрос о неожиданно бородатых мальчиках. Или действительно думают, что у него борода из-за игр выросла. У взрослых всё так устроено. Если что не так – это из-за игр. Хотя они сами в них всё время играют. И бабушки с дедушками их всё время за это ругают. А папа обижается и говорит, что компьютерные игры – это уже не развлечение, а целая культура, на которой выросло его поколение, и требует относиться к ним уважительно. И где тогда справедливость? Ладно. «Не даёте поиграть – убегу в пираты. Сегодня же и убегу, – решил Сеня. – Меня с бородой в любое такси посадят. Доеду до порта, найду корабль покрасивее да побыстрее – этакую вёрткую посудину. Наберу команду из головорезов, вон хотя бы из наших старшеклассников, и айда с ними к берегам Африки, на свободу. Папа с мамой ещё пожалеют, что смартфоны зажали, когда по телику и в интернете везде будут показывать свирепого, но благородного пирата Рыжую Бороду. Ещё попугая разноцветного с хохолком обязательно нужно завести, чтобы на плече сидел и хриплым голосом ругался:

– Пиастры! Пиастры! Ну какие же вы все тут пиастры!»

Сеня даже засмеялся басом так громко, что все в очереди вздрогнули и даже врач-бородолог из дверей выглянул.

– Смирнов? Заходите.

Смирнов – это Сеня. Фамилия хорошая, хоть и самая распространённая в стране. Хорошая, потому что на «С», и если по алфавиту в журнале идти, то до Сени очередь может и не дойти. Но это в школе. А в поликлинике всё по-другому. Тут так не прокатывает. Дошла до Сени очередь.

В просторном кабинете всё было какое-то космическое. И стол, он же кровать с голубой простынкой одноразовой, и прибор с кучей трубок-объективов над этим столом. А бородолог сам был на пирата похож, только космического, с чёрной кудрявой бородой и серьгой в ухе. И в чёрных квадратных очках. Сеня даже решил его в свою пиратскую команду взять. А что? На каждом пиратском корабле должен быть доктор. Пиратская работа – она очень травмоопасная. Кровавая работа…

– Кровь сдавали, Семён Владимирович? – бородолог спрашивает.

– Тише, доктор, – мама шёпотом доктору говорит, – наш мальчик очень боится кровь сдавать. Прямо как услышит про анализ крови, так сразу в обморок и падает.

Но не в этот раз. Видимо, борода помогла. Не упал Сеня в грязь лицом (хотя в кабинете стерильно чисто было). Не посрамил фамилию. Хоть и побледнел так, что даже борода из красно-рыжей оранжевой стала.

– Даже из пальца боится? – не унимается пират-бородолог.

– Из пальца тем более, – морщится папа, – из пальца даже я боюсь. Проще этот палец отрубить.

– Это можно, – смеётся пират. – Но в следующий раз. Ладно, Семён Владимирович?

Сеня кивает.

– Тогда забирайтесь сюда. – Бородолог показывает на космический стол.

Сеня ложится на спину, прикрывает глаза, но всё равно видит, как к его бороде опускаются трубки-объективы. Щёлкают, выдвигаются, изучают густую рыжую растительность. А пират-бородолог внимательно смотрит в свой монитор.

– Всё, Семён Владимирович! Достаточно. – Бородолог очень доволен, прямо светится от радости и потирает сильные руки. – Что я вам могу сказать, друзья? Я могу вам сказать всё. Это рыжебородолиз обидчивый, он же барбаросса шиммия. Та ещё бяка. Сначала я грешным делом подумал на бороденцию пупырчато-багряную и даже на бородулёз, но структурно-оптический анализ чётко всё расставил по своим местам.

– А я думал, это борода, – удивился Сеня.

– Борода не бородавка – за ночь не вырастет, – строго сказал доктор и давай стучать пальцами по клавиатуре, напевая себе под нос: – Борода, борода, борода, да, да, да, да.

– Что ж нам делать, доктор, с этим вашим бородолизом? – не выдержала мама.

– Почему моим? Вашим, – искренне удивился врач. – Холить и лелеять, естественно. Стричь два раза в месяц, масла всяческие втирать. Расчёсывать обязательно. В общем, любить и жаловать.

– А сбрить его можно? – спросил папа.

– Ни в коем случае, – обернулся к нему доктор. – Он же разбойничий! Рыжий. С характером. И достался Семёну Владимировичу неспроста. Ой неспроста! Сбреете – он весь рыжим волосом зарастёт. Орангутангов видели? Ну вот, как-то так.