Танец Иды

– Хочешь сказать, что в портфеле не бумаги были?

– Нет, Вань, не бумаги.

– А что?

– Могу только предположить: что-то очень ценное. И, скорей всего, Данилко не принадлежащее. Он боится хозяина вещи, которая была в портфеле.

– Если вещь ценная, то почему в портфеле лежала? Глупо же!

– Возможно, в портфель Данилко положил ее, чтобы отдать хозяину, но не успел.

– А зачем отгул брал, раз у него в портфеле ценная вещь лежит?

– Вот это нам и предстоит выяснить.

Вечером позвонили из больницы: раненая пришла в себя, причем настолько, что сама потребовала встречи с милицией.

Анна с Бездельным выехали немедленно.

Сотрудница сберкассы выглядела плохо, но держалась молодцом.

– Гляди, старуха почти, а крепкая, – шепнул удивленный Макар.

Анна покосилась на него с неодобрением. Женщине всего лишь за сорок. До старухи далековато.

Вот мужики! Чуть за двадцать, и ты для них уже старуха! Ах, Макарка, Макарка! Вот стукнет тебе сороковник, посмотрим, каким стариком будешь себя считать!

– Товарищи милиционеры, – увидев их, приступила к делу женщина. – Желаю помочь следствию.

– Не торопитесь, гражданка, – сразу надулся важностью Макар. – Сначала ответьте на вопросы для протокола.

– Подожди, – остановила Анна. – Успеем протокол заполнить. Говорите.

И свидетельница их огорошила:

– Я видела одного из них в лицо. Наш бухгалтер Сан Саныч, когда его толкнули, думаю, случайно ухватился за маску тряпочную, что была на лицо надета. Завязка и порвалась. Бандит как понял, что его раскрыли, подошел к нашему Сан Санычу… горло… перерезал. А потом стоял и смотрел, как кровь выходит.

Женщина закрыла руками лицо.

– А вы где в тот момент находились? – спросила Анна, испугавшись, что сейчас свидетельнице станет плохо.

– На полу убитая лежала. То есть раненая, но они думали, что убитая. А все через мою глупость. Когда велели кассу открывать, я вместо этого легла на нее грудью. Отдавать супостатам деньги не хотела. Вот меня и того… Только я в сознании была и сквозь ресницы все видела.

– Описать можете?

– Я как очнулась, сразу его лицо вспомнила. До сих пор стоит перед глазами. Думаю, что он у них самый главный.

– Так опишите.

– Я его нарисовала.

– В смысле?

– Я с детства рисованием увлекалась, – стесняясь, произнесла женщина. – Особенно любила портреты с натуры писать. Попросила сестричку принести лист и карандаш. Откройте ящик. Мне самой никак. Там прямо сверху…

Бездельный залез в прикроватную тумбочку и вытащил чуть измятый листок бумаги.

– Дай, – протянула руку Анна.

Но тот, не отрываясь, глядел на рисунок.

– Что там, Макар?

Он посмотрел на нее странным взглядом и ответил:

– Это Щелкун.

Короткий забег

В первые годы советской власти на стенах пивных, которых расплодилось великое множество по причине дешевизны напитка, висели портреты Карла Маркса и Владимира Ильича Ленина. Наконец кто-то умный все же сообразил, что вождям мирового пролетариата взирать на пьяные рожи не годится. Поэтому с августа двадцать четвертого вместо портретов вождей появились лозунги: «Лицам в нетрезвом состоянии ничего не продается», «Пей, но знай меру, в пьяном виде ты можешь обнять своего классового врага». Просвещая народ подобным образом, власть надеялась, что советские пивные станут местом политического образования рабочих. Идеологической сплоченности вокруг пивных так и не случилось, но народ шел туда охотно. Особо популярные заведения работали практически круглосуточно.

– Куда пойдем? – спросил Бездельный. – В «Баварию» или «Новую Баварию»?

– Так они ж в соседних домах? – удивился Иван, пивший исключительно водку, никогда ни с чем ее не мешая.

– А где лучше? – наивно поинтересовалась Анна.

– Да везде одинаково. Дальше еще «Вена» и «Новая Вена» есть, а за ними…

– Хватит и этого, – остановил Лазута и смело проследовал внутрь пивной.

Забравшись в самый темный угол и заказав мужчинам «Кабинетного», а даме – слабого, похожего на квас «Черного», они стали выстраивать план поимки Щелкуна и его банды.

– Сотрудница сберкассы уточнила некоторые приметы. Довольно молодой. Не больше двадцати пяти. Волосы темные, глаза большие, черные. Лицо узкое, худое. Рост чуть ниже среднего. Запрос на установление личности сделал, только это долго.

– А в Москву отправил?

– Сразу, но ответа пока нет.

– Что в «Европейской», Макар?

– Клянутся, что Щелкун с тех пор не бывал.

– Но они его узнали?

– Узнали, и что? Ни имени, ни фамилии в ресторане не спрашивают. В гостинице не проживал, я проверил.

– Я так и думала. Если бы жил, не стал бы так нагло себя вести. Понимал, что быстро найдут. А тут какой спрос? Был, и нет его.

– Амбалов его тоже никто раньше там не видел. Они по отдельности не ходят, поди.

– Наоборот, – возразил Лазута. – Вместе они заметнее. Надо по всем ресторанам пройтись. Ты описание дал?

– Дал. Но их портреты не очень похожими получились. Вроде они, но ошибиться можно.

– Плевать. Лучше потом извиниться за беспокойство.

– Березин обещал милиционеров подключить. Ресторанов у нас теперь, к счастью, не очень много, – пригубливая пиво и морщась, сказала Анна.

– Хуже то, что они могли уже уехать. Два дня прошло.

– Могли. На вокзалы мы ориентировки отправили. Но вдруг они еще здесь.

– Березин вчера еще раз Данилко тряханул. Не колется пока. На портрет Щелкуна не среагировал.

– Если они знакомы, Березин его дожмет.

– Время! Время уходит! – нервничал Макар, считавший поимку Щелкуна своим личным делом.

– А если гостиницы перешерстить?

– Вряд ли Щелкун в гостинице живет. Мне вообще кажется, что они все местные.

– А в Москве тогда что?

– Там они, скорей всего, жилье снимают. Хотя… Вань, ты московским позвони еще раз. Пусть все же гостиницы и рестораны проверят.

– Пусть Березин звонит. Эти московские вечно из себя строят.

– Ладно. Семенов согласие на то, чтобы подключить участковых, выбил?

– Вроде да. Его не поймешь.

– Да что непонятного? Опять та же банда появилась. Это ему, как кость в горле.

– Они всем нам – кость в горле, – резонно заметила Анна. – Надо обойти дворы поблизости от сберкассы. После ограбления наши обходили, но тогда у нас фото не было. Завтра начну с раннего утра.

Они посидели молча, и Бездельный вдруг посмотрел на всех веселыми глазами.

– Завтра на ипподроме скачки. Говорят, ставки будут делать.

– На Коломяжском, что ли?

– Коломяжский давно закрыли. Там теперь овощные склады. На Семеновском плацу открылся в двадцать втором. Не знал? Там не то чтобы тотализатор, как при царе, но ставки на забеги делают.

– И при чем тут Щелкун?

– Да вспомнил, что, когда мы с амбалами его схватились, у одного билетик выпал из кармана. Я сразу понял, что с ипподрома.

Анна посмотрела на него с возмущением.

– Так ты еще и на бегах играешь?!

– Да какое! – вытаращил глаза Макар. – Откуда у меня деньги? Два раза всего и был. А вот Щелкун наверняка там частый гость. Амбалы, они же повсюду его сопровождают.

– А что? – вдохновился Лазута. – Такие обычно любят нервы пощекотать. Я с тобой.

– Договорились! Возьмем его – возьмем всю банду! Разом покончим с этой сволотой!

– Подождите, ребята, – медленно сказала Анна. – Получается, твой Щелкун и есть Стратег?

– Почему нет? Тетка же сказала, что он у них главный.

Анна покачала головой:

– Не похож.

– Ты ж этого Стратега в глаза не видела. Откуда знаешь?

– Внешность ни при чем, Макар. Стратег и наглый ресторанный задира? Не вяжется. Судя по тому, что ты рассказывал, для Щелкуна такое поведение привычно. Стратег совсем другой. Он ни за что не стал бы обращать на себя внимание по ерунде.

– Так говоришь, будто лично с ним знакома, – не унимался Бездельный.

– Подожди, Макар, – вмешался Лазута. – Анна анализировала личность Стратега, и мне кажется, она права. Тот, кого мы безуспешно ловим уже несколько лет, не мог так рисковать. А если бы в милиции за что-то зацепились?

– Да они даже личность его не установили. Амбалы про главаря ни слова. Все на себя взяли. Как ни доказывал в отделении, что все не так, искать Щелкуна милиционеры тамошние не стали.

– А ты бы стал? Из-за пьяной драки? Да не поверю!

– Щелкун был уверен, что амбалы его не выдадут, – произнесла Анна и отодвинула кружку. – Почему?

– Он над ними начальник, – с готовностью ответил Бездельный.

И повторил упрямо:

– Все сходится. Возьмем его – проверим, кто из нас прав.

– Да подожди ты, Макар! – рассердился Лазута. – Вот торопыга!

– А чего ждать? Какой вообще смысл рассуждать, Стратег он или нет? Что это меняет?

Лазута не нашел что возразить. Ему и самому хотелось взять бандитов поскорей.

– Так что? Пойдешь со мной? – блестя шальными глазами, спросил Макар.

Ему не терпелось проверить свою версию, хотя он практически не сомневался, что прав. Даже если Щелкун не главарь, его поимка многое даст следствию. А когда Семенову доложат, что именно он был инициатором, кто знает, что может произойти. Повышение ему вряд ли светит, но небольшая премия не помешала бы. Он давно собирался сделать Саше предложение, но стеснялся свататься к такой интеллигентной девушке без кольца. Конечно, это мещанский пережиток и все такое, но Макар почему-то был уверен: так она не откажет. Сломается на кольце.

Анна взглянула на разгоряченное лицо товарища и поняла, что никакие увещевания его не остановят. Бездельный уже почуял добычу и рвется в бой.

Однако она почему-то была уверена, что взять Щелкуна – не значит накрыть всю банду. Стратег – мозг шайки, и главная задача милиционеров – выйти на него. Возможно, не стоит брать Щелкуна на ипподроме, просто установить наблюдение. Хотя Стратег, скорей всего, вообще не в Ленинграде, а в Москве. Тогда понятно, почему Щелкун был во время ограбления за главного и так нагло вел себя в ресторане. Знал, что никто не накажет.

Мужчины между тем уже договорились, как будут действовать завтра, и, похоже, у нее не найдется достаточно аргументов, чтобы их отговорить.

Если бы Анна знала, что случится на ипподроме, наплевала бы на аргументы и просто вцепилась в них двумя руками.

Но знать будущее никому из них не дано.

В тот день должен был состояться первый в году забег рысистых, поэтому на ипподроме оказалось полно народу. Лазута с Бездельным еле протиснулись в толпе поближе к трибунам, где были сидячие места. Нет сомнений, что Щелкун будет там. Это им, скромным сотрудникам уголовного розыска, не по карману билеты на завидные места, а всяким Щелкунам – вполне.

Наконец они выбрали довольно удачное место, с которого можно рассматривать трибуны без опасения обратить на себя внимание.

– Сегодня, кажется, и тройки побегут! – крикнул в ухо товарищу Бездельный.

– Мы здесь не за этим! Забыл уже? Будешь пялиться на лошадей, упустим Щелкуна! – рассердился Иван.

– Не боись! Не упустим! – успокоил его Макар и, пристроившись за широкой спиной дядьки в чесучовом костюме, принялся за дело.

Между тем объявили первый забег, и зрители повернулись в сторону поля. Чтобы продолжать наблюдение, Лазуте пришлось чуть присесть и смотреть на трибуны, выглядывая из-за широкополой шляпы гражданки в голубом. Он так увлекся, что оперся рукой ей на плечо.

– Что вам нужно? – обернулась дама и округлила глаза. – Собираетесь меня ограбить?

– Да что вы, мадам, мне и в голову не пришло бы такое, – растерявшись, пробормотал Иван.

– Ну конечно! Не пришло! Петр! Посмотри на этого мозгляка!

Мужик, стоявший слева от дамы, передвинулся и оказался с Лазутой лицом к лицу.

– А ну, пошел отсюда, мерзавец! – провозгласил Петр, заслоняя собой рассерженную женщину.

Предвидя, что доказать свою невиновность не удастся, Лазута счел за лучшее ретироваться.

– Ты куда? – оторвался от наблюдения Макар.

– Встану с другой стороны. Если увидишь Щелкуна, двигай ко мне, потом вместе продолжим.

– Понял, – кивнул тот.

– Объявляется последний, самый короткий забег! – возвестил в громкоговоритель комментатор. – Глядите во все глаза, товарищи! И делайте ставки!

Бездельный глядел во все глаза, но совершенно в другую сторону и никого не узнавал. Да и сложно было в такой толпе. Он почти отчаялся, но тут ему в голову пришла мысль, что искать Щелкуна надо не на трибунах, а у кассы, где делали ставки.

Он поискал глазами Лазуту, но не увидел и решил действовать по ситуации. Перед началом последнего забега Макар занял позицию сбоку от кассы и повернулся вполоборота, чтобы быть менее заметным.

Не прошло и минуты, как в поле его зрения появился один из знакомых амбалов. Бездельный дождался, когда тот внесет деньги, и двинулся следом. Внутри у Макара все дрожало в предвкушении удачи.

Только бы Щелкун был здесь!

Макар даже не догадывался, что его враг ближе, чем кажется.

Совсем близко.

Не успел Бездельный выйти вслед за амбалом, как нос к носу столкнулся с Щелкуном.

Тот не узнал его и хотел пройти мимо, но Макар решил, что упустить такой случай не может.

– А ну-ка постойте, гражданин, – негромко сказал он, схватив Щелкуна за рукав. – Предъявите документы.

Тот сориентировался быстро.

– А вы кто такой, чтобы документы проверять? – с небрежной улыбочкой спросил он и оглянулся.

«Дружков высматривает», – понял Макар и заторопился.

– Старший лейтенант милиции Бездельный. Прошу показать документы, или буду вынужден проводить вас в отделение.

Предвидя, с какой стороны к Щелкуну может подоспеть подмога, Макар интуитивно развернул его спиной к толпе и сжал оба запястья.

– Сперва свои покажите, – все еще улыбаясь, ответил Щелкун, не пытаясь освободиться.

Краем глаза Бездельный заметил движение справа и понял, что у него всего несколько секунд.

– Пройдемте, – быстро проговорил он и потащил Щелкуна за собой.

В этот момент тот вырвал одну руку и вдруг ударил Макара неизвестно откуда появившимся ножом в левый бок.

Несколько мгновений Макар смотрел прямо перед собой и даже успел увидеть, как, вынимая из кармана пистолет, к нему бежит Лазута, а потом стал валиться на Щелкуна, не выпуская его запястья и повторяя все тише:

– Не так, не так… не так…

Пытаясь выдернуть руку, Щелкун замешкался, и в это мгновение на него сбоку прыгнул Иван. Они повалились на землю очень неудачно для Щелкуна и удобно для Лазуты. Когда подбежал первый из амбалов, Иван, прикрываясь упавшим на него бандитом, выстрелил практически в упор.

Амбал рухнул навзничь, а второй, так и не добежав, развернулся и смешался с толпой. Стрелять в кучу людей Лазута не стал.

Он был гораздо крепче Щелкуна, поэтому перевернулся вместе с ним и, прижав всем корпусом, коротко ударил рукояткой пистолета по голове.

Щелкун дернулся и затих.

К свалке уже бежали милиционеры, приписанные к ипподрому.

Лазута поднялся и пошел к Бездельному. Присев на корточки, он по привычке пощупал пульс, хотя все и так было ясно: остекленевшие глаза Макара смотрели в мутное ленинградское небо, но уже ничего не видели.

– Товарищ старший лейтенант, – козырнул сержант. – Что надо делать?

Лазута кивнул на не подающего признаков жизни Щелкуна.

– Карманы проверь.

Шишов нагнулся и стал ощупывать одежду.

– Документы есть. Зовут Юрий, фамилия Горовиц. Деньги еще. Больше ничего.

– Поднимай его и волоки в машину. Очнется – допросим.

Плохие вести

Анна узнала обо всем через два часа после случившегося. Все утро она с двумя молоденькими младшими милиционерами обходила ближайшие к сберкассе дворы. Пытались выявить, не видел ли кто участников ограбления. Все обойти не успели. Люди ушли на работу, и опрашивать стало некого.

Вернувшись в отдел, она увидела сгрудившихся в кабинете Семенова сотрудников и поняла: что-то случилось. Она направилась туда, но из толпы вышел Шишов и, заметив ее, пошел навстречу.

– Что там?

– Макара убили.

– Где? – спросила она, хотя и так было понятно, что на ипподроме.

– С ним Лазута был, но Макарка почему-то один на задержание пошел. А их там трое. Ну и получил пером в бок.

– А Лазута?

– Чуток опоздал, но успел уложить одного. Тут милиционеры прибежали и скрутили убийцу.

– Где он?

Шишов мотнул головой в сторону кабинета Березина.

– Рапорт пишет. Ань, может, сядешь, посидишь? Ты как мел белая.

Анна помотала головой:

– Не время сидеть, – и пошла к Березину.

Лазута выглядел не лучше, чем она. Склоненное над листом бумаги лицо было бледным, ручка в пальцах подрагивала. Услышав шаги, он поднял голову, посмотрел на нее и ничего не сказал.

– Ты тоже пиши, Чебнева. Вместе все затеяли, поди? – сухо произнес Березин, отрываясь от разглядывания синички, сидевшей на выступе за окном и клевавшей засохшую корочку хлеба.

Анна кивнула.

– Товарищ капитан, что известно о задержанном?

Березин хмуро поглядел на ее серые щеки и запавшие глаза.

– Личность установлена. Место постоянного проживания – город Мытищи под Москвой. В Ленинграде проводит законный отпуск. Работает в конторе под названием «Стройлесхоз». Обычный служащий. Не женат. Детей тоже вроде нет. Насчет остальных родственников уточняем.

И добавил:

– Ты пиши, пиши, Чебнева.

– Что писать?

– Про ход расследования, про то, по чьему приказанию Бездельный с Лазутой отправились на ипподром.

– Я уже написал, товарищ капитан, – вмешался Лазута. – Это было решение, принятое нами с Макаром в ходе оперативных действий. Чебнева об этом не знала.

– Да зачем ты, Вань? – устало посмотрела на него Анна. – Кому ты врешь?

– Не хочу, чтобы тебя Семенов таскал на комиссии.

– Да пусть таскает.

– Ага. Так скоро весь отдел развалится.

– Не развалится. Нас уволят – других наберут.

– Ничего, что я тут сижу? – поинтересовался Березин и стукнул кулаком по столу.

– Пишите оба все, как было! Хватит в благородство играть! А кто виноват, я сам решу! Понятно?

Через час доложили, что Горовиц пришел в себя. Березин не хотел, чтобы допрос вела Анна, но она настояла.

Арестованный не до конца протрезвел, и было видно, что голова у него трещит. Впрочем, по его лицу ничего прочесть было нельзя, только глаза красные, как обычно бывает с перепою. Березину, сидевшему рядом, казалось, что в таком состоянии Горовиц расколется на раз. Расскажет все, что было и чего не было, лишь бы в камеру отпустили. Но тот удивил. Признался только в ресторанной ссоре и пытался представить дело так, что на ипподроме всего лишь защищался от озверевшего от обиды Бездельного.

– Я ему – «отойди», а он пистолетом стал в меня тыкать! Я испугался, конечно, ну и ткнул его. Не хотел я никого убивать, граждане милиционеры. Сам он напросился, клянусь. Кинулся, как зверь! Еще секунда и пристрелил бы меня, как собаку!

– Значит, участие в ограблении не признаете?

– Да какое ограбление, что вы! Я – честный гражданин, служу Советскому Союзу в «Стройлесхозе». Ну выпил, ну поругался с каким-то мужиком, с кем не бывает! На лбу у него не написано, что он мент. Ой, пардон, милиционер. Никого убивать я не хотел, клянусь!

– Я про другое спрашиваю.

– Про другое не знаю.

Ничего не изменилось, и когда ему предъявили показания сотрудницы сберкассы.

– Наговаривает она. Ну да, похож, но она могла меня видеть, где угодно, а подумала, что в сберкассе! Мало ли чего человеку в бреду привидится! Не был я ни в какой сберкассе, сто раз вам говорю!

С тем же успехом Горовиц отрицал знакомство с убитым Владимиром Сулейко.

– Не знаю ничего. Может, он был в ресторане, может, нет. Что у них там случилось, не ведаю. Я раньше ушел. Понял, что ссора далеко может зайти, вот и ушел. Я вообще человек мирный.

– Как Сулейко оказался с вами на ипподроме?

– Да кто сказал, что со мной? Я один был.

– Но он оказался рядом, когда к вам подошел милиционер. Как вы это объясните?

– Да никак! Наверное, подумал, что ваш сотрудник всех нас хочет арестовать за тот случай в ресторане. Ну и решил, что лучшая защита – нападение. Так, кажется, греки говорили. Или не греки…

Он задумчиво почесал нос.

Изображать придурка – старый прием, но Анна заметила и кое-что другое: Горовица абсолютно не пугало обвинение в убийстве. А ведь за убийство милиционера срок светит немалый. Но когда разговор заходил об ограблении сберкассы, в его глазах мелькал страх. Сильный. Анна не могла найти этому объяснение.

К вечеру она дошла до такого состояния, что домой приползла чуть живая. Не было сил даже на то, чтобы поиграть с дочерью, поэтому она отпросилась у Фефы пораньше лечь спать. От ужина отказалась, и это стало ее ошибкой.

Догадливая Фефа мигом уложила Машу спать, собрала ужин и понесла его в комнату Анны.

– Ну зачем, Фефа, – простонала та, когда перед ней возник поднос с вкусно пахнущей снедью.

– Затем, – коротко ответила няня, ставя поднос на кровать.

– У меня сил нет есть.

– И не будет, пока не поешь.

С трудом Анна впихнула в себя пару ложек каши и взмолилась:

– Не заставляй, ладно? Не лезет в горло.

Но пытаться отделаться от Фефы было пустой тратой времени.

– Не уйду, пока не расскажешь, что за кручина тебя гложет.

– Сегодня убили Макара Бездельного, – сдалась Анна.

Ахнув, Фефа закрыла рот рукой.

– Теперь не знаю, как сказать Саше.

Фефа начала что-то говорить, но замолчала и прислушалась.

– Никак в дверь стучат. Пойду открою.

На пороге стояла Саша.

– Здравствуйте, вы не знаете, где Макар? Мне кажется, с ним что-то случилось.

Фефа посторонилась, пропуская ее в дом.

В ту ночь они не спали совсем. Ревели, обняв друг друга и стараясь рыдать не слишком громко, чтобы не разбудить Машу.

Побег

Следующий допрос Юрия Горовица снова не дал значительных результатов. Признаваться в ограблении сберкассы Щелкун не собирался, причем выкручивался довольно ловко.

– Да понятно, чего он упирается, – горячился Лазута. – Они двоих убили. Зачем ему вешать на себя новые убийства?

– Какая ему разница, одно или два. Он зарезал милиционера. Это все перекрывает, – не соглашалась с ним Анна. – Нет, убийства ни при чем.

Она по-прежнему была уверена, что в поведении Горовица кроется какая-то загадка, и пыталась ее разгадать.

Для начала она снова отправила двух сержантов опрашивать жителей близлежащих домов. Чтобы расколоть Щелкуна, надо припереть его доказательствами участия в ограблении кассы. А значит, нужны новые свидетельства.

Вечером она присоединилась к обходу.

На календаре уже мелькал июнь, а погода стояла такая, словно и маем еще не пахло. Обычное дело для Ленинграда. Втянув голову в плечи и кутаясь в тужурку, Анна шагала вдоль трепещущей под дождем Невы и думала о том, что Саше стало бы легче, будь у нее ребенок от Макара. Если бы не Маша, тоска по Егеру была бы невыносимой. Вроде нельзя сравнивать, но ведь ей тоже ничего не известно о Каме. За прошедшие с их последней встречи пять лет он не обозначился ни разу. Ни единой весточки не передал, так что она, возможно, мечтает о том, кого уже нет в живых. Саша, Саша… Любящая невеста, которая так и не стала женой.

Один из милиционеров ждал ее под козырьком парадного.

– Парадное, – хмыкнула Анна, глядя на неказистую кривую дверь, ведущую в дом.

Уже давно все парадные стояли заколоченными, но хотя язык не поворачивался назвать черный ход этим гордым словом, ленинградцы привыкать к новому названию «подъезд» не собирались. А все потому, что оно, по их мнению, было словечком московским, а потому – плебейским и их города недостойным.

– Здравия желаю, – козырнул он и с ходу доложил: – Кажется, есть. Только без вас ее не расколоть.

– Кто такая?

– Дамочка одна. Спрашиваю ее, вижу – мнется. Говорит, мол, ничего не знаю, ничего не видела. Но я-то чую, что врет. Попрощался, а сам к соседям. Завел разговор, то да се. Ну одна и сказала, что вроде примерно в нужное нам время дверь у этой дамочки открывалась. Замок у них скрипучий, слышно. А соседка эта рано просыпается. Поэтому слышала, как в квартиру кто-то зашел.

– Точно зашел, а не вышел?

– Клянется, что да. Сначала ключ проскрипел, а потом дверь хлопнула.

– Раз ключ, значит, не чужой. Наверное, хозяйка откуда-то возвращалась.

– Так в том все и дело! В это время все на работу идут, а она возвращалась. Конечно, ничего преступного нет, но почему тогда сказала, что всю ночь дома была и никуда не выходила?

– Молодец, сержант! – похвалила Анна.

– Младший пока, – смутился парень.

– Поверь, надолго в младших не засидишься. Пойдем, поговорим.

– Предупредить хочу. Пока мы разговаривали, у нее муж вернулся. Я спросил – ответил, что из командировки. Вот я и подумал, что лучше вас дождаться.