Полная версия:
Штормовая мелодия
Дорит Медвед
Штормовая мелодия
Пролог
Я все еще любила штормовые ночи. Большую часть времени я ненавидела себя за это, но в этот раз не могла не упиваться дождем, стучавшим в окно, и ветром, то и дело взвывавшим вокруг дома и грохотавшим ставнями. Впрочем, я почти не слышала доносившегося снаружи шума, благо в моих наушниках на полную громкость гремела классическая музыка. Она хорошо отгоняла дурные мысли.
Дисплей моего смартфона показывал половину второго. Настало время ночной вылазки. Сняв наушники, я поднялась с продавленного матраса и включила свет.
Я ненавидела эту комнату с облупившимися обоями в цветочек и скрипучими деревянными половицами. Она была тесной, безликой и захламленной. Стопки книг и газет на полу были с меня ростом, а небольшой письменный стол в левом углу, казалось, прогибался под тяжестью тетрадей и папок. Повсюду стояли грязные чашки из-под кофе, потому что мне было лень относить их на кухню. На подоконнике скучал целый ряд засыхающих комнатных растений. На полу валялась разбросанная одежда, а кровать, представляющая собой на самом деле лишь пару деревянных поддонов и накинутый сверху матрас, была по обыкновению не заправлена.
Безвкусные плакаты на стенах моей старой комнаты, свисавший с потолка ударный мешок[1], невиданных размеров шкаф для обуви… Я оставила все это позади, и теперь мне ужасно не хватало столь знакомых и родных вещей. Старый дом был продан, а деньги переведены на мой счет. Счет, с которого через несколько недель, когда я наконец получу школьный аттестат, будет оплачиваться мое университетское обучение в Эдинбурге.
Я сменила серые спортивные штаны на черные дырявые джинсы, а выцветшую рубашку – на укороченный кроп-топ[2] с длинными рукавами. Серебряный медальон, с которым я не расставалась, даже принимая душ, был тщательно заправлен под ткань королевского синего цвета[3]. Завязав волосы в хвост, я встала перед зеркалом, прислоненным к стене рядом с дверью.
Из зеркала на меня смотрела самая настоящая развалина. Впрочем, не стоит преувеличивать. На самом деле, я была довольно хорошенькой, но в последнее время страдала от постоянного недосыпа, и не только из-за неумолимо надвигавшихся выпускных экзаменов. Под глазами моими пролегли пурпурные круги, щеки ввалились, а рот был все еще измазан остатками помады. Я не стала наносить новый макияж. Ночью под каской меня все равно никто не узнает.
Единственной по-настоящему поразительной деталью моей внешности были волосы. Они ниспадали мне на плечи нежными волнами такого цвета, который большинство людей не считали натуральным. Огненно-рыжая шевелюра была столь яркой, что на улице на меня обычно смотрели внимательнее, чем на других. В принципе, у меня не было проблемы оказываться в центре внимания, но иногда было разумнее оставаться невидимой. Несколько попыток перекрасить волосы никак нельзя было назвать успешными. Рыжину невозможно было приручить, и, вне зависимости от того, черную или коричневую краску я использовала, хоть одна прядь всегда просвечивала ярким природным цветом.
Выйдя из комнаты, я оказалась в коридоре и тихо зашагала в сторону лестницы. Крадущаяся поступь была совершенно ненужной мерой предосторожности, поскольку тетю Бетти, вероятно, не разбудил бы и духовой оркестр. Впрочем, даже если бы тетушка и проснулась, она через пять минут забыла бы об этом инциденте из-за своей деменции. Единственной причиной, по которой я временно переехала к ней, – если, конечно, не считать того, что мне приходилось копить деньги на университет и не хотелось тратить их на проживание в отеле, – была ее потрясающая кофеварка.
Спустившись по скрипучей лестнице, я оказалась в узкой прихожей. Тете Бетти, которая на самом деле приходилась родной теткой моей матери, а вовсе не мне, было уже за восемьдесят, и она все еще жила одна в двухэтажном доме на окраине Инвернесса. Я понятия не имела, как ей удавалось (при ее-то деменции!) ходить по магазинам или содержать в относительном порядке дом до того, как я поселилась здесь и стала выполнять за нее всю домашнюю работу.
В прошлом родители часто предлагали тете Бетти оплатить все расходы на дом престарелых, но та всегда отказывалась. Что ж, теперь мама с папой были мертвы, а мне нужен был приют. Времена изменились. Хотела моя двоюродная бабушка того или нет, я все равно позвонила в службу социального обеспечения и попросила приставить к ней сиделку, когда я перееду в Эдинбург.
Сняв с крючка горячо любимую кожаную куртку и надев удобные высокие сапоги, я вытащила из глубин шкафа для обуви свою древнюю спортивную сумку, а затем наконец вышла из дома.
Дождь прекратился, но небо все еще было затянуто облаками. Направившись к покосившемуся сараю, я толкнула дверь, аж закряхтев от натуги. Порывшись в кармане куртки, рука нащупала ключ, и я улыбнулась при звуке знакомого сигнала, прежде чем вспыхнули фары «Харли».
Мне было восемнадцать, и до получения прав на вождение мотоцикла придется запасаться терпением еще целых три года, но я не собиралась отказываться от ночных гонок из-за отсутствия какого-то дурацкого документа. После того, как два месяца назад умерли мои родители, мне удалось тайно провезти папин «Харли» в это убежище, прежде чем кто-либо поинтересовался о его местонахождении. После дюжины прочитанных в интернете инструкций и нескольких болезненных падений с обдиранием кожи я научилась ездить весьма сносно. С тех пор тяжелая машина стала для меня настоящей отдушиной.
Выведя мотоцикл из сарая, я нацепила на голову висевший на руле черно-красный шлем и поудобнее устроилась в седле. Стоило мне выжать рычаг сцепления, как двигатель взревел. «Харли» тронулся с места. Я медленно проехала по покрытой гравием подъездной дорожке, прежде чем свернуть на пустую междугороднюю трассу. Не было видно ни одной машины. Инвернесс, тускло освещенный в это время суток, оставался слева от меня. Повернув направо, я поддала газу.
Шум и скорость вскоре заставили меня забыть обо всем остальном. Я мчалась по гладкой дорожной ленте, змеившейся посреди Шотландского нагорья. Асфальт был мокр, а ночь черным-черна. Прибавляя скорость, я почувствовала, как разлился по моему телу адреналин, и не смогла сдержать смеха. Я знала, что это опасно. Знала, что один-единственный момент невнимательности может означать мою смерть. Мне было все равно.
Я мчалась на восток все быстрее и быстрее. Волосы, выбившиеся из-под шлема, развевались позади красным знаменем. Мимо пролетал пейзаж, размытый до серых и темно-зеленых теней.
Стереосистема орала столь громко, что гул басов заглушал шум двигателя и свист встречного ветра. Мое сердцебиение, казалось, приспособилось к быстрому ритму ударных. В следующий момент в целом мире не осталось ничего, кроме музыки и скорости.
Я забыла обо всем, что меня окружало. Забыла о горе, боли и стрессе. Забыла, зачем я здесь и куда направляюсь, забыла даже свое собственное имя. Как хорошо было ничего не помнить! Как замечательно было почувствовать себя незначительной песчинкой в ночной вселенной!
Помчавшись еще быстрее, я истерически захохотала – и продолжала хохотать, пока не начала задыхаться. Все было лучше, чем слезы, которые я каждый день изо всех сил сдерживала внутри себя.
На встречной полосе появился грузовик. Стоило бы запаниковать от слишком быстрой езды без водительских прав, но паника не материализовалась. Мне было плевать на правила. В этот момент имел значение один только риск.
Мы с грузовиком разминулись, и вскоре после этого я сбавила скорость. Теперь моему взору открылся океан. Ветер вздыбливал волны, и белые барашки были хорошо различимы даже в темноте. Свернув с трассы, я проехала мимо пшеничного поля. Была середина июля, и пшеница колосилась на ветру.
Миновав поле, я наконец добралась до берега. Вокруг не было видно ни души; передо мною возвышалось лишь заброшенное здание фабрики. Выключив стереосистему и мотор, я катилась еще немного до полной остановки. Жутковатую тишину нарушал теперь только рев океана.
Фабричный корпус пустовал уже не одно десятилетие и ощутимо ветшал. Окна были выбиты, а лестница внутри обрушилась, поэтому мне всегда приходилось карабкаться по заросшей плющом внешней стене, чтобы попасть на верхний этаж.
Время от времени я брала с собой снаряжение и забиралась на крышу здания. В ясные ночи оттуда открывался чудесный вид на звезды и океан. Сегодня, однако, я оставила веревку у тети Бетти, так как после двухчасовой боксерской тренировки все еще была изрядно измотана.
Я свернула за угол, задумчиво проводя рукой по шершавой бетонной стене, покрытой граффити; некоторые рисунки были моими собственными. Впрочем, на днях у меня закончилась краска, и я пока не изыскала возможности купить новую.
Узкая, всего в несколько ярдов[4] шириною, полоска травы позади полуразрушенного здания сменялась песком, а дальше начинался океан. Я шагнула вперед – и слишком поздно поняла, что нахожусь на пляже не одна. У воды стояла фигура в черном. Я могла поклясться, что еще секунду назад ее здесь не было.
Мужчина был высоким, не менее шести футов одного дюйма, и широкоплечим. Его ниспадавшие на плечи черные волосы почти сливались с темнотой. Застыв, он смотрел на волны. Я кинула взгляд на его одежду. Черное пальто, развевавшееся на ветру, темные брюки, самые обычные кожаные туфли. Ничто не говорило о том, кем он был и что здесь делал.
Мне стоило бы исчезнуть. Сесть на мотоцикл и драпать отсюда. Вместо этого я прочистила горло.
Мужчина обернулся. Несмотря на тьму, я могла примерно различить черты его лица. Ему было, пожалуй, не больше двадцати пяти лет, и он был исключительно красив. Я никогда его раньше не видела; такое лицо я бы точно не забыла. Взгляд его буквально пронзал меня. Заставив себя не отступить ни на шаг, я дерзко вскинула подбородок.
Мой отец показал мне этот пляж год назад. С тех пор он становился моим убежищем всякий раз, когда мне было плохо и нужно было подышать свежим воздухом. Не то чтобы у меня было особое право на это безлюдное место, и все же было неприятно видеть здесь другого человека. Это был мой пляж, и незнакомцу нечего было здесь делать.
– Кто ты? – спросила я.
Я не была ни глупой, ни наивной. Стояла глубокая ночь; безоружная женщина, в удалении от всякой цивилизации, я находилась всего в нескольких ярдах от неизвестного мужчины, который явно превосходил меня размерами и силой. Я знала, какой опасности себя подвергаю. Но я была весьма быстрой – и умела драться.
Это был мой пляж.
На мужчину моя дерзость не произвела ни малейшего впечатления. В уголках его рта заиграла улыбка. Ее можно было бы назвать очаровательной, если бы не этот пронзительный взгляд. Спокойно засунув руки в карманы, он неторопливым шагом направился в мою сторону. Его движения напомнили мне хищника, медленно крадущегося к своей добыче. Каждая клеточка моего тела напряглась, и желание бежать стало непреодолимым.
Я осталась на месте.
– Я, любовь моя, твой самый ужасный кошмар.
Его голос был мягким, даже бархатным. Он напомнил мне безлунную ночь. Затмение. Кромешную тьму.
Скрыв дрожь, я заставила себя улыбнуться:
– Тогда ты, похоже, не очень-то хорошо осведомлен о моих кошмарах.
Незнакомец быстро моргнул. Ничто больше не выдало его удивления.
Затем он усмехнулся. Его зубы были белыми, как слоновая кость.
– А ты храбрая.
Я не стала заглатывать наживку.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросила я. – Сидишь в засаде и ждешь беззащитных женщин? Ты насильник? Или, может быть, наркоман?
– Насколько я помню, – слегка усмехнулся мужчина, – я пришел сюда первым. Кроме того, я не собираюсь причинять тебе никакого вреда. Скорее, мне хотелось бы предупредить тебя.
– Предупредить? – Я презрительно фыркнула. – О чем? Об опасности, исходящей от загадочных парней, слоняющихся посреди ночи по безлюдным пляжам?
– Я не слоняюсь! – возмутился незнакомец. – Я ждал именно тебя.
Я скрестила руки на груди. Этот парень был совершенно не в себе. Пьяный, сумасшедший, а то и вовсе извращенец.
– Тогда ближе к делу! – рявкнула я. – Или ты думаешь, что у меня вся ночь свободна?
Возможно, я совсем не ценила жизнь, но сейчас мне хотелось только одного. Чтобы он наконец отвалил. Мои нервы были на пределе.
– Если в ближайшем будущем к тебе приблизится какой-нибудь необычный человек… – Мужчина в черном замялся. – Кто-нибудь, кто покажется тебе другим… Тогда беги! Быстро собирай вещи – и беги, не оглядываясь!
Нет, он решительно сумасшедший.
– Единственный необычный человек, которого я вижу, – это ты.
Он одарил меня улыбкой, заставившей содрогнуться, и прошептал:
– Не оборачивайся.
Я резко обернулась. Ничего особенного. Пляж, поле, пустующий фабричный корпус – и больше ничего.
Я снова перевела взгляд на незнакомца, но… его больше не было.
Вот черт! Он отвлек меня, а теперь исчез!
Выудив из кармана куртки смартфон, я включила фонарик и внимательно осмотрела песок. Ничего особенного. Ни следов, ни каких-либо иных указаний на то, что эта встреча действительно имела место, а не стала плодом моего воспаленного воображения.
Неужели я схожу с ума?
Я собиралась было отвернуться, когда обнаружила что-то черное в песке – именно на том месте, где только что стоял незнакомец. Перо. Вороново перо.
Положив его в карман, я быстро направилась к мотоциклу.
1. Пабы и порталы
Мои пятидюймовые каблуки радостно цокали по асфальту, пока я переходила улицу. Парень, сидевший за рулем шикарной спортивной машины, при виде черной мини-юбки высунулся из водительского окна и присвистнул мне вслед. Показав ему средний палец, я вошла в «Черную кобру».
За последние два месяца этот паб стал для меня вторым домом. Железные люстры с дешевыми лампочками, мебель из темного дерева, заляпанные столы и обложенные удобными подушками оконные ниши – все это теперь было мне столь же знакомо, как и спертый воздух, от которого всегда слегка тянуло потом и пивом, громкая музыка и древнего вида телевизор в углу.
Я горделиво пересекла зал и облокотилась на барную стойку. Три девушки, сидевшие на высоких табуретах и явно сражавшиеся за внимание бармена, бросили на меня гневные взгляды. Молодой человек за стойкой повернулся ко мне и широко улыбнулся. Девушки тяжело вздохнули. Я закатила глаза.
Тайлер, высокий мускулистый блондин, казался настоящим героем-любовником. Перед его орехово-карими глазами и этой безумно очаровательной улыбкой не могла устоять ни одна женщина, да и некоторые мужчины таяли. Тем не менее, между нами никогда не было ничего серьезного. Мы знали друг друга с детского сада – и всегда ладили, хотя Тайлер был старше меня на целых два года. Отказавшись получать аттестат зрелости, он закончил школу в шестнадцать лет – и с тех пор работал в «Черной Кобре», пабе своих родителей, который в один из дней перейдет к нему по наследству. Поскольку мне были нужны деньги, он предложил подработку, поэтому я появлялась в пабе каждую пятницу и субботу и работала с раннего вечера до поздней ночи. До начала моей сегодняшней смены, впрочем, оставалось еще полчаса.
– Эй, Шторм! – поприветствовал меня Тайлер. – Что, тяжелая ночка выдалась?
Несмотря на выпитый утром двойной эспрессо и нарочито дерзкую манеру поведения, я наверняка выглядела усталой.
– Завали пасть, Тайлер, и лучше налей мне чего-нибудь выпить.
Бармен засмеялся, снял с полки позади себя какую-то бутылку, налил стопку и небрежно пододвинул ее ко мне через стойку. Я одним глотком влила в себя прозрачную жидкость – и тут же поморщилась:
– Это еще что за фигня?
– Это не фигня, а водка. – Улыбка Тайлера стала еще шире. – Я подумал, что тебе нужно что-нибудь покрепче.
Поворчав еще немного, я отодвинула стопку – и вскоре попросила добавки. Вообще-то не полагалось пить перед сменой, но Тайлер то и дело закрывал на это глаза. Мне нужно было отвлечься от невеселых мыслей, и если к этой цели меня приближали мотоцикл и алкоголь, то так тому и быть. Вот только от наркотиков я до сих пор все еще держалась подальше.
Залпом осушив вторую стопку, я встряхнулась. Водка была ужасной на вкус, но поставленную задачу выполнила. Вскоре после второй стопки напряжение немного схлынуло.
Несколько минут мы болтали с Тайлером о всяких милых банальностях. Он поведал мне о драке, которую какой-то бородатый тип устроил посреди паба несколько дней назад, а я в ответ рассказала ему о своем тяжелом дне в школе. Мы никогда не поднимали действительно щекотливую тему, а именно смерть моих родителей. Это была основная причина, по которой я чувствовала себя столь комфортно в «Черной кобре». Здесь мне позволялось на несколько часов забыть всю боль и отрешиться от горя.
В отличие от всех остальных, Тайлер не бросал на меня жалостливые взгляды и не выражал постоянно уже набившие оскомину соболезнования. С тех пор как Люси полгода назад переехала в Лондон, он, должно быть, оставался моим единственным верным другом. Я неплохо ладила с одноклассниками, но настоящих друзей среди них так и не завела. Что ж, наверное, это и к лучшему – не так сложно будет со всеми распрощаться, когда через три недели я отправлюсь в Эдинбург.
Постепенно начали подтягиваться посетители. Несколько татуированных мужчин облюбовали особенно укромный угол для игры в карты. Группа студентов заняла круглый стол, а парочка влюбленных уселась в одну из оконных ниш. Тем не менее, когда в дверях показался высокий мужчина, в пабе внезапно стало очень тихо.
Этот парень был как минимум на полголовы выше меня, несмотря на мои высокие каблуки. Красота его была весьма необычной. Кожа вошедшего была призрачно-бледной, а белесые ресницы обрамляли светлые, голубовато-серые глаза. Волосы его, серебристо-белые под стать ресницам, ниспадали до плеч. Вероятно, они были подкрашены под седину, ведь мужчина был лишь ненамного старше меня.
Девушки у стойки, казалось, нашли себе новую добычу – и тут же возбужденно зашептались. К моему великому удивлению, внимание новоприбывшего было обращено исключительно на меня. Войдя в паб, он сначала огляделся, как будто кого-то искал – а затем, увидев меня, торжествующе улыбнулся. В несколько длинных шагов он пересек зал и опустился на табурет рядом со мной. Его движения были идеально скоординированы, словно у механизма дорогих часов.
– Текилу, пожалуйста, – велел он Тайлеру, небрежно махнув рукой, прежде чем полностью развернуться ко мне. – Могу ли я и тебе заказать что-нибудь хорошее?
– Нет, спасибо, – отказалась я. – Моя смена начнется через несколько минут, так что, если хочешь пригласить меня на свидание, тебе стоит поторопиться.
Парень засмеялся, снова обращая на себя внимание всех присутствующих. Затем он наклонился вперед, словно хотел поделиться секретом только со мною, и прошептал мне на ухо:
– Жаль тебя разочаровывать, но я предпочитаю мужчин. Впрочем, я уверен, что ты без труда найдешь себе другого привлекательного парня.
Настала моя очередь засмеяться:
– Вау! Думаю, так красиво меня никогда еще не отшивали!
– Я почти уверен, что тебя вообще никогда еще не отшивали.
Для гея он слишком нарочито со мною флиртовал.
Прежде чем я успела ответить, Тайлер поднес незнакомцу текилу, а затем повернулся к другому гостю, успев еще одарить меня недоуменным взглядом.
– Итак, ты собираешься поведать, что тебе нужно, или мне придется угадывать? – Опершись локтем о стойку, я впилась в незнакомца глазами.
– Могу ли я прежде узнать твое имя? – ответил он вопросом на вопрос.
– Хизер[5], или Шторм. Выбирай.
Официально меня звали Хизер, но я предпочитала свое второе имя, Шторм. Когда родители не смогли прийти к соглашению, отец проявил инициативу на свой страх и риск. Никто не называл меня Шторм, кроме него самого, а также Люси и Тайлера.
– Шторм мне вполне импонирует, – улыбнулся незнакомец. – А я Рафаэль. Очень приятно познакомиться.
– Взаимно. Итак, что тебе от меня надо?
Прежде чем ответить, Рафаэль одним глотком опрокинул текилу. Я заметила на сгибе его левой руки татуировку, семиконечную звезду с торнадо посередине.
– Хочешь прогуляться со мною? Мне всегда намного приятнее общаться на свежем воздухе.
– Моя смена вот-вот начнется, ты еще не забыл? Как насчет попозже?
– А когда заканчивается твоя смена?
– Сильно за полночь, – ухмыльнулась я.
– Боюсь, так долго ждать я не могу. – Рафаэль вынул из кармана банкноту, подсунул ее под стопку и встал. – Что ж, Шторм, тогда хорошего тебе вечера.
И он повернулся, чтобы уйти.
– Подожди.
Рафаэль замер. Этот ублюдок очень хорошо знал, как вызвать у меня любопытство!
– Дай мне десять минут, – повернулась я к Тайлеру и виновато улыбнулась ему, прежде чем встать и взять Рафаэля под руку, чисто чтобы жестко обломать девушек у барной стойки.
Стоило нам выйти из паба, как я выдернула руку и отступила на шаг:
– У тебя есть десять минут. Надеюсь, что ты распорядишься моим временем с умом.
– Уверен, что распоряжусь, – спокойно ответил Рафаэль. – У меня есть для тебя предложение.
– У меня уже есть работа.
Рафаэль медленно пошел по тротуару прочь от паба. Я последовала за ним.
– Ты недавно потеряла родителей, не так ли?
– Не понимаю, какое это имеет отношение к тебе, – сразу ощетинилась я.
– И через три недели ты собираешься в Эдинбург? – невозмутимо продолжил он.
– Откуда ты все это знаешь?
– Я навел справки в твоей школе.
– А ты совсем не жуткий, – пробормотала я.
– Я предлагаю тебе приключение, – сказал Рафаэль, проигнорировав мое замечание.
– Курить травку, пока не начнутся галлюцинации? – усмехнулась я. – Нет уж, спасибо!
– Как с тобой нелегко, – вздохнул он. – Настоящая язва! Жаль, что я уже женат. Из нас двоих наверняка вышла бы весьма интересная пара.
– Ты женат?
Что ж, теперь ему и вправду удалось меня удивить.
– Элайджа – самый настоящий ангел. Я уверен, что он тебе понравится.
Я лишь покачала головой. Этот парень был воистину удивительным!
– Ну хорошо. Расскажи о своем предложении.
Рафаэль молчал несколько секунд, чтобы всласть помучить меня, прежде чем наконец вымолвил:
– Ты когда-нибудь представляла себе, что за пределами этого мира есть и другие живые существа?
– Что? – в ужасе уставилась я на него.
– Звучит безумно, я знаю – но, кроме этого мира, существуют и другие. Я родом из мира окули.
– Ты что, под кайфом?
– Нет, – усмехнулся Рафаэль, – хотя этот вопрос мне задают довольно часто. Итак, я предлагаю тебе отправиться со мною в мир окули. Но должен тебя предупредить: это билет в один конец. Как только ты окажешься там, вернуться назад ты уже не сможешь.
Я вспомнила странный разговор, который состоялся прошлой ночью. Парень, внезапно появившийся на моем пляже, предупреждал именно о таких людях, как Рафаэль.
«Если в ближайшем будущем к тебе приблизится какой-нибудь необычный человек… Кто-нибудь, кто покажется тебе другим… Тогда беги! Быстро собирай вещи – и беги, не оглядываясь!»
Что ж, Рафаэль определенно был необычным. С другой стороны, одетый в черное мужчина на пляже показался мне куда более зловещим. Утром я сочла было эту пугающую встречу странным сном, пока вдруг не обнаружила под подушкой вороново перо.
– Знаешь, что особенно смешно? – заметила я. – Прошлой ночью один мужчина как раз меня предупреждал о сумасшедших парнях вроде тебя.
– Правда? – Лицо Рафаэля потемнело. – Случайно не черноволосый? Со шрамом на левой брови?
Я не могла вспомнить никакого шрама, но все равно кивнула.
– Ты что, его знаешь?
– Это… – Рафаэль замялся. – Это мой брат.
Я чуть не рассмеялась вслух. Эти двое мужчин не могли быть более разными, и речь шла не только о внешности. Незнакомец на пляже выглядел мрачным и жутким, а Рафаэль… Я не знала, что о нем и думать, но он казался добрым. Очевидно, сумасшедшим, но дружелюбным и добросердечным.
– Значит, существует другой мир? – вернулась я к затронутой им теме. – Мир окули? Насколько я помню, это латынь, не так ли?
– Верно, – кивнул Рафаэль. – Окули в переводе – что-то типа глаз.
– И что это за глаза такие?
– Ну, вот я окулус[6]. Необычно высокий мужчина со странными глазами и невероятно привлекательной внешностью.
