Советская микробиология: на страже здоровья народа. История советской микробиологической науки в биографиях некоторых её представителей

Изучение вируса полиомиелита в 1945 году началось в отделе вирусных нейроинфекций института неврологии АМН СССР. Возглавлял этот отдел Михаил Петрович Чумаков, а непосредственную работу по полиовирусу вела группа учёных под руководством Марины Константиновны Ворошиловой, супруги Михаила Петровича. Уже в этом же году М.К. Ворошиловой был выделен штамм полиовируса. Однако исследовательница в ходе этих работ заразилась паралитической формой заболевания. Полиомиелит «ударил» по ногам. На удачу (если можно употребить подобное выражение в данном случае), паралич ног оказался не полным, но всю оставшуюся жизнь Марина Константиновна ходила с трудом, даже использовала для ходьбы трость.

В начале 50-х годов отдел вирусных нейроинфекций Института вирусологии им. Д.И. Ивановского, директором которого тогда был М.П. Чумаков, преобразуют в лабораторию полиомиелита и эндемических лихорадок. Т.е. исследования полиовируса в СССР шли по нарастающей, ибо росла, принимая всё больший масштаб, угроза этого заболевания для страны.

Безусловно, советские учёные значительно отставали в данном вопросе от своих американских коллег. Объясняется это вовсе не недостатками советского строя (социалистической системы), как утверждают ряд «демократически» настроенных авторов. Европейские учёные отставали от американцев не меньше. Просто приступили к «плотному» изучению полиомиелита в СССР практически на четверть века позже, чем в Америке, т.к. до конца 40-х годов ХХ века это заболевание проблемы для страны не представляло. У молодого Советского государства стояла задача справиться с реальными эпидемическими угрозами, доставшимися ему в наследство ещё от царской России и чрезвычайно обострившимися в результате гражданской войны. Тиф всех видов, холера, оспа, чума, дифтерия – вот с чем приходилось бороться советским учёным и медикам в первое десятилетие существования Советской власти. И к началу 30-х годов выстроенная в СССР система здравоохранения, система научных учреждений соответствующего профиля, самоотверженный труд учёных и врачей, опиравшихся на эти системы, позволили ликвидировать в стране эпидемии как постоянное явление, присущее царской России. Возникавшие отдельные эпидемические вспышки (как, например, чума в Гадруте (Нагорный Карабах, Азербайджан) в 1930 году) быстро и эффективно гасились. Успешно отражали советские микробиологи и новые возникающие угрозы. Достаточно вспомнить борьбу с клещевым энцефалитом, Крымской и Омской геморрагическими лихорадками.

Всё это говорим, с одной стороны, для того, чтобы показать высочайший уровень профессионализма советских учёных-микробиологов (для опровержения тезиса записных «демократов» о недостаточности подготовки советских специалистов из-за пороков социалистической государственной системы и отсталости отечественной науки как таковой), с другой, – чтобы показать подлинную заботу Советского государства о здоровье народа (опять же к «демократическому» тезису о пороках социализма), и, наконец, с третьей стороны, – чтобы продемонстрировать огромную занятость советских учёных-микробиологов насущными проблемами, решением актуальнейших задач. Последнее попросту не давало возможности заниматься некими в какой-то степени теоретическими вопросами, каковым являлся редчайший в нашей стране до конца 40-х годов полиомиелит.

Но как только проблема полиомиелита обозначилась, стала реальностью и угрозой для населения страны, знания и навыки наших учёных, весь потенциал системы здравоохранения были брошены на борьбу с этим заболеванием, и естественно возникшее отставание в его изучении было быстро ликвидировано.

Конечно, есть основания говорить, что «опала», обрушившаяся на М.П. Чумакова в 1953 – 1955 годах, затормозила работы по теме полиомиелита. Должность директора института, в котором имеется специализирующаяся на проблеме крупная лаборатория, давала куда как большие возможности в разработке темы, чем скромная должность завлаба в Институте неврологии, которую Михаил Петрович занимал около трёх лет.

Но надо иметь в виду, что ни он, ни М.К. Ворошилова своих работ по изучению полиомиелита в этот период не прекращали.

Сверх того, в начале 50-х годов другой научный коллектив занялся исследованиями полиовируса и добился в данных исследованиях значительных успехов. Речь идёт о группе вирусологов отдела вирусологии Ленинградского института экспериментальной медицины АМН СССР под руководством Анатолия Александровича Смородинцева. К 1956 году вирусологи Ленинградского ИЭМ уже разрабатывали живую противополиомиелитную вакцину. Правда, не удавалось пока добиться стойкой аттенуации штаммов полиовируса.

Словом, к моменту поездки М.П. Чумакова совместно с А.А. Смородинцевым и М.К. Ворошиловой в США и Канаду в 1956 году для ознакомления с работами, ведущимися в этих странах в области изучения и борьбы с полиомиелитом, научный «задел» в этом вопросе у них был немалый. И напрасно некоторые «демоправдюки» пытаются утверждать обратное, заявляя чуть ли о «нулевом уровне» наших специалистов.

Надо заметить, что поездка М.П. Чумакова, А.А Смородинцева и М.К. Ворошиловой в 1956 году в Америку была поистине уникальным и выдающимся событием. Несмотря на острейшие противоречия между СССР и США в данный период, политики двух стран, осознавая угрозу, которую несёт всему миру полиомиелит, смогли прийти к соглашению о сотрудничестве своих учёных в области борьбы с заболеванием. Учёные же, и советские, и американские, проявили лучшие свои качества, на деле показав, что наука должна служить благу всего человечества.

Советская научная делегация была допущена к самому широкому ознакомлению с работой вирусологических научных центров, институтов и производственных фирм, занимавшихся изучением полиомиелита и выпуском или разработкой различных противополиомиелитных вакцин.

Состоялись плодотворные встречи с виднейшими американскими учёными-вирусологами: Д. Солком, Р. Мюрреем, А. Сэбином, Т. Фрэнсисом и некоторыми другими. Американцы охотно демонстрировали результаты своих исследований советским коллегам, показывали работу лабораторий, знакомили с методическими рекомендациями, технологическими инструкциями, описаниями методов контроля вакцин.

Солк в Питтсбурге передал нашим вирусологам подробное описание технологии изготовления своей инактивированной вакцины.

Особенно заинтересовали М.П. Чумакова и А.А. Смородинцева работы А. Сэбина в университете Цинциннати. Михаил Петрович и Анатолий Александрович были вполне согласны с Сэбином, что живая вакцина представляет более эффективное средство борьбы с полиомиелитом, которое, к тому же, позволит окончательно победить эту болезнь. Они проинформировали американского учёного о своих работах над живой вакциной. Выяснилось, что Сэбин достиг больших результатов в аттенуации вирусных штаммов. В то же время Сэбин пожаловался советским коллегам, что, несмотря на достигнутые им результаты, в США его исследования практически зашли в тупик, не могут быть продолжены из-за отрицательного отношения, существующего в стране к живой противополиомиелитной вакцине. Вне всякого сомнения, что идея о передаче своих штаммов советским специалистам родилась у Сэбина уже тогда (если не раньше).

У Михаила Петровича сложились не только хорошие профессиональные, но и дружеские отношения с Альберотом Сэбином. Позже Сэбин вспоминал:

«Сотрудничество между советскими учёными и мной началось в 1956 году, и самым важным коллегой был пофессор Чумаков. Он пытался сделать из меня коммуниста после часов, когда мы пили водку и поглощали большое количество икры. Ему это не удалось, как не удалось и мне изменить его. Но это не помешало нам работать вместе с взаимным уважением и дружбой в победе над общим врагом, называемым полиомиелитом» [51; 2].

В литературе можно встретить разные версии, каким образом А. Сэбин передал свои аттенуированные штаммы советским учёным. В одних публикациях утверждается, что штаммы были подарены Сэбином М.П. Чумакову уже прямо в Америке, и наша делегация при возвращении привезла их с собой в чемоданах.

Другие авторы пишут, что посылка от Сэбина, в которой в специальных термосах находились ослабленные штаммы полиовируса, прибыла в СССР вскоре после возвращения нашей делегации из Штатов. Причём прибыла она в Ленинград, в ИЭМ, профессору А.А. Смородинцеву.

Как бы там ни было, но работу над живой противополиомиелитной вакциной действительно первоначально вёл коллектив под руководством А.А. Смородинцева.

М.П. Чумаков и руководимый им Институт полиомиелита сосредоточились на освоении технологии и внедрении инактивированной вакцины Солка. Уже в 1957 году Институт полиомиелита наладил выпуск ИПВ, началось её использование в эндемических районах. В 1958 году выпуск этой вакцины достиг 8 миллионов доз. «Пожарные» меры против полиомиелита были приняты.

После этого институт М.П. Чумакова присоединился к работе над живой вакциной.

За 1956 – 1957 гг. отдел вирусологии Ленинградского института экспериментальной медицины под руководством А.А. Смородинцева провёл огромную работу по созданию живой вакцины и доказательству её безвредности. Не всё шло гладко. Так, было установлено, что штаммы Сэбина ещё недостаточно ослаблены и могут восстанавливать свою вирулентность. Пришлось их «доводить» до нужной степени аттенуации. После этого были изготовлены экспериментальные партии живой вакцины.

«Доведённые» А.А. Смородинцевым штаммы Сэбина были подвергнуты тщательным лабораторным исследованиям в Институте полиомиелита в Москве.

Первоначальные испытания вакцины А.А. Смородинцев и М.П. Чумаков проводили на себе. К ним присоединились добровольцы из состава научных коллективов Ленинградского ИЭМ и Института полиомиелита.

Живая вакцина (ОПВ) демонстрировала эффективность и безопасность.

Но требовалось провести вакцинацию детей, ибо детский организм всё же имеет особенности по сравнению со взрослым. Первым ребёнком, привитым разработанной А.А. Смородинцевым вакциной, была его любимая внучка Леночка. В следующей главе мы подробно расскажем о жизни и работе Анатолия Александровича Смородинцева. Сейчас же лишь отметим: это был научный подвиг во имя жизни и здоровья миллионов детей, ведь учёный лучше, чем кто-либо, представлял последствия неудачи вакцинации, понимал, какому риску подвергается маленький человек, в котором он души не чаял.

Однако всё закончилось благополучно.

И если создание ОПВ – заслуга, в основном, научного коллектива под руководством А.А. Смородинцева, то «путёвка в жизнь» для этой вакцины – результат усилий именно Михаила Петровича Чумакова. Надаром Альберт Сэбин в своём письме к М.П. Чумакову в 1960 году отмечал: «СССР, вероятно, станет первой страной, где будет ликвидирован полиомиелит. С сожалением должен сказать, что в моей стране дела двигаются гораздо медленнее. По моему мнению, это из-за того, что у нас нет Генерала Чумакова, который взял бы всю ответственность на себя. Я очень сомневаюсь, что такой быстрый прогресс мог быть достигнут в СССР без вашей великолепной инициативы и руководства» [15; 4]. Конечно, американский учёный продемонстрировал полное непонимание сути советского общественного строя, который и сделал возможным осуществление успешной деятельности на благо народа такими людьми как М.П. Чумаков. Ведь сам-то Сэбин был отнюдь не «рядовым». Хватало ему и знаний, и жизненного опыта, и напора, и характера. Только вот «Генерал Сэбин» сдвинуть в США с мёртвой точки ничего не смог. Там дело сдвинулось, потому что сдвинулось и пошло у нас, в СССР. Но Сэбин абсолютно прав: труд Чумакова по внедрению ОПВ был поистине титаническим. Помимо объективных сложностей, огромного объёма работы, советскому учёному пришлось преодолевать и проявления негативных общественных тенденций, которые имели у нас в стране место и, к сожалению, год от года усиливались. Бюрократизм, забота не о пользе дела и интересах страны и народа, а о своих «шкурных» интересах, которые выказывала часть партийного и ведомственного руководства, инертность, косность, недальновидность отдельных представителей руководящих сфер – вот с чем пришлось столкнуться Михаилу Петровичу.

«В 1957 – 1958 гг. М.П. Чумаков провёл огромную научную, производственную и организационную работу, в результате которой… была осуществлена масштабная программа полевых испытаний и массового применения живой вакцины из штаммов Сэбина», – такую абсолютно верную характеристику деятельности М.П. Чумакова по внедрению ОПВ можно прочесть в публикациях по соответствующей тематике [19; 2].

Но сколько поистине драматических событий, трудов, усилий, нервов кроется за этой правильной, но краткой констатацией!

Для М.П. Чумакова безопасность живой вакцины была очевидной, доказанной. Понимал он и то, что именно применение ОПВ (оральной полиовирусной вакцины; такое название живая вакцина имеет, поскольку принимается через рот (орально); инъекции для проведения прививки этой вакциной не требуются) позволит радикально и быстро пресечь распространение полиомиелита и даже окончательно покончить с ним.

Но вполне естественно, что и среди учёных, и среди врачей, и среди руководителей советского здравоохранения нашлись те, кто весьма скептически относился к живой противополиомиелитной вакцине. Скептики утверждали, что ослабленные полиовирусы, размножаясь в кишечном канале здоровых детей, могут приобрести свойства диких и болезнетворных возбудителей. В общем-то, некоторые основания так утверждать у них были: всего около двух лет прошло с момента фиаско живой вакцины Кокса – Копровского. А причиной этого фиаско было как раз то обстоятельство, на которое «напирали» скептики.

В конечном счёте, добросовестные представители «скептического полка» были переубеждены результатами научных работ А.А. Смородинцева и М.П. Чумакова и итогами первых экспериментальных вакцинаций.

Однако переубедить скептиков из, как сейчас говорят, чиновной среды было куда как сложнее. Эти рассуждали примерно так: «Почему американцы сами не стали применять эту вакцину, а нам подсунули? Не уверены? Хотят на нас испытать? А то итого хуже: хотят нам навредить. Нет-нет. От добра добра не ищут. Ограничимся тем, что они успешно применяют сами, т.е. убитой вакциной Солка».

Из публикации в публикацию кочует анекдот40 , запущенный «в обиход», очевидно, сыном М.П. Чумакова Константином. Он в 1989 году эмигрировал в США и, получив рекомендации А. Сэбина, неплохо там устроился, дослужившись до высоких постов в системе американского здравоохранения. Так вот, Константин Михайлович, будучи убеждённым антисоветчиком, излагал «историю противоборства» своего отца с «проклятой советской системой» по вопросу внедрения противополиомиелитной вакцины следующим образом:

«Отец получил от Сэбина отобранные безопасные штаммы вируса полиомиелита и быстро наладил производство живой вакцины. Осталось получить разрешение в Минздраве, но тут тоже возникли сложности. У советских чиновников был свой аргумент: “Почему американцы отказались от этой вакцины, а мы будем её испытывать?” Отец долго ходил по начальственным кабинетам без особого результата. Но однажды выход нашёлся. Какой-то высокий чиновник на минуту вышел из комнаты, оставив его одного в своём кабинете. И отец решился: по оставленному без присмотра аппарату кремлёвской связи он набрал номер заместителя председателя Совета министров Анастаса Микояна, курировавшего тогда здравоохранение. Отец в двух словах рассказал о новой вакцине и пожаловался на бюрократов. Последовавший диалог был коротким: “Михаил Петрович, это хорошая вакцина?” – “Хорошая”. – “Прививайте!”

…Начал, в обход министра здравоохранения, без всякого приказа! Точнее, приказ был такой: не прививать. Однако отца это не смутило. В Прибалтику отправили сразу 300 тысяч доз вакцины. И заболеваемость полиомиелитом резко пошла вниз. После этого никто не решился предъявить Чумакову счёт за незаконные действия. Слишком очевидной и значительной была победа» [12; 5 – 6].

В некоторых «перепевках» этой побасенки ненадолго из кабинета выходит не «какой-то высокий чиновник», а уже сам министр здравоохранения, в других – «оплошала» секретарша министра, выйдя из приёмной, а М.П. Чумаков «метнулся» в кабинет министра, отсутствовавшего на своём рабочем месте, и позвонил по аппарату кремлёвской связи Микояну. Ни дать ни взять – Штирлиц, проникающий в брошенный без присмотра во время бомбёжки кабинет правительственной связи и говорящий с партайгеноссе Борманом.

Дело не только в анекдотичности описываемой Чумаковым-младшим и его «литературными последователями» ситуации. Хотя, согласитесь, иначе как анекдотом её и не назовёшь (причём уже с изрядной долей современного смысла этого слова). Полагать, что Микоян, изначально курировавший «антиполиомиелитный проект», договаривавшийся с американцами о визите делегации советских учёных, вне всяких сомнений бывший в курсе завоза в СССР штаммов Сэбина для производства живой вакцины и знавший, что она создана и прошла ряд испытаний, чтобы Микоян вот так, будто спросонья, будто первый раз услышав о препарате («Что? Хорошая вакцина? Ну если хорошая, тогда прививайте!»), разрешил широкую вакцинацию да ещё и не позаботился о юридическом оформлении своего распоряжения (т.е. издания соответствующего приказа Минздравом, соответствующего распоряжения Совмином) – это не просто смешно, это, как говорится, обхохочешься!

Современные авторы, излагающие такие вот версии, исходят, очевидно, из современного понимания функции руководства, согласно которому последнее сводится к отдаче руководящих указаний. Но А. Микоян был не просто советским руководителем, он был руководителем сталинской школы, и он прекрасно знал, что эффективное руководство состоит из: а) уяснения сути проблемы; б) отдачи руководящих указаний; в) контроля (с необходимой корректировкой процесса) за их исполнением; г) наказания виновных в их неисполнении или некачественном исполнении (под наказанием подразумеваем широкий спектр мер воздействия, находящихся в рамках как трудового законодательства (выговор, лишение премии, понижение в должности, увольнение), так и законодательств уголовного и административного (вплоть до заключения и расстрела)); д) поощрения наиболее отличившихся при исполнении руководящих указаний (в ряде случаев). Поэтому подобное «пробуждение» Микояна и отданное «спросонья» распоряжение «прививать!» – просто немыслимы. Напомним читателям, что «на дворе стоял» 1958, а не 2020 год.

Итак, повторяем, дело не только в анекдотичности такой ситуации. Дело ещё и в том, что Чумаков-младший старается представить дело так, что живая вакцина появилась у нас в стране вопреки советскому строю, всей государственной системе СССР. Мол, только старания Чумакова-старшего сделали её появление и проведение широкой вакцинации посредством её возможными.

Уверены, что сам Михаил Петрович Чумаков не согласился бы с подобными утверждениями своего сына, коротко сказав ему: «Врёшь ты, Костя!»

Преодолевать сопротивление скептиков М.П. Чумакову пришлось. Особенно трудно было это делать, когда скептики занимали руководящие должности в Минздраве СССР. Борьба с ними вполне могла послужить причиной апелляции к Микояну, тогда заместителю председателя Совета министров СССР, в ведении которого находились и вопросы здравоохранения вообще, и работа по поиску путей борьбы с полиомиелитом, в частности. Вряд ли, конечно, эта апелляция происходила в такой, почти детективной, форме.

Хождение по «начальственным» кабинетам всегда забирает много сил, нервов и времени, особенно когда «начальство» требуется переубеждать. И можно представить объём усилий, затраченный Чумаковым на доказательство своей правоты.

Но в том-то и дело, что Михаил Петрович боролся не с системой, а лишь с имевшимися в ней отдельными негативными проявлениями. Сама же система не мешала, а, наоборот, всячески содействовала учёному в его работе. Недаром он в разговорах с Сэбином частенько подчёркивал, что успех внедрения в Советском Союзе ОПВ напрямую связан с нашей общественной системой, нашим государственным строем.

Судите сами. Уже зимой 1957 – 1958 годов ленинградские учёные получили разрешение на проведение ограниченной вакцинации посредством ОПВ в Ленинграде. Тогда совместно с врачами-педиатрами ими было привито 2 500 детей. Все прививаемые дети брались под наблюдение. Вакцина вновь продемонстрировала свои эффективность и безвредность.

В том же, 1958, году Президиум АМН СССР по докладу М.П. Чумакова принимает решение рекомендовать Министерству здравоохранения СССР проведение расширенных испытаний живой вакцины.

М.П. Чумаков предлагал проведение срочной вакцинации в Прибалтийских республиках, где ситуация с заболеваемостью полиомиелитом складывалась наиболее остро (20 – 30 человек на 100 000 населения).

Министерства здравоохранения Прибалтийских республик (прежде всего, Минздрав Эстонской ССР) высказались за проведение срочной прививочной кампании посредством ОПВ.

Министерство здравоохранения СССР в том же, 1958, году, по представлению Президиума АМН СССР, разрешило проведение вакцинации в Прибалтике с включением в неё 40 000 детей.

В ноябре 1958 года Комитет вакцин и сывороток Минздрава СССР утвердил инструкцию по изготовлению и контролю живой полиовирусной вакцины из штаммов Сэбина.

Таким образом, к концу 1958 года ОПВ получила в Советском Союзе «вполне официальную прописку», и ни о каких массовых вакцинациях, проводившихся при наличии приказа Минздрава СССР «не прививать!» (о чём так бурно фантазирует Чумаков-младший), и речи не шло!

В январе – апреле 1959 года в Эстонии и Литве под руководством М.П. Чумакова было привито и тщательно после этого обследовано свыше 27 000 детей, а в Латвии под руководством А.А. Смородинцева – свыше 12 000 детей. И вновь полученные результаты показали полную безопасность и высокую иммунологическую эффективность вакцины.

С мая началась вакцинация всего населения Прибалтийских республик в возрасте от 3 до 45 лет. Наблюдения показали, что ОПВ имеет также высокую эпидемиологическую эффективность: в этом году в Прибалтике не было ставшего уже обычным сезонного подъёма заболеваемости полиомиелитом. В последующие два года было отмечено всего несколько случаев заболевания, а в дальнейшем и их не стало. Дикий полиовирус перестал циркулировать на территории Прибалтийских республик. Мнение учёных-энтузиастов живой вакцины, утверждавших, что её применение приведёт к вытеснению дикого вируса полиомиелита из окружающей среды, а следовательно, поведёт к полному исчезновению заболевания, блестяще подтвердилось.

После проведения вакцинации населения в Прибалтийских республиках последовала массовая вакцинация детей по всей территории страны (опять же – в условиях строжайшего наблюдения за привитыми детьми).

Исключительно положительные результаты прививочной (всё-таки ещё испытательной) кампании 1959 года позволили Министерству здравоохранения СССР в конце этого года издать приказ о проведении в 1960 году прививок оральной полиовирусной вакциной всего населения страны в возрасте от 2 до 20 лет.

В 1960 году в СССР было вакцинировано посредством ОПВ 77,5 миллиона человек, т.е. подавляющая часть детей, подростков и молодых людей (в возрасте до 20 лет) страны. Эпидемические вспышки полиомиелита прекратились в Советском Союзе уже в этом же году.

О данных результатах массовой вакцинации посредством ОПВ в СССР М.П. Чумаков доложил на 5-й Международной конференции по полиомиелиту, проходившей в конце 1960 года в Копенгагене.

Тогда же Сэбин, внимательно следивший за созданием советской вакцины на основе аттенуированных им штаммов и результатами вакцинации ею у нас в стране, прислал М.П. Чумакову то самое восхищённое письмо, которое мы выше уже цитировали: «СССР, вероятно, станет первой страной, где будет ликвидирован полиомиелит…» [15; 4].

Как видим, система всячески содействовала М.П. Чумакову в осуществлении его деятельности. Вряд ли бы успехи борьбы с полиомиелитом в СССР были столь масштабны и молниеносны, если бы она (система), напротив, противодействовала учёному. Что из подобного противодействия может получиться, указывает Сэбин в том же письме: «…С сожалением должен сказать, что в моей стране дела двигаются гораздо медленнее» [15; 4]. Конечно, мы ничуть не умаляем заслуг самого Михаила Петровича, ведшего поистине огромную работу по внедрению живой вакцины в повседневную медицинскую практику.

Участие в проведении первых массовых вакцинаций, наблюдение за их результатами, обобщение и осмысление данных, представление их «наверх» – в Минздрав СССР и АМН СССР – всё это, несмотря на значимость, только начало на пути этого внедрения.

Для проведения массовой вакцинации населения необходимо производство препарата не в лабораторных, а в промышленных масштабах. Напомним, что в 1956 году М.П. Чумаковым на базе Института полиомиелита было организовано предприятие по выпуску инактивированной полиовирусной вакцины (ИПВ). Это производственное подразделение института позже получило наименование «Предприятие по производству бактерийных и вирусных препаратов ИПВЭ (т.е. Института полиомиелита и вирусных энцефалитов – И.Д.)». Михаил Петрович предложил для быстрого выпуска значительного количества живой вакцины полностью прекратить на «Предприятии… ИПВЭ» производство вакцины инактивированной. Это предложение было поддержано Президиумом АМН и одобрено Минздравом СССР. Уже с середины 1959 года производство ИПВ было свёрнуто, и быстро налажен серийный выпуск ОПВ. Причём объём производства был таким, что он полностью обеспечил массовую вакцинацию 1959 года. Не возникло проблем с обеспечением живой вакциной и при проведении в СССР масштабнейшей вакцинации 1960 года. Более того, уже в 1960 году Советский Союз передал большие партии ОПВ для иммунизации детей в Чехословакии, Болгарии, Вьетнаме, Китае и ряде других стран.