Сбылась мечта бегемота

Рассказчица поджала губы и посидела с минуту молча.

– А еще Рязанцев очень за будущее оболтуса беспокоился. Когда тому шестнадцать стукнуло, стал говорить: «Как бы Киту объяснить: спать можно с любой, а вот жениться следует только на той девушке, которую отец одобрит… Не дай бог, увлечется провинциалкой, приведет в наш дом раскрашенную, глупую, жадную куклу. Бабы из глухомани хитрые, им нужна столичная квартира. Нарожает такая парню детей, свяжет Никитушку по рукам и ногам, заставит семью содержать, себе шубы покупать, и погрязнет мой сын в быту». Известие о романе Кита с Заремой спровоцировало у Виктора Петровича гипертонический криз. Внешне Рязанцев казался невозмутимым, но я, его врач, знала, что он носит маску. Витя был крайне эмоционален, раним, как юная девушка, поэтому, когда выяснил про связь сына с Агабишевой, давление у него вверх и рвануло. Ну а сообщение о задержании Кита убило его. Кончина Вити меня не удивила. Вскоре умер Крапивин, далеко не старик, но у него была масса болячек: диабет, сердечно-сосудистые проблемы, в придачу полное нежелание вести правильный образ жизни. Эдик курил, выпивал, диету не соблюдал, забывал принимать лекарства. Его преждевременный уход из жизни тоже не явился для меня неожиданностью.

Марина Арнольдовна выбросила пустую бутылку из-под минералки в мусорную корзину.

– Мы с мужем помогли с похоронами и Вити, и Эдика, они же были нашими давними друзьями, но патронировать Никиту и Андрея не собирались. Хватит того, что Сергей Петрович выручил их из огромной беды. Хотя признаюсь: я боялась, что мальчишки опять втянут Настю в беду. Сейчас можно легко связаться с тем, кто живет в другой стране, по Интернету. Но я потребовала от дочери перестать общаться со старыми друзьями. Она пообещала. Лучше, если их рядом с нашей семьей вообще не будет.

Волоколамская прижала ладони к щекам.

– С Андреем Крапивиным и с Никитой мы связь потеряли. А потом к нам неожиданно приехала Тамара Яковлевна, упала в прихожей на колени и заплакала: «Сергей Петрович, Христа ради, помогите! Знаю, вы с женой на Кита за ту историю с Заремой до сих пор злы, но мне обратиться более не к кому!» Леднева в курсе всех дел, она же Никите как мать, а Вите почти жена была, Рязанцев ей до того, как его сердце подвело, все рассказать успел. И что нам оставалось делать? Расспросили Тому. Выяснилось, что после смерти отца Никита вуз бросил, целый год ваньку валял. Оно и понятно: у Кита не было привычки работать, начальству подчиняться, вот и выгоняли его отовсюду.

Марина Арнольдовна махнула рукой.

– В общем, покатился парень под откос. Вышло так, как я и предвидела: не стало отца, и изнеженный юноша не смог жизнь достойно построить. Тамара его содержала, квартиру оплачивала, продукты покупала, одежду, пыталась заставить Кита диплом получить. Но вместе с ним не жила. И, в отличие от бездельника, Леднева много работала. С чего вдруг Тамара к нам примчалась? Она в очередной раз у Никиты убирала, а он неожиданно встал на подоконник, створки распахнул и наружу сиганул. Все так стремительно произошло! Тамара даже сначала не поняла, что случилось. Хорошо, там второй этаж, хотя все равно Кит мог разбиться. Но он жив остался, только одно ребро сломал. Леднева барчука в больницу отвезла, ухаживала за ним. Тот физически окреп, а вот умом тронулся, стал похож на собаку: ест, пьет по команде, но не разговаривает, сидит, как загипнотизированный. Короче, Тамара упросила Сергея Петровича в свою клинику его уложить, нашла слова, которые чувствительные струны в душе моего мужа задели. И стала нам по хозяйству помогать – раз в неделю приходила, квартиру убирала, стирала, гладила. Мне было весьма неловко, однако Леднева отказывалась деньги брать, твердила: «Это моя благодарность за Никиту. Да вы и меня в свое время от смерти спасли».

Волоколамская судорожно вздохнула.

– Ну теперь, когда Тамара умерла, я могу вам правду сказать. У нее много лет назад обнаружили онкологическое заболевание. Витя мне позвонил, попросил врача хорошего найти, очень нервничал. Я отправила Тому к опытному специалисту. Операция прошла удачно, ей сделали химиотерапию и забыли о болезни. Естественно, никакой благодарности и, упаси боже, денег я от Вити не ждала. Тамара мне позвонила, спасибо сказала, и хватит. И вот спустя столько лет она про мою помощь вспомнила. Не очень я себя комфортно чувствовала, но поняла: Тома ради Никиты старается, вот и не знает, как нам с Сергеем угодить. Мое отношение к ней сильно изменилось, ясно стало: Леднева Витю и Кита по-настоящему любила, одному женой, другому матерью стала, и плевать, что по документам она Рязанцевым никто. Виктор узаконить их связь не предлагал, а Ледневой, наверное, хотелось настоящей хозяйкой в доме стать. Что же касаемо сынка… Я подчас думала: «Почему Господь любит никчемных? Другой парень и умный, и усидчивый, и талантливый, а в институт не поступил, потому что пришлось идти работать, родителей содержать. Никита же просто паразит, но ему повезло у Вити родиться и после смерти матери Тамару встретить. Когда мой муж скончался, я договорилась с новым главврачом психиатрической лечебницы, что Рязанцева не выставят вон. Остальное вы знаете.

Марина Арнольдовна о чем-то задумалась и неожиданно затряслась в ознобе.

– Послушайте, я только сейчас вдруг сообразила: Никита выпрыгнул из окна, Леднева совершила тот же шаг, а еще вы упомянули о самоубийстве Оли Казаковой. Все это так странно! Младший Рязанцев – настоящий, классический нарцисс, такие не лишают себя жизни, а Тамара не могла бросить Кита. Помните, я рассказывала, что она пришла ко мне с вопросом, сколько ей жить осталось? Я, осмотрев ее, сказала, что ей необходимо похудеть, заняться физкультурой, правильно питаться, и тогда, при условии приема надлежащих лекарств, она может прожить долго. Подобные речи я с подавляющим большинством пациентов веду, однако мало кто их всерьез воспринимает. Люди хотят выпить лекарство и наутро проснуться здоровыми, никаких усилий прилагать не желают. Но через три месяца Тамара пришла на контрольный осмотр, и я ахнула. Она похудела на десять кило, записалась в спортзал, перестала есть жирное-копченое-сладкое. Леднева заметила мое удивление и пояснила: «Ради Никиты я обязана вести здоровый образ жизни. Уверена, скоро врачи найдут средство от его недуга, он вылечится, и тогда я смогу спокойно умереть. А пока мне надо держаться». Вот про Казакову ничего не скажу, я ее практически не знала. Вдруг все смерти – отголосок той истории с Заремой? Вдруг…

Марина Арнольдовна закрыла рот ладонью.

– Договаривайте, пожалуйста, – попросила я.

Волоколамская легла грудью на стол и зашептала:

– У Виктора инфаркт случился в пять утра. Вечером, накануне, они с Сергеем беседовали, думали, как студентов спасти. У ректора нервы не выдержали, он заорал: «Непременно найду Зарему! У меня есть знакомые, которые девку хоть из-под земли достанут. Попрошу их на березе ее повесить, вот тогда дело у следователя развалится. Ребята скажут, что впервые о террористической организации слышат, а Зарему будут искать и не найдут». Сережа подумал, что Витя от отчаяния это сказал. Но вдруг Рязанцев после того, как мой муж ушел, действительно с бандитами связался? Виктор Петрович, несмотря на научные звания и интеллигентность, общался с широким кругом людей. Может, потому Зарему и не обнаружили, что ее убили по заказу ректора и где-нибудь закопали? А сейчас кто-то из ее родственников правду выяснил и мстит за смерть этой девицы? Мне так страшно! От Москвы до Мюнхена недалеко. Если захотеть, Настю легко достать. Боже, отведи от моей дочки беду, она же ничего дурного не сделала!

Кажется, у моей собеседницы началась истерика, и я, чтобы вернуть ее к реальности, спросила:

– Вы сказали, что Бубнов умер. Откуда у вас эта информация?

– Мужу Макинтош сообщил, – пояснила Волоколамская. – Вроде Павел повесился в камере, других подробностей не помню.

– Думаю, Леднева об этом знала, – протянула я.

– Конечно, – подтвердила Марина Арнольдовна. – А почему вы интересуетесь?

– Просто так, – ответила я.

Глава 17

Домой я приехала усталая, голодная и увидела на кухне Аню с комком розового искусственного меха в руках.

– Тетя Таня, смотри! – закричала девочка. – Красивый Силу получился?

– Подожди секундочку, – попросила я.

– Тебе не нравится? – нахохлилась Анечка. – Урод вышел?

– Силу прекрасен, – покривила я душой, распахивая шкафчик. – Извини, милая, очень хочется чайку выпить.

– А как тебе его глаза? – не утихала Нюся.

– Просто великолепны, – заверила я, не поворачивая головы. – Интересно, куда подевалась банка с заваркой? Она всегда на второй полке стояла.

– Взрослые вечно врут, – отрезала Нюся.

Я обернулась.

– Ты о чем?

– У Силу пока нет глазок, а ты их похвалила, – надулась Анечка.

– Вон же на скатерти две перламутровые пуговицы лежат, – выкрутилась я. – Я решила, это и есть будущие глаза. Или ошиблась?

Девочка сменила гнев на милость:

– Правильно. Я не сумела их пришить. Поможешь?

– Попытаюсь, – осторожно пообещала я. – Вообще-то я не очень ловко управляюсь с иголкой. Слушай, куда все-таки подевался чай?

– Он в коридоре, в стенном шкафу, – пояснила Аня. – Я же говорила: навела порядок. Тетя Таня, у тебя такой бардак был! В шкафчике не разобрать, где чего.

– Я чудесно знала, что на какой полке, – вздохнула я. – И, на мой взгляд, заварка должна находиться на кухне.

– Нет, – не согласилась Аня. – От тепла и влажности она теряет аромат, так в Интернете написано, пакетики надо держать в сухом темном месте, в герметичной посуде. А в шкафчике теперь дрель.

– Интересная рокировка, – усмехнулась я. – Инструмент раньше прекрасно жил в санузле, в нише за унитазом.

– Я запихнула туда наполнитель для кошачьего туалета, – сообщила девочка.

Секунду я постояла молча, потом, пробормотав:

– Ну да, ему там самое место, – пошла в коридор.

Там открыла шкаф, взяла чай и тут вдруг сообразила: секундочку, в моем доме нет животных!

– Нюся! Откуда взялся наполнитель? Я никогда его не покупала.

– Валялся на антресоли, – крикнула из комнаты девочка.

– Не может быть, – возразила я. – Ну сама рассуди, зачем мне адсорбент, если кошки в квартире нет?

Аня вышла в коридор, молча вытащила из чулана стремянку, вскарабкалась на верхнюю ступеньку, распахнула деревянные дверки, подтянулась и исчезла внутри антресоли. Через секунду оттуда раздался ее вопль:

– Тетя Таня, поднимайся!

Я осторожно влезла на лесенку и заглянула в темное пространство.

– Тут всякого барахла полно, – прокряхтела Нюся. – Залезай, сама увидишь.

Я отвергла любезное предложение.

– Лучше не стоит, еще продавлю основание.

Девочка захихикала:

– Самокритично. Ладно, буду тебе рассказывать. Тут стопки с книгами, еще сумки с мужскими вещами.

Я вздрогнула. Одежда Гри! Понимаю, что от нее, как и от любимых книг мужа, надо избавиться, но рука не поднимается отнести вещи Гри на помойку.

– В общем, ерундовина, – болтала тем временем Анечка. – Самое прикольное слева, за дверцей.

– Внутри антресоли есть створка? – удивилась я.

– Ну тетя Таня! Ты что, никогда сюда не залезала?

– Нет, – призналась я, – габариты не позволяют. Когда въехала в квартиру, все ненужное наверх запихнул Димон. То есть Дмитрий Коробков, мой друг. Ты его знаешь, он с твоей мамой в одном офисе работает. Нюся, ты меня слышишь?

Она ничего не ответила, из темноты антресоли послышались напряженное сопение, скрип.

– Гляди, тетя Таня, какая штуковина… Осторожно, летит!

Прямо мне в лицо метнулось что-то темное, я едва успела увернуться. Непонятный предмет, издавая резкий запах нафталина, грохнулся на пол. Я присмотрелась к куче на паркете, потом немного спустилась, наклонилась, взяла упавшую вещь за край и резко встряхнула. Передо мной развернулось синее одеяло, на котором белел штамп «Гостиница для персонала. ЮАР. Комната переворачивателя пингвинов. Домой не увозить». Я чуть не свалилась с нижней ступени стремянки. Откуда на моей антресоли эта «красотища»? Я не ворую вещи в отелях, а в ЮАР вообще никогда не была. И кто такой переворачиватель пингвинов?

– Тетя Таня, лови! – снова завопила Нюся.

К моим ногам шмякнулись ласты. На одном была надпись, похоже, сделанная розовым лаком для ногтей: «Победителю конкурса «Пешком по пустыне». На другом чем-то нацарапано: «Пансионат «Морской», Каракумы». Я опешила. Что за чертовщина творится на антресолях в моей квартире?

Анечка высунулась наружу.

– Здесь ваще барахла лом. Зачем ты эту фигню хранишь?

– Ничего такого я не покупала, – неуверенно пролепетала я.

– Ласты сами домой пришли? – засмеялась девочка. – Тут я тоже хотела порядок навести, но устала. Только кошачий наполнитель в туалет отволокла и от шубы рукав отрезала, чтобы Силу туловище сшить.

После одеяла для переворачивателя пингвинов и ласт для ходьбы по пустыне известие о шубе уже не вызвало у меня особых эмоций.

– Шуба? Очень мило. Она розовая?

– Ты забыла о ней? – обрадовалась девочка. – Значит, она точно тебе не нужна.

Говорить, что я не ношу мех, показалось мне излишним. Я ведь и к переворачивателям пингвинов, и к путешествию по Каракумам тоже отношения не имею. Да и кота у меня нет!

Нюся на секунду исчезла, потом вновь появилась в зоне видимости и начала трясти чем-то, смахивающим на палантин для двухметровой и стопудовой Барби.

– Во, тетя Таня, норка!

– Кролик, – поставила я диагноз. – Или синтетика.

– Не-а, – заспорила Анечка. – На подкладке есть ярлык, читаю: «Ферма «Наташа», мясо-растительно-всесезонная одежда и рого-копытные изделия. Не для продажи. Выставочный экземпляр». Вау, тетя Таня, ты, оказывается, круто похудела! Доха рассчитана на трех бегемотов, сейчас она тебе на размер велика.

Я прислонилась к стене. Если розовый кошмар шился для женщины, которая своими объемами напоминает трех сложенных вместе гиппопотамов, то, судя по последнему замечанию Нюси, что теперь манто мне велико на целый размер, можно сделать вывод: нынче я похудела на одного бегемота. И убей бог, не понимаю, откуда взялась шуба! Хотя, пожалуй, пора перестать удивляться. Вероятно, под моим потолком находится выход в параллельный мир. Там дыра во времени, и скоро оттуда вылезут зеленые человечки.

Анечка опять исчезла.

– Вау! – донеслось через пару минут. – Тут еще дверца! Ща… открываю… Фу, ну и пылища! Апчхи… Ой, какая суперская сумка! Тетя Таня, подари ее мне, а?

– Все, хватит, запихни барахло назад, – распорядилась я. – И можно тебя попросить? Сделай одолжение, больше никогда не перемещай чай из кухни в прихожую. Спасибо, ты навела идеальный порядок, но прежде я помнила, где что хранится, а сейчас понятия не имею.

– Все очень просто, – затрещала Нюся, старательно засовывая вещи назад. – Чай в прихожей, на его месте дрель, кошачий корм в сортире, крем для обуви в спальне…

Я ощутила головокружение и, нежно прижимая к груди упаковку чая, побрела к чайнику.

Минут через десять в кухню вбежала растрепанная красная Аня с квадратной кожаной сумкой в руках.

– Тетя Танечка, можно я оставлю ее себе?

– Забирай, – милостиво разрешила я. – Вот если найдешь на моей волшебной антресоли чемодан с бриллиантами, его не отдам. Но зачем тебе старый грязный ридикюль?

– Такие сейчас самые моднючие, – зачастила Анечка. – Отчищу его, в школе все обзавидуются, Филиппова от злости сдохнет. Ей отец точь-в-точь такую сумку из Америки привез, теперь она хвастается, а я скажу, что мама в Париж летала. Вау, сумка заперта! Замочек прикольный, но ключика нет. Ломать не хочется. Что делать? Вот непруха. Печалька.

– Иди помойся, – приказала я. – Завтра аккуратно открою застежку.

– Почему не сейчас? – надулась Нюся.

Потому что мой набор универсальных отмычек вместе с их электронной сестрой был вчера сдан в хозяйственный отдел – нам меняют подручные средства, старые отслужили свой срок, новые выдадут завтра. Но не говорить же это девочке?

– Потому что я устала, а еще надо глаза игрушке пришить, – нашлась я.

– Ладно, – вздохнула Нюся. – Но мама говорит, что самое трудное – это догонять и ждать. Как я ее понимаю!

Прежде чем взяться за Силу, я позвонила Коробкову и задала ему пару вопросов.

– Плед, ласты, кошачий наполнитель, кожаная сумка и розовая шуба из Чебурашки? – уточнил Димон. – Хм, не знаю, что и сказать. Из всего перечисленного мне могут пригодится лишь гранулы для лотков.

– Ты не запихивал свои вещи на мою антресоль? – не успокаивалась я.

Коробок откашлялся.

– Тань, включи логику. У меня есть кошки, наполнитель теоретически может послужить им. Как он называется?

– Что-то вроде «Пушистый хвост», – вспомнила я надпись на пакете.

– Фу! – возмутился приятель. – Ни одна уважающая себя киска на такую дрянь не пописает. Немедленно выброси эту гадость. И плед с ластами определенно не мои. А уж про розовую душегрейку вообще молчу. Хабар твой!

– Ничего подобного я никогда не покупала, – уперлась я. – Антресоль загружал ты, значит, и засунул туда безумный набор за дверку, больше просто некому.

– Не видел я там створок, – отрезал Димон.

– Ну тетя Таня, хватит, надо же глаза Силу пришить! – заканючила, подходя ко мне, Анечка. – Ты не помнишь, чего и когда купила, маразм у тебя от возраста, ничего, это не страшно, ну подумаешь…

Димон расхохотался.

– Анька права. Приобрела ты доху, сперла одеяльце у переворачивателя пингвинов, в ластах по Каракумам побродила, а воспоминаний ноль. Слушай, а зачем пингвинов вертеть? И как это делают? Их с лап на голову ставят? Так они упадут же!

– Не знаю, – прошипела я, отсоединилась и спросила Нюсю: – Говори, что делать надо.

Девочка показала на стол.

– Тело я сметала, теперь его надо крепко-накрепко зашить, сделать голову, ушки, носик, руки-ноги. А потом нарядить Силу.

Я покосилась на часы, поняла, что ненавижу училку Инессу Леонидовну, из-за дурацких затей которой теперь я не высплюсь, и обреченно пробормотала:

– Начнем, пожалуй.

– Глазоньки, как ты хотела, перламутровые. Вот пуговки. Очень красивые, у тебя прекрасный вкус, – решила подольститься ко мне Нюся.

– Кажется, где-то я их раньше видела… – протянула я, рассматривая две круглые пуговицы.

– И набивку шикарную я нарыла, – не утихала Анечка, – не скомкается, не вата тупая.

Глава 18

Конструирование Силу закончилось глубоко за полночь. Я исколола себе все пальцы, зато готовая игрушка показалась нам с Нюсей восхитительной.

– Похоже, наш Силу будет лучшим! – с восторгом произнесла я, рассматривая шедевральное изделие.

– Он шикарный, – с придыханием прошептала Анечка. – Прямо жалко отдавать на аукцион.

– Мне тоже, – призналась я. – Симпатичная вещица получилась. Ладно, пора спать, а то завтра не встанешь.

– Первый урок можно пропустить, он ненужный, – прищурилась Аня.

– В школе бесполезных предметов нет, – отрезала я.

– У нас ОБЖ, – скривилась Нюся, – тема: «Как выжить в невесомости». Думаешь, мне это потом пригодится? Я хочу стать, как мама, патологоанатомом. И чего? Трупы в космосе вскрывать придется?

Я не нашлась, что ответить, удрала в свою комнату, упала на кровать, обхватила руками подушку – и вдруг поняла: с ней что-то не так! Наволочка, похоже, набита камнями. Я включила ночник, села, засунула руку внутрь, нащупала круглый предмет, вынула его и увидела… картофелину.

Изо рта вылетел вопль:

– Нюся!

Послышался топот, девочка влетела в спальню:

– Чего?

Я показала ей находку.

– Как картошка попала в наволочку?

– Ты же сама велела поискать в доме начинку для Силу, – спокойно ответила Анечка. – Вата не подошла, быстро скомкается, и вообще она в доме есть только на палочках, таких тоненьких, муторно ее сдирать. А в твоей подушке пуха до фига. Я чуть-чуть отсыпала и потом, чтобы тебе удобнее спалось, добавила вместо перьев синтепона из одеяльца. Подушечку, правда, слегка перекосило, пришлось внутрь свеклу положить.

– Я вижу картошку, – поправила я.

– Пошарь, там еще и свеколка есть, – уточнила Нюся.

Я попыталась разобраться в абсурдной ситуации:

– Зачем мне под головой овощи? Если это шутка, то она не удалась.

– Ну тетя Таня! Ты совсем ничего про правильное ведение домашнего хозяйства не слышала, – тоном свекрови, поучающей юную невестку, процедила Анечка. – Даже младенцы знают: если стираешь изделие из пуха, надо обязательно бросить в машинку теннисные мячи, иначе достанешь из барабана слипшиеся оладьи.

– Подушка и так была чистой, – возразила я. – И картофель не имеет никакого отношения к теннису.

– Ну тетя Таня, – вздохнула девочка, – вечно тебе все разжевывать приходится! Как ты только без меня жила? Ляжешь головой на подушку, начнешь затылком по ней елозить, вот подушкины внутренности в один угол и запихнутся. Пух и синтепон, как вода и масло, одно поверх другого плавать будут. А овощи по форме как мячи. Очень понятно, зачем они.

– Плавать? – переспросила я, понимая, что схожу с ума. – В матрасе нет воды, а кровать не бассейн.

Анечка закатила глаза и убежала, а я осталась сидеть, ощущая в голове звенящую пустоту.

– Во! Плиз! – весело воскликнула Нюся, появляясь в спальне с большим валиком, который всегда лежит на диване в гостиной. – Ложись на него. Удобно будет и для здоровья полезнее. В пухе живут эти… ну… как их… молотки. Они спящего ночью кусают, утром человек встает с поросячьей мордой, кашляет, чихает, аппетит теряет, идет к врачу. Доктор не понимает, что с больным, выписывает ему гору лекарств. А всего-то надо подушку выкинуть, чтобы молотки ушли. Или они не молотки? Какие еще инструменты на свете есть? Тетя Таня, очнись!

Я вздрогнула.

– Инструменты? Барабан, гитара, скрипка.

Анечка согнулась от смеха.

– Ну тетя Таня! Ты разве видела, чтобы гвозди барабаном забивали? Строительные прибамбасы назови.

– Ножовка, пила, молоток, дрель, долото, клещи, – покорно перечислила я.

– Клещи! – запрыгала Нюся. – Ну точно! Клещи, а не молотки в перьях гнездо вьют, я спутала. Короче, твою подушку надо на помойку отволочь, иначе ты заболеешь. Спи на валике, он лопороновый.

– Поролоновый, – на автомате поправила я.

Анечка бросила свою ношу на кровать и убежала. Я залезла под одеяло, поплыла в царство Морфея и через секунду услышала тоненький голосок:

– Тетя Таня, тетя Таня, ну проснись же!

Я села и, не открывая глаз, спросила:

– Анечка, почему ты до сих пор шастаешь по дому?

– Давно дрыхну, – ответила девочка. – Но сейчас встала.

Я с трудом разлепила тяжелые веки, увидела будильник и пробормотала:

– Четыре утра! Надо же, я думала, еще не заснула. Что случилось?

– Тетя Таня, – жалобно запричитала Нюся, – мне кошмар приснился. Жуткий.

– Попей воды – и успокоишься, – посоветовала я. – Укладывайся, еще можно подремать.

– Я проснулась и вспомнила, – всхлипнула Анечка, – что забыла написать сочинение.

– Ерунда, – зевнула я.

– Ну тетя Таня! Двойку же получу за несданную работу, – плаксиво протянула девочка.

Я попыталась покрутить занемевшей шеей.

– Тогда прямо сейчас принимайся за дело.

– Я не знаю ничего по теме!

– Залезь в Интернет, – посоветовала я.

– Ты же запретила из сети скачивать, – хихикнула Аня. – А я послушная. Подскажи, чего писать.

– В четыре утра у меня голова не работает, – призналась я. – А какая тема?

– О чем думали древние майя, когда строили пирамиды, – доложила Аня. – Ты в курсе?

– Фиг знает, что у них в мозгу варилось, – вздохнула я. – И твоей училке сие тоже неизвестно! Используй свою фантазию.

– Ну тетя Таня! Взрослые обязаны помогать детям, они умнее, старше, – занудила Нюся. – Если я двояк принесу, половина от него твоей будет. Надо глубоко раскрыть философию народа майя и высказать собственное мнение с учетом современных знаний, полученных учеными мира. Так нам историчка велела. Чего там майки нафилософствовали, а? В учебнике ваще ни словечка не сказано. Ну, тетя Таня, не спи! У меня беда!

– Надо делать уроки вовремя, а не в четыре утра, – зевнула я.

– Я забыла, – всхлипнула Нюся.

– Ладно, разрешаю залезть в Интернет, – сдалась я. – Но только один раз – учитывая форс-мажор.

Анечка потрясла айпадом.