скачать книгу бесплатно
– Могу.
– О… исчез.
– Не появляется что-то. Поймать бы прохвоста!
– Да его уже и след простыл. Господа, а кошельки-то на месте?
– Ни кошельков, ни часов…»
– Да что там – кошельки! Шпоры, каналья, вместе с подметками срезал!
– Не лишен остроумья, мошенник. Подметки! Это смешно, господа.
– Да вы на себя поглядите, поручик! На вас штаны-то босяцкие.
– Я не только штаны, все бы снял и именье в придачу отдал, чтобы такое еще испытать, что привиделось мне.
– Преконфузнейшая история, господа. Рассказать – не поверят.
– А вы и не рассказывайте, потому как ничего и не было.
– То есть, как это не было?
– А вы вот в ближайшем трактире объясните, что было, а я на вас погляжу.
Пандор и Протея
– Что вы делаете, Вера Никитична? Вы же своему мужу рот закалываете – шпилькой!
– Да что ж в том предосудительного, Илья Владимирович?
– Так ведь больно же ему!
– Да вы ему больнее делали, когда развлекались со мною в постели – недавно.
– Не верьте ей, Кузьма Петрович! Ваша супруга шутит. Да выньте шпильку, наконец! Невозможно смотреть!
– Да что ж тут невозможного, милый Илья Владимирович? Эфиопского царя гвоздями к трону прибивали, чтоб не сбежал.
– Да как такое может исходить из женских уст? Что вы говорите, сударыня, опомнитесь!
– Илья Владимирович, не вы ли промеж поцелуев обещали вызвать моего любезного на дуэль да избавить меня от супруга постылого?
– Вера Никитична, да как вы при живом-то муже осмелились такое заявлять?
– Вот именно, обещали.
– Не признаюсь вовек! Вы то, что молчите, уважаемый Кузьма Петрович?
– Сиди, мне говорят, болван, и молчи. Ну так, скажи кое-что, когда обратятся к тебе… к тебе – это значит ко мне… скажи, мол, что тебе, то есть мне, все позволено – ешь, пей, веселись, да только пробки из пупка не вытаскивай. Шампанское брызнет.
– Что-то и вы каким-то странным штилем изъясняетесь. Ну, вы подумайте, разве может приличная женщина такие вольности во всеуслышание произносить?
– Что же она такого неприличного сказала?
– Будто промеж нами роман.
– Да что ж в том предосудительного?
– Не узнаю вас, Кузьма Петрович. Вообще ничего не узнаю вокруг. Где я: у вас в гостях или в притоне каком-то?
– Где вы, я не знаю, а я лично в клубе.
– Действительно, в клубе! Я же к вам ехал, а как в клубе оказался – не могу понять.
– По рассеянности, должно быть.
– По пути, правда, туман был невиданный. Заблудились, представьте.
«Как зовут тебя, дубина, – спрашиваю извозчика, – Харон или Хирон?»
«Харитон».
Вывез меня на берег какой-то речки.
«Я, – говорит, – барин, сейчас вам чудо покажу».
Я прошелся по берегу, смотрю: человек из реки воду лакает, как собака.
«Присоединяйтесь, – говорит, – здесь на всех хватит».
«Чего, – спрашиваю, – хватит?»
«Шампанского».
«Какого шампанского?»
«В речке, – отвечает, – попробуйте».
– Это что! Недавно один мой знакомый ротмистр на шинели Неву перешел, аки посуху. Снял шинель, бросил на воду и пошел.
– Неужто одной шинели на всю Неву хватило?
– Никак нет-с, одной не хватило. Под шинелью у него еще одна шинель оказалась, а под той еще была припасена, да не одна. Вот он на них Неву и перешел и даму свою перевел – на коне.
– Вот именно это, Кузьма Петрович, вам и позволено сказать?
– Вот именно это – не позволено. Это – нет, а другое – да.
– Да вы только подумайте, Кузьма Петрович, что вы несете? Оно, конечно, смешно, да вы ли это? Не узнаю, право, не узнаю!
– Илья Владимирович, не вы ли про речку с шампанским рассказывали только что?
– Кузьма Петрович, я сам шампанское в ладошку зачерпнул и пригубил.
– Да все и позабыли.
– Клянусь, господа, все так и было! Вообще-то все стало престранно. Не узнаю Петербурга. Туман над землей и в умах, господа. «С кем вы общаетесь постоянно, несчастный?» – спрашиваю на днях у коллеги в присутствии.
«С запредельными сущностями», – подлецы отвечают..
«С какими такими сущностями?»
«С самыми, что ни есть разнообразными. С оборотнем, к примеру».
«Во что же он оборачивается?»
«Не во что, – поправляет, – а лицом своим на затылке. Иного полу!»
«Презабавно. Ну, а за мною вы что наблюдаете?»
«За вами – коридор, а вы в него – дверь».
«Ну, а в конце коридора какая энигма, милейший?»
«Туман, милостивый государь».
«Стало быть, дальше туман?»
«Да, туман».
«Убогая, однако же, у вас фантазия, милейший».
«Что вижу, – заявляет наглец, – о том и повествую».
– Илья Владимирович, вы лучше взгляните в Умную Книгу.
– Да ничего в этой книге и нету, пустые страницы. Одна белизна.
– В том-то и дело, что умная. Кто поумней, тот и в белизне провидит, а кто поглупей, вроде меня, так тот и по писаному не прочтет. Ну, а как вы?
– Позвольте! Действительно вижу: туман, господа, а в тумане – камин и в огне ледяного Гермеса. От него и исходит туман.
– Вы, я вижу, не дурак, а я ничего различить не могу. Мне, чтоб Истину увидеть, необходимо отхлебнуть хорошенько бургундского. Я тогда сквозь стены начинаю прозревать – через позорную трубу. Нашу с вами Гефестину со всеми, кто ни попадя, к примеру, наблюдаю по утрам.
– Что это вы свою супругу кузнецким именем называете?
– Потому как всякая женщина – кузнец своему счастью.
– У вас обстановка в гостиной под стать вашим шуткам сегодня.
– Да вы же в клубе, а не у нас в гостях.
– Вы, может быть, и в клубе, а я так у вас в гостях. Вы обратите внимание лучше на статую, там у стены. Рыцарь на крылатом щите, а на плечах у него амазонка.
– Чистое золото! Ценный статуй!
– Да не в этом дело, что золотая, хотя и это достаточно странно. Вы на сюжет обратите внимание. Верхом на мужчине – верх неприличия!
– Помилуйте, Илья Владимирович, не вы ли со мною не далее, как вчера, вытворяли такое…
– Да вы в своем уме, Вера Никитична? Нет, такого не может быть. Женщины так себя не ведут!
– Как себя не ведут? Как на статуе?
– Я сегодня определенно в аду нахожусь. Ничего не пойму, что происходит? Кузьма Петрович, угомоните супругу. Не вызывать же мне ее на дуэль! Что происходит, объясните?
– Прелюбодействовать вам ничего не мешало, а как отвечать, так не нравится.
– Что же это – я умер или мне снится?
– Может, вы, Илья Владимирович, и умерли, а я так живая. Взгляните.
– Вера Никитична, да что же вы юбку при всех задираете, словно кокотка французская?
– Мадам Дез Эспань! Это я в рифму. Смотрите: никто не конфузится, вы лишь одни, а неделю назад…
– Вера Никитична, умоляю, молчите!
– Компрометантнейшая особа эта Вера Никитична.
– Совершенно с вами согласен, Егор Петрович, милый.
– С чем вы согласны, милейший… забыл, как по имени-отчеству?
– Как забыли? Почему забыли? Сто лет с вами знакомы, и вы меня звать как забыли?
– Я человек без прошлого, живу настоящим. Вот сейчас пойду и ущипну Веру… забыл как по отчеству, ежели по пути не забуду, зачем подошел.
– Не рекомендую! Под кожей панцирь у нее – пальцы насадите.
– Не впервой, а, впрочем, что именно вы не рекомендуете? Уже позабыл.
– Каллистрат Тимофеевич, а вы на чем свихнулись?
– На шахматах, милостивый государь. Я – шахматный рыцарь. Мною кто-то играет, да и всеми остальными тоже. Мы, знаете ли, проваливаемся в шахматную преисподнюю. Я сейчас тоже провалюсь. Вы отвернитесь, а я провалюсь.
– Кузьма Петрович, вы обратите внимание на Василия Евграфьевича. Я нарочно за ним наблюдаю. Он уже полсотни рюмок коньяка выпил, да несколько ведер вина, двух баранов употребил и трех поросят, да закусок, да дичи. Столько всего, что и две дюжины гусаров не съедят – вместе с лошадьми.
