скачать книгу бесплатно
– Неважно. Основатель рода был чернокнижником. Но это долгая история. Пропускаем восемь длинных веков мракобесия и переходим к истории папеньки нашего князя, который отличался безнравственным поведением. В юном князе проявились пороки всех поколений, и нам пришлось ограничить его деспотию либерализмом общественного совета.
– Разве графиня у вас не управляет княжеством?
– Она дальняя родственница по покойному мужу и кандидат на престол. Когда нынешний князь умрет, царство ему небесное, графиня займет княжеский трон, и тогда исчезнет неопределенность, возникшая с болезнью юного князя. Сейчас он, впрочем, не столь уже юный.
– В чем его вина? О, симптомы болезни какие?
– Любвеобилен не в меру.
– Вы бы их поженили для устранения состояния неопределенности.
– Вы, как иностранец, не имеете права вмешиваться в дела суверенного государства, и все же поведаю вам горькую правду. В начале века владельцем замка стал недавно осиротевший принц Густав-Адольф из австрийской ветви княжеского рода. Осыпанный многочисленными титулами и званиями, он поначалу предстал в глазах общественности полубогом, сошедшим с небес. Он прибыл на дирижабле своего беспутного отца, который вскоре погиб при невыясненных обстоятельствах.
– В связи с малолетством над принцем была учреждена опека.
– В опекунский совет… не перебивайте… вошло полтора десятка самых уважаемых жителей нашего города. Замковый библиотекарь надоумил юного принца изучить свод законов княжества, в коем была привилегия, которая обязывала дам нашего княжества обнажать грудь или колени по первому требованию сеньора. Княжеская гвардия, в которую входило полдюжины егерей, всегда готова была заставить очередную строптивицу исполнить ритуал перед очами принца, восседающего на лошади с видом Карла Великого, победившего в сражении. Покидать благословенный край, где не платят налоги, обитателям Волшебной Горы не хотелось, и мы терпели.
– Ну вот, развели на целый роман! При достижении совершеннолетия… я быстрей расскажу… принца ожидал неприятный сюрприз. Опекунский совет во главе с незаменимым во всех делах библиотекарем подал прошение в местный суд о признании его невменяемым в связи с неадекватным поведением в обществе. По решению суда над принцем была учреждена опека, и он был заключен в башню замка под строжайший надзор егерей, а с помещенных в швейцарский банк сокровищ каждый гражданин княжества стал получать проценты.
– В результате мы превратились в рантье, – торопливо добавляет другой обыватель, – перестали работать, что породило распущенность.
– Не преувеличивайте, пожалуйста! Любительницы подразнить заключенного повадились…
– Пострадавшие ранее от исполнения княжеской привилегии.
– … принимать соблазнительные позы под окнами башни, где содержался принц, чем чуть было не свели его с ума. Чтобы принц не покончил с собой, опекунский совет учредил закон, по которому каждая из местных красавиц должна время от времени удовлетворять любовные потребности принца или лишиться права получения процентов на три месяца в пользу общества. Когда принцу исполнилось тридцать, необходимость опеки в связи с уменьшением доходов от капитала, помещенного в банк, отпала…
– Профукали отцы города наш капитал, а если честно сказать: разворовали.
– Можно и так сказать… и князь остался один в своей половине замке. Напуганный, однако, угрозой уголовного преследования за преступления юности, он остается в добровольном заключении в замке и…
– Никогда из него не выходит.
– Ваш невольный тиран, – отмечает Адамсон, – попал в обстоятельства, соответствующие формулировке обратной марксистской: эксплуатация меньшинства, если не сказать одного, большинством.
– Вот, не надо было вам рассказывать. Неправильно вы все поняли и даже превратно. Вас самих нужно лечить, молодой человек.
– А еще лучше, – добавляет другой, – бросить в колодец вниз головой, засыпать землей и дерево посадить, чтоб не смог выбраться.
– До скончания века сего, – отшучивается Адамсон.
* * *
– Кто же вы все-таки?
– Я не уполномочен отвечать на ваши вопросы! Название моей должности не подлежит оглашению. Я при исполнении! Больше вам знать не положено!
– Будем считать, что вы следователь тайной полиции.
– Тайной, но не полиции.
– Тогда, на каком основании меня здесь допрашивают?
– Что значит, на каком!?
– Вот я и спрашиваю! Подняли меня ночью с постели, надели повязку на глаза, притащили сюда…
– Не притащили, а привели.
– Меня добрых три часа таскали по каким-то коридорам. Кажется, ваши исполнители сами не знали, куда меня привести. И почему вы все время стоите у меня за спиной? Вы что, боитесь показать мне свое лицо?
– У меня нет лица: своего, во всяком случае! Я при исполнении. Я исполнитель воли его сиятельства князя.
– Того, что на портрете? Как зовут вашего князя?
– У него нет определенного имени. Это портрет отца нашего властелина – ныне покойного, а сына никто не видел, местопребывание – тоже.
– Хм.
– Никто не должен знать ничего о своем властелине. Тогда он может спокойно управлять страной. Конфуция, надеюсь, читали?
– Хотя бы какое-нибудь имя у вашего князя имеется?
– Вы, иностранцы, не в меру любознательны, если не сказать – более, что подозрительно. Зачем это вам?
– Для удобства общения.
– Для безопасности его светлости имя его зашифровано.
– Начальник вашей полиции сказал, что мне нужно получить разрешение на пребывание в княжестве.
– Для получения разрешения на пребывание в княжестве вам нужно обратиться в канцелярию замка.
– Где эта чертова канцелярия?
– Вы в канцелярии.
– Так дайте мне разрешение, и дело с концом.
– Я следователь, а не чиновник по гражданским вопросам. Я следствие провожу, с дознанием.
– Следствие, да? А в чем меня обвиняют?
– Мы не обязаны отчитываться перед вами. Мы задаем вопросы, вы отвечаете: мы делаем выводы. Вина сама притягивает к себе обвиняемого. Распишитесь под заявлением, что вы согласны с предъявленным обвинением.
– Но я не согласен.
– Распишитесь тогда, что вы не согласны.
– Предъявите мне обвинение, я распишусь. В чем меня обвиняют?
– Вам предъявлено обвинение, которое не подлежит оглашению.
– Как я могу соглашаться с тем, чего я не знаю?
– Обвинение, содержание которого не подлежит разглашению, возможно, близко к тому, что можно назвать нелояльным… намекну по секрету… отношением к власти. Когда же вас вызовут в суд, обвинение, в связи с вашим вызывающим поведением, скорее всего, будет изменено. Возможно, на более тяжкое! Да вы оставьте чистый лист с вашей подписью, а мы сами напишем, что надо.
– Ну уж нет!
– Напрасно. Необходимо в письменном виде сознаться в своем преступлении.
– Да, я пребываю в вашем княжестве уже несколько дней, но ничего преступного не совершил. К властям отношусь с пиететом, потому и требую соблюдение всех формальностей.
– Вам трех жизней не хватит, чтобы все соблюсти.
* * *
– Герр бургомистр, можно к вам обратиться? Ночью меня подняли с постели, завязали глаза, отвели незнамо куда и стали допрашивать. Следователь курил какую-то дрянь, и мне стало плохо. Очнулся в постели, хотя возможно, мне это только приснилось.
– У вас странные сны, молодой человек.
– На всякий случай пришел к вам за разъяснением.
– А вы кто?
– Как вам сказать…
– Вы не землемер?
– Нет, я – путешественник.
– Сходная профессия.
– У меня нет профессии. Я еще только учусь. Я – студент, изучаю литературу. Поэзию, в частности.
– Откуда прибыли?
– Из Праги.
– А, пражский студент!? Вы чех или немец?
– Отец – датчанин, мать – русская.
– Были бы вы немец или чех на, худой конец, а так… кто?
– Я гражданин свободной Чехии.
– Вот вы все время твердите: свободный человек, свободная Чехия! Может быть, вы – анархист, хуже того – большевик!
– Белогвардейский шпион, – добавляет секретарь.
– Вот-вот, или масон?
– Нет, я не масон и не собираюсь им быть.
– Напрасно… напрасно… Как можно отправляться в путешествие заграницу, не будучи масоном? Будучи масоном, достаточно щелкнуть пальцем, – щелкает он, – и вам преподнесут рюмку водки на блюдечке. «Благодарю! – снимает он рюмку с услужливо поданного блюдца, выпивает и крякает: – Эх, хороша!» Если вам что-либо нужно, вы только кликните, один брат передаст другому, тот – третьему и так далее. Глядишь, вся Европа у ваших ног возлежит! – топает он по мозаике на полу с картой города. – Хотите в местную ложу вступить?
– Честно говоря…
– Честность тут не причем, главное – верность. Три года за то будете делать то, что велят, выполнять все приказы без исключения, даже внешне абсурдные…
– И даже преступные?
– Я сказал – абсурдные, ритуальные, то есть. Масоны, молодой человек, да будет вам известно, преступлений не совершают. Преступления совершают иностранцы и слабоумные. У нас есть один только больной, способный на такие поступки, – местный князь, но он под постоянным присмотром находится в замке. Что вы хотели?
– Определить свой статус в вашем городе.
– Хотите стать землемером?
– Я хотел бы получить разрешение на пребывание в городе.
– Пребывайте сколько душе угодно.
* * *
Все дни юноша проводит в городе, населенном веселыми обитателями, для которых каждый его шаг является поводом для шуток, а вечером вновь отправляется в замок графини. Она постоянно меняет свой нрав, забывая, что было с ней еще только вчера. Неопытному в житейской премудрости юноше приходится сталкиваться со множеством женских характеров, общей чертой которых становится все более возрастающая привередливость.
– Нет, вы не джентльмен, юноша! Настоящий джентльмен прыгнет в пропасть, если дама сердца того пожелает, а вы не можете даже по зубцам башни пройтись.
– У меня головокружение от высоты. Я давно бы ушел через горы, но у меня слабый вестибулярный аппарат с детства. На качелях не мог даже кататься.
– Нет, вы – трус, юноша! Вы не рыцарь!
– Много ли рыцарей прыгало в бездну?
– Рыцарь должен сражаться за даму, а вы? Вы не можете воспарить над толпой. Не-ет, вы – не поэт! Только женщина может быть птицей. Я – чайка! Как Чехов, ваш чешский писатель, сказал!
– Положим, не чешский, а русский.
– Что? Как ты смеешь меня поправлять?! Если я так сказала, пусть реки текут все ваши вспять и луна изменяет свой путь, а история – и подавно!! Пусть будет чехом, даже если когда-то был русским. Идиот! Вот, что еще один чех про вас написал? Хуже того – ревизор! Вы явились сюда инспектировать чувства? Анализировать их! Как можно измерить чувства у женщины? Я – чайка!
– В этой позе вы больше похожи на сирену. В своем акробатическом прошлом…
– Не смей напоминать мне о моем артистическом прошлом! Я графиня фон Бальтазар, а вы, милый мой, плебей, и предки ваши до седьмого колена – плебеи!
– Мои предки – почтенные граждане разных отечеств. Академиками были, учеными, изобретателями.
– Не они ли изобрели пушки, из которых мы, аристократы, расстреливаем фарфор, который родственники ваши из другого колена придумали? Чтобы знали свое место, если спросишь, зачем!
