Леди Несовершенство

– Читаю вслух. «Александра! Умоляю тебя! Дай телефон рекламодателей из страны Оро. Мой сын Вадик попросил денег, чтобы купить их вещи. Сегодня он оделся и пошел в них в училище, сказал, что у них практика, потом дежурство в больнице, вернется утром, и не вернулся домой. Я опросила его одногруппников, узнала, что Вадюша убежал сразу после занятий, ни практики, ни ночного дежурства не было. Я знаю, чувствую: это одежда виновата, из-за нее моего ребенка похитили. Дай телефон!»

– И что ты ответила? – спросил Володя.

– Написала ей честно в директ, – хмыкнула Саша. – «Мне просто прислали текст, сбросили деньги на карточку. Телефонов нет. Не дергайтесь. Бухает он где-то или с девочкой веселится!» Она мне такое накнопала матом. А еще взрослая женщина. Теперь под каждым моим постом такое пишет!!! Мамаши придурошные прямо роем ко мне слетаются. Получит их дочка тупая кол по русишу, тетка на дерьмо исходит: «Из-за тебя моя заинька на плохие Атметки съехала». Отвал башки! Отвечаю: «Не я виновата. Вы ее так воспитали. И слово «отметки» через букву «О», а не «А» пишется». Знали бы дуры, чего мне их лапочки-конфетки в личку бросают! «Хочу бабку с матерью ночью задушить, ненавижу их …!» Если же кто из моих фанов в ленте ответит бабкам тупым, ну вроде так: «Тетя, тебе сто лет завтра, чего сюда прикатилась? Иди по адресу кладбище-памятник», так мамашки интеллигентные начинают мегапомои лить!

– Наверное, ты тратишь массу времени на очищение инстаграма, – вздохнула я.

– Ничего я не удаляю, – хихикнуло юное создание, – весь срач с матом остается!

– Странно, – удивился Макс. – Скандал в профиле тебе зачем?

Саша прищурилась.

– Вы не поймете.

– Ну почему же, – возразил Алексей, – ничего хитрого в твоих мелких мыслях нет. Потенциальные рекламодатели смотрят не только на количество подписчиков. Ботов накупить не проблема.

– Не занимаюсь этим, – вспыхнула Саша.

– Докажи, – засмеялся Алексей.

– Легко, – азартно заявила Саша, – у некоторых знаменитостей по десять миллионов подписчиков, а посмотришь, сколько людей на пост отозвалось? Ха! Сто сердечек и пять убогих написали: «Шикарно!» А у меня! Комменты тысячами!

– Вот поэтому ты и поощряешь грызню среди подписчиков, – сказал Леша, – рекламщики видят невероятную активность и лезут туда, где бурлят страсти. А теперь стань хорошей девочкой, дай номер телефона, по которому ты или твоя мама договаривались о публикации.

– Я что, дура? Допущу мамахен к своим деньгам? – фыркнула Саша. – Ей только покажи рублик, весь кошелек захапает. Поэтому отец от нее и усвистал. Теперь у него другая баба и новые дети, он их любит, меня на … послал!

– Телефон, – повторил Алексей.

– Дядя, – процедила Александра, – вы от старости плохо слышите? Нет номера!

– Ладно, – кивнул Алексей, – нет и не надо. Я знаю название страницы. Вижу отсыл на аккаунт, где надо совершать покупки. Далее. Вхожу в твой директ, мне взломать его как поссать!

– Эй! Это запрещено! – возмутилась Саша.

– И что ты мне сделаешь? – ухмыльнулся наш компьютерщик. – Зайка! У тебя нет и пяти процентов моего ума, отсутствует мегакрутая аппаратура. Я, как ты правильно заметила, не молод. Значит, более опытен и работаю в таком месте… ну да, не будем про службу. Найду в твоей личке нужную инфу. Сомнительно, что ее уничтожили. Убьешь все сейчас? Ой, мне смешно! Наивняк. Все, что закопано, я прекрасно умею откапывать. Ты, жадное существо, не хочешь помочь мамам, у которых пропали дети? Имеешь полное право на это. Нельзя требовать от дерьма аромата розы. Какашка она и есть какашка, хоть сахарной глазурью ее покрой – останется фекалиями. Надеюсь, ты последнее слово, хоть и маленькая, но понимаешь. На всякий случай уточню: фекалии – литературное название говна! Но, как навоз ни обзови, он все равно навоз. Нужный мне номер я откопаю без труда. И… Понимаешь, злой я дядя! Не люблю наглых, дурно воспитанных детей, которые меня стариком безумным называют. Дедушка, то бишь я, Сашеньку по полной накажет. Как? Заспамит страницу, будет менять рекламные тексты на… например, такой.

Леша закатил глаза.

– «Чиксы! Не покупайте одежду Оро! Это отстой! Сидит парашно! Материал как из фанеры. И не фешен ни на секундос такое. Ржака на вас смотреть. Я такую дрянь ваще ни разу не надевала! Бабло мне нужно. Вот и кнопаю хрень!» Текстуху сейчас первую, что в голову пришла, наболтал, подумаю чуток и получше сварю. Фотку твою выставлю. Одену Заю алчную и мерзкую, притом в бикини, ботфорты, сделаю тебе пузо, целлюлит, родинки блевотные. Вау! Идея начинает мне нравиться. Чмоки вам с мамашкой! Мы уехали.

– Да все я уберу! – закричала Саша.

– Три ха-ха, – противно заржал Алексей. – Че, я с пятого этажа упал? Не знаю, в какое время в сеть швыркануть, чтобы часа три-четыре висело? И ты про стоп-аримс слышала?

– Нет, – пробормотала Саша. – Это че?

– Смерть твоему бизнесу, гнилушка, – расхохотался Алексей, – ни один рекламщик к тухлому месту не приблизится. Дурная слава впереди человека бежит. А ты, шмонь в памперсах, репутацию девки-вралки получишь. Ни полкопеечки тебе в вонючую лапу не прилетит.

– Как вы с ребенком разговариваете? – только сейчас возмутилась ее мамаша.

– Цыц, маманя, – топнул ногой Алексей. – Ребенок во взрослый бизнес полез, берега попутал, начал умным дядям хамить. Никто Сашуле по заднице не надавал? Окей си! Я буду первым. Эй, малышня, детский сад в бантиках, ты на самом деле решила непочтительно разговаривать с человеком, который… – Леша замолчал, потом продолжил: – А ну тебя, еще время на обезьяну с губной помадой тратить. Обвалю твой аккаунт на фиг! Обнулю!

– Я вам скажу телефон, – пролепетала Саша.

– Не надо, – отмахнулся Леша, – через считаные минуты сам его найду.

– Записывайте, – взмолилась Саша.

– Да пошла ты, – отмахнулся Леша, – матери в юбку порыдай! Сикуха отстойная. Щенок туповатый. Тьфу! Девочки, за мной!

Мы поспешили за Алексеем, Саша побежала следом.

– Стойте!

Леша сел в машину, открыл свой ноутбук и крикнул:

– Эй, щенуля с мордой в соплях! Номерок-то начинается с семь девять ноль три?

– Ой, дяденька, не надо! Ой, пожалуйста, – зарыдала Саша и схватила меня за руку. – Тетенька, то есть девушка. Девочка! Вы молодая и красивая! Вот, вот, вот их номер!

Перед моим лицом появился айфон, на экране которого чернели цифры. Я быстро вынула свой телефон и сделала фото.

– Объясните ему, – канючила Саша, – мамахен не работает, она за счет папашки жила. А когда он ее, бабень крикливую, послал, маманька только ноет, ни фига не делает. Папа денег не дает. Мы существуем на мою рекламу. Тетя! Пожалуйста! Вы прямо супер! Джинсы у вас крутые!

– Ладно, – махнул рукой Алексей, – фиг с тобой, плесень! Пока срезай бабло. Но помни: я слежу за тобой. Шагнешь не туда – и рванет говновоз. Девчатки, по коням.

Мы быстро сели в машину.

– Как вы ловко узнали номер телефона, – пришла в восторг Валя.

– Она его сама показала, – пожал плечами Леша.

– Верно, но после того, как вы вычислили первые цифры, – продолжала восхищаться Игрунова, – сказали: семь и так далее.

Компьютерщик улыбнулся.

– С цифр «семь, девять ноль три» начинаются многие контакты одного из самых крупных мобильных операторов. Если бы она сказала: «А дальше?» Вот тут был бы конец истории. Но девочка испугалась.

– Я бы тоже от страха затряслась, – призналась Валентина, – а что такое стоп-аримс? Нахалка прямо побелела, когда это услышала.

– Понятия не имею, – сказал Алексей, – я придумал слово на ходу. Главное, говорить уверенно, и тебе все поверят. Она ребенок, наглый, несчастный, безнадзорный, отца нет, мать без ума, у Саши нет никакого уважения к взрослым. Деньги в голову ударили! На жизненном пути до сих пор ей нормальные люди не попадались. Но при всей хамоватости у Саши, как у всех детей, есть понимание: человек старшего возраста может знать больше подростка. Вот я и нажал на эту педаль.

– Не предполагала, что ты столь виртуозно владеешь суахили подростков, – поразилась я.

– А, это легко, – рассмеялся Леша, – они тащатся от фекального юмора. Думают: раз слово «говно» говорят, то они храбрые, умные и взрослые.

– Вы потрясающий психолог! – воскликнула Валентина.

– И это не единственный мой талант, – сказал Алексей, который никогда не отличался скромностью.

Глава 12

– Автоматический раскладыватель салата! – закричал Никита. – Мечта всей моей жизни. Лампуша, как ты узнала, что я мечтаю о нем?

– Ей во сне приснилось, – прогудел Костин, который приехал незадолго до нас и как раз снимал в прихожей куртку.

– Ребята, проходите, – пригласил нас Леонтьев. – Мы с Милой никогда никого не приглашаем в рестораны. Там отвратительно. Правда?

Худенькая брюнетка, которая стояла чуть поодаль от Никиты, кивнула. Мила делает на продажу игрушки. Любые, какие вы попросите. Мы знакомы с Леонтьевыми пять лет, и первый месяц общения я думала, что жена Кита немая. Но однажды, когда Никита наливал всем чай, Милочка прошептала:

– Дорогой, прости, но ты льешь мне на колени кипяток.

В этой фразе вся Милочка, она невероятно деликатна, интеллигентна, никогда не смотрит телевизор и большую часть времени проводит в своей мастерской, которая оборудована в цокольном этаже дома.

Родители Милы известные художники, у них был собственный дом в поселке Сокол. Со временем Москва поглотила поселок, и сейчас частные особняки оказались чуть ли не в центре столицы, они расположены неподалеку от метро «Сокол». Нынче в доме живут Никита, Мила, две собаки: Козетта и Розетта, еще кошка Устинья. Никита работает в техотделе под началом Алексея. Зарплата у Леонтьева приличная, но на нее гостей часто принимать не станешь, лукулловы пиры закатывать не удастся. Содержать большой дом дорого, ездить на иномарке, летать несколько раз в году за границу тоже накладно. Каким образом Никите удается связать концы с концами? Игрушки Милы пользуются огромным успехом, у нее много клиентов, нереальная работоспособность, а ее заказчики живут по всему миру.

– Мы решили, что отметим мою дату только с самыми близкими, – громко говорил Леонтьев. – Да, дорогая?

Мила кивнула.

– Я сам создал сет гурмана, – вещал Никита. – Пошли, нечего толкаться в холле. Мы сидим в каминном зале. Люди, встречайте, Вульфы и Костин.

Леонтьев распахнул двустворчатую дверь, мы вошли в большой зал, основную часть которого занимал П-образный стол, заставленный тарелками, фужерами, бокалами, стаканами. Вот только еды не было.

– Наконец-то появились, – с укоризной произнесла Катя, сестра Милы, – нам без вас есть не разрешили. А кушаньки-то хочется!

– Садитесь, – приказал Никита и встал во главе стола, – сегодня у нас обед Моцарта.

– Вроде его отравили? – тихо осведомился Костин, чье место оказалось по левую руку от меня. – Близкий друг по фамилии Солирали.

– Сальери, – поправила я, – нет, эта версия возникла из-за того, что Моцарт за полгода до кончины плохо себя почувствовал и стал говорить: мне подлили яд. Версия гибели великого композитора от чьей-то злой руки держалась до двадцатого века. Потом несколько крупных врачей проанализировали жизнь Моцарта и выяснили, что у него было ревматическое заболевание, которое без правильного лечения свело композитора в могилу.

– Музыка! – закричал Кит. – Гастрономический вечер моего дня рождения открыт. Чайковский! Бессмертное произведение «Времена года».

В зале появились несколько мужчин во фраках, и полилась музыка.

– Восхитительно! – сказал Макс. – Лампа, как ты думаешь, когда нам поесть подадут?

– Неприлично жевать во время исполнения произведения великого композитора, – прошипела незнакомая дама в меховой жилетке, которая сидела с другой стороны от Вульфа, – нельзя чавкать под музыку.

– У меня бы получилось, – шепнул мне Макс, – весь день был голодный, надеялся у Кита оторваться. Но если нам сначала предлагают концерт… Лампудель, ты должна знать, сколько времени «Времена года» пиликают?

– Если ты имеешь в виду творение Петра Ильича, то в районе часа. Точнее не скажу, это зависит от оркестра и дирижера, – ответила я, – но сейчас исполняют Вивальди. Никита ошибся, объявив Чайковского.

– У Вивальди тоже есть «Времена года»? – удивился Костин.

– Да, – кивнула я.

– А у итальянца «Времена года» длинные? – осведомился Макс.

– Чуть больше часа, – улыбнулась я.

– М-м-м, – простонал муж, – я умру в голодных корчах.

И тут в зал вошли лакеи в камзолах и париках, они несли подносы с тарелками.

– Ура, – обрадовался Костин, – ща пожрем!

– Ну наконец-то, – потер руки Вульф.

– О боже! – процедила сквозь зубы незнакомка.

– Закуска номер один! – перекричал Вивальди Никита. – Капабарам с оливкой. Старинный итальянский рецепт, я нашел его в кулинарной книге шестнадцатого века.

– Тогда знали толк в еде, – шепнул Костин, – никаких заморочек со здоровым образом жизни. Обезжиренное молоко – отрава, яйца – яд, сахар – смерть, мясо – враг человечества, вот ни о чем таком наши предки и не слышали.

– Изволите откушать закуску номер один? – спросил один из ряженых официантов у Вовки.

– Откушаю с треском, – ответил Костин.

– Нет ли у вас аллергии на капу? – поинтересовался лакей.

– Ем ее каждый день по три раза, – лихо соврал приятель.

– А как ваш организм реагирует на барам? – не утихал официант.

– Роскошно ему от него, – повысил голос Володя, – я всеяден, как енот. Оливки люблю. Все соусы обожаю. Накладывайте.

– Со мной та же история, – подхватил Макс. – Закуска номер один нам очень полезна.

Передо мной возникла плоская тарелка среднего размера. По ее краям был выложен орнамент из густого соуса цвета хаки: длинные тонкие колбаски сплетались в узор. А посередине лежала одна оливка.

– Это что? – обомлел Вульф.

– О боги! – закатила глаза дама. – Люди, вы откуда?

– Мы коллеги Никиты, – пояснила я, – меня зовут Лампа, рядом с вами сидит Макс, а слева от него Вова.

Дама вздохнула.

– Вы не являетесь членами нашего гастрономического сообщества. Впервые вас сегодня узрела.

– Мы состоим в клубе «Котлета, жареная картошка», – нашелся Костин.

Женщина неожиданно расцвела улыбкой.

– О! Мы рады друзьям из других объединений. На прошлом ужине присутствовала пара из группы «Капуста и бананы». Я узнала от них массу интересных рецептов. Вы когда-нибудь ели Капабарам?

– Нет, – слаженно ответили мы.

– Разрешите представиться, – торжественно произнесла дама, – Татьяна Николаевна Вяземская-Шереметьева-Оболенская-Тверская. Ответственный секретарь клуба «Любители старинных кулинарных рецептов». Мы занимаемся поиском описаний древних кушаний, устраиваем гастрономические обеды. Это очень увлекательная, но сложная задача, кое-какие продукты, ранее популярные, ныне совсем исчезли. Например, брюква. Данный овощ, посмесь репы и капусты, почти не употребляется современниками. Но в прежние века на Руси брюква очень почиталась. И…

– Ужасно! – воскликнул Костин.

– Согласна с вами, – кивнула дама с большим количеством фамилий, – ужасно, что с брюквой так получилось. Но мы сейчас возрождаем…

Я покосилась на Костина. Ох, думаю, Вовка говорил не об изгнанном из нашего рациона продукте. Он показал пальцем на пустую тарелку.

– Не ешь это!

– Посуду? – хихикнула я. – Не стану. Не люблю грызть фарфор.

Глава 13

– Я говорю про закуску, – шепнул Вовка, – жуть вареная. А украсили ее не пойми чем, но тоже омерзительным.

– Теперь, когда вы все знаете о том, что у вас на плато, попробуйте и оцените, – ворвался в уши голос соседки Макса.

Я уставилась на кучу столовых приборов на столе, потом дернула Костина за локоть.

– Ты чем ел?

– Зубами, – ответил он.

– Как взял оливку? – изменила я вопрос.

– Руками.

– Понятно, что не ногами, – зашипела я. – Каким прибором воспользовался?

– Пальцами, – тихо пояснил Костин. – А чем еще можно верткий кругляшок подцепить?

Я вздохнула и посмотрела на Татьяну Николаевну. А та взяла нечто, напоминающее штопор, ловко воткнула в оливку и отправила ее в рот. Я нашла такой же прибор, опустила его на закуску…

К моему удивлению, острый кончик не вошел легко в оливку, он соскользнул. Оливка же «выстрелила» в сторону и угодила прямо на тарелку Костина. Тот не заметил казуса, потому что именно в этот момент отвернулся в другую сторону.

Раздался звук колокольчика. Никита встал.

– Прекрасно. Первая закуска всеми продегустирована?

– Да, – ответил хор голосов.

– Прошу оценить, – велел Леонтьев.

Гости стали поднимать карточки. Я наконец-то поняла, зачем всем положили набор картонок с цифрами. А еще меня поразило, что все поставили ноль. Очень неприлично прийти в гости и ругать угощение. Понимаю, они гурманы, но у Никиты день рождения, неужели трудно слегка покривить душой и сделать хозяину вечеринки комплимент? Даже если он, на ваш нежный вкус, и подал несусветную гадость! Негодуя, я высоко подняла табличку, где красовалась красная пятерка.

Присутствующие зашептались. Никита опять встал.

– Господа! Первая пятерка за последние десять лет. Лампа, дорогая, я хочу услышать обоснование оценки. В чем проблема? Лапка таракана была жесткой? Или соус из потрохов акулы горчил? Возможно, плохо приготовлена оливка?

Лапка таракана? Я вздрогнула и от неожиданности спросила:

– Оливка чем-то нашпигована?

– Обычно в закуску номер один идет туловище комодного таракана, – пояснил Никита, – но я решил поэкспериментировать, начинил оливку лапками китайского насекомого. Костину понравилось, он держит ноль. Хотя… Вова! Ты же не попробовал! Пожалуйста, угостись!

Костин уставился в тарелку.

– Это откуда?

– Приготовили специально для моего гастрономического ужина, – объяснил Никита, – ничего из ресторана нет.

– Там лапки таракана? – пробормотал Вовка.

– Верно, – кивнул Леонтьев, – доставлены лично для меня сегодня утром.

– Такое ощущение, что я уже ел это, – протянул Костин.

Я, стараясь не расхохотаться, тихо сказала:

– Неудобно капризничать, ты в гостях, у хозяина день рождения.

Вовка схватил оливку пальцами и не жуя проглотил ее.

– И как? – спросил Никита. – Разобрал вкус?

– Великолепный, – прохрипел Костин, – невероятно… э… офигенный.

Я подняла руку.

– Никита, прости, я впервые участвую в гастрономическом ужине. Думала, что пять – это лучшая отметка.

Гости засмеялись и зааплодировали.

– Уф, – выдохнул Леонтьев, – ты меня прямо напугала! Я решил, что передержал кишки кошачьей акулы в рассоле.

Вульф, который подбирал куском хлеба соус, замер.

– Кишки акулы?

– Да, – подтвердил Никита, – это особый сорт хищников, их разводят только в одном акулинарии, кормят специальным образом. Из кишок я сделал соус акуловье.

Лицо Макса позеленело.

– Цифры – это количество замечаний к блюду, – продолжал Никита, – если их ноль – оно безупречно. Если пять – повару придется повеситься, у него полный провал!

Я подняла карточку и громко сказала:

– Зеро.

Народ опять забил в ладоши.

– Закуска два! – крикнул Никита.

Снова появились лакеи.

– Есть ли у вас аллергия на когти самоходного австралийского червя? – спросил один из них, подходя к Костину.

У Вовки глаза выкатились из орбит, а я быстро сказала:

– Мои спутники обожают червей. А я, несчастная, покрываюсь от них пятнами!

– Очень сожалею, что не сможете попробовать сей изыск, – посочувствовал официант.

– Я тебе это припомню, – прошипел Костин, глядя на каплю чего-то фиолетового на дне глубокой миски.

Макс уронил в плошку салфетку и живо вынул ее. Я оценила находчивость мужа. Мизерное количество непонятно чего впиталось в ткань. Миска оказалась чистой.

Из маленькой дверцы в глубине зала выплыла необъятная фигура в красном бархатном платье, усеянном стразами.

– Господа! – зашелся в восторге Никита. – Пролетом из Парижа в Токио к нам прибыла звезда мировой оперной сцены. Корделия.

– С днем рождения, Никита, – густым басом произнесла певица. – Ария Лукреции из оперы Иоганна Баха «Рим». Музыка!

Музыканты во фраках заиграли нечто мне незнакомое. Я опешила. Великий немецкий композитор писал свои произведения во всех известных в его время музыкальных жанрах. Но он не создал ни одной оперы.

Корделия набрала полную грудь воздуха и завела:

– Мамма миа! Соле, соле…

Вскоре у меня заболели уши. «Звезда мировой сцены» не попала ни в одну ноту. А сама музыка напоминала сборную солянку, я уловила кое-что из Генделя, Штрауса, Моцарта, Прокофьева, Шнитке… Обрывки чужих произведений были перемешаны в кашу. Вдруг прозвучал кусок из песни «Битлз», затем отрывок из культового зонга группы Queen…

– Давай после окончания оргии заедем в «Мама-бургер»? – шепнул мне Макс. – Желудок просит пошлой зажаренной котлеты на клеклой булке!

– И три порции картофеля фри, приготовленного в аппарате, где растительное масло меняют только один раз в году, – добавила я.

Вечер шел своим чередом. Корделия, к моей радости, перестала петь. Музыканты удалились. Официант очень сочувствовал мне: у меня открылась аллергия на все продукты, Макс применял все новые и новые уловки, чтобы опустошить свою тарелку, даже не понюхав ее содержимого, Вовка же глотал яства и старательно изображал восторг. На девятой перемене блюд Костин вдруг сказал:

– Лампудель, знаешь, пюре из сорокапятки африканской вполне ничего, но в нем не хватает масла, оно суховато!

Я захихикала, но не успела ответить ему по достоинству, потому что в зал торжественно внесли огромный салатник и поставили в центре стола.

– Господа, – начал Никита, – мои друзья Вульфы не члены нашего клуба, но они, зная о моем увлечении, сделали мне замечательный подарок. Набор автоматических раздатчиков салата…

– О-о-о! – пронеслось над столом. – Шикарно, роскошно.

– Поэтому я отступил от обычной церемонии. Подан салат оливье. Тот самый бабушкин, с докторской колбасой, который мы все когда-то ели в детстве. Никакого языка, черной икры и всего того, что на самом деле должно быть в оливье, в нем нет.

– Ура! – воскликнул Костин. – Давайте скорей попробуем.

– Прекрасно тебя понимаю! – сказал Никита. – Сам мечтаю посмотреть, как раздатчик работает. Итак. На салатнике закреплено… Ох! Сначала шапочки! Почему их не подали?

По залу забегали официанты, один из них вырос около меня.

– У вас есть аллергия на колпачок?

Я присмотрелась к содержимому тарелки, которую парень держал в руках. На ней стоял красно-белый конус с тоненькой резинкой. Подобные головные уборы часто раздают на вечеринках. На моем лице появилась улыбка.

– На этот предмет неадекватная реакция организма мной не замечена.

– Привели колпачки в боевую готовность, – скомандовал Леонтьев.

Я схватила шапочку и удивилась качеству бумаги, она была довольно плотной и скользкой. Но долго размышлять о том, из чего сделали колпачок, не стоило, я живо водрузила его на макушку, потом зацепила резинку за подбородок.

– Ставим тарелку под раздатчик! – велел Леонтьев. – Нажимаем красную кнопку и вкушаем оливье. Действуем по очереди. Лампа начинает, забирает салат, Макс следующий. Понятно?

Я кивнула, поднесла фарфоровую пиалу к автоматической ложке и ткнула пальцем в красную кнопку. Раздалось шипение, раздатчик медленно повернулся, зачерпнул еду, через пару секунд из салатника торжественно выплыла ложка, полная оливье, замерла сбоку от моей тарелки и вывалила содержимое на скатерть.

– Ой! – занервничала я. – Думала, салат упадет слева.

– Ерунда, мы же впервые раздатчиком пользуемся, – успокоил меня хозяин. – Попытка номер два.

Теперь я поместила пиалу над горкой салата, которая вывалилась на стол. Механизм зашипел, но на сей раз его «нога» поехала по краю салатника, снова появилась черпалка, повернулась…

– Эй, эй, стой, – испугалась я, попыталась переместить пиалу и уронила чей-то фужер. Зато соседка Макса оказалась проворнее белки. Она схватила свою тарелку, и туда плюхнулась порция оливье.

– Чудесно! – зааплодировал Никита. – Браво, Татьяна Николаевна. Лампа, третья попытка!

Я внимательно присмотрелась к своему подарку. На нем было несколько кнопок. Похоже, та, на которую я до сих пор нажимала, отвечает за скольжение ложки по краю. Что, если мне…

Я ткнула пальцем в боковую, синюю, кнопку. Раздатчик остался на месте. Я заликовала. Ага! Появился черпачок. «Нога» удлинилась, завертелась на одном месте, оливье полетело в разные стороны. Я взвизгнула и прикрылась тарелкой. Воспитанные гурманы проделали тот же маневр молча.

– Да уж, – протянул Вовка, когда дождь из оливье прекратился, – салатик попал в вентилятор.

– Надо прочитать инструкцию, – посоветовал Вульф.