Девочка и пёс

– Рай это хорошо, – покладисто согласился Цыс. – Тебя как зовут?

Девушка чуть нахмурилась, но все же ответила:

– Айза.

– Знаешь, Айза, я не сомневаюсь что ты мастерица доставлять удовольствия, тем более с такими ножками. Но сегодня мне нужно кое-что другое.

Цыс отчетливо увидел, что девица напряглась.

– Что другое? – Неприветливо спросила она и кинула быстрый взгляд в сторону как будто проверяла путь к отступлению или искала того кто сможет прийти ей на помощь.

– Да ничего особенного, – поспешил успокоить ее Цыс. – Просто сходи в «Колесо» и скажи людям, что приехал человек, которого они ждут.

Айза пристально поглядела на него своими большими глазами.

– Я в бандитские дела не лезу, – медленно проговорила она.

– О, во имя Брунгильды синеокой, что ты несешь. Какие бандиты? Я что похож на бандита? Старый, лысый, в кибе, – Цыс чуть не добавил к этому описанию «толстый», но вовремя вспомнил что после встречи с ящером резко похудел. – Просто приведи сюда двух парней и получишь за это четыре копера. Согласись это щедрое предложение.

Но девушка соглашаться не спешила. Она снова посмотрела по сторонам.

– Приведу я их сюда, а вы меня схватите, вон в бочку засунете, увезете куда-нибудь и изнасилуете там втроем, – не очень уверенно произнесла она. – Мне девки рассказывали такое бывало.

Цыс вздохнул, глядя на нее как умудренный годами отец на неразумную, но любимую дочь.

– Айза, тебе в твоей профессии нужно лучше разбираться в людях, – посоветовал он по-отечески. – У меня жена и трое детей. Мне уже давно не до диких оргий в лесу. Но если ты такая пугливая, позови какую-нибудь свою подружку, пусть она сходит.

– А что ты сам не сходишь? – С подозрением поинтересовалась она.

Цыс улыбнулся на ее испытующий взгляд.

– Ну что ты как маленькая, просто не хочу оставлять повозку без присмотра.

Цыс вытащил из кармана монеты.

– Слушай, вот тебе два медяка. Получишь еще два, когда приведешь сюда людей. Все честно. В "Зеленой зале", за столиком должны сидеть два парня. У них на столе будет черная широкополая шляпа и стакан молока на половину пустой. Подойди к ним и скажи что тот кого они ждут приехал и проведи их ко мне. Все просто.

Цыс замолчал и выжидательно поглядел на девицу, протянув ей ладонь с двумя монетами.

– Маловато вообще, – сказала девица.

– Да ты уж так-то не наглей, красавица! За три медяка можно получить приличный ужин в «Колесе». А работы тебе на пять минут. Да и вся работа-то немного размять свои очаровательные ножки. – Цыс усмехнулся про себя. Стал уже пускаться на дешевые комплименты. Но ему жутко уже хотелось покончить со всем этим.

Девушка усмехнулась, похоже она тоже оценила дешевизну комплимента.

– Хорошо, – сказала она наконец и взяла монеты. – А если их там нет?

– Тогда придешь сюда и скажешь что их там нет. Деньги свои все-равно получишь. Но они там, поэтому, будь добра, смотри внимательно.

Ничего больше не сказав, Айза удалилась.

Начинало вечереть. Цыс поглядел на голубое небо, начинающее потихоньку переходить в изумительный ультрамариновый цвет на востоке и подумал что он порядком вымотался за этот день. Но впрочем, принимая во внимание, что еще чуть-чуть и он получит уже не двойной, а тройной куш, учитывая деньги ящера, день определенно можно было считать удачным. Однако не стоит говорить «оп» пока не перепрыгнешь, напомнил он себе. Хотя он и не ждал никаких проблем с людьми Золы, но тем не менее нужно было быть готовым ко всему. Он поправил либингский нож, передвинув его к центру живота.

Когда на дороге снова появилась Айза, а за ней двое мужчин, Цыс к своему огорчению увидел, что один из них тот самый парень, которого он подвозил. Болтливый Сайвар, тулья шляпы которого была обернута зеленой лентой, не вызывал надежды на конструктивный диалог. Однако при взгляде на его товарища, хозяин повозки почувствовал некоторое облегчение. Это был невысокий крепкий мужик, которому было лет сорок пять. Аккуратно подстриженные, тронутые сединой русые волосы, глубоко посаженные глаза, которые казалось слегка прищурены, одетый в темный наряд и державший в левой руке опрятную широкополую черную шляпу, он производил впечатление человека спокойного и рассудительного.

– Слушай, точно он! – С улыбкой воскликнул Сайвар, обращаясь к своему спутнику.

Когда вся троица приблизилась к Цысу, молодой человек весело сказал:

– Ну здорово, лесоруб. Я почему-то сразу подумал на тебя. Деваха говорит щекастый такой увалень в кибе на телеге с бочкой и я думаю вылитый ты. Но с другой стороны тогда на кой мы все тащились сюда. Нет, думаю, тогда не ты. А это ты.

Цыс молча глядел на парня, всем своим видом давая понять, что он терпеливо ждет когда тот заткнется. К удивлению Цыса тот кажется понял.

Повисло молчание. Хозяин повозки умышленно не обращал внимания на девушку. Ему было любопытно как она себя поведет. Одного взгляда на нее было достаточно чтобы понять, что девица напряжена. Естественно она не была полной дурой и понимала что может значить зеленая лента на шляпе одного из мужчин, которых она привела. Но конечно же ей очень хотелось вторую половину обещанной платы. Рискнет попросить или повернется и уйдет, спрашивал себя Цыс. Вообще-то сейчас явно было неподходящее время для психологических наблюдений, но ему было любопытно.

Молчание затягивалось. Сайвар посмотрел на девушку и спросил:

– Что-то еще, красавица?

В его голосе не было ни угрозы, ни раздражения. Но Айза все-таки чуть помедлила с ответом.

– Этот человек обещал мне денег, если я схожу за вами, – наконец тихо сказала она.

«Молодец», подумал Цыс и молча, не глядя на нее, протянул ей две монеты. Девушка взяла медяки и повернулась чтобы уйти.

– Э-эй, милая, ну разве можно брать деньги с такого красавца? – Весело поинтересовался Сайвар. – Разве ты не влюбилась в него с первого взгляда?

Айза повернулась и, состроив ему насмешливую гримаску, сказала:

– Любовью сыт не будешь.

Сайвар некоторое время смотрел ей вслед.

– Какая корыстная, – проговорил он. – Тут такой мужчина…, – он повернулся к Цысу. – Ты ни ради нее ли так резко похудел, а, лесоруб?

Владелец повозки проигнорировал его вопрос.

– Нет, серьезно, куда ты брюхо дел? – Не унимался молодой человек. – Слышь, Рамис, пару часов назад этот парень был толстый как его бочка, а теперь погляди на него.

Тот кого назвали Рамис, спокойно глядя на Цыса, спросил:

– Где он?

– Где деньги? – Также спокойно спросил Цыс.

– Сайвар, отдай ему кошелек, – сказал Рамис.

Однако молодой человек не спешил делать этого.

– А я что-то не вижу нашего кузнеца, – проговорил он. – Ты что его в бочку что ли засунул? И вообще, лесоруб, к чему вся эта свистопляска? Ты что не мог его нам в Акануране отдать. Сидим тут как идиоты два часа со стаканом молока на столе. Это что, прикол такой что ли?

Цыс почувствовал что этот балабол все же имел какой-то вес в этот тандеме и его более пожилой спутник был старшим лишь до определенной степени.

– Кузнец в повозке под холстиной, – сказал Цыс, глядя молодому человеку в глаза.

Сайвар поспешил проверить это сообщение.

– Эй, так он же дохлый! – Возмутился парень. – Ты совсем дурень что ли?! На хера нам труп? Как он теперь говорить будет с того света?

Цыс начал терять терпение.

– Ты еще громче ори. – Злобно произнес он. – А то тебя в «Колесе» плохо слышно.

Он приблизился к молодому человеку.

– Что ты ведешь себя как полный кретин? Ты бы эту зеленую ленту лучше себе в рот засунул. Все мозги, твою мать, уже пропил по своим кабакам, придурок херов.

Сайвар вскипел.

– Что ты сказал, мордатый?! Кто придурок? Тебе что сказали? Тебе сказали живым его привезти.

Рамис влез между ними.

– Тихо мужики, тихо. Успокойтесь. – Он повернулся к Сайвару. – Угомонись, приятель. Кто бы нам стал мертвяка подсовывать, что ты в самом деле. Кузнец наверно просто без сознания.

– Да ты посмотри на него, без сознания… Сдох он я тебе говорю.

– Всё, тихо. Сейчас во всем разберемся. – Он повернулся к Цысу и проговорил очень тихо с легкой улыбкой. – Не горячись, дружище. Паренек еще молодой, себе на уме, да к тому же племянник Золы.

Сайвар тем не менее конечно слышал эти слова.

– Рамис, ты же знаешь, я хоть и молодой, но дело свое знаю, – сказал он неожиданно спокойным голосом.

– Я знаю, знаю, – согласился его товарищ, не спуская глаз с Цыса. – Так что там с кузнецом? Ты его по голове что ли огрел?

Цыс подошел к повозке. Двое мужчин присоединились к нему.

– Он жив, – сказал Цыс. – Но парализован. Через пару дней окончательно придет в себя. Держите его в тепле и давайте побольше пить. Говорить сможет уже часов через десять-двенадцать, я думаю.

– Что ты с ним сделал? – Спросил Сайвар

– Отравил одним из ядов Лоя, – честно ответил Цыс.

Люди Золы как-то странно поглядели на хозяина повозки. Затем Сайвар протянул руку к шее Телума. Некоторое время молодой человек пытался уловить пульс у жертвы яда.

– Сердце не бьется, – объявил он.

Худое лицо Рамиса помрачнело. Цыс похолодел. Конечно чисто теоретически такое могло случиться. Какая-нибудь особенная предрасположенность организма Телума к яду камарты или там слабое сердце или еще что-нибудь. Да, такое могло случиться, но это было крайне маловероятно, крайне. Цыс просто отказывался верить что ему так не повезло. Краем глаза он видел каменное выражение лица пожилого бандита и понимал что это не сулит ему ничего хорошего, мягко говоря.

– Дай я попробую, – сказал он, стараясь говорить спокойно и заставляя себя не думать о том что пора искать пути к бегству.

– Да ладно-ладно, я пошутил, – улыбнулся Сайвар. – Есть пульс.

Увидев посеревшее лицо отравителя, молодой человек, чуть отступил назад.

– Держи, – сказал он, бросая хозяину повозки тяжелый кошелек. – Однако если он через сутки не заговорит, ты знаешь что тебе делать.

Цыс поймал кошелек и недобро глядя на молодого человека, поинтересовался:

– Что?

– Выпей яду, – осклабился Сайвар.

Рамис тем временем укрывал Телума холстиной.

– Повозку мы забираем, – сказал он.

– Оставите ее в таверне у Синего Пита, – ответил Цыс, пересчитывая деньги.

– Конечно, – сказал Рамис, забираясь на козлы.

Убедившись что все деньги на месте, Цыс принялся отвязывать лошадь, которая некогда предназначалась для Телума.

Сайвар насмешливо наблюдал за ним. Цыс посмотрел на него и сказал:

– Знаешь, я бы посоветовал тебе на будущее меньше шутить. Для здоровья полезней.

– Кому как, – откликнулся молодой человек. – А я бы посоветовал тебе не попадаться теперь на глаза ящерам.

Цыс замер на мгновение, затем продолжил отвязывать поводья.

– Ты о чем? – Спросил он равнодушно.

Сайвар пожал плечами.

– Ты испачкался в какой-то светло-голубой гадости. И я подозреваю что это кровь этих мерзких тварей. Когда мы сюда ехали этого не было на тебе.

– Ты очень наблюдателен, – с усмешкой проговорил Цыс, признавая что он и в самом деле немного удивлен этим.

– А ты знаешь, что если кровь этих гадов попала тебе на кожу, то она проникает в тебя и в тебе навсегда остается запах, который может уловить любой из ящеров? И мало того, этот запах расскажет им что ты убил их сородича.

Цыс стоял возле седла лошади, внимательно глядя на молодого человека.

– Я не шучу, – сказал Сайвар. – Будь осторожен.

– Это ты мне за придурка мстишь?

Сайвар усмехнулся.

– Одно дело назвать кого-то придурком, другое дело быть им. Тебе сегодня крупно не повезло, старина. Кровь ящеров очень необычная. Говорят она обладает памятью. Вэлуоннские маги за стакан аврской крови отсыпали бы тебе столько серебра что ты мог бы пару месяцев кутить в «Колесе» как наследный принц.

– Откуда ты все это знаешь?

– Дядя рассказывал, он много чего знает.

Цыс взобрался на лошадь. Он посмотрел сверху вниз на молодого человека и сказал с улыбкой:

– Знаешь, Сайвар, мы сами выбираем свою судьбу, и лучше убивать вонючих ящеров и не бояться ничего в этой жизни, чем ходить с зеленой тряпкой на башке и всю жизнь быть племянником дяди. Прощай.

Сайвар некоторое время смотрел вслед уехавшему всаднику, затем снял шляпу и повертел её в руках, задумчиво глядя на зеленую ленточку.

96.

В центре огромного сумрачного мраморного холла, со статуями людей и животных вдоль стен, на мозаичном полу стояли двое мужчин. Одного из них звали Томас Раушер Халид, другого Бока. Один был Верховным претором, главой Судебной палаты, министром правопорядка, первым судьей королевства, а также герцогом Этенгорским, другой был его личным слугой и телохранителем.

На первый взгляд пятидесятиоднолетний Томас Халид производил впечатление человека мягкого и приятного. Он был немного выше среднего роста, чуть худощав, имел бледное умное аристократичное лицо, с высоким лбом и узким подбородком, маленький аккуратный нос и маленькие, глубоко посаженные карие глаза. Он всегда тщательно брился, оставляя лишь ровную ниточку усиков, прилежно расчесывал длинные немного волнистые волосы и пользовался духами. Одевался изысканно, строго и с достоинством. Предпочитал темное или даже черное платье. И был весьма не равнодушен к драгоценным украшениям. На указательном пальце сверкал судейский перстень с огромным рубином, на камзоле алмазные пуговицы и на левой стороне груди изысканная брошь с умопомрачительно большим бриллиантом.

Слуга герцога Этенгорского резко контрастировал со своим господином. Высокий, широкоплечий, около тридцати лет, неприветливый, некрасивый и отчужденный. У него были темно-каштановые очень коротко остриженные волосы, уже с сильными вкраплениями седины, большие зеленые глаза, крупный широкий чуть искривленный нос и бесформенные губы. Грубые черты его худого лица почти всегда усугублялись еще и весьма недружелюбным выражением. На лбу, левой скуле и над верхней губой белели неровные нити давнишних шрамов. Одет Бока был в черный глухой сюртук со стоячим воротником, темно-серые льняные штаны, высокие сапоги и черный длинный плащ. На голове его сидела старая, мятая и потертая, серая широкополая шляпа.

Немногие в Агронском королевстве рискнули бы заставлять Томаса Халида томиться в ожидании в прихожей. Но в этом доме могущественный глава Судебной палаты как какой-нибудь мальчик-курьер, спокойно стоял и, не проявляя никакого недовольства и нетерпения, ждал когда его соизволят принять.

Высокие двустворчатые двери в левой стене холла распахнулись и в помещение вошла потрясающе красивая женщина. Это была Алитоя – хозяйка дома. Взгляды обоих мужчин мгновенно оказались прикованными к ней.

На Алитои было белоснежное ниспадающее до пола платье с длинными разрезами по бокам. Ее прямые золотые волосы сияли и струились, и ни один волосок не выделялся из общей массы. Восхитительные миндалевидные темно-зеленые глаза насмешливо смотрели на застывших мужчин. Хозяйка дома была не просто очаровательна, она обладала столь сказочной красотой, что в её присутствии сама атмосфера вокруг преображалась в сказочную и даже сугубо прагматичным людям, не склонным к фантазиям, легко верилось в любые волшебные реалии рядом с ней. Ее нежные тонкие руки были обнажены до плеч, в длинных, доходящих почти до груди разрезах платья мелькала белая бархатная кожа ее совершенного тела, на котором кроме этого легкого тонкого платья ничего и не было. Ее грациозности и изяществу позавидовали бы и кошки. Казалось каменные, белые как снег скульптуры у стен оборачивались ей вслед и провожали восхищенными взглядами. В холл также вошел высокий молодой человек в роскошной широкой серебристой рубашке и обтягивающих тугих черных брюках. Он был богатырского телосложения, имел абсолютно идеальные черты лица и являл собой неестественно безупречное воплощение мужской красоты. Этот полубог носил имя Марк и при Алитои он выполнял ту же роль, что и Бока при герцоге: служил ей личным помощником и телохранителем. Он застыл у самых дверей и не сводил глаз со своей госпожи.

Возле гостей хозяйка дома остановилась и медленно оглядела их. Затем она чуть приподняла голову и своим очаровательным носиком несколько раз втянула воздух.

– Судейский, – обратилась она к герцогу Этенгорскому, мягким глуховатым голосом, – я кажется говорила тебе, что твой слуга должен мыться перед тем как войти в этот дом. От него же несет как от козла.

Первый судья королевства примирительно улыбнулся.

– Я тоже рад тебя видеть, Алитоя, – сказал он.

Хозяйка дома приблизилась к слуге герцога.

– Сними шляпу, – приказала она.

Бока поспешно повиновался. Ему не хотелось в этом признаваться, но он побаивался этой женщины. Он отлично знал, что её жуткая репутация безжалостной и могучей ведьмы возникла не на пустом месте. Но и вдобавок к этому, её совершенная красота довлела над ним. Она подчиняла и покоряла себе не хуже любой сказочной магии из детских книжек. Как он не противился этому, но рядом с ней, его мужская сущность начинала яростно и жадно бурлить, захлебываясь пылающим томительным желанием. И это желание, заволакивая сознание, казалось способно заставить его подчиниться любому ее приказу. Впрочем ему, привыкшему к страданиям и притворству, удавалось преодолевать это без особых усилий. Его холодной жесткий разум душил и подавлял все эти неуместные эмоции. И сняв шляпу, слуга герцога вполне равнодушно посмотрел на хозяйку дома.

– Слушай, Бока, – сказала Алитоя с усмешкой, – ответь честно, ты ведь не имеешь успеха у женщин?

Бока молчал.

– Даже шлюхи и те наверно не всегда соглашаются лечь с тобой, да?

Женщина подошла еще ближе и молодой человек почувствовал тонкий сладкий аромат ее тела. Сердце его бешено заколотилось. Было совершенно очевидно, что Алитоя читает его как открытую книгу. Она улыбнулась.

– А хочешь я сделаю так, что все женщины будут от тебя без ума? – Предложила она.

– Боюсь, я не смогу с вами рассчитаться, госпожа Алитоя, – негромко ответил Бока.

Томас Халид засмеялся.

– О да, – заметил он, – рассчитаться с этой женщиной очень не просто.

Хозяйка дома, не обратив на слова герцога никакого внимания, настойчиво повторила:

– Ну так что, Бока, хочешь чтобы любая, на которую ты посмотришь, тут же согласилась бы лечь с тобой?

– А это и на вас будет действовать? – Спросил молодой человек и тут же пожалел о своих словах.

Женщина отпрянула назад, словно в удивлении и усмехнулась.

– Зачем тебе это? Ты же боишься меня до полусмерти, твой поц и головы-то поднять не сможет. А кроме того, неужели ты думаешь я позволю такому отбросу как ты прикоснуться ко мне.

Ярко-зеленые глаза колдуньи пристально глядели на него, холодно и снисходительно.

– Тебя следует наказать, – мягко сказала она. И добавила очень проникновенно: – Раб.

У длинной стены противоположной фронтону здания на низких пьедесталах стояли в ряд множество статуй. Среди них восемь скульптур элегантных, мускулистых, поджарых, стройных псов с широкой грудью, подтянутым животом, с красивой гордой узкой головой с длинной пастью и стоячими ушами. И четверо из этих изваяний ожили, легко и упруго спрыгнули с пьедесталов и, цокая когтями по мраморному полу, подбежали к мужчинам. Остановившись в паре метров от них, абсолютно белые псы внимательно уставились на гостей слепыми белыми глазами.

Глава Судебной палаты похолодел. Выражение добродушного веселья на его лице мгновенно померкло. Ему уже доводилось видеть в этом доме разные необычные вещи, но вот до оживших статуй дело еще не доходило. Он попытался убедить себя, что псы, конечно, самые обыкновенные и просто выкрашены белой краской (в том числе и глаза?!) и отлично дрессированы, так, что до этого момента стояли не шелохнувшись. Но верилось в это слабо. Он с опаской покосился на золотоволосую молодую женщину. Она пугала его. И ему было прекрасно известно, что для этого есть все основания, но самое главное, он совершенно не знал, что от нее ожидать. Он скорее согласился бы угадать сумму чисел выпавших на трех игральных костях, чем попытаться предсказать ее поведение. Сейчас возьмет и натравит на них своих псов, наплевав и на всесилие Судебной Палаты, и на Ключ Океана или как он там правильно называется, и на "Летучую команду", всю сплошь состоящую из ужасных шангов. Но герцог постарался взять себя в руки. Конечно она этого не сделает. Уж в чем в чем, а в уме ей не откажешь.

– Алитоя, прекрати, пожалуйста, свои фокусы. Это ни к чему, – проговорил он как можно более спокойнее.

– Дерзкий раб должен быть наказан, – возразила молодая женщина.

Белоснежные псы подошли еще ближе, словно повинуясь мыслям хозяйки.

– Хочу чтоб пролилась его кровь, – сказала она.

Бока покрылся испариной. Он был откровенно напуган. В отличие от герцога он и не пытался убедить себя, что перед ним обычные собаки, измазанные белой краской. Под его плащом на ремне возле спины у него находились два одинаковых кайхорских ножа с длинными широкими лезвиями. Это отличное оружие и он неплохо управлялся с ним. Но против четырех каменных могучих псов они ему вряд ли помогут.

Верховный претор решительно вмешался. Твердым голосом он произнес:

– Оставь его в покое, Алитоя. Он еще молод и глуп. И вообще у нас есть дела поважнее.

Женщина резко обернулась к главе Судебной палаты.

– Ты считаешь, что можешь приказывать мне?

– А ты считаешь, что можешь распоряжаться моим слугой?

Герцог и хозяйка дома обменялись ледяными взглядами.

– Тогда научи его молчать, – бросила она и, резко развернувшись, направилась к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Черные псы потеряли к мужчинам интерес и медленно поплелись к стенам холла.

Томас Халид немного помедлил и, не взглянув на своего слугу, последовал за хозяйкой дома. Бока, тоже чуть выждал и пошел за герцогом. Так было условлено, что он всегда ждал своего господина за дверью той комнаты, где Алитои было угодно принимать столь высокопоставленного гостя. Сначала она пыталась против этого возражать, но герцог настоял на этом, заявив что так ему спокойнее. Хотя это конечно мало что значило, ведь насколько Бока знал эта женщина легко бы справилась и с ними обоими, если бы захотела.

Молодого человека уже не удивляли открывающиеся сами собой двери и зажигающиеся неизвестно от чего свечи и лампы.

На втором этаже роскошного дома колдуньи они прошли через длинную анфиладу темных комнат и оказались возле высоких полукруглых дверей.

– Пусть раб останется здесь, – бросила Алитоя герцогу через плечо.

Томас Халид кивнул своему слуге.

Огромные, изукрашенные искусной резьбой створки дверей распахнулись, не издав ни звука, и также беззвучно захлопнулись. Бока остался один, облегченно вздохнул и заковыристо, но едва слышно, выругался. Причем его брань была совершенно безадресной, просто выражение эмоций. Помянуть хозяйку дома он не посмел даже шепотом.

97.

Бока уже более получаса стоял возле громадных двустворчатых дверей, за которыми исчезли колдунья и герцог. Молодой человек в сотый раз огляделся по сторонам. Влево и вправо уходил коридор, где через каждые десять-двенадцать метров возле южной стены, на постаментах в нишах, горели маленькие масляные лампы в изящных колпаках из зеленоватого стекла. Лампы не столько освещали коридор, сколько создавали таинственный волнующий сумрак, полный неясных очертаний и будоражащей воображение полутьмы. На противоположной стене висели картины в тяжелых позолоченных, а может быть и полностью золотых, рамах. Света было недостаточно чтобы рассмотреть содержание картин в деталях, но Боку это полностью устраивало, ибо однажды он решил рассмотреть их поближе и обнаружил что они полны мерзости и кровавых ужасов. На них были изображены казни, пытки, знаменитые битвы и какие-то сказочные чудища, нападающие на людей.

Бока с тоской поглядел в темную глубину анфилады комнат, через которую они пришли сюда. Сколько еще придется ждать? Затем перевел взгляд на невысокий симпатичный пуфик стоявший у противоположной стены, справа от дверного проема. И снова его посетила мысль принять сидячее положение. Никто ему этого собственно и не запрещал, но все же он почему-то не решался. Он вообще старался лишний раз ни к чему не прикасаться в этом доме. Кроме того здесь его никогда не покидало стойкое ощущение, что за ним непрерывно наблюдают. Из ниш, со стен, с теряющегося в высоте потолка, из темных глубин помещений, из теней и зеленоватого сумрака, загадочные соглядатаи, скрывающиеся чудовища, двери, окна, картины, скульптуры, лампы, все смотрят на него ледяными, тусклыми, стеклянными глазами.

Но стоять было очень уж утомительно и наконец Бока решительно пересек коридор, повернулся спиной к пуфику и опустился на него. На миг он завис в воздухе, затем громко ойкнув, рухнул на пол, крепко приложившись к паркету пятой точкой и спиной и затылком к стене.