Пятизвездочный теремок

– Цена завышена, – сказала хореограф, когда мы остались втроем. – Не переживайте, хозяйка лавки не разорится.

– Спасибо, – поблагодарила я, испытывая сильное смущение.

Получив из рук Зинаиды Викторовны пакет, мы с Кисой поехали в санаторий и вернулись в свой номер.

– Умывайся и ложись, – велела я.

– Можно еще раз купальник примерить? – заныла Киса. – Спать совсем-совсем не хочется.

– Ладно, – смилостивилась я и открыла упаковку, которую мне дала Зинаида, – отлично, он запечатан в полиэтилен.

– К нему юбочка полагается! – восхитилась Киса. – На пуговичках. В магазине такой не было.

– Мерить дают всем один и тот же купальник, а домой уносишь новый, никем не тронутый, – объяснила я.

– Здесь колготки пришиты, – заметила Киса, – у них нет ноги!

– Ступни, – поправила я, – перед тобой лосины.

– И вверху такие же, – обрадовалась Киса.

– Это рукава, – поправила я, удивляясь, почему купальник выглядит совсем не так, как в бутике.

Хотя… Он розовый, в пайетках, стразах, а на лосинах и рукавах сверкают блестящие нити. Скорей всего, не очень аккуратные дети, которые мерили форму для репетиций, оторвали от нее все, что можно. Поэтому владелица лавки давала Кисе колготки. В оригинале все пришито.

– Какой красивый! – восхитилась Киса, вмиг снимая джинсы и пуловер. – Как его вместе с лосинами надевать? Не понимаю.

Я зевнула.

– Очень просто. Кисуля, умираю, хочу лечь. Завтра утром отведу тебя на занятия танцами и помогу переодеться. Ты уже красовалась в стразах в магазине. Сжалься надо мной, отпусти меня спать.

– Ладно, – согласилась девочка.

Глава 12

В раздевалке кроме нас с Кисулей оказалась еще одна мама с малышкой. Мы поздоровались, открыли шкафчик и приступили к делу.

– Как это надевать? – повторила Киса вопрос, который задала вчера перед сном.

Я расстегнула молнию.

– Всовываешь ноги в лосины, потом натягиваешь форму на тело, руки суешь в рукавчики. Начинай, я потом застегну.

– Неудобно, – запыхтела Киса, – в магазине без всего пришитого легче получалось.

– Зато не придется чулочки отдельно надевать, – улыбнулась я.

Минут через пять Кисуля была упакована. Она подошла к зеркалу, а я в этот момент начала укладывать в шкафчик ее джинсы и пуловер.

– Ма, смотри, какой красивый купальник, – сказала другая девочка.

– Очень, – похвалила женщина.

– Я тоже такой хочу, – заканючила малышка.

– Сейчас спрошу тетю, она скажет, где форму покупали, – пообещала мать.

– Мне сзади холодно, – сказала Киса.

Я обернулась.

– Ой, девочка, у тебя попа голая, – ахнула женщина.

Киса бросилась к шкафчику, стащила купальник и схватила белые трикотажные трусики. Я же внимательно изучала форму. Только сейчас увидела: под розовой юбочкой ничего нет. Обычно купальник – это боди. А я вижу конструкцию с чулками-рукавами, застегнутую сзади на молнию, спереди цельную и… пустую под плиссе. Предполагается, что юная танцовщица останется в нижнем белье? Или надо натянуть колготки? Но ведь уже есть одни чулки. Очень странно.

Я начала вертеть изделие и заметила, что в ткани под тем местом, где закончилась молния, есть небольшое отверстие. Зачем оно? Можно в первую секунду подумать, что ткань просто слегка разорвалась. Но нет! Дырочка аккуратно обработана, края подогнуты, ее определенно сделали специально. С какой целью? Это ширинка? На спине? В форме для девочки? Почему мне в голову вечно лезут всякие глупости?

– Просим всех в зал, – раздался с потолка женский голос, – занятия начинаются.

Кисуля и вторая малышка убежали, мы с женщиной остались вдвоем.

– Лена.

– Лампа, – сказали мы одновременно и рассмеялись.

– Где вы взяли столь необычный купальник? – осведомилась Елена. – Поделитесь адресом?

– Не советую обращаться в бутик, где я вчера купила форму, – вздохнула я, – там слишком дорого, продавщица неприятная. И она нам дала в результате не то, что Киса мерила. Согласитесь, форма странная.

– Инструкция есть? – поинтересовалась Лена.

Я вынула из пакета коробку.

– Сейчас посмотрю. Ох! Она на китайском, нет перевода на русский. И почему вчера в магазине я не проверила комплектность? По закону при любом товаре должен находиться текст на русском.

Елена протянула руку:

– Можно?

Я отдала ей упаковку.

– Сейчас прочитаю, – пообещала она, – я работаю переводчиком с китайского. Моя мать родилась в Пекине, жила там до двадцати пяти лет, пока из России не приехал мой будущий папа, который что-то там в Китае покупал. Потом они поженились, родилась я… Ой!

– Что такое? – насторожилась я.

Лена хихикнула.

– Слушайте. «Фирма «Любовь четыре лапы» представляет коллекцию «Моя счастливая собака на карнавале». Упаковка номер один содержит в себе наряд для пса-девочки. Идеально подойдет всем гладким породам среднего размера. Вашим любимцам с длинной шерстью его не рекомендуем, так как застежка-молния может прищемить волосинки и причинить им боль… и… и…

Елена расхохоталась.

– Простите, пожалуйста. Неудобно, что смеюсь. Честное слово. Сдержаться не могу.

– Хотите сказать, что я купила карнавальный наряд для собаки? – заморгала я.

– Да, – кивнула Лена, – размер на королевского пуделя, лабрадора, ротвейлера.

– Вот почему под юбочкой пусто, – пробормотала я, – и дырка в комбинезоне! Она сделана для хвоста.

– Точно, – согласилась Елена, – наш народ иероглифов не знает. Оптовики берут у поставщиков товар, опираясь на инструкцию, которую тому продающая сторона предоставила. А китайцы, несмотря на некогда крепкие связи с СССР и большое количество граждан Поднебесной, которые учились в Москве, Ленинграде и других городах, в массе своей не говорят на русском. Где отоваривается мелкий торгаш? На базе, а там горе-переводчики. Один раз я видела руководство к стиральной машине, которую продали моим друзьям как посудомойку.

Я рассмеялась и тут же осеклась:

– Лена, пожалуйста, не рассказывайте никому о конфузе. Бедную Кисулю дети задразнят. Надо мне ее потихонечку увести.

– Ребята не поймут, чья одежда на малышке, – начала успокаивать меня Лена.

– Зато родители догадаются, – возразила я, – наверное, в зале есть пара мамочек из категории тех, кто всегда присутствует на уроках. Вот они…

Дверь открылась, показалась голова мужчины:

– Все одеты? Извините.

– Дети ушли, а мы не переодеваемся, – кокетливо сказала Лена, – нас плясать не зовут. Мы старые лошадки.

– Можно войти? – спросил незнакомец.

– Пожалуйста, – разрешила я.

– Здрассти. Николай, – представился мужик и сел на скамеечку.

Мы с Леной назвали свои имена.

– Там девчонка в розовой форме, – засмеялся Николай, – ну ваще просто! Где только такую купили?

Я опустила глаза. Ну вот. Началось.

– Моя Катька от зависти чуть не лопнула, – весело продолжал отец, – скандалезу закатила: почему у нее такого прикида нет. Чей ребенок-то?

– Мой, – призналась я.

– Подскажите адресок магазина, – попросил дядька. – Если баба плачет, у меня желудок скручивает. Че хошь куплю, пусть только заткнется. А уж когда доча рыдает, я ей все принесу. Где брали красоту? Суперская шмотяра! Блестит, аж в глазах тошнит.

– Ну… понимаете, – замямлила я, – эта вещь… э…

– Я привезла Лампе форму в подарок, – пришла мне на помощь Елена, – из загранкомандировки. В России она не продается.

– Ясненько, – процедил мужик, – не желаете адресом поделиться. Хотите, чтобы девка одна в таком наряде фитиляла. Ну, …с вами! Подавитесь купальником, чтоб он у вас разорвался, в лохмы превратился.

– Немедленно убирайтесь из женской раздевалки, – вскипела Елена, – приперся и ругается!

Мужик, бормоча себе под нос гадости, удалился.

– Не переживай, – перешла со мной на «ты» Лена, – дураков и грубиянов вокруг навалом. Никто не поймет, что на твоей Кисе. Ничего ей не говори. Купи новый купальник и подари. Она его наденет, про старый забудет. Танцы длятся два часа, потом дети нормально оденутся и на другие занятия пойдут. Времени много. Успеешь.

Я поблагодарила ее за совет, пошла на ресепшен и обратилась к администратору:

– Мне вчера очень понравился пирог, которым Вероника в избушке угощала. Если приеду к ней просто так, есть шанс его попробовать?

– Конечно, – улыбнулась девушка, – сейчас Алексея вызову, оплачивать ничего не надо, хозяйки запретили с вас хоть копейку брать.

* * *

– Катакомбы? – удивилась Ника. – Это что?

– Сеть запутанных пещер под землей, – объяснила я.

– Они под этой избой? – недоумевала Вероника. – Жилье не наше, служебное, не знаю, что где находится.

– Думаю, тот, кто отправил записку, соврал, чтобы получить деньги, – пояснила я, – или ошибся. Но давайте проверим.

– Как? – спросила Вероника.

– Поднимем ковер, посмотрим, что в подполе, – предложила я.

– Нет, – испугалась Ника, – Маргарита Федоровна запретила.

– Она не узнает, – сказала я, – мы осторожно.

– Нет, нет, нет, – в панике отказывалась Вероника.

– Хорошо, как хотите, – вздохнула я, – думаю, Татьяна обратится в полицию и…

– Не надо, – запаниковала Ника, – мать окончательно с ума тогда сойдет.

Я развела руками:

– У нас есть два варианта. Или мы очень аккуратно смотрим, что в подполе, или сюда приедет бригада полицейских. Татьяна очень хочет найти свою сестру, она точно поднимет шум.

Ника покусала нижнюю губу, потом выпалила:

– Сами поглядим.

– Мудрое решение, – одобрила я. – Где ваш муж?

– Леша сейчас в отеле что-то чинит, – пояснила Ника, – вас он в виде исключения привез. Сегодня в зоопарке выходной. Звери от людей устают, им в себя прийти надо.

– Где Алексей инструменты хранит? – спросила я.

– Сейчас принесу их, – пообещала Ника, – сама край ковра отодвину, все снимать нет необходимости. Только бы старуха не проснулась. Господи, пусть мать спит подольше.

Глава 13

Вероника умело обращалась с гвоздодером, она живо освободила часть ковра, скатала его, обнажился пол из досок. Каждая из них была крепко соединена с другими, покрыта темно-коричневой краской, а сверху еще и лаком. На одной доске было небольшое железное кольцо. Я присела на корточки и увидела, что по нему сверху прошлись кистью. Подцепить его невозможно.

– Ну вот, – повеселела Ника, – говорила же вам! Нет тут никаких подвалов. Просто использовали при строительстве старый материал.

– Дайте нож, – попросила я, – длинный, острый, попробую все же поднять доску.

– Еще поцарапаете, – возразила Вероника.

– Полиция тут вообще все разворотит, – сказала я.

Ника молча вышла и вернулась с каким-то инструментом, название которого я не знала.

– Лучше я сама, – мрачно заявила она и ловко оторвала деревяшку.

Меня охватило разочарование, под доской оказался какой-то материал.

– Утеплитель, – пояснила Ника, – его тоже вытаскивать надо?

– Да, – отрезала я.

Вероника вытащила кучу чего-то, похожего на серую вату. Стало видно цементную стяжку.

– Говорила вам, – упрекнула меня Ника, – нет ничего под полом. Давайте порядок наведем.

– Врет, – громко заявила Анфиса Ивановна, появляясь в комнате.

Вероника попыталась заткнуть старухе рот, в прямом смысле этого слова, пирогом.

– Мама, хочешь чаю? Сейчас заварю, подогрею кулебяку.

Анфиса уселась на диван.

– Сама свою дрянь пей. Заварить нормально не способна. Подает в чайнике писи сиротки Хаси. Так моя подруга Фая называла напиток, который жадные неумехи готовят. Уехала Конторер в Израиль, теперь одна живу.

– У вас дочь есть и зять, – я зачем-то решила поспорить с больной женщиной.

– Мужик чужой! – крикнула Анфиса Ивановна. – Вероника чудовище! Она любит призрака дорог! Я видела их вместе! Страсть у них! Разврат! Не ставь мне чашку! Знаю, ты давно хочешь меня отравить!

Дочь села на стул, опустила глаза и молча застыла.

Анфиса Ивановна показала на Нику пальцем:

– Вот! Не возражает. А почему? Знает, что виновата!

– Мама телевизор любит смотреть, – тихо сказала Ника, – а потом путает то, что видела на экране, с действительностью. Я люблю только своего мужа.

Вероника замолчала.

Анфиса схватила меня за руку, я вздрогнула. Пальцы больной оказались жгуче-холодными, как куски сухого льда.

– Знай! Она меня убьет! Расскажи всем – Вероника мразь!

Выкрикнув последние слова, добрая маменька вздернула подбородок и ушла. Мы с Никой остались сидеть в молчании. Я первой нарушила тишину:

– Моя хорошая знакомая владеет домом престарелых. Специализация заведения – агрессивные старики с нарушением психики. У них отдельные квартиры, круглосуточный присмотр, сиделка, врачи, библиотека, кино, концерты, прогулки. Еда выше всяческих похвал. Могу Соне позвонить, она найдет для Анфисы местечко.

– Спасибо, нам с Лешей такая сказка не по карману, денег едва на жизнь хватает, – вздохнула Ника.

– Кто вам сказал, что Соня просит нереальные суммы? – удивилась я. – Ее муж очень богатый бизнесмен, она занимается благотворительностью, приют бесплатный.

– Правда? – прошептала Ника.

– Да, – заверила я.

– И маму можно туда устроить? – обморочным голосом спросила дочь.

– Очень постараюсь это сделать, – пообещала я.

Вероника заплакала.

– Мама хороший человек. Просто она… немного не в себе! Рассказывает про меня всякие ужасы, а некоторые люди верят. Она часто нормальной посторонним кажется.

– Вы случайно не знаете Антонину Семеновну Полковникову? – перевела я беседу в нужное мне русло.

– Посетителей у нас много, – ответила хозяйка, – они, когда чай пьют, только имена сообщают, фамилий не называют.

– Антонина местная, – уточнила я, – работает в школе в Полынове.

– Аборигены сюда не рвутся, – скуксилась Вероника, – забава для москвичей в основном. Я не хочу отравить маму, не желаю ей смерти.

– Понятно, – вздохнула я, – еще раз извините за вторжение. Поеду к Полковниковой. Надеюсь, смогу узнать, кто записку про катакомбы написал, и выяснить, как ему удалось снять деньги с чужой карточки?

– Ой! На чем вы приехали? Думала, вас Леша привез, – спросила Ника, провожая меня на крыльце.

– Администратор на ресепшен начала его вызывать, – улыбнулась я, – но сегодня, как вы верно уже заметили, в зоопарке выходной, Алексея отправили что-то чинить, ему понадобились запчасти, он уехал в магазин. И мне дали… не знаю, как назвать этот транспорт, нечто типа трактора.

Вероника похлопала агрегат по рулю:

– Его собрал Алексей. Сам. Лешик рукастый, все умеет. У некоторых мужиков убери из санузла рулон туалетной бумаги, и у них депрессия начинается. Мой муж не падет духом и на необитаемом острове. Через год корабль придет, а у Лешика уже дом крепкий, еды полно и он кинотеатр соорудит.

Ника засмеялась.

– Вот придумал эту машину, она и по лесу проедет, и по городу. Сам из ничего собрал, на помойках все детали нарыл. Вы в Полыново собрались?

Я кивнула.

– Вы лучше не по шоссе езжайте, – заметила Ника, – сейчас налево и прямо по просеке, окажетесь на окраине. Так намного быстрее докатите. Лешин бездорожник повсюду пройдет. Муж так свое дитя назвал – бездорожник.

Я залезла на сиденье, схватилась за руль, медленно поехала по широкой просеке и минут через десять оказалась в Полынове.

Глава 14

– Моя карточка? – заморгала Антонина Семеновна. – Двадцать тысяч? КОтОкомбы? С ошибками?

– Именно так, – подчеркнула я, – учитывая небольшую сумму денег и грамматические нелепицы, в голову приходит мысль о ребенке. Вы занимаетесь репетиторством?

– Иначе нам не выжить, – начала оправдываться Полковникова, – беру недорого.

– Дети к вам на дом ходят? – спросила я.

– Нет, – возразила Полковникова, – не хочу грязи в квартире, будут потом сплетничать, что у меня да как. Сама учеников посещаю.

– Сумку, когда на занятия являетесь, где оставляете? В прихожей? – уточнила я.

– Нет, в комнату приношу, кладу возле себя, – разочаровала меня Антонина. – Зайка! Ты где? Пройди в холл. Зайка!

В прихожей появился угрюмый подросток.

– Ма! Перестань орать «Зайка». Меня зовут Антон.

– Потом матери замечание сделаешь, – сердито остановила Антонина сына. – Ну-ка, расскажи Евлампии…

– Чего? – скорчил гримасу подросток.

– Про мой онлайн-счет. Про двадцать тысяч.

– Зачем?

– Говори.

Антон протяжно вздохнул.

– Мать в компах не рубит, зайдет в банк и ну кричать: «Антон, помоги. Надо деньги на счет положить, а как?» Анекдот прямо.

– Ты не родился умным, – рассердилась Антонина, – я тебя читать, считать, красиво есть научила. Теперь твой черед маме помочь.

– Что случилось с деньгами? – спросила я.

– Мать полезла проверять онлайн-счета, – хмуро начал Антон, – меня, как всегда, от дел отвлекла. Обнаружила, что кто-то отправил ей двадцатку, та была и пропала. Мать велела разобраться. Ну, мне-то это не долго.

– Антон хорошо компьютером владеет, – пояснила учительница, – он отличник. Ни одной четверки.

– Хватит, ма, – попросил подросток, – это никому не интересно.

Полковникова укоризненно цокнула языком.

– Вот женишься, родишь сына, вложишь в него всю свою любовь, а он потом тебя уважать не будет. Поймешь тогда, как это обидно.

Парень взглянул на меня:

– Продолжать? Или уже хватит?

– Говорите, – скомандовала я и услышала захватывающий рассказ.

Антон позвонил в банк, назвался Антониной Семеновной, спросил: «Кто мне двадцать тысяч перевел и куда они делись?» Сотрудница ответила: «Один из наших клиентов случайно допустил ошибку. В окончании номера своей карты он последнюю цифру указал неверно. Деньги попали к вам. Вскоре после перевода клиент спохватился, и банк вернул ему сумму».

– Ерунда ваще глупая, – завершил историю подросток.

Мне стало смешно.

– Очень правильно вы сказали: «Ерунда ваще глупая». Антонина Семеновна, вы часто посещаете банк?

– Нет, – удивилась Полковникова. – Зачем? Я завела кредитку. Очень удобно, никуда ездить не надо. Запихиваешь купюры в банкомат, и они в кубышке, получаешь их там же.

– Замечательная система, – согласилась я, – но, к сожалению, вы кое-чего не знаете. Как объяснил Антон: он представился вами, ему объяснили, что некий клиент не туда ткнул пальцем и деньги прилетели к вам. Ну очень редкий случай, однако, с большой натяжкой, возможный. Но! Ни один клерк не станет беседовать с мальчиком, который сказал: «Я Полковникова», и никто не имеет права без ведома владелицы переводить хоть одну копейку с вашего счета. Если уж случился столь странный косяк, вам позвонят, сто раз извинятся, объяснят произошедшее и попросят: «Уважаемая Антонина Семеновна, разрешите забрать у вас чужие деньги?» Вы человек честный, поэтому ответите: «Конечно». Сотрудник продолжит: «Нам очень неудобно, но вам придется приехать в офис, чтобы подписать пару документов». Вы отправитесь в банк, оформите перевод, перед вами еще раз раскланяются, сделают вип-подарок, получите календарь, блокнот, ручку, зонтик, кружку с логотипом финансового учреждения. Иначе никак. И уж поверьте, банк соблюдает все эти правила досконально, неприятности ему не нужны.

– Но двадцать тысяч пришли-ушли, – растерялась Антонина, – никто мне не звонил!

– Я забыл тебе сказать, – быстро сориентировался Антон, – один дома был, ты куда-то унеслась, как обычно.

– Скорей всего, отправилась деньги зарабатывать, чтобы сына накормить-одеть-обуть, – предположила я. – Примите мой совет: иногда лучше промолчать, чем глупо врать.

– Я никогда не лгу, – вмиг разозлился подросток.

– Значит, я сейчас стала свидетельницей первого вашего опыта, – хмыкнула я, – а первый блин, как известно, комом. Антон, неужели вы не знаете, что банки ведут записи всех бесед с клиентами. Легко доказать, что вы не говорили о двадцати тысячах. Все передвижения денег аккуратно регистрируются компьютером. Секунду!

Я взяла трубку и поставила ее на громкую связь.

– Филипп, я просила выяснить информацию о Полковниковой.

– Легче только банан съесть, – ответил Фил. – Двадцать штук положили на ее счет в Москве. Банкомат находится в супермаркете «Голубка». Время пятнадцать ноль-семь. Сняли их в пятнадцать восемнадцать в банкомате в спортклубе «Арм», Полыново, Московская область. Видео с камеры, которой снабжен банкомат, я отправил тебе на почту. Интересная деталь. У госпожи Полковниковой в тот день на карте включали программу «анонимный взнос».

– Что это, объясни, – попросила я.

– Обычно при переводе денег с карты на карту надо ввести не только номер платежного документа, но и фамилию-имя его владельца. Но, если ты не хочешь указывать того, кому уходит сумма, запрос о данных получателя можно убрать. Тогда одновременно закрывается и информация об отправителе. То есть Полковникова получила от кого-то деньги. Она не знала, кто их ей отправил. А тот, кто отсылал, не вписывал данные Антонины, он ввел только номер карты, платеж же прошел, потому что у Полковниковой включили «анонимный взнос». Однако банк все равно увидит, кто, кому, сколько перевел. На карту Полковниковой установили программу для получения денег без имени-фамилии в день прихода двадцати штук от госпожи Утятиной. И убрали эту функцию сразу после снятия всей суммы. Антонине Семеновне никто из клерков никогда не звонил, она сама тоже не беседовала ни разу ни с кем из банка. Что-то еще?

– Спасибо, это все, – поблагодарила я Филиппа.

– Клуб «Арм»? – всплеснула руками учительница. – Антон! Ты же там занимаешься! Немедленно объяснись!

Мальчик сжал кулаки и заорал:

– Я пью? Курю? Нюхаю клей? По подвалам шатаюсь? Ворую? Нет! Отличник, спортсмен, победитель олимпиад. Я виноват, что твой первый сын от наркоты загнулся? Я ему дурь дал? Я его научил? Я подонок?

– Антоша, что ты несешь, – ахнула мать, – твой несчастный брат умер от тяжелой болезни, онкологии…

Антон расхохотался и постучал себя кулаком по лбу.

– Мать! Ау! Мне не пять лет. Я все знаю! Передоз герыча. Не первый раз с ним это случилось. Вот он и сдох. Туда ему и дорога!.. Гоблином он был.

– Тоша! Кто тебе рассказал? – возмутилась Антонина. – Это ложь!

– Мать! Ты еще глупее, чем кажешься, – огрызнулся подросток. – Сколько школ в Полынове? Одна! Ты в ней работаешь, а я учусь. И тот твой, первый, придурок ее посещал. Кто мне про брата-нарика разболтал? Библиотекарь Тамара Николаевна. Ты ей гадость про дочку Ленку сказанула, типа та только о мальчиках думает, со всеми спит, уже аборт сделала, позорит школу и своих родителей.

– Это чистая правда и ни капли лжи, – покраснела Антонина, – отвратительная девица, развратная.

– Тебе до нее какое дело? – окрысился сын. – Какого, блин, ты ко всем лезешь, воспитываешь, поучаешь? Молчи в тряпочку!

– Я педагог, – гордо заявила Полковникова, – воспитатель, обязана сообщать родителям плохих детей правду, пусть и горькую. Это…

– Знаю, знаю, – отмахнулся сын, – лекарство во исцеление. Мать! Если ты обожаешь народу в морду правду швырять, то и тебе ее кинут. Тамара Николаевна мне сообщила, как все вокруг от твоего первого идиота стонали, ты не имеешь права других… обзывать!

Глаза Полковниковой заблестели, но сына уже было не остановить.

– Я понять никак не мог! Почему ты мне денег не даешь? Ни копейки! С ребятами дружить запретила! Каждый мой шаг проверяешь? Ну какого!..

– Не ругайся, – велела я.

– Не лезьте! – завизжал Антон. – Приперлась тут, блин! Ха! Ясно теперь! Она мне не доверяет. Дебилом, как первого своего наркомана, считает. Кретином убогим!.. !.. !..

Антонина Семеновна закрыла лицо руками и убежала.

– Молодец, – воскликнула я, – довел мать до слез.

– Она меня вынудила, – проорал Антон, – сама…

Я стукнула кулаком по столу.

– Молчать!

Подросток замер с открытым ртом.

– Издашь сейчас хоть один звук, отправишься в полицию, получишь срок за шантаж, – пригрозила я, – будет у Антонины в придачу к сыну наркоману еще и уголовник. На зоне олимпиад по математике не устраивают, там тебе авторитет не заработать. Ты отвратительно злой ребенок.

– Я давно взрослый, – буркнул Антон.

– Нет, – зашипела я, – мерзкий маленький мальчишка, эгоистичный балбес, который думает только о себе. Одни пятерки получаешь? Так для себя стараешься, не для матери. Ей в институт-то поступать уже не нужно. Тебе ЕГЭ и экзамены в вуз сдавать! И мне любящий сын-двоечник милее ненавидящего мать золотого медалиста. Знаешь, сколько страданий ты Тане принес?

– Кому? – заморгал Антон.

– Уже забыл? Той, кому ты эсэмэску отправил, у кого деньги вымогал, – возмутилась я и рассказала про Утятиных.

Естественно, я сообщила не все, что знала, только то, как Галя любит свою дочку и сестру Таню, много работает и как она внезапно пропала, поехав в гости к подруге, которую потом нашли убитой на шоссе.