Осколки камня

– Позвольте представиться, госпожа Виктория, – я Дин Ллур – глава экспедиции.

– Рада знакомству. Простите нас, пожалуйста, за опоздание.

– Время еще есть.

– А если понадобиться, задержим поезд, – вдруг заискивающе выгнулся из-за спины Ллура кругленький невысокий субъект, с на редкость неприятным лицом.

Меня покоробило такое раболепие, да и сам Дин поморщился, но не возразил.

Тем временем носильщики выгрузили из машины чемоданы, и мы поспешили к платформе. По пути я осматривалась. Чтобы попасть на пригородные платформы, не нужно проходить через вокзал, поэтому я видела его только снаружи. Между тем, это величественное здание – одна из достопримечательностей города. Многочисленные мозаики с изображением исторических сцен и символических фигур украшали стены, но в то туманное утро выглядели не так ярко.

На путях уже ждал поезд, вокруг суетились люди.

– Он небольшой, – заметила я.

– Для нас отправили специальный состав, – пояснил Ллур. – Его было непросто вставить в обычное расписание, поэтому опаздывать с отправлением никак нельзя.

– Так не будем терять времени.

Нам с Эфил предоставили отдельное просторное купе, занявшее практически целый вагон. Помогая разбирать вещи, я вдруг заметила в окно Отца и, бросив: «Сейчас вернусь», – выбежала наружу.

Это было невероятно: Бренин стоял на платформе чуть в стороне от работающих носильщиков, и его никто не замечал! Одетый в легкое пальто, спрятавшее цепь Главы Совета, он улыбался, глядя, как я бегу навстречу.

– Хотел проводить тебя инкогнито, без шумихи, – объяснил он, открывая объятия.

– Спасибо. Чуть не проспала отправление. Вы, наверное, хотите узнать, как я вчера справилась с заданием?

– Я предупреждал, чтобы ты не ждала многого от первой попытки.

– Боюсь, второй уже не будет.

Поезд протяжно загудел.

– Тебе пора, – заторопил Отец. – Не расстраивайся и не вини себя. Ты сделала, что могла. Удачной поездки!

Махнув на прощанье, я побежала к вагону. Когда вошла в купе, поезд плавно тронулся – мимо поплыли люди, платформа, затем служебные строения. Я сидела у окна, провожая взглядом город, где за две недели кардинально изменилась моя жизнь.

В дверь осторожно постучали, и вошел давешний неприятный человек. На этот раз один. Низко поклонившись, он обратился ко мне, умильно улыбаясь:

– Позвольте отрекомендоваться, Госпожа. Меня зовут Кнур. Кнур Ло к вашим услугам.

Ответить стандартным «Очень приятно» – язык не поворачивался, поэтому я просто кивнула, но Кнура это не смутило.

– Рад предложить свои услуги. Если только что-то потребуется, дайте мне знать. Из кожи вылезу, а выполню! Ллур человек, конечно, очень умный, но лишь наукой и занят, на остальное не отвлекается.

– Спасибо, – холодно отрезала я.

Кнур еще раз раскланялся и вышел. Но я практически тут же спохватилась:

– Ох, Эфил, будь добра, догони его и спроси: долго ли мы будем ехать.

– Это ни к чему, Виктория, я и так знаю, – быстро ответила она.

Я рассмеялась:

– Похоже, Кнур тебе не понравился.

– Я его совсем не знаю, – уклончиво ответила она.

– Ну, а я и знать не хочу. По-моему, он отвратительный. Так сколько мы проведем в пути?

– Почти два дня, приедем к месту завтра вечером. Добрались бы раньше, но чтобы встроиться в расписание, нам нужно будет на ночь остановиться в каком-то маленьком городке и пропустить другие поезда.

– Откуда ты узнала?

– Спросила у мужчины, который помогал занести чемоданы.

– Молодец! Значит, впереди два дня безделья. Надеюсь, книги ты далеко не убирала? Ага! Все на столе. Замечательно. Что ж, давай попробуем устроиться здесь поуютнее.

– Но как же завтрак? Ведь вы еще не ели.

– Твоя правда. Думаешь, для пассажиров уже что-нибудь приготовили?

– Не знаю, вряд ли. Но у меня все с собой.

С этими словами она достала из саквояжа свертки и термос.

– Эфил, ты сокровище!

Девушка отчаянно покраснела. После завтрака (более плотного, чем хотелось бы, но как тут откажешь) я помогла Эфил разложить мелочи, а потом села к столу. Он стоял прямо у окна, так что какое-то время я просто любовалась пролетающими мимо пейзажами. За это безделье меня настигло наказание в виде закопошившихся мрачных мыслей, так что я поспешила зарыться в книги и не выглядывала оттуда до самого обеда. Вагона-ресторана в составе не было. Видимо, готовую еду (то, что можно было с собой взять) просто разогревали. Остальное дополнял сухой паек. Нам обед и ужин принесли на подносе, и это было вкусно. Правда, у меня мелькнула мысль, что для остальных членов команды ассортимент был попроще.

10

С наступлением сумерек в купе зажгли свет. Абажур настольной лампы разливал теплое сияние. В борьбе с подступающей тоской, я перешла от пассивного чтения к составлению таблиц, в которых систематизировала данные, потенциально важные для расшифровки. За работой время бежало быстро. Настолько, что остановку я заметила не сразу.

– Уже ночь?

– Да, Виктория. Мы встали на запасной путь и пробудем здесь до утра. Вы не хотите прогуляться?

– Пожалуй, нет. Еще поработаю.

Часа через два, наслушавшись в волю вздохов заботящейся о моем здоровье Эфил, я наконец легла спать. Сны были странными: тягучими, переливчатыми, но, вопреки опасениям, не тревожными. Проснувшись, я какое-то время лежала с закрытыми глазами, пытаясь уловить тающую нитку сна. Уже рассвело. Эфил сидела у окна и что-то рисовала, поднимая время от времени голову и вглядываясь. Ее лицо было непривычно строгим и отрешенным.

– Доброе утро.

Девушка вздрогнула и, захлопнув блокнот, убрала все в сумку так быстро, что чуть не сломала карандаш.

– Доброе утро, Виктория.

Я села на кровати.

– Прости. Не хотела тебя напугать.

Она молчала, опустив голову.

– Ты стыдишься того, что рисуешь? – догадалась я.

– Прошу вас, не думайте: я вовсе ничего себе не воображаю. Это просто забава.

– Почему ты оправдываешься? Что плохого в творчестве?

Эфил пожала плечами.

– Но я не художник. Я горничная. И не нужно мне забивать голову глупостями.

– Постой, постой. При чем тут твоя работа? Ведь рисовать можно в свободное время. Да ты так и делаешь.

– Папа всегда твердит, что если я не брошу рисовать, это будет все равно отвлекать меня, и добром не кончится. Но я не могу, – ее глаза влажно блеснули. – Если долго не рисую, становится так муторно и тоскливо, словно из мира исчезают краски.

– Так зачем себя мучить? Ведь ты уже убедилась, что это никак не мешает твоим делам. Да и вообще, творчество помогает развиваться многосторонне.

Она мотнула головой.

– Каждый должен заниматься своим делом, а во время отдыха набираться сил и не расходовать их на баловство.

– Хорошо. Но почему же ты тогда не стала художником, если это так важно?

– Я пыталась. Хотела поступить в Академию, но не прошла экзамен. Профессор сказал, что моя техника никуда не годится: я ведь всему училась сама. Раскритиковал мою «манеру письма», как он выразился. Так что это все-таки не мое дело.

– Покажи мне, пожалуйста, свои рисунки.

Конечно, это было нечестно. Я понимала, что Эфил не может мне отказать, но иногда стоит применить силу. Она помедлила, но все же послушалась. Пролистнув блокнот – он был заполнен уже наполовину – я увидела, что все рисунки выполнены карандашами. Очевидно, это объяснялось удобством и компактностью материалов. А, возможно, и стоимостью. Рисунки были очаровательны. Не могу сказать, что хорошо разбираюсь в живописи, но у Эфил, определенно был свой стиль. Она видела мир как художник. И то, каким она его видела, позволило мне вдруг взглянуть на Мунунд иначе. Разглядывая рисунки, я совсем забыла об авторе, а Эфил стояла, напряженно сцепив ладони. Очнувшись, я взяла ее за руку и потянула, заставив сесть рядом.

– Я не знаю еще, как получится устроить дальше – не хочу тебя обнадеживать. Но пообещай мне, пожалуйста, что не бросишь рисовать. По крайней мере, пока я рядом.

Она не поблагодарила, не обрадовалась – по щекам текли слезы. Лучше сейчас ей побыть одной и обдумать все, поэтому я быстренько умылась, накинула пальто и вышла «подышать свежим воздухом».

Такой же бледный и туманный, как вчера, день только начинался. Наш поезд отогнали на ночь в тупик. Прямо передо мной тянулись скучные серые строения без единого окна. У последнего вагона оживленно разговаривали два человека. Решив прогуляться, я обогнула наш состав, выйдя к соседним путям, тянувшимся вдаль. У двери машиниста, стоял Ллур. Он задумчиво смотрел перед собой и попыхивал маленькой белой трубочкой. Когда я подошла ближе, поклонился и вежливо разогнал ладонью облачко дыма.

– Не трудитесь, запах приятный. Я не видела раньше, что в Мунунде курят. Тоже высушенные листья какого-нибудь растения?

Дин удивленно поднял брови.

– Нет. Цветы сарга. Не сказал бы, что это редкая привычка.

– Я вообще еще мало знаю о вашей стране.

Он нахмурился, но промолчал.

– Вы ведь знаете, что я всего две недели здесь?

– То есть, вы вернулись в Луиллир две недели назад, Госпожа?

– Нет. Я имею в виду… Простите за глупый вопрос, а что вы вообще обо мне знаете?

Ллур растерялся.

– Вы Пастырь, член Совета. Для всей экспедиции это большая честь.

– Вы не слышали о моем появлении?

– Простите, госпожа Виктория, не понимаю, о чем речь… Последний год я провел на раскопках, и только неделю назад приехал, чтобы проследить за отправкой второй партии.

– О, вот как.

Разговор становился все более глупым. Но тут из кабины машиниста выскочил молодой паренек, увидев меня, ошарашенно раскланялся и быстро зашептал на ухо Ллуру.

– Хорошо, – ответил он, и повернулся ко мне. – Простите, Госпожа, но мне нужно идти. Прошу вас вернуться в вагон: поезд отправляется.

В купе меня уже ждал завтрак. Глотнув сиорда, я повернулась к Эфил.

– Скажи, а что говорят о моем появлении?

– Простите, Виктория?..

– Ты ведь знаешь, что я буквально недавно попала в Мунунд? Что меня раньше не было здесь?

– Да, конечно.

– А тебе не интересно – откуда я появилась?

Эфил чуть ли не испугалась:

– Но это дела Пастырей! Дети Неба все время заняты, они часто в разъездах.

– Хочешь сказать, ты не знаешь, сколько всего Пастырей? Не видела их в лицо?

– Я всего два года назад поступила на работу во дворец, Виктория. Я, конечно, видела Пастырей… но, обычно, издалека. Я ведь просто горничная и не состою в личном штате кого-нибудь из них.

– Хорошо. Но разве вы… служащие – не разговариваете о работе? Неужели никто не заметил, что еще один Пастырь появился из ниоткуда?

Эфил выглядела совсем растерянной.

– Простите, Виктория, я не понимаю… Я что-то сделала не так?

– О, боже! Конечно, нет. Но ты не слышала каких-нибудь разговоров от более опытных коллег обо мне?

– Как можно! Сплетничать о Пастырях?

Я выдохнула.

– Видимо, мы друг друга не поняли. Забудь об этом.

Я и сама отмахнулась от разговора, от мыслей, от странного ощущения, что Ллур держится с опаской, словно ожидая подвоха с моей стороны. День снова пролетел за книгами. Я даже не обратила внимания, когда Эфил успела упаковать вещи.

Поезд стал замедлять ход, но дорога еще не закончилась: нас ждал следующий транспорт. Шагнув из купе на платформу маленькой станции, я сразу увидела несколько грузовых машин и один автомобиль – специально для меня. Так пояснил подкатившийся семенящей походкой Кнур. Не обращая на него внимания, я подошла к Ллуру, наблюдавшему за погрузкой машин.

– На этом мы доберемся до места раскопок?

– Совершенно верно, госпожа Виктория. Здесь уже недалеко.

– Спасибо за отдельную машину.

– Что вы, – он удивился, – как же иначе?

– Буду рада, если вы поедете с нами.

Он растерялся и точно не обрадовался. Но отказывать Пастырю неудобно. Поклонившись, Ллур пошел со мной. Хотел сесть рядом с водителем, но я попросила занять это место Эфил.

– Раз уж появилась такая возможность: расскажите о лабиринте. Я знаю мало: при строительстве обнаружили древнее строение, которому не меньше тысячи лет, а стены покрыты неизвестными письменами: предположительно это язык Ревеллиров.

– К сожалению, пока дешифровка дает мало результатов. Это осложняется и тем, что, не стены лабиринта покрыты надписями, а плиты, из которых они сложены.

– А в чем разница?

– Раньше эти камни принадлежали другому строению, которое, возможно, стояло на том же месте, и было разобрано в период строительства лабиринта. Расколотые плиты, вперемешку с тесаными камнями местной породы, использовали для возведения стен, не заботясь о сохранении надписей.

– Но почему?

– Очевидно, все делалось в спешке. Возможно, место играло важную роль. Поэтому, кстати, там уже и находилось другое сооружение. Мы не может пока утверждать: был ли это храм или нечто подобное.

– Но такой вывод напрашивается.

– Да.

– Значит, перед нами как бы разорванная на листки книга? Да еще на неведомом языке.

– Есть одна крайне важная деталь. Сам узор лабиринта может сказать о многом. Он сложен, но заблудиться нельзя. На протяжении всего пути, прямо от входа, посередине одной стены идет надпись, высеченная уже после окончания строительства. Эти символы значительно крупнее тех, что первоначально наносили на плиты.

– Нить Ариадны?

– Простите, госпожа Виктория?

– Ох, это я… Неважно. Ну, подсказка, ключ.

– Думаю, дело не в этом. Найти путь к центру можно и без надписи. Скорее, послание от строителей лабиринта.

– Хм. А что там в центре?

– Это тоже любопытно. В середине открытая площадка, приподнятая над землей. Сам лабиринт, можно сказать, в прекрасном состоянии. Но плиты в центре повалены друг на друга, как если бы мощный смерч зародился на площадке и там же стих.

– Этому есть объяснение?

– Я считаю, что все можно понять, – вдруг впервые улыбнулся он. – Если имеешь достаточно терпения и времени. Вот мы и приехали.

Машины остановились. Я нетерпеливо открыла дверь, но, увы: за разговором даже не заметила, как стемнело. Фары освещали импровизированную улицу, вдоль которой стояло несколько деревянных бараков. Некоторые окна слабо светились. Фонарей не было, и ничто не затмевало света звезд, раскинувшегося над нами неба. Ллур проводил нас к небольшому домику.

– Его построили специально для вас. Дом скромный, но строители были ограничены во времени.

– Все прекрасно!

– Чуть позже принесут ужин, а завтра я пришлю мальчика, который будет помогать по хозяйству.

– Благодарю. Не беспокойтесь насчет нашего устройства и не делайте исключений. Мы знали, куда ехали.

– Это большая честь для нас. Утром, в десять часов, состоится совещание: мой заместитель отчитается за прошедшее время, подведем некоторые итоги. Надеюсь, вы присоединитесь.

– Конечно! Значит, до завтра.

– Доброй ночи, госпожа Виктория, – откланялся Ллур.

Мне показалось, или его взгляд действительно потеплел?

Домик, и верно, простой, но, учитывая, что известие о моем приезде они получили максимум четыре дня назад – это подвиг. Несмотря на скромные размеры, здесь было все необходимое: микро-кухня, крошечный душ и достаточно просторная комната. На столе – уютная лампа, на окнах – занавески. Но голые стены немного угнетали. Чтобы освоиться, я, вопреки протестам Эфил, подключилась к разбору вещей и наведению уюта. Едва мы закончили, как принесли поднос с ужином.

Я уже привыкла к вкусу местной кухни – более вязкому и терпкому, чем привычная. Привычная. Домашняя… Нужно ложится спать – завтра новый день.

11

На новом месте спалось плохо. Правда, только мне. Эфил сопела, как сурок, уже через четверть часа. Я же никак не могла преодолеть туман дремоты и провалиться в фазу крепкого освежающего сна. Так и промаялась до самого утра, поэтому встала разбитая и в мрачном настроении. Крепкий сиорд немного поправил дело, но не настолько, чтобы утро стало радостным. Без пятнадцати десять, когда я уже была готова к выходу, в дверь робко постучали. Это оказался обещанный Дином мальчик. Хотя «мальчиком» он был, пожалуй, только с точки зрения взрослого.

– Доброе утро, госпожа, – низко поклонился темноволосый юноша лет пятнадцати. – Меня зовут Койда. К вашим услугам.

Он еще раз поклонился, при этом сквозь взволнованную серьезность на миг блеснуло чисто мальчишеское любопытство.

– Доброе утро. Рада знакомству. Надеюсь, мы подружимся, – улыбка вышла вымученной. – Не знаю, понадобишься ли ты сегодня Эфил, но мне твои услуги нужны прямо сейчас. Проводи, пожалуйста, на совещание.

– Конечно, госпожа! Это недалеко.

Действительно недалеко, в конце улицы, стояло приземистое строение с антенной на крыше. Около входа столпилось несколько человек, но основные ручейки движения направлялись в другую сторону: там виднелись песчаные холмы, а чуть дальше – расчищенная территория и строительная техника. Мне захотелось сразу отправиться к лабиринту, но – назвался груздем, полезай в кузов.

Еще на подходе к «штабу» – так я окрестила строение с антенной – заметила Кнура.

– Госпожа Виктория! Позвольте приветствовать. Надеюсь, вы отдохнули? Увы, здесь так мало удобств. Это позор для нас, что не смогли организовать достойный прием! Ведь можно было… и больше похлопотать, – снизил он голос.

Под его льстивое бормотание я вошла внутрь. Вокруг большого стола, сколоченного из досок, собралось около двадцати человек. Раздались слова приветствия, мне почтительно кланялись – все это было еще внове и непривычно. Ллур вышел вперед:

– Доброе утро, госпожа Виктория. Благодарю, что почтили своим присутствием, – меня усадили во главе стола. – Позвольте начать.

Мест за столом хватило не всем. Несколько мужчин помоложе и худая строгая девушка остались стоять. Первым начал заместитель Ллура, говоривший быстро, сухо и по существу. За время отсутствия главы экспедиции никаких происшествий не было, работы идут по плану, закончен подъем упавших центральных плит.

– Это необходимо для изучения надписей, – пояснил мне Ллур.

Вторым слово взял профессор археологии, чье непривычно длинное для Мунунда имя не задержалось в моей памяти. Седой старичок высокопарно поблагодарил меня за оказанную честь и неоценимую помощь, которая, несомненно, ускорит дешифровку, а затем принялся пространно рассуждать об уникальности открытия и важности его значения для науки. Похоже, возможность выступить ему дали исключительно в знак уважения к летам и заслугам. Речь профессора лилась говорливым ручейком, ласкающим слух. Мой измученный бессонницей организм чуть не поддался ее убаюкивающему действию. Итоги исследований в целом – на данный момент – подводил, вопреки моим ожиданиям, не Ллур, а лингвист Гаир Литтер – высокий сутулый мужчина. Говоря, он чуть вскидывал голову, прикрыв глаза, а переносица его длинного носа белела. Но на это я обратила внимание лишь вначале. Постепенно меня все больше захватывали строго систематизированные факты. В голове словно заработала вычислительная машина – шестеренки защелкали. Машинально я пододвинула листок бумаги и начала делать записи, по ходу отмечая появляющиеся мысли, которые следовало еще обдумать.

Когда докладчик сделал маленькую паузу, я, неожиданно для самой себя, требовательно спросила:

– Находили ли прежде такие лабиринты или подобные им сооружения?

– На территории Мунунда есть еще два лабиринта, – ответил Ллур. – Но они гораздо меньше и проще, к тому же сложены из плоских камней. Строения же, которые принято относить к правлению Ревеллиров, разнообразны по величине и форме – чаще всего это замки – и встречаются по всему свету. Развалины, обнаруженные на территории Афала, представляют собой храмовый комплекс, но он сильно поврежден.

– Камни, из которых сложены лабиринты, чем-нибудь похожи?

Ллур ответил не сразу, с любопытством посмотрев мне в глаза.

– Это гвердор. Не сказать, чтобы редкий материал, но ближайшее месторождение – на другом конце страны.

– Вы сказали, что использовалась еще и местная порода.

– Да. Причем без какой-либо закономерности. Просто там, где было удобнее, брали серый шурф. Объяснение простое – плит не хватало для стен.

– Что ж, пусть так. Но для первоначального здания гвердор привезли издалека, игнорируя тот же шурф. Значит, материал имел уже тогда большое значение. У камня есть какие-то особые свойства?

– Нет, – вновь проснулся профессор. – Кроме приятного внешнего вида и достаточной прочности.

– Однако его назвали «Глазом ведьмы», – вдруг лукаво улыбнулся Ллур.

Послышался недовольный ропот. Литтер откровенно поморщился.

– Почему?

– Считается, что гвердор помогает видеть тайное.

– Его используют для украшений?

– Нет. Чаще для безделушек и сувениров. Красивый цвет.

– Мне нужно посмотреть!

С этими словами я порывисто встала и тут же поняла, как это неловко. Ведь совещание еще не закончилось. Но никого это, похоже, не смутило. Все поднялись, и Ллур вызвался быть моим провожатым.

Та же машина, что везла нас вчера, доставила к месту раскопок. Люди суетились здесь, словно муравьи вокруг остатков пирога. В роли сладости выступал лабиринт, частично утопленный в почве, поднимавший стены выше человеческого роста.

Совершенно не думая о производимом эффекте, я машинально взлетела, пожелав рассмотреть получше все сооружение. Первое, что пришло в голову – «Это красиво!». Круглый по форме, лабиринт напоминал пышную розу: вокруг сердцевины изящно закручивались линии. Неприятно напоминая червячков в чашке цветка, среди «лепестков» трудились исследователи.

Я опустилась прямо на центральную площадку, и меня вдруг окружила тишина. Ближайшие плиты уже подняли, однако следы падения были заметны. Что-то мощное отбросило огромные камни, сломав их – некоторые пополам. Гвердор напоминал по окраске земной малахит, но более темный. Зеленые переливы прочерчивали черные полосы. За долгие века он утратил блеск полировки: ветер суровой наждачкой обработал плиты, приоткрыв зернистую структуру гвердора. И все же рядом с серыми валунами шурфа он смотрелся великолепно.

Спрыгнув с площадки, я подошла поближе, чтобы рассмотреть надписи. Обрывки. Разрозненные строчки. Причудливые знаки, не похожие на письмена Мунунда. Из центра вели три выхода, но лишь около одного на плите была вырезана большая – величиной с мою голову – буква, раскинувшая в стороны ручки-щупальца. Не удержавшись, я провела пальцем по грубо вырезанной черте. Если и ожидала какого-то озарения, оно не случилось.

Шагнув в проход, пошла по коридору, образованному камнями. Справа по стене тянулась строчка букв, поэтому на разветвлениях и поворотах не приходилось задумываться. До этого я никогда не бывала в лабиринтах, если не считать железных брусьев на детской площадке. Но исследование извилистых тропинок решила отложить на потом: хотелось пройти за нитью Ариадны до выхода. По пути несколько раз встречались люди, почтительно кланявшиеся Пастырю. Я вежливо улыбалась и шла дальше, поймав себя на ощущении, что в голове начинает странно туманиться. Это было похоже на галлюцинации, настигшие меня во время ритуального танца. Только теперь не картинки, а странный неясный шум голосов. Впрочем, как и в первый раз, это быстро прошло, и тогда я заметила, что все время вела рукой по стене, ощупывая большие письмена. Поразмыслить толком не получилось – впереди блеснул выход, где ждал Ллур.

– Скажите, – с ходу выпалила я. – Никто из посещавших лабиринт не жаловался на недомогание?

– Я не слышал, – нахмурился Ллур. – Вам плохо?

– Нет-нет, просто решила спросить. Простите: я сорвала совещание и мешаю вам работать. Думаю, вернусь в лабиринт: хотела скопировать главную надпись.

Ллур улыбнулся:

– В этом нет необходимости: все изображения на плитах уже скопированы, я предоставлю вам материалы. И прошу, не смущайте меня извинениями. Ваше появление – надежда для нас. Уверен, госпожа Виктория, вы сможете прочитать эти знаки.

«Мне бы его уверенность!»

В палатке, разбитой рядом с раскопками, я просидела несколько часов, изучая как скопированные изображения, так и результаты работы исследовательской группы. Оказывается, для меня уже подготовили дубль всех документов, кроме старых надписей на плитах – их было слишком много. В сущности, я могла бы забрать бумаги и отправиться в свой домик, но, во-первых, близость лабиринта вдохновляла – сидя за столом, я видела его стены, во-вторых, присутствие Ллура успокаивало. Он был мне симпатичен еще и тем, что, несмотря на почтительное обращение, не выказывал ни раболепия, ни восторженного удивления. Его настороженное поначалу отношение, сменилось – мне хотелось на это надеяться – вежливой симпатией. Проголодавшись, я наконец решила закончить первый день работы. И, отказавшись от сопровождения, неторопливо пошла к поселку.