скачать книгу бесплатно
Приглашение в замок
Михаил Ильич Дорошенко
В романе содержится творческая биография малоизвестного писателя-эмигранта Александра Адамова-Бокова.Автор выражает особую благодарность Татьяне Кузнецовой за неоценимую помощь в редактировании книги.
Приглашение в замок
Михаил Ильич Дорошенко
Кто не жил до 1789 года, тот вообще не жил.
Талейран
Дизайнер обложки Аркадий Павлов
© Михаил Ильич Дорошенко, 2022
© Аркадий Павлов, дизайн обложки, 2022
ISBN 978-5-4498-4787-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Приглашение в замок
Я прибыл… вернее сказать, – появился, а если точнее, оказался в Зачарованном замке под вечер. Никогда не являйтесь в незнакомое место под вечер, господа, никогда не приближайтесь к подобному месту и днем, а тем более – ночью. Представьте, читатель, что вы держите книгу с описанием замка в руках. В какой-то момент створки тяжелых бронзовых ворот с густым и насыщенным звуком, захлопнутся за спиной и вы, все еще продолжая сидеть в своем кресле, окажетесь в замке. На первой странице книги сквозь узоры орнамента просматривается витиеватая надпись…
Ландшафт с видом на озеро, замок и горы
Молодой человек, совершающий путешествие из Праги в Венецию, останавливается полюбоваться упоительным горным ландшафтом, внезапно возникшим перед ним за очередным поворотом дороги. Метаморфозы неба в вечерней воде изумленного озера, россыпь вычурных домиков на берегу, замок на скале, заросший мхом и плющом, изысканно искривленные сосны с багряной чешуей – словно застывшие в раздумье драконы, горы – темно-зеленые вблизи и голубые вдали. Ландшафт, преисполненный очарования, покоя и неги. Налюбовавшись пейзажем, юноша меняет направление и, вопреки утверждению карты, на которой находится гора, съезжает на велосипеде по серпантину дороги в долину…
* * *
– Скажите, – обращается молодой человек к хозяину гостиницы, – как называется ваш город?
– Никак, – отвечает официант вместо задумавшегося хозяина. – Нас нет на карте. Для всех мы отсутствуем.
– Удивительно! Как же тогда называете место, где вы проживаете?
– Город, как же еще? Наш библиотекарь… ему больше ста лет… утверждает, будто бы в оные еще времена наш город назывался… дай Бог памяти вспомнить… а, вот: Ларелла. Сейчас, однако, названье утеряно.
* * *
На заре вид из окна предстает еще более идиллическим. Кто-то в замке играет на арфе (разноголосые женские голоса раздаются в ответ), и звуки, цепляясь за шпили, плывут над домами. Остроконечные крыши усеяны вычурными башенками, статуями позеленевших от времени бронзовых рыцарей, химер и сирен (должно быть, они и поют), флюгерами с птицами на шпилях.
Какой-то шутник поставил бокал с красным вином на место, занимаемое головой Дионисия – святой держит ее в руках, показывая рухнувшему на колени палачу. Выглядывая сквозь плющ с барельефа на стене ратуши, сатир указывает на него пальцем. Ворон, сидящий на плече статуи Франциска Ассизского, нашептывает ему что-то на ухо, в ответ святой указывает на раскрытую книгу у него на ладони.
Розовощекая барышня распахнула окно, свесилась с подоконника и выставила на обозрение пышную грудь, выскользнувшую из расстегнувшейся блузки. Сладчайшими пухлыми губками изобразила поцелуй, кокетливо пошевелила пальчиками, поводила грудью, сказала: «Ах» – и застыла в позе сфинкса. Ворон, столкнув бокал, уселся на место, занимаемое некогда головой Дионисия, и прокаркал нравоучение на языке, понятном Франциску, который оказался понятным и барышне. Она встрепенулась и в обратной последовательности проделала предыдущие действия: запахнула ворот блузки, попыталась захлопнуть окно, при этом вновь обнажилась ее непослушная грудь, задернула шторы, но выглянула в щелку и подмигнула, а ворону показала язык.
* * *
Для получения разрешения на пребывание в городе хозяин гостиницы направляет молодого человека в замок графини Цирцеи де Бержерак. Он проводит упоительный вечер с очаровательной и загадочной дамой, обитающей в замке, и только под утро возвращается в город.
– Вы были у нее в гостях! – окружают его местные жители при выходе из замка. – Расскажите, расскажите, пожалуйста, как она выглядит.
– Мы ее никогда не видали, – с грустью отмечает толстяк с моноклем в глазу. – Так близко, как вы, во всяком случае.
– В бинокли, разве что, через окна, – указывает энергичная дама театральным биноклем на ручке в сторону замка. – Какая у нее фигура?
– Миниатюрная.
– Слишком общее определение, – заявляет затейник. – Нельзя ли точнее?
– К сожалению, на окнах гардины, – разводит руками дама. – Ничего нельзя рассмотреть!
– А какой у нее пупок?
– Треть бокала вмещает глинтвейна горящего. Надеюсь, вы не посмеете заглядывать ниже?
– А ягодицы? – настаивает затейник. – С обратной зайдем стороны.
– Ваши вопросы переходят границы приличия.
– Никто, кроме вас, не может сказать, к какой категории красоты относится владычица наших сердец.
– Типичная лилитка! – поясняет дама. – Маленького роста, миниатюрная…
– При изобилии форм и дамском стиле в манерах! – подчеркивает толстяк.
– Если лилитка перерастает положенные ей размеры, – начинает рассказывать дама.
– То, – выставив руку в запрещающем жесте, перебивает ее толстяк, – теряя чарующую двойственность подростка и дамы в одном лице, превращается в женщину, прекрасную во всех отношениях, как отметил один острослов в прошлом веке еще, но… выпадает из определения божественного создания, коей является лилитка по классификации блистательного Мауриса-Морица…
– И даже сомнительного Маузеривица, – добавляет дама.
– И, – наставительным тоном подчеркивает толстяк неуместность вмешательства, – переходит в категорию цирцейны. Существует предание, что Цирцея уменьшалась до размеров лилитки в зависимости от пожеланий любовника. Ангелы брали дочерей земли в жены, и, как сказано в библии, от них рождались удивительнейшие создания. Цирцея – ближайший тому пример…
– Ну, это все преданье старины глубокой.
– Поживете с моё, молодой человек, такое еще увидите… не приведи Господи. Вернемся, однако, к нашей…
– Лилитке, – подсказывает дама.
– Да-да, к лилитке, прекрасной во всех отношениях. Разъявши ее на все составляющие…
– Пожалуй, еще не на все, – усмехается молодой человек.
– Вот вам лупа, – протягивает толстяк монокль, – рассмотрите в следующий раз её повнимательней.
– Может быть, вы дадите мне карандаш и бумагу, чтобы я зарисовал её вам? – отводит юноша руку с увеличительным стеклом.
– О, карандаш – это идея! Надеюсь, у вас найдется свой Фабер-унд-Фабер? – подмигивает шутник.
* * *
При подходе к гостинице барышня, оседлавшая пушку, выстреливает в молодого человека холостым зарядом, усыпая блестками – безобидная шутка. Ошибка при записи фамилии в гостинице (Адам Сон вместо Адамсон) становится источником разбирательства: кому принадлежит место в номере и в жизни. Проснувшись под вечер, он отправляется в замок графини, которая назвалась другим именем. Амалией, на сей раз, фон Бальтазар.
* * *
На следующий день Адамсон собрался, было, покинуть город, но местные жители умолили его остаться еще на несколько дней. Графиня, утверждали они, влюбилась в него до беспамятства и грозит покончить с собой, если он не явится к ней еще раз. Явившись к ней вечером, Адамсон обнаруживает, что за день она изменила характер, представившись другим именем, а также потеряла память о первых двух встречах, что, впрочем, придало еще больше пикантности свиданию с ней. Взяв клятвенное обещание явиться еще раз, она отпускает его.
* * *
Дружелюбные улыбки розовощеких девиц, радостные физиономии детей и собак, приветливые взгляды усатых охотников, возвращающихся с добычей из леса: кто с ястребом на плече, а кто с живой еще лисой, победно поднятой над головой. Все прекрасно, но как-то странно ведут себя посетители трактира «Под петухом». Они настойчиво пытаются заставить молодого человека кукарекать вместе с ними в соответствие с обычаем трактира. Подозвав к себе вертлявого официанта, Адамсон расплачивается и направляется к столу, за которым расположилась компания карточных игроков во главе с толстощеким стражем порядка.
– Можно с вами пообщаться? – спрашивает молодой человек, обращаясь к отражению полицейского в зеркале.
– Кто осмелился со мной заговорить? – спрашивает полицейский, не отрываясь от карт.
– Молодой человек, – услужливо отвечает официант.
– Хм, голос слышу, а никого не вижу. Галлюцинация, что ли?
– Ну как же, как же… Вот он, молодой человек, иностранец приезжий.
– Ах, иностранец! Для меня человек, который не имеет разрешение на пребывание в городе, – вроде как пустое место.
– Ну, тогда извините, – раскланивается Адамсон.
– Нет уж, извольте остаться, – говорит полицейский, поднимая глаза к зеркалу. – Раз вы ко мне обратились, то, – разводит он руками, – из пустого места превратились в проблему, и теперь я начинаю кое-что различать в пустоте.
– Черную кошку, которой там нет, – шутит официант под укоризненным взглядом полицейского.
– Что вы хотели сказать?
– Я хотел спросить, не знаете, кто мог взять мой велосипед?
– Кроме вас у нас здесь нет ни одного иностранца, а преступления, как известно, совершают только иностранцы. Не могли же вы украсть его у себя? Или могли? Может быть, у вас с головой не в порядке, как у нашего князя?
– Я хотел также спросить, можно ли на глазах у стража порядка заставлять человека кукарекать.
– Кукарекать – это у нас ритуал, шутка такая. Вы вот в трактире обедаете, а разрешение на пребывание в нашем суверенном княжестве не имеете.
– Да вашего суверенного княжества нет даже на карте.
– Вот именно! Мы выкупили право быть неотмеченными на картах, чтобы нас никто не тревожил, а вы потревожили.
– Я нахожусь под покровительством графини и, если вы не возражаете, разрешите откланяться.
– Слово графини, конечно, имеет здесь вес, но лучше обратиться в общественный совет, который в отсутствие князя…
– По болезни, – подсказывает официант.
– … управляет страной, – грозит ему полицейский пальцем. – Вам достаточно заручиться поддержкой трех членов совета, чтобы получить разрешение на пребывание в городе, после чего вы будете иметь право подавать жалобы на граждан нашего княжества.
– В совете состоят все жители города, – говорит официант, небрежно помахивая полотенцем, – по очереди. Я, например…
– Помолчи, балаболка! Тоже мне, греческий хор!
– Надеюсь, формальности на этом закончились?
– Формальности, молодой человек, для вас только начинаются. Во-первых, вы подали заявление, устное, правда, о принуждение вас к совершению ритуального действа. Во-вторых…
– Это у вас называется «ритуальное действо»? Беру свое устное заявление обратно, как первое, так и второе.
– Ваше право.
* * *
Дети, облепившие дерево орнамента на решетке ворот, выстреливают в спины прохожих горошинками из трубочек, и застывают, притворяясь плодами, как только те оборачиваются. Цокая копытами, по улице шествует единорог, при ближайшем рассмотрении осёл с прикрепленным ко лбу рогом. Дама с обезьянкой на плече встречает Адамсона кокетливой улыбкой из-под веера: «О-ля-ля». Мартышка, утрируя жесты хозяйки, строит глазки ему из-под веера. Павлин, с ног до головы осмотрел незнакомца, с презрением хмыкнул, хлопнул крылами, подвигал хвостом и гордо проследовал далее.
– Обратите внимание на Персея, – говорит старик в потрепанном фраке, указывая на бронзовую статую рыцаря с кривым мечом над головой. – Как только зазвенят часы на башне, а они уже зазвенели, начинайте читать надпись на пьедестале, и вы станете свидетелем чуда.
– Трудно читать, – нагибается Адамсон, – уж больно витиеватая надпись.
– Надпись предупреждает: «Путник, будь осторожен…
– О! – восклицает Адамсон, замечая, что Персей опускает меч на его голову. – Да что же это такое?
– … рыцарь рубит зеваку-велосипедиста от плеч до седла – достаточно, впрочем, медленно, чтобы успеть увернуться. Не все успевают. Вам повезло».
– Вы что, шутите?
– Вам не стыдно, молодой человек? В моем-то возрасте! Я хранитель скульптуры. Поставлен здесь для предупреждения несчастных случаев.
– Почему такую опасную вещь оставляют на видном месте?
– Историческая достопримечательность.
– Хм, хороша достопримечательность, – оглядывается Адамсон в поисках поддержки.
Изразцовый грифон, выставив когтистую лапу, ухмыляется из зарослей плюща.
* * *
– Скажите мне, милый человек, – обращается Адамсон к прохожему, – кто играет на арфе там, во втором замке за скалой, и почему графиня знать ничего не знает, что творится там, наверху?
– О, молодой человек, это целая история. Чтобы ее вам разъяснить, придется пересказать историю всего княжеского рода с одиннадцатого века и по сей день, а это займет несколько дней. Только, тс-с, никому. Все началось в одиннадцатом веке…
– В десятом еще, – поправляет другой прохожий.
