Девочка и пёс

В общем Цыс понимал, что его шансы невелики, но всё же решил не мешкая отправиться по Цветочному тракту на запад. "Чем черт не шутит, может и встречу злыдню", с усмешкой подумал он. В Акануран было два пути: водой или сушей. Но путь по реке или по морю в любом случае оканчивался в порту, а там было практически невозможно сойти на берег незаметно, если только хорошенько не залить глаза портовой охраны "золотым маслом", так это называли сами моряки. Хотя конечно и через городские ворота, тем кто объявлен в розыск, попасть в Акануран непросто. По крайне мере без соответствующей помощи. Но чтобы плыть по воде этой Минлу нужен был свой человек на корабле и лучше сам капитан или старпом или на худой конец боцман. Конечно её мог спрятать на судне и какой-нибудь знакомый матрос, но это немалый риск, не просто утаить на судне человека так чтобы никто из команды не узнал. И маловероятно что у какой-то дикой кирмианки есть знакомый капитан или владелец корабля. Тем более что от Туила очень далеко и до Маи, реки впадающей в океан рядом с Аканураном и до самого Южного океана. Ну а если она поехала сушей, то ей не миновать Цветочного тракта. Это лучшая, а на большем части пути и единственная дорога из западных провинций королевства. Конечно подходя к столице тракт разветвлялся на несколько других дорог, ведущих к предместьям и деревням, но Цыс надеялся перехватить дикарку раньше.

Он медленно побрел с моста прочь, с приятностью раздумывая о том как будет хорошо заиметь 20 тон. Сейчас, когда у него свой дом, да еще и с садом и огородом, он мог бы с этими деньгами припеваючи прожить целый год. Но конечно не в безделье и праздности, как какой-нибудь ленивый охламон, радующийся всякой подачке, а сосредоточенно изыскивая возможность сорвать главный куш своей жизни. Он мечтал об этом сколько себя помнил, с самого детства желая заиметь столько денег чтобы уже до конца жизни не думать о них. Но пока он такой возможности не находил и приходилось зарабатывать на жизнь всякой с его точки зрения "поденщиной": убийствами, грабежами, охотой за людьми и прочей мелочевкой. Однако Цыс ни в коем случае не терял надежды, внимательно глядя по сторонам и терпеливо ожидая счастливого шанса. Он вообще считал что главной добродетелью человека является терпение. Терпение и еще раз терпение, вот что в конечном итоге неминуемо приводит к победе. Он искренне презирал всяких торопыг, необдуманно и алчно бросающихся в разные сомнительные авантюры, порой ради совсем уж ничтожной выгоды. Хотя, конечно, признавал что иногда надо действовать быстро и решительно.

Цыс направлялся к своей лошади, оставленной вне границ вымощенной камнем широкой дороги, окружавшей кольцом мрачные стены Дома Ронга и прозванной в народе "Покойницким цирком" или просто "Цирком". Въезжать на эту дорогу верхом простым смертным категорически возбранялось, стражи знаменитой тюрьмы имели право стрелять со стен из дальнобойных луков и тяжелых арбалетов во всякого всадника появившегося на Цирке. Вообще лошади и повозки могли приближаться к тюремным стенам только возле второго, южного въезда/выезда Дома Ронга – Костяного моста, также охраняемого двумя Привратными башнями. Это был исключительно служебный вход, используемый для различных хозяйственных нужд тюрьмы, а также собственно для доставки заключенных и вывозу мертвецов. По слухам, раньше мертвецов закапывали во рве под этим мостом, причем Булинвинг, один из прежних начальников тюрьмы, прославившийся своим жестоким садистским нравом в свое время приказал прибивать кости казненных прямо к мосту, вследствие чего тот очень быстро приобрел весьма зловещий вид и соответствующее название. Добрый король Гениус, однажды из любопытства посетивший Дом Ронга, пришел в такой ужас от вида этого моста, что тут же распорядился содрать с него эти жуткие "украшения". Повеление монарха было исполнено, но большая часть костей были вмурованы в каменные колонны опоры моста и чтобы не разламывать строение каменщики просто замазали кости свежим раствором. Так что сохранившееся с тех времен название моста всё еще вполне соответствовало содержанию.

Выйдя с Вопящего моста, Цыс повернул направо и уже отходил от привратной башни, когда обратил внимание на дощечку на одной из клеток, самой крайней, практически уже нависающей над рвом. Никаких зевак там не было и Цыс, чуть поколебавшись, приблизился. На дощечке значилось: "Миаргон, 28 лет, из Олши" и большими буквами: "ОТРАВИТЕЛЬ". Цыс с любопытством рассматривал своего собрата по ремеслу. То был тощий, практически костлявый длинноволосый субъект в заношенной до ветхости фуфайке, на которой с некоторым трудом различалась надпись "Агрон для агронцев" и таких же ветхих, расползающихся на лоскуты коротких штанов. Из-за свисающих как веревки, сальных, слипшихся прядей рассмотреть его лицо было затруднительно. Арестант, сидевший прямо на деревянном настиле клетки, был до невероятности чумаз и грязен. Возле клетки в нос Цысу ударило ужасающая вонь и от давно немытого человеческого тела и от небольшого отхожего ведра, стоявшего возле левого бока заключенного. Превозмогая отвращение, Цыс замер у самых прутьев, с интересом разглядывая измученного человека. Тот, почувствовав что рядом кто-то есть, поднял голову и посмотрел на неизвестного. Цыс увидел темное изможденное длинное лицо с неряшливой бородой, массивным носом и глубоко запавшими карими глазами. Отравитель Миаргон глядел на любопытствующего зеваку угрюмо и неприязненно. Не смутившись, Цыс поинтересовался:

– Ну как ты, приятель?

Арестант, хоть и относился весьма отрицательно к тем кто останавливался у клетки поглазеть на него, всё же так измучился от своих тяжелых тоскливых мыслей, что был рад немного отвлечься от них, пусть даже пустопорожним разговором с неприятным ему человеком.

– Лучше не бывает, – холодно ответил Миаргон.

– А ты кого отравил? – С прямолинейностью ребенка спросил Цыс.

Заключенный мрачно воззрился на него сквозь грязные пряди и нехотя произнес:

– Невинен я.

– Да это понятно, иначе чтобы бы ты тут делал, – быстро сказал Цыс. – Ну а всё же кого?

Миаргон медлил. Поглядев по сторонам, он, загремев цепью, взялся закованными в кандалы руками за прутья и приблизил себя к ним. Новая волна вони облепила голову Цыса.

– Своего подельника, гада, – хрипло сообщил арестант. – Он собрался порешить меня, да я вишь опередил его. – Сделав паузу, он опустил глаза и удрученно произнес: – Только этот потрох не подох. Изошелся весь синей пеной, а не сдох как надо. Чтоб у него суки рог на жопе вырос. Дело в таверне было, так он судейских кликнул, свидетелей собрал, на меня вину возвёл. Подвел секретут проклятый под монастырь.

– Ты что ж его "ведьминой солью" травил? – Почти весело полюбопытствовал Цыс.

– Да, – простодушно ответил арестант, удивленно уставившись на незнакомца.

– Да еще небось и в вино подсыпал?

– Ну а куда ж еще.

– Ну ты и дурачина! Ведьмину соль нельзя с алкоголем смешивать, этак ты ему только промывание желудка устроил. Да и вообще она дрянной яд, её полстакана нужно чтобы взрослого мужика извести, да и подсыпать только в твердую пищу можно.

Миаргон растерянно глядел на человека столь осведомленного в темном искусстве отравлений.

– А бабка на базаре сказала что самое то, – расстроенно сообщил он.

Теперь уже Цыс уставился на арестанта с удивлением.

– Ты что ж просто пошел на базар и попросил у первой попавшейся бабки яду?

– Почему же у первой попавшейся, – обиженно проговорил Миаргон. – Походил уж, присмотрелся, выбрал самую страшную каргу на базаре, которая явно прямиком с Лысой горы на метле в Акануран прилетела. Торговала грибочками, травками, настоями, плесенью какой-то. Думал уж такая-то точно должна знать каким порошком человека на тот свет спровадить. А выходит подсунула, дура старая, не то, еще и две сильвиды взяла, чтоб ей пусто было грымзе бородавчатой.

Цыс усмехнулся про себя: "Надо же какой дуралей. Тут каждое дело со всех сторон обдумываешь, прикидываешь как взяться, как подойти, как уйти, переживаешь, готовишься, внешность меняешь. И если чувствуешь, что риск запределен, то и вовсе бросаешь. А этот наверно утром с похмелья проснулся, в затылке почесал, решил что неплохо бы товарища угробить и отправился на базар за ядом. Нашел страшную бабку, решил что ведьма, купил за серебро неизвестный порошок и тут же за обедом, прямо в многолюдной таверне и подсыпал сотоварищу. И ведь 28 лет, не дитё малое." И Цыс решил что эта клетка заслуженное место для такого кретина.

– Тебе чего присудили? – Спросил Цыс, полагая что пару месяцев этой клетки, а потом еще пару лет на рудниках, каменоломнях, галерах или северных плантациях. Агронское правосудие было известно своим прагматизмом и мало кто из преступивших законы просто томились в тюрьмах, почти всех ждала изнурительная каторга на благо любимой страны и милосердного монарха.

– "Горячее чрево", – буднично сообщил Миаргон.

Цыс едва не вздрогнул и с неприятным зловещим холодком в душе подумал: "Однако! Сурово же они обходятся с отравителями". И подивился спокойствию заключенного.

– Ты знаешь что это?

Миаргон пожал плечами:

– Смерть.

– Смерть, – согласился Цыс. – Только уж казнь тебя ждет донельзя лютая. Свяжут тебя, поставят в яму по грудь, задерут башку и воткнут в рот трубу металлическую, запихают её тебе до самых потрохов. А потом через неё будут тебе в брюхо раскаленное масло вливать, неспешно так выжигая всё твоё нутро. И будешь ты и выть, и биться как припадочный, и боль будет такая что глаза из орбит вылезут. Но умрешь ты не скоро. Они будут по чуть-чуть цедить и прежде чем все твои кишки сварятся, ты ума от боли лишишься, а если бог даст, то и сознания.

Увидев как темное лицо арестанта стало пепельно-серым от переживаемого ужаса, Цыс почувствовал себя удовлетворенным.

– Может помилуют еще, – обессиленно пробормотал Миаргон, – слыхал я бывает такое для тех кто в клетках сидят.

– Отравителя не помилуют, – твердо сказал Цыс. – Но если хочешь…

Цыс огляделся по сторонам, убеждаясь что вокруг никого нет, и понизив голос проговорил:

– Если хочешь, могу убить тебя прямо сейчас, легко и безболезненно.

– Как?! – Ошарашенно спросил арестант.

– Нож есть отравленный. Чиркану по руке до крови и в течении десяти минут подохнешь, тихо и без мук.

Миаргон остолбенело глядел на теперь уже страшного человека, стоявшего по ту сторону прутьев.

– Мне три месяца клетки назначили, еще месяц сидеть, – пролепетал Миаргон.

– И что? – Сурово спросил Цыс. – Хочешь выгадать еще один месяц позорной унизительной жизни в тесной звериной клетке, на потеху этим ротозеям? А потом истечь мочой и дерьмом от "горячего чрева"? Не лучше ли достойно и мужественно принять спокойную смерть сейчас?

Цыс и сам не знал зачем он прицепился к несчастному Миаргону с этим предложением. Наверно ему просто было очень любопытно как поведёт себя загнанный в ситуацию такого жуткого выбора человек.

– Н-нет, – испуганно сказал наконец Миаргон, желая теперь только того чтобы этот незнакомец оставил его в покое.

– Зря. Может подумаешь еще? Дело верное. Я тебе не бабка с грибочками, сдохнешь за милую душу.

– Нет! – Миаргон отполз к задней стене стенки, едва не опрокинув отхожее ведро.

Эти движения и лязг цепей привлекли внимание нескольких людей на Вопящем мосту и Цыс также уловил движение на галерее привратной башни у себя над головой. Пора было уходить. Неровен час перепуганный Миаргон прокричит какой-нибудь вздор о том что его пытаются убить и тюремная стража на всякий случай решит прихватить странного прохожего.

– Как хочешь. Ну прощай. Удачи тебе на казни. У некоторых сердце не выдерживает и они сразу же умирают. Может и тебе повезет, – быстро сказал Цыс и зашагал прочь, не оглядываясь и стараясь идти спокойно. Он сетовал на себя. Ему очень не нравилось подвергать себя напрасному риску и если он, по недомыслию или поддавшись эмоциям, всё же совершал нечто подобное, то всегда крайне негодовал на себя. Напрасный риск это для конченных глупцов, считал он, умному человеку так вести себя просто стыдно. В его жизни риска и так хватает и лишний раз испытывать судьбу абсолютно неразумно и неподобающе. "Стыд и позор на мою лысину", обычно говорил он себе.

Благополучно добравшись до своего смирного серого жеребца, спокойного дремавшего у коновязи за внешним бордюром "Покойницкого цирка", Цыс снова вернулся к мыслям о 20 золотых монетах. Это будет отличным вкладом в его счастливое будущее. Только бы встретить эту девку, тогда уж он своего не упустит.

Взобравшись в седло, Цыс вспомнил слова из объявления "очень опасна" и страшные россказни гвардейца о резне на лесосеке у Туила. "Вздор", решил он. Цыс вполне допускал, что кирмианская дикарка и вправду умеет сносно обращаться с мечом, но чтобы она зарезала этим самым мечом три десятка взрослых мужиков это конечно абсолютные враки. И не сомневался, что если удача будет на его стороне и ему повезет натолкнуться на кирмианку, то он сумеет с ней справиться. Он ни в коем случае не собирался нападать на неё с клинком и устраивать кровавое ристалище, это был бы всё тот же самый "стыд и позор" на его лысину. Нет, по его мнению, лучшей стратегией будет вхождение в доверие, искренняя улыбка, усыпление бдительности, расчетливый обман, нанесение ударов неожиданно, исподтишка и наверняка. Также, конечно, допустимо идти на некоторый риск. Ради 20 золотых монет он вне всякого сомнения будет оправдан. И Цыс, окрыленный радостной надеждой и верой в себя, поскакал к городским воротам.

127.

Покинув Гроанбург, Ронберг и Кит повернули направо от городских ворот, пересекли пустырь и вскоре оказались в лесу. Пожилой бриод ехал той же дорогой что и совсем недавно на встречу с Делающим Пыль. Он то и дело подгонял коня, в одно и тоже время страшась неминуемого финала этой поездки и стремясь как можно скорее его приблизить, ибо ожидание грядущий развязки было очень мучительным.

Ронберга бросало то в жар, то в холод при мысли о том что ждет впереди. Он понятия не имел что заготовили лоя для асива, но после жуткой гибели Хишена и стремительного исцеления Сойвина, он уже совсем не знал что и думать о металлической собаке и в глубине души сомневался что Делающий Пыль сможет справиться с этой непостижимой тварью. Но жгучее желание заполучить вожделенные шесть килограмм золота и навсегда освободиться от жизни полной тягот, опасностей и неуверенности в завтрашнем дне цепко держало его сердце. И как бы ни было ему страшно, он упрямо подстегивал коня, торопясь навстречу с той жуткой, но притягательной минутой, которая должна была, как он полагал, определить всю его оставшуюся жизнь. И он даже позволял себе мужественно думать о том что погибнет на Паучьей горе, что Делающий Пыль самодовольно переоценил себя и господин Шак, как только поймет что его завели в ловушку, уничтожит всех до кого доберется и в первую очередь того кто заманил его в неё, того кто так подло предал его. Ему казалось что эти мысли о близкой смерти делают его дух тверже и спокойнее, а его самого решительнее и отважнее. Делающий Пыль прав, новая жизнь никогда не дается даром и рискнуть придется. А там как карта ляжет. Но это были лишь слова, придуманные чувства и его снова бросало то в жар, то в холод от мысли что развязка всё ближе.

Кит держался позади всадника. Робот был совершенно спокоен и не имел насчет Ронберга никаких подозрений. Пёс уже размышлял о том как ему найти Минлу и Талгаро, как они помогут выяснить где находится резиденция герцога Этенгорского и насколько сложно будет вызволить Элен оттуда. Эти мысли были почти приятными. Кит признавался себе, что эмоционально очень устал без своей маленькой хозяйки. Очень тоскует и скучает по ней, волнуется и переживает за неё. Да, эмоции можно было отключить или хотя бы снизить уровень их интенсивности, но он не хотел этого делать в отношении Элен. И мысли о том что он скоро снова увидит её и возьмет под свою защиту находили весьма положительный отклик в его электронных нейроструктурах, говоря понятиями человеческой психики, окрыляли его.

В отсутствии Элен, Кит мало следил за окружающей обстановкой, занятый расчетами вариантов будущих событий. Когда девочка шла рядом, он тщательно инспектировал близлежащую местность на предмет чего угодно, что могло представлять для Элен хоть какую-то опасность. Столь же рьяно печься о своей собственной безопасности ему представлялось нелогичным, ибо, как он полагал, мало что на Каунаме может всерьез угрожать ему. Да, коварный судья заманил его в яму с кольями и могучие бейхоры повредили ему задние лапы. Но яма, даже утыканная кольями не причинила ему вреда. А что касается представителей местной фауны, то больше он никому из них не позволит хватать себя. Он мог уничтожить бейхоров сразу, но в тот момент такое даже не пришло ему в голову и он, руководствуясь внедренными в него принципами гуманности, хотел обойтись с ними как можно более мягко и бережно. Это была ошибка и больше она не повторится. После искалеченных ног и долгих размышлений о ликвидации Хишена, Кит несколько пересмотрел своё отношение к принципам гуманности, сочтя что им следует быть более второстепенными в формировании вектора его поведения чем прежде. Кит, как и всякий искусственный интеллект его уровня, являлся самообучающейся системой. И он твердо верил, что сделал все нужные выводы из случившегося и в будущем подобных ошибок не совершит. Но сканировать каждый камешек и кустик сейчас, без Элен, совершенно очевидно излишне. По его мнению, чтобы избежать возможных недоразумений и столкновений, достаточно смотреть под ноги и анализировать пространство на наличие быстро движущихся крупных объектов. И потому он следовал за всадником, погруженный в свои мысли и мало обращая внимания на детали вокруг.

Они пересекли лес, полный сонного послеполуденного умиротворения. Неширокая, но хорошо протоптанная тропинка весело и уверенно провела их сквозь застывшие в своем неспешном раздумье деревья и вскоре всадник и собака спускались по пологому луговому склону в покрытую сплошным массивом ярких желтых цветков балку. Всё та же аккуратная тропка рассекала просторный цветочный ковер, позволяя идти и ни о чем не заботясь любоваться этим прелестным местом. Но ни бездушный металлический робот, ни старый огрубевший солдат и разбойник, терзаемый страхом, не обратили на это ни малейшего внимания. Чуть ли не с час они двигались вдоль балки, потом свернули в темный овраг с крутыми склонами, который метров через сто превратился в каменной ущелье и неожиданно Кит обнаружил себя постепенно взбирающимся вверх по дороге, обвивающей самую настоящую гору. Но и в этот момент он не испытал никаких сомнений относительно своего провожатого и не задался вопросом почему их путь столь заковырист. Согласно внутреннему электромагнитному компасу робот видел что в общем и целом они двигаются на восток, то есть туда где Акануран, а то что их бросало то к югу, то к северу его не беспокоило.

Они поднимались всё выше. Каменистая дорога, метра в полтора шириной, справа обрывалась крутым склоном. Слева вздымалась отвесная скала, которая то отступала от дороги, то угрожающе нависала над ней. Ронберг ехал впереди в полусотни метрах. Когда он остановился, Кит спокойно приблизился к нему и бесстрашно встал между ним и обрывом, практически возле самого края. До земли было около трех десятков метров и падение с такой высоты роботу, упакованному в бронесплав и амортизационную волокнистую мантию внутренней защиты, ничем не грозило. К тому же Кит ни в коем разе падать вниз не собирался.

Ронберг, удерживая на месте коня, оторопело глядел на распластавшего руки, неподвижно лежавшего посреди тропы черного лоя, придавленного здоровенным плоским валуном. Пожилой бриод понял что развязка близка. Под камнем лежал Делающий Пыль. В этом месте дорога наполовину вдавалась в толщу горы, скала нависала над тропой, словно всё это было часть древнего туннеля, обвалившегося с правой стороны. Дальше в паре десятков шагов дорога заворачивала влево, исчезая из виду. Всё это выглядело столь откровенной ловушкой, что Ронберг испытал странное чувство стыда и неловкости из-за этой очевидности и со страхом покосился на "господина Шака". Но тот не проявлял никакой обеспокоенности. Наоборот, изучив обстановку, он посмотрел на Ронберга и бодро сказал:

– Это существо еще живое. Наверно нам следует помочь ему?

– Да, надо помочь, – промямлил Ронберг. Он боролся с диким желанием развернуть коня, ударить его пятками в бока и умчаться прочь с этой проклятой Паучьей горы и от того что здесь сейчас произойдет. Ему отчетливо припомнилось как из лапы собакообразного чудовища вылезают здоровенные сверкающие когти и через секунду они легко, на всю свою длину входят в лысый череп Хишена.

Кит спокойно пошел вперед. Он уже идентифицировал придавленное камнем "существо". Не слишком обширные и детальные сведения по Каунаме из баз данных Звездного реестра всё же включали в себя краткую информацию по всем присутствующим на планете разумным видам. По крайней мере о тех, о которых команда ученых из Службы Внешней Разведки сумела хоть что-то узнать во время так называемого "первого свидания", которое в шутку именовалось "галоп-дэйтинг". В первые секунды Кит решил, что перед ним какой-то деформированный антропоид, дикое животное, но сверившись с изображениями из Реестра быстро понял с некоторым раскаяньем, что это представитель лоя, одного из его подвидов, названным обожающими именовать всё на свете учеными как "лоис нигрум". И эти "лоис нигрум" разительно отличались от своих собратьев по роду "лоис альба". Мощная лобастая голова черного лоя лежала прижавшись правой щекой к земле и маленькие, темные, глубоко засевшие глаза страдальчески взирали на металлического пса. Кит с любопытством глядел на гуманоида, удивляясь тому насколько сильно тот не похож на Талгаро. У черного лоя была грубая, толстая кожа грязно-бурого цвета, кое где с оттенками красного или неожиданно зеленного. Во многих местах присутствовали разноформенные бугры, некие багровые лоснящиеся пластины, будто куски разломанного панциря, а также хаотично торчавшие из плоти, судя по всему, костяные наросты. Выглядело всё это малопривлекательно. Впрочем, Кит ни в коем случае не оценивал с такой точки зрения этого, теперь уже, человека. Он лишь фиксировал для себя его основные черты и с интересом отмечал его столь явные отличия от "белых лоя". Обонятельные рецепторы робота уловили сильный устойчивый запах, исходящий от черного лоя. Как установил Кит это была маслянистая смесь основу которой составляла карбоновая кислота, выделявшаяся на поверхность кожи возможно для уничтожения патогенных микроорганизмов. Кожа действительно была очень толстой. Сонары робота, исследуя внутренние структуры тела, едва пробивались сквозь неё. Кит определил повышенное по сравнению с землянами давление и необычный пульс: шесть очень быстрых нарастающих по силе ударов и затем почти трех-секундная пауза. Насколько Кит мог видеть этот большой камень, чей вес он оценил в 170 килограмм кажется не причинил черному лоя никакого вреда. Робот поднял было голову, чтобы понять откуда этот камень свалился и возможно по высоте вычислить силу удара, но уже заранее осознавая что сила убийственная, по крайней мере для вида хомо сапиенс. Однако в этот момент черный лоя низко глухо застонал и Кит тут же вернул своё внимание к нему.

Лоя приподнял голову словно тянулся к собаке и проскрежетал:

– Бо-оль…

Опомнившись, Кит поспешил прийти на помощь несчастному. Он осторожно, одной лапой приподнял камень, отодвинул его в сторону и оттолкнул прочь. Лоя тут же стал подниматься с земли, при этом неотрывно глядя на собаку. Кит безостановочно сканировал его лицо, но из-за неровных бугров, панцирных наростов, скрадывающих черты и практически уничтожающих мимику что-либо прочитать по выражению этого "каменного" лица было очень непросто. Тем более если ты видишь его в первый раз и не имеешь никакого опыта в этом деле. Однако Кит всё же решил что с вероятностью 86% лоя благодарно улыбается. Кит тоже изобразил улыбку, дружелюбную, не обнажая своих ужасных клыков. Черный лоя встал во весь свой рост, оказавшись примерно на полголовы ниже Талгаро. Из одежды на нем был только коричневый кожаный фартук, завязанный на поясе и практически отсутствующей шеи. Ноги у черного лоя были непропорционально короткие, а мощные толстые руки напротив очень длинные. Кит еще успел удивиться тому что судя по всему лоя ни в малейшей степени ни удивлен видом огромной металлической собаки. Но в следующий миг робот удивился еще больше. Лоя бесстрашно шагнул к нему и крепко обнял, проделав странное движение руками снизу-вверх. "Как трогательно", подумал Кит и даже захотел поднять лапу и ободряюще похлопать маленькое существо по спине. Но черный лоя вдруг жутко громко крикнул что-то на вроде "вей-рраа!!" и отскочил в сторону. Робот увидел как на земле, присыпанный до этого песком и каменной крошкой, возник некий серый шнур. Это шнур в долю секунды вспорол грунт поперек дороги, затем вылез из отвесной стены, побежал выше и уже через миг невероятно могучая сила рванула Кита вверх. Барорецепторы встроенные в поверхность его шеи зашкалили, сообщая о чудовищном давлении, захлестнувшем их. Через секунду сто десятикилограммовый робот был оторван от земли и повис в воздухе, захваченный сомкнувшейся на шее петлёй…