скачать книгу бесплатно
– И что они?
– Таки они в стельку…
– А покойный?
– Тоже в стельку… Единственный, кто мог двигаться, – Пашка Кузнец.
– А он что говорит?
– Так он за рулём был: начал сдавать назад, чтобы развернуться, и услышал крик, тормознул, да поздно… – Александр печально вздохнул.
– Ничего не понимаю, – признался я.
В его рассказе не было никакой логики. Если всё произошло, как говорит он, то больше всего был виновен тот, кто сидел за рулём…
О чём я и сказал ему:
– Пашка – сын Председателя Исполкома, – вздохнул Александр, – а на мне три года условных висят по «сто восьмой»: бугра помял немного…
– Что, снюхались? – раздался недовольный голос подошедшего Кешки-Рыси.
– Ну?! – неопределённо буркнул Александр.
– Смотри! – угрожающе произнёс тот.
– Смотрю! – чуть взвинчиваясь, набычился Муромец.
Трудно сказать, чем бы закончился нелепо начавшийся конфликт, если бы не раздался характерный глухой стук тележки о дверь камеры.
– Баланда, граждане уголовнички! – громко выкрикнул шнырь по прозвищу Крылатый.
– После ужина договорим! – многозначительно бросил Кешка-Рысь и направился к столу.
В этот момент дверца «кормушки» откинулась, и баландёр, сунув первую шлёмку с кашей, негромко, но вполне отчетливо выкрикнул в камеру:
– Доценко есть?
– Ну, я Доценко! Кто спрашивает? – подойдя к кормушке, удивлённо спросил я.
– Привет тебе от Лёвы-Жида, а вот ксива от него! – Баландёр быстро протянул записку. – Если ответ хочешь передать ему, то приготовь: отдашь, когда посуду забирать буду!..
– Спасибо, земляк! – взяв весло и шлёмку с кашей, наполненную едва ли не с верхом, я вернулся на свое место и первым делом развернул записку от Лёвы-Жида:
«Привет, браток! Обещал тебя разыскать, вот и выполнил обещание! Как живёшь-можешь? Не мешает ли кто дышать? Если да, скажи – попрошу кого-нибудь: сделают ему лишнюю дырочку для проветривания мозгов!
У меня всё по-прежнему: ещё не „окрестили". Правда, ларька, суки, лишили, да в карцере отсидел несколько суток за одного говнюка: старших не уважал, падлюка!.. Ну да бог с ним! Будет возможность, снова дам о себе знать! Если захочешь, черкани маляву: тропинка надёжная…
Будь здоров и не кашляй!
Лёва-Жид…»
К тому дню мои сто пятьдесят «рваных» уже поступили на личняк, то есть мой лицевой счёт, я уже успел отовариться в бутырском «магазине» и имел не только некоторые деликатесы в виде полукопчёной колбасы и печенья, но и несколько пачек сигарет «Ява».
Отоваривание в магазине Бутырки происходит следующим макаром: за пару дней до появления буфетчицы по камерам разносят бланки-заказы, в которых перечислены наименования товаров, имеющихся в наличии, и их цены.
Во время описываемых событий каждый имел право, насколько мне не изменяет память, отовариваться только на десять рублей в месяц. Отмечаешь всё, что хочешь приобрести, в пределах десяти рублей, подписываешь и отдаёшь бланк заказа вертухаю. Когда приходит магазин, тебе вручают твой заказ, а червонец списывают с твоего личняка.
Я быстро покончил с кашей, набросал несколько строк на куске бумаги, достал из своего узелка пачку сигарет, пачку печенья, кусок колбасы и луковицу, завернул всё это в газету, из другой пачки вытащил пару сигарет, дождался, когда начнут собирать посуду, и подошёл к кормушке. Но баландёр подал знак подождать: видно, рядом стоял вертухай. Я посторонился, давая возможность Крылатому сдать все шлёмки и вёсла.
Наконец баландёр тихо произнёс:
– Доценко, давай быстрее!..
– Это тебе, – протянул ему пару сигарет, – а это Лёве-Жиду… – сунул ему пакет с гостинцами.
Потом я хотел отойти в сторону, но баландёр остановил.
– Подожди! – сказал он, протянул мне небольшой кусок вареного мяса и захлопнул кормушку.
Улыбнувшись «греву», я повернулся и едва не наткнулся на Кешку-Рыся.
– Что же ты не сказал, что кентуешься с Лёвой-Жидом? – с некоторой обидой проговорил он. – Теперь можешь и на меня положиться! – Он протянул руку.
Немного подумав, я сообразил, что не стоит обострять с ним отношения, и ответил на рукопожатие, тем не менее решив, что «зубки» показать стоит.
– С этого дня мы с Юркой переходим на нижнюю шконку к окну, а мне сделай место за столом!
– Базара нет! – не без некоторого облегчения произнёс Кешка-Рысь.
Он подал знак одному из своих «шестёрок», который моментально скинул с нижней шконки у окна постели двух своих приятелей, а на их место перенёс наши с Юрием матрацы…
Здесь я обязан заметить, что по сравнению с тем, что сейчас творится в российских тюрьмах, особенно в московских тюрьмах, которые перенаселены до настоящего безобразия, тогдашнее содержание и обращение с сидельцами можно считать даже удовлетворительным. Мне иногда даже хотелось шутить, причём в стихотворной форме.
Как? А вот читайте – сначала о тюрьме…
Ода тюрьме
Тюрьма для меня – что изгнанье из ада,
Ну, правда, конечно ж не в рай!
Зато я не буду на улице падать,
Не попаду под звонкий трамвай!
Не надо думать о хлебе,
Билеты в кино доставать,
Никто лотерею не всучит,
И на ночь готова «кровать».
Обедом накормят и в бане помоют:
Такая здесь жизнь – без забот.
Тюремный порядок не плох сам собою,
На пользу здоровью идёт.
Как-то во сне я дом отдыха видел,
Всем он был красив и хорош.
Теперь понимаю, что, в камере сидя,
Прекрасней в сто раз отдохнёшь!..
А теперь…
Ода махорке
Оторви клочок газеты,
Пополам её сложи,
Чуть махорки из кисета
На серёдку положи.
А потом движеньем ловким
Закрути и склей слюной:
Лучше запаха махорки
За тюремной нет стеной!
Вспоминаются деревня
И прогулки по грибы,
За рекой поля, деревья
И завалинка избы…
Опротивел древний город
И Кремлёвская стена.
Лучше северные горы,
Ветра вой и злой буран!
Закурю-ка я махорку,
Посмакую едкий дым.
Без махорки нету толку,
Дым – лекарство от беды!
С ним и горе улетело,
И тюрьма не так страшна.
Обкурившись до предела,
Хорошо лежать без сна.
От куренья разговоры
Откровенны и чисты:
За цигаркой даже «Воры»
Раскрывают все мечты.
Как их много здесь мечтало,
За решётками тюрьмы.
И о разном здесь немало
Лишнего слыхали мы.
Тут на лучшее надежда
И поддержка в трудный час…
Почему-то люди прежде
Плохо понимали нас.
Запах вольной сигареты
Я давно уже забыл,
А дымок махорки этой
Придаёт немало сил!..
Тем не менее, как ни сносно было находиться в тюрьме, я с первых же дней начал строчить жалобы в Прокуратуру, однако ответов не получал. Время от времени меня навещал дознаватель, и меня выдёргивали из камеры «слегка». С каждым моим новым посланием жалобы в Прокуратуру тон дознавателя менялся и становился всё грубее и грубее. И вскоре он открыто заявил мне, что уверен, что именно я являюсь зачинщиком драки, то есть именно я ударил «бедного парня», сбил его с ног и этим нанёс ощутимый материальный ущерб кафе: разбил посуду, поломал несколько предметов мебели.
Я всячески возражал против такого произвола дознавателя, переворачивавшего происшедшую драку с ног на голову, и продолжал строчить свои жалобы на этот произвол, а также на то, что до сих пор мне не предоставлен адвокат. И вот на одну из самых ядовитых моих жалоб дознаватель появился передо мною, ехидно улыбаясь во весь свой и без того кривой рот.
– Пришёл наконец ответ на ваши жалобы! – Было заметно, с каким трудом он сдерживается, чтобы не рассмеяться. – Вот, распишитесь! – Дознаватель пододвинул ко мне листок.
– Что это? – Я почувствовал, что прокурорский ответ мне вряд ли понравится.
– Прокурор изменил предыдущее обвинение. Если ранее вы обвинялись по двести шестой, части первой, и вам грозил срок до года или штраф, то сейчас вы обвиняетесь по части второй той же статьи, то есть «за злостное хулиганство в общественном месте», а это уже совсем другое наказание – от двух до пяти лет лишения свободы…
– А почему тут ничего не сказано об адвокате?
– Есть два пути заполучить адвоката: это может быть либо общественный защитник, если у вас нет возможности оплачивать адвоката со стороны, либо нанимайте адвоката-частника! Что, вполне естественно, требует немалых денег! – Он снова ехидно уставился на меня. – Не стоило вам, гражданин Доценко, заваливать жалобами Прокурора: кому понравится, когда жалуются на его же сотрудников?
– Вы можете передать одной моей знакомой, чтобы она наняла платного адвоката? – не вслушиваясь в его слова, спросил я.
– Жалко мне тебя, парень, а потому помогу последний раз: с завтрашнего дня у тебя будет новый дознаватель. Вот, запиши здесь, как я могу связаться с твоей знакомой, лучше, если у неё есть телефон…
Я был уверен, что одна моя знакомая, очень добропорядочная девушка, которая к тому же была кое-чем мне обязана, не оставит меня в беде.
К счастью, дознаватель выполнил своё обещание и созвонился с ней. Она наняла для меня адвоката – очень милую женщину лет пятидесяти. В память навсегда врезалась ее фамилия: Лидия Васильевна Седова-Шмелёва, вероятнее всего, из-за оригинальности. Тем не менее допустили её ко мне только в день окончания следствия.
Ознакомившись с моим делом и внимательно выслушав рассказ от «первого лица», Лидия Васильевна заверила, что на Суде я наверняка поменяюсь местами со своими якобы от меня «пострадавшими». Она с большим состраданием отнеслась ко мне и очень сожалела, что не встретилась со мною до ареста, заверяя, что меня ни в коем случае не арестовали бы, несмотря на то что мои обидчики, воспользовавшись тем, что я несколько дней провёл в больнице, обвинили во всём именно меня.
Лидия Васильевна просветила меня и в отношении Олега Чулкова, который отвечал дознавателю, что «ничего не видел и ничего не слышал». Оказалось, что свидетелей специально не вызывали во время следствия, но Лидии Васильевне удалось разыскать одну из девушек, которая сидела за нашим столиком и телефон которой я случайно запомнил.
Именно от Лидии Васильевны я узнал поразительные подробности следствия по моему делу. Заметив на каком-то этапе, что дело разваливается и за мой арест придётся кому-то отвечать, дознаватель попросту разогнал всех свидетелей и заткнул Олегу рот тем, что может привлечь его как моего соучастника, а кроме того, без приглашения понятых произвёл обыск в моей комнате. Кстати, во время обыска у меня исчезло много ценных вещей, но более всего мне было жалко прижизненное издание пятитомника Пушкина и небольшую коллекцию старинных икон, среди которых был и единственный сохранившийся памятный предмет – портрет моего прадеда протоиерея Зосимы Сергеева, выполненный на позолоченном металлическом окладе…
Во время этого, весьма тщательного шмона были найдены и шестьдесят пять американских долларов! Дознаватель очень обрадовался этой находке и довольно потирал руки: есть возможность обвинить меня ещё и в валютных операциях, то есть крутануть по восемьдесят восьмой статье. К его огорчению, это не удалось: я два года проработал за границей и вполне мог иметь законную валюту.
Чего только не пытался пришить мне «товарищ» дознаватель, цепляясь за всё, что могло «потянуть» на какую-нибудь статью. Наткнувшись на шесть комплектов новенькой хоккейной детской формы, попытался доказать, что я их украл!!! Но и здесь он потерпел фиаско: я легко доказал, что форму для детской команды спортклуба «Факел», где я был педагогом-воспитателем, купили наши шефы. Были и другие, такие же смехотворные попытки обвинить меня в чём-либо, но не вышло, и поэтому дознаватель «отыскал» свидетеля, который якобы видел, как именно я ударил парня бутылкой, а не он меня…
Не буду более утомлять вас, уважаемые Читатели, всеми глупостями, которые пытался «состряпать» дознаватель, двинусь далее по «реке своих воспоминаний»…
Одиннадцать месяцев, проведённых в камере Бутырского изолятора, мало чем отличались друг от друга, тем более, после того как Лёва-Жид предусмотрительно и весьма своевременно переслал мне свой «привет».
Однако об одном событии мне хотелось бы вам поведать.
