«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Итак, по Резуну, танковые корпуса вообще не должны ломать оборону. Но, может быть, взгляды Резуна эволюционировали к моменту написания «Самоубийства», и когда он создавал свой «Ледокол», то так не думал? Судя по всему, он думал именно так же. Обратимся к тридцать третьей главе «Ледокола», в которой излагается сценарий развития несостоявшейся советской агрессии:

«8-я, 11-я и 3-я советские армии увязли в затяжных кровопролитных боях со сверхмощной германской группировкой в Восточной Пруссии…» [82; 330].

Все указанные армии, согласно Резуну, были ударными, т.е. имели в своем составе «механизированный корпус новой организации»:

«… на 21 июня 1941 года ВСЕ (выделено автором – И.Д, В.С) советские армии на германской и румынской границах, а также 23-я армия на финской границе вполне подходили под стандарты ударных амий, хотя, повторяю, этого названия формально не носили. Перечисляю их с севера на юг: 23-я, 8-я, 11-я, 3-я (выделено нами – И.Д., В.С.) , 10-я, 4-я, 5-я, 6-я, 26-я, 12-я, 18-я12 ,9-я» [82;142].

Но раз увязли армии, то увязли и входившие в их состав мехкорпуса.

Дальше – больше:

«10-я советская армия (тоже ударная, т.е. с мехкорпусом – И.Д, В.С) не

сумела выйти к Балтийскому морю. Она понесла чудовищные потери. 3-я и 8-я

_____________________________________

12Типичное резуновское искажение: на 21 июня 18-я армия ни на советско-германской, ни на советско-румынской границе не стояла.

советские армии полностью уничтожены, а их тяжелые танки КВ истреблены германскими зенитными пушками. 5-я, 6-я и 26-я советские армии (также ударные – И.Д., В.С.) потеряли сотни тысяч солдат и остановлены на подступах к Кракову и Люблину. В этот момент советское командование вводит в сражение Второй стратегический эшелон». [82;331].

Т.е. «забуксовали» и мехкорпуса 10-й, 5-й, 6-й и 26-й ударных армий.

А всё почему? Да потому, что они, как и мехкорпуса 8-й, 11-й, 3-й армии, делали «работу, для которой они не предназначены». Пробивать брешь в обороне противника – не их работа. Их работа – уходить в «чистый» прорыв.

Мы видим, что в момент создания «Ледокола» мнение Резуна относительно назначения механизированных (танковых) корпусов было таким же, каковым оно выявляется в «Самоубийстве». Никакой эволюции взглядов не произошло.

Но дело тут даже и не во взглядах Резуна, а в том, что они, его взгляды, в общем-то вполне в данном конкретном случае верны.

Проламывание обороны с помощью танковых соединений себя не оправдывает (за исключением тех случаев, когда оборона выстроена наспех, не имеет эшелонирования и слабо обеспечена противотанковыми средствами.) Весь опыт Великой Отечественной показывает, что подобное применение танковых соединений только ослабляет их, ведет к большим потерям людей и техники и не дает, в итоге, успешно выполнить главную задачу. Поэтому, обычно, оборону старались проламывать пехотными частями при поддержке артиллерии и авиации, а также, по возможности, танковых подразделений, входящих в пехотные части или приданные им, но не танковыми соединениями, как таковыми.

Получается, мехкорпуса «новой организации», по крайней мере, исходя из резуновской логики, представляют из себя не универсальный, а весьма бестолковый механизм. Единственное, что может заставить нас отказаться от подобного вывода, так это то, что взгляды командования Красной Армии на наступательную операцию, во-первых, и на предназначение мехкорпусов «новой организации», во-вторых, очень сильно отличались от приписываемых ему Резуном взглядов.

Однако и это еще не всё. Немного выше говорилось, что по штатному расписанию, в мехкорпусах должно было быть 316 танков БТ. Так вот, из них только 52 танка БТ приходилось на две танковые дивизии (т.е. по 26 БТ в каждой)13, а остальные приходились на моторизованную дивизию мехкорпуса [5;219]. Получается, что моторизованные дивизии механизированных корпусов и были теми дивизиями, которые могли уйти в прорыв и осуществлять рейдирование по глубоким тылам противника (по резуновской схеме). Что ж? Резун дал неверную информацию о существовании легкотанковых корпусов в РККА по состоянию на 22.06.1941 г., но ничуть не погрешил против истины в отноше-

____________________________________

13 По другим данным, БТ в танковой дивизии мехкорпуса было 19, т.е. 38 машин в двух дивизиях [72; 36]. Соответственно, разные данные приводятся исследователями по количеству БТ в моторизованной дивизии: 258, 264, 278 [72;36], [5;219]. Но надо признать, что сути дела указанная разница в данных не меняет.

нии наличия подобных дивизий (пусть назывались они не танковыми, а мотори-

зованными). Кажется, так, но… Увы, для Резуна и его сторонников – опять «но».

Если уж брать моторизованную дивизию мехкорпуса, то количество «бэтушек» в ней сокращается уже, буквально, до четверти от общего количества танков в корпусе (БТ в моторизованной дивизии должно было быть, по разным данным, от 258 до 278 (см. выше)). Не маловато ли для выполнения столь важных задач? И речь даже не об абсолютном количестве, а об относительном к количеству танков корпуса. Если, по Резуну, назначение танковых корпусов уходить в прорыв, а танков БТ в СССР наделали так много для глубокого прорыва на территорию Германии (это величайшая, главнейшая миссия данных машин!), то почему БТ в советском «механизме агрессии» всего четверть? Где логика?

Далее. Удивительнейший факт: в начале 1940 года последний танк-агрессор БТ-7М был снят с производства, и тогда же было прекращено производство запчастей к нему [13; 354, 372, 398-399]. Получается, что в мехкорпусах, в том числе и в их моторизованные дивизии, БТ зачислялись на время. Их должны были заменить другие машины (Т-34) [13; 372-373]. Другими словами, мехкорпуса комплектовались «бэтушками» «не от хорошей жизни», это была мера вынужденная.

Можно было бы, конечно, тут и возразить: мол, БТ сняли с производства, потому что их и так много уже произвели (около 7 500 единиц всех модификаций состояло на вооружении к началу войны [38; 147], [47; 720-721]). Такое объяснение, конечно можно и принять, если бы с производства сняты были только сами «бэтушки». Но ведь прекратилось и производство запчастей к ним. Поверить в то, что наши танки могли пройти всю Польшу, Германию, а также Бельгию и Францию (как утверждает Резун) без ремонта, никак невозможно. А как производить ремонт, если запчастей нет?

Следовательно, все без исключения БТ ожидала судьба металлолома. И вряд ли с «предбудущим» металлоломом собирались начинать агрессивную войну.

И еще одно возражение на наши выводы возможно. Мы ведем речь о штатах мехкорпусов образца 1940 года. Но комплектация мехкорпусов накануне войны была далека от штатной. Недостающие в большом количестве танки новых моделей (Т-34 и КВ) широко заменялись танками БТ и Т-26. Может быть, корпуса и дивизии, укомплектованные БТ существовали, так сказать, по факту, а не по штату, и Резун выше цитированным утверждением ничего не исказил? Предположение вполне здравое, и его стоит проверить. Обратимся к таблице № 11, в которой показано количество танков БТ всех модификаций в мехкорпусах приграничных военных округов, т.е. в войсках Первого стратегического эшелона, который и должен был, согласно построениям Резуна, нанести первый мощный удар по Германии, в составе которого находились ударные, по определению Резуна, армии.

Данные таблицы № 11 по ряду позиций требуют пояснений. В особенности это касается состава 6-го мехкорпуса. Читатель может видеть, что в отношении

НА ДАННОЙ СТРАНИЦЕ БУДЕТ РАСПОЛАГАТЬСЯ ТАБЛИЦА № 11

количества танков Т-28 мехкорпуса информации не приведено, хотя расчетным путем, казалось бы, легко вычислить их количество. В 6-м мк Т-28 должно быть 110 единиц. Однако по другим данным известно, что во всем Западном Особом военном округе насчитывалось всего 63 Т-28 [38; 147]. Т.е. 110 таких машин никак не могло входить в состав 6-го мк. К тому же надо учесть, что часть из 63 Т-28 вполне могло оказаться в составе других частей или военных учебных заведений (в составе тех и других танков в ЗапОВО было 738, причем, это всё были танки старых моделей) [38; 147].

Далее. По одним данным, приведенным и в нашей таблице, КВ и Т-34 в 6-м мк было 352 машины. По другим – 452 [47;398]. Расхождение серьезное. Кто из исследователей прав, мы судить не беремся. Однако если правы исследователи, определяющие количество КВ и Т-34 в 452 единицы, то это вполне может иметь следствием и неверную цифру по танкам БТ, т.е. БТ должно быть меньше, чем 416 единиц.

Отсутствие информации по количеству «бэтушек» в мехкорпусах ЛВО, ОдВО и пяти из восьми мехкорпусов КОВО может быть отчасти компенсировано приблизительными расчетами, т.к. общее количество танков БТ в этих округах известно.

Начнем с ЛВО. В его 1-м мк на танки старых моделей (кроме Т-28) приходится 935 единиц (1039 – 15 – 89 = 935). В 10-м мк все 469 танков – это танки БТ, Т-26, ОТ и Т-40 (Т-37,Т-38). Известно, что всего танков БТ всех модификаций в округе было 897 единиц [38; 147]. С учетом того, что танков Т-26 и ОТ в округе было 677 единиц, Т-40 (Т-37, Т-38) – 180, а вне мехкорпусов в округе находилось 314 боевых машин [38; 147], можно предположить, что никак не менее 600 «бэтушек» было в 1-м и 10-м мехкорпусах вместе. Условно – по 300 БТ в каждом. Скорее всего, эта цифра даже выше и нами приводится минимальная из возможных.

Во 2-м мехкорпусе ОдВО было всего 60 танков новых типов (КВ и Т-34). Таким образом, на машины старого парка в нем приходится 467 единиц. Все 282 танка 18-го мк были старых моделей. Причем, Т-28 в ОдВО не было вообще, количество БТ всех модификаций равнялось 494, Т-26 и ОТ – 232, а Т-37 и Т-38 – 225. Вне мехкорпусов в ОдВО находилось 142 танка (все старых моделей) [38; 147]. Около 200 танков БТ в каждом их двух мехкорпусов ОдВО, таким образом, могло находиться.

Наконец, КОВО. Отсутствуют данные по 4, 8, 15, 16 и 24- му мехкорпусам.

В 4-м мк на долю «старых» танков приходилось 565 единиц.

В 8-м мк – 618 (без Т-35 и Т-28).

В 15-м мк – 613

В 16-м мк – 402

В 24-м мк – 222 (все танки корпуса)

При этом будем учитывать, что в КОВО было:

БТ всех модификаций – 1819

Т-35 – 51

Т-28 – 215

Т-26 и ОТ             – 1955

Т-40 (Т-37,Т-38) – 651 [38; 147].

В других частях и военных учебных заведениях КОВО находилось 558 танков старых моделей [38; 147].

Конечно, выходит задача со многими неизвестными. Но все-таки, учитывая цифры количества танков в КОВО и данные таблицы №11, можно с уверенностью говорить, что в 4, 8, 15 и 16-м мехкорпусах «бэтушек» было около 300 (или немногим более) в каждом, а в 24-м мехкорпусе их никак не могло быть больше 222 (все танки корпуса).

Такие вот оценки получаются.

А теперь совместим их с информацией таблицы №11 и посмотрим, какая картина вырисовывается.

Прежде всего, ясно, что ни один из мехкорпусов Первого стратегического эшелона одними БТ укомплектован не был (не только по штату, но и по факту). Помимо КВ и Т-34, которые имелись, кстати, далеко не во всех мехкорпусах (не говоря уже о достижении их штатной численности; последнего не было вообще ни в одном мехкорпусе), в состав этих соединений в большом количестве входили другие машины, которые принято считать танками старых модификаций (Т-26, Т-28, ОТ, Т-40, Т-37, Т-38 и даже Т-35). Последние на роль «танка-агрессора», во всяком случае, подобного БТ, никак не годятся: скорость далеко не та. Поэтому действовать по резуновскому сценарию агрессии они не смогут. Между тем, мешанина из «наступательных» БТ и «оборонительных» танков других типов существовала в механизированных корпусах зачастую даже на уровне полков. В них имелись роты и батальоны тяжелых, средних и легких танков [13; 372]. Т.е., прежде чем «бэтушки» смогли бы достаточно большими массами «рвануть» по германским автострадам, командованию мехкорпусов пришлось бы проделать достаточно большую организационную работу: выделить из полков роты и батальоны вооруженные только БТ, потом собрать их в какие-то новые соединения и только после этого приступить к выполнению главной задачи.

Далее. Бросается в глаза, что комплектация танками БТ механизированных корпусов приграничных округов выглядит странно, если советское командование, и впрямь, планировало агрессию против Германии в стиле «а-ля Резун». В самом деле, наиболее укомплектованными «бэтушками» кажутся мехкорпуса Ленинградского и Прибалтийского Особого военных округов. Однако войска ЛВО должны были действовать не против Германии, а против Финляндии. Что же до ПрибОВО, то даже Резун в своих планах признает, что действия этого округа в предстоящей агрессивной войне должны были носить вспомогательный характер (мы знаем, что и реальные советские военные планы, начиная с «Соображений…» от 18 сентября 1940 года, действия в Восточной Пруссии, осуществляемые войсками Северо-Западного фронта, в который преобразовывался с началом войны ПрибОВО, были склонны рассматривать как вспомогательные). Основной же удар наносили силы КОВО, а войска ЗапОВО активно с ними взаимодействовали. Войска этих двух округов, преобразованных в Юго-Западный и Западный фронты соответственно, осуществляли главную задачу. Это танки их мехкорпусов, проскочив на гусеницах территорию Польши, должны были вырваться на германские автострады и прокатиться по ним с ветерком. Но что мы видим? Только один мехкорпус ЗапОВО имеет вполне достаточное количество БТ – 6-й мк. В нем около 400 этих боевых машин, что составляет примерно треть танков корпуса. В 11-м мк их уже значительно меньше – всего 178. В 13-м, 14-м и 20-м мехкорпусах «бэтушек» практически нет. И только в 17-м мк их количество равно 48 (почти в 7 раз меньше положенного по штату).

В КОВО 19-й мк вообще не имеет ни одного танка БТ. Остальные семь мехкорпусов укомплектованы ими ничуть не лучше мехкорпусов ЛВО и ПрибОВО, а скорее – хуже.

Между тем, исходя из хода мысли Резуна, в ЛВО и ПрибОВО быстроходным танкам вообще делать нечего. Их надо максимально собрать на направлении главного удара, т.е. в КОВО, и там, где будут осуществляться операции непосредственного взаимодействия с ударом сил КОВО, т.е. в ЗапОВО. Но этого нет.

Кстати, из общего количества БТ в РККА только примерно половина находилась в западных приграничных военных округах (около 3 800 машин). Вторая половина была разбросана по другим округам и входила в состав войск Дальневосточного фронта. На Дальнем Востоке – 465 танков БТ, т.е. там, где им, казалось бы, не место [38; 147]. Возникает логичный вопрос: почему советское командование не постаралось сконцентрировать все танки БТ в составе мехкорпусов западных приграничных округов?

Более того, складывается впечатление, что войска данных округов оно старалось укомплектовать танками новых моделей – КВ и Т-34, оказывая при этом предпочтение округам, призванным осуществлять главный удар: больше всего КВ и Т-34 мы видим в механизированных корпусах Киевского Особого военного округа. Здесь 4-й мк даже имеет количество КВ, близкое к штатному: 121 танк КВ при 126 по штату.

Оснащенность новыми танками в ЗапОВО гораздо хуже, чем в КОВО, но при этом общее количество Т-34 и КВ в ЗапОВО значительно превышает количество этих танков в трёх других приграничных округах (ЛВО, ПрибОВО и ОдВО).

Не вяжется всё это с построениями автора «Ледокола».

И вообще, представляется, что приводить фактическую укомплектованность мехкорпусов значительным количеством БТ в качестве аргумента в пользу резуновских писаний неправомерно. И дело тут даже не в том, что эта самая фактическая укомплектованность очень редко превышала штатную, а в том, что подобная аргументация предполагает какую-то «вывихнутую» логику советского военного и политического руководства. А «вывихнутость» логических построений – она для Резуна вполне нормальна. Но приписывать ее Сталину, Молотову, Тимошенко, Жукову, Шапошникову, Василевскому, Павлову и Мерецкову мы не склонны. Люди были очень здравомыслящие.

Судите сами. В июне 1940 года принимается решение о создании 8 мехкорпусов «новой организации» (т.е. тех, в которых 1031 танк). В октябре – ноябре 1940 года без всяких планов сформировали девятый мехкорпус (его создание «задним числом» внесли в коррективы к моблану на 1940 год). В феврале 1941 года началось формирование еще 21 мехкорпуса. Таким образом, общее их количество достигало 30. В них танков БТ было менее трети. Т.е., судя по всему, роль им отводилась скромная. Да и эти БТ предполагалось заменить на Т-34 в перспективе. К этому надо добавить, что заменять их пришлось бы волей-неволей, т.к. еще в начале 1940 года танк БТ был снят с производства, а заодно прекращено производство запчастей к нему. Производство это затем не возобновлялось. А посему где-то к середине-концу 1942 года почти все танки БТ должны были покинуть мехкорпуса по причине своего износа, ибо ремонтировать их было нечем.

Как в такой ситуации должно было рассуждать советское командование и лидеры страны, если бы они, и впрямь, задумывали агрессию против Германии по резуновскому сценарию? А вот как: «Пока наши новые мехкорпуса еще слабо укомплектованы и в них остается много танков БТ, и эти БТ еще на ходу, а на складах есть еще остатки запчастей к ним, то надо быстренько, не позднее 1941 года, устроить пиф-паф с Германией. А то уже в 1942 году агрессивность наших танковых соединений значительно упадет, и гонять по немецким автострадам со скоростью гоночной машины будет практически не на чем».

Другими словами, новые мехкорпуса при их полной штатной комплектации – помеха агрессии против Германии. Зачем их только создавали тогда?

Тут мы вплотную подходим к вопросу – какова была «старая организация» советских танковых войск?

Посмотрим.

На 1 сентября 1939 года в Красной Армии было четыре танковых корпуса. В состав каждого из них входили две танковые и одна мотострелковая бригады [13;367]. Общее количество танков в корпусе – 560 [47;373].

В то время в РККА имелись танковые бригады четырех типов: легко-танковая бригада – 278 танков БТ; танковая бригада – 267 Т-26; тяжело-танковая бригада – 136 Т-28, 37 БТ, 10 огнеметных танков (ОТ); бригада Т-35-94 Т-35, 44 БТ и 10 ОТ [13; 367].

Так вот. В состав танковых корпусов входили именно легкотанковые бригады, т.е. вооруженные танками БТ [13;367]. Остальные типы танковых бригад были отдельными.

У вас, уважаемые читатели, не складывается впечатление, что перед нами великолепнейший инструмент агрессии, который как нельзя лучше подходит к ведению той войны, страстное желание которой Резун приписывает советскому политическому и военному руководству? У нас складывается.

Смотрите, как могли бы действовать танковые войска РККА при такой своей структуре. Пехота при поддержке приданных ей танковых соединений (т.е. танковых и тяжелотанковых отдельных бригад) прорывает оборону противника. В прорыв входит танковый корпус. Короли скорости БТ сбрасывают гусеницы и мчатся вперед, полностью дезорганизуя тылы противника.

И, тем не менее, 21 ноября 1939 года, после детального изучения опыта действий танковых войск во время освободительного похода в Западную Белоруссию и Западную Украину, Главный Военный Совет принял решение об их реорганизации [5; 217]. Танковые корпуса были признаны громоздкими и трудноуправляемыми и подлежали расформированию. Организация танковых войск унифицировалась: в РККА оставались однотипные танковые соединения – бригады. Бригады, вооруженные танками БТ и Т-26 (в перспективе и те, и другие планировалось заменить на Т-34), состояли из четырех батальонов и имели в своем составе по 258 машин [5; 217]. Бригады средних (Т-28) и тяжелых (Т-35) танков намечалось в последующем перевооружить танками КВ, по 156 машин в бригаде [5; 217].

Этим же решением Главного Военного Совета в организацию сухопутных войск вводится новый тип соединения – моторизованная дивизия. По штату дивизия состояла из двух мотострелковых, танкового и артиллерийского полков, а также подразделений боевого и материально-технического обеспечения. Дивизии полагалось иметь 257 танков и 73 бронемашины [13; 217].

К маю 1940 года реорганизация советских танковых войск в основном была завершена: в составе сухопутных войск Красной Армии имелись четыре моторизованные дивизии и 39 отдельных танковых бригад (32 легкотанковых, вооруженных либо танками Т-26, либо БТ; три тяжелых, оснащенных танками Т-28, одна тяжелая с танками Т-28 и Т-35 и три бригады химических (или огнеметных) танков ОТ) [5; 217-218]. Это были полностью сформированные моторизованные и танковые соединения, обеспеченные материальной частью и подготовленными кадрами. Они могли быть использованы как для совместных действий с пехотой, так и для решения самостоятельных задач.

Кроме указанных соединений, имелись танковые полки, входившие в состав 20 кавалерийских дивизий, и танковые батальоны в 98 стрелковых дивизиях [5; 218]. И полки в кавдивизиях, и танковые батальоны в дивизиях стрелковых комплектовались легкими танками (БТ и Т-26).

Нелишне будет отметить, что советские моторизованные дивизии и танковые бригады 1940 года по числу боевых машин были равны немецкой танковой дивизии того же периода [5;218].

Итак, что мы видим? Во-первых, танковые корпуса, вооруженные только легкими танками прекратили свое существование в РККА в конце 1939 года. Т.е. Резун в своей зарисовке «войны, которой не было», вполне сознательно ошибается на полтора года, говоря «о целых корпусах, вооружённых быстроходными танками» [82;332]. Во-вторых, та организация танковых войск, которая предусматривалась решениями Главного Военного Совета от 21 ноября 1939 года, всё-таки оставляла в руках советских военных «инструмент агрессии» против Германии.

Танковые бригады, число танков, в которых равнялось количеству танков в немецких танковых дивизиях, бригады, в которых танки были собраны по принципу «специализации», если можно так выразиться (т.е. легкие танки с легкими (причем, однотипные), средние со средними, тяжелые с тяжелыми), были соединениями, вполне способными действовать в войне так, как они должны были действовать, по мнению Резуна (см.сценарий выше). Правда, есть одно обстоятельство: почему-то БТ и Т-26 планировали все-таки заменить на Т-34.

Но и этот «инструмент агрессии» с июня 1940 года начали ломать, создавая механизированные корпуса. На сей раз причиной ломки послужили впечатляющие действия немецких моторизованных корпусов, состоящих из танковых и моторизованных дивизий, в ходе кампании с Францией. Сталин посчитал нужным иметь подобные немецким механизированные соединения.

Первый раз «инструмент агрессии» устранили из-за его громоздкости и трудноупарвляемости. Но его хоть заменили другим вполне подходящим «механизмом агрессии». Второй слом ликвидировал и этот «механизм агрессии». Но на сей раз он заменялся тем, что на это «высокое звание», как мы видели, совсем не подходит – механизированным корпусом «новой организации».

В общем, эволюция структуры советских танковых войск идет в сторону, совершенно противоположную той, которая отвечала интересам войны с Германией по резуновскому сценарию. Надо было укреплять танковые корпуса и учиться ими управлять, а их расформировывают. Надо было увеличивать количество отдельных бригад, а их заменили мехкорпусами, которые еще более громоздки, чем «старые» танковые, а значит, надо полагать, еще более трудноуправляемы.

Тут сам собой напрашивается вывод, что мыслило советское военное и политическое руководство совсем не категориями грядущего нападения на рейх, а другими категориями. Оно заботилось не о подготовке агрессии против Германии, а об укреплении обороноспособности своей страны. Вполне возможно, что при этом принимались и ошибочные решения. Так, большинство исследователей считает ошибкой даже самоё создание мехкорпусов, а уж решение о доведении их количества до 30 иначе и не трактуется, как одна из причин, обусловивших наши поражения в 1941 году. Кто-то полагает, что просчет заключался в расформировании «старых» танковых корпусов. Но как бы там не было, ни одно из решений Сталина и высших советских военных, на наш взгляд, не говорит о том, что принималось оно с целью подготовки агрессивной войны против Германского рейха.

И еще одного вопроса нам бы хотелось коснуться, ведя разговор о советских «танках-агрессорах». Это вопрос о танке А-20. Скорее всего, большинство читателей, и не слыхало о такой машине. И ничего удивительного в этом нет. Танка с таким индексом на вооружении Красной Армии никогда не было. Дело не пошло далее опытного образца. Резун об этом танке пишет немного, но вкладывает в эти немногочисленные строки большой смысл:

«…Главное в другом (выделено нами – И.Д., В.С.). В 1938 году в Советском Союзе начаты интенсивные работы по созданию танка с совершенно необычным индексом «А-20». Что есть «А»? Ни один советский учебник на этот вопрос не отвечает. Возможно, после публикации моей книги коммунисты задним числом придумают некое толкование этого индекса, но пока для многих экспертов мира индекс остается нерасшифрованным. Я долго искал ответ на вопрос и нашел его на заводе №183. Это … локомотивный завод, который… кроме локомотивов, дает побочную продукцию. Не знаю, правильно ли объяснение, но ветераны говорят, что изначальный смысл индекса «А» – автострадный. Объяснение лично мне кажется убедительным. Танк А-20 – это дальнейшее развитие семейства БТ. Если у БТ главная характеристика вынесена в название, почему у А-20 главная характеристика не может быть вынесена в название? Главное назначение А-20 – на гусеницах добраться до автострад, а там, сбросив гусеницы, превратиться в короля скорости.