скачать книгу бесплатно
– Мне кажется, главное, что искру таланта получаешь именно ты…
Вдохновение – как пронизывающий тебя луч, божья искра…
Вопрос признания или первенства – это скорее бизнес, который вторичен в этом процессе. Было много художников особенно в двадцатом веке, которые, отбросив все традиции, парадоксально раскрутили себя из ничего. Вот, Салватор Дали! Мне кажется, своими фантазиями напоминает барона Мюнхаузена…Конечно, в нем есть своеобразный «шарм», но художник – это очень серьезно…
– Талантливых людей мало…
– Но это – вершина айсберга мыслей всего человечества.
Вот, к примеру, колесо. Даже не знаем, кто изобрел. И ведь в Библии об изобретениях – ни слова. Может и хорошо, что не знаем. Ведь ботаники до сих пор не могут найти дикого прообраза пшеницы. Многие имена – просто легенды и даже загадки. Одно из них Шекспир… Видимо, не всем нужна была яркость и своеобразное рабство признания. Возможно, это человек или группа людей, которые, имея многое для обеспеченной жизни, обладали более широкими взглядами на талант и искусство…
Егор сам удивился тому, что выразил свои сомнения так ясно и просто.
Он отметил, выходя на платформу, как его сосед в светящемся окне продолжал страстно смотреть в маленькую книжицу.
Уже у калитки он услышал из дома знакомый радостный лай.
Ливерная колбаса сгладила собачьи обиды на его долгое отсутствие.
Егор быстро переоделся, и вот они опять на знакомой тропинке: собака впереди, а он со своими мыслями сзади.
Завтра опять надо ехать в город: поговорить с сыном, заехать в коммерческую фирму по вопросу трудоустройства и попытаться продать несколько картин.
«Надо прицениться в художественном салоне», – подумал он.
Опыта продажи своих картин он не имел и вовсе не знал этого рынка.
Писал он для себя, но от многих слышал, что сюжеты его картин и своеобразная манера исполнения нравились публике.
Это первое, что приходило в голову, чтобы не остаться совсем без средств.
Утро выдалось пасмурным. Егор плохо выспался и, неся неудобный пакет с пейзажем, едва успел на раннюю электричку.
Картина занимала место, которого и так не хватало, но он стойко выдержал все волнения вагонной сутолоки и недовольные осуждающие взгляды.
На вокзале из телефона-автомата он позвонил сыну, но его уже не было дома. До художественного салона было недалеко, и он решил прогуляться пешком.
Серое небо, затянутое надолго облаками, подчеркивало неустроенность, разноликость теперешних московских улиц, потерявших былую ухоженность.
Егор шел по старому кварталу центра столицы.
Неуверенность линий погрустневших домов дополняли черные дыры старых подъездов, многочисленные разноликие изгороди огромных, еще не обозначенных своей архитектурой, новостроек. Все это оставляло осадок несвоевременного, поспешного разрушения.
Старые дома Егор видел и раньше, но они казались ему всегда, словно грибы боровики, из прочного канувшего прошлого и стояли красиво и надменно на фоне хрущевских карточных домиков и одиноких сталинских небоскребов.
Войдя в салон, Егор с интересом и удовольствием начал рассматривать экспозицию. Авангардом с его вызывающим разнообразием форм, он интересовался мало. Больше привлекали пейзажи. Особенно понравились зимние, нежные, в пастельных тонах неизвестного провинциального художника.
Он прошел в дирекцию, но нужного ему оценщика на месте не оказалось. Егор вернулся в зал и опять увлекся осмотром.
Неожиданно кто-то взял его за локоть:
– Гера, неужели это ты?!
Он оглянулся:
– Вика!… Очень рад тебя видеть!
Перед ним была его знакомая. Они встретились несколько лет назад на вернисаже, где Егор по настоянию друзей выставил три свои полотна. Вика любила и понимала живопись, и он помнил ее ровный и уверенный взгляд во время шумных дружеских встреч художественного бомонда. Было приятно ее внимание к его живописи. Он часто беседовал с ней и даже посоветовал взять несколько уроков рисунка у своего друга. Само знакомство длилось не долго и оставило приятное впечатление.
– Какая ты красивая,… элегантная, – не удержался от восхищения Егор.
– Да обычная, … просто ты никогда не замечал.
– Почему, не замечал?
– Не знаю.
– Но ты действительно, просто прелесть! Уверенность. А какие глаза!
– У тебя что-то стряслось?
– Вовсе нет, с чего ты взяла?
– Так. Мне показалось…Что это за картина у тебя?
– Моя. Принес оценить.
– Покажи.
Егор развернул холст.
– Какой интересный пейзаж… Я его у тебя куплю.
– Да брось ты, неудобно.
– Но ты же принес на оценку, чтобы продать? Я как раз хотела что-нибудь приобрести. А это прекрасный пейзаж, такой притягивающий. Чистая весна! Ты – настоящий талант…Вот две тысячи.
– Ты что? Такие большие деньги.
– Бери. Он стоит этих денег. Тем более, я вижу, у тебя проблемы…
– Все равно это много.
– Ничего не много. Что делаешь после салона?
– Да, хотел зайти в дирекцию, а потом свободен.
– Теперь в дирекции тебе делать нечего. Твоя картина пристроена.
Мне тоже не нужно никуда идти. Я уже здесь все посмотрела.
Зимние пейзажи – самые лучшие.
– И мне понравились.
– Но лучше твоего здесь нет.
– Ну, ты захвалила.
– Пошли на выход. Неси свою картину до машины.
Недалеко от входа они подошли к красивой машине.
– Это « Пежо» твое? – удивился Егор.
– Мое! Дорогой Гера … Вообще у меня сейчас много чего есть…Только вот твоей непосредственности не хватает, и я очень рада вновь увидеть тебя, – улыбнулась она.
– Я рад за тебя, что у тебя все хорошо.
– Клади картину на заднее сидение. Садись, подвезу тебя домой.
– И ты помнишь?
– Конечно, я все помню…
– Как это все неожиданно…Ты – как фея из сказки.
– Только с виду сказка…Полгода назад развелась с мужем, уже вторым…Воспитываю дочь, держу свое дело. Одни заботы…
– Выглядишь просто, как актриса.
– Вот именно актриса…Что-то свое потеряла…Только одна
публичность …Какой-то не нужный шик…А внутри, порой, кошки скребут.
Егор не был готов поддержать эти откровения. Поэтому ехали молча, хотя многим хотелось поделиться. Наполненное множеством автомобилей уличное движение привлекало их взгляды, усиливая внутреннюю сдержанность. Впечатления неожиданной встречи растворялись в потоке машин, беспрерывном скрипе тормозов, в стремительно приближающихся светофорах и указателях.
– Это тебе не на метро с газетой ездить, – усмехнулась Вика.
Они довольно быстро доехали до его дома.
– А ты все по-прежнему… Домосед?
– Нет. Живу на даче, уволился с работы. Сейчас кручусь в поиске новой.
– Хочешь, помогу с работой?
– Нет! – твердо сказал Егор.
– На, дарю тебе телефон, позвоню тебе сама. Знаю, от тебя не дождешься.
– Ну, это уж совсем…
– Ты на даче совсем оторвался от жизни. Бери и не спорь! Потом рассчитаемся твоими пейзажами. Все хорошо…Не обижайся моему напору. Я, правда, искренне рада тебя видеть.
Егор взял мобильник, поцеловал ее в щеку: – Я тоже очень рад твоему появлению, и хотел бы увидеться еще.
– Тогда, до свидания, – улыбнулась она.
Он вошел в свою квартиру. И вдруг почувствовал что-то не родное, какую-то незримо ускользающую нить домашнего единства, которую всегда ощущал здесь раньше. Странно, почему-то Егор после дачного одиночества перестал здесь чувствовать былое домашнее расслабление, особую привлекательность семейного уюта.
Все было как-то не так…
Он включил телевизор и сел в кресло.
Программы, наполненные дешевым суррогатом и самовлюбленными казенными лицами, были похожи одна на другую. Паутина примитивизма и современной бездарности сменялась длительной рекламой. «Последние известия» возносили новых лидеров и ничтожные положительные изменения, которые были вовсе не заслугой руководства страны, а скорее созданной прошлым поколением инерцией сопротивления разрухе. Ему давно уж стали ясны все эти «достижения», которые убили основную идею демократии, создали экономические условия для современного рабства людей и расплодили коррупцию.
«Одни и те же физиономии …Такое впечатление, что телевидение существует для рекламы, обмана и формирования дурного вкуса», – подумал он.
Выключив экран, он взял альбом Шишкина. С удовольствием начал рассматривать репродукции. У него была не плохая альбомная коллекция, собранная еще в юности. Вот настоящая красота природы: «Сосны, освещенные солнцем»…или «Лесные дали». А на «Сныть-траву» вот-вот … сядет бабочка или божья коровка…»
Егор увлекся, снимал с полки альбомы Нестерова, Серова, Маковского, Васнецова, Верещагина…
«Какие сильные одухотворенные лица!», – подумал он с восхищением.
Встреча в коммерческой фирме по поводу работы была назначена на четыре – время позволяло. Телефонный звонок нарушил тишину: сын сообщил, что скоро будет дома.
Он положил книги на место.
«Что же мне ему сказать? Увлечь живописью так и не удалось, хотя способности были», – обеспокоено подумал он.
Пришлось довольно долго ждать, и Егор чувствовал какое-то внутреннее волнение.
Наконец, открылась дверь, и он услышал знакомые шаги.
– Отец, извини, что заставил тебя ждать, но дел – невпроворот.
– Какие дела? Мать говорит, что ты оставил институт.
– Ну, оставил… Отец, какой из меня химик?
– Но ты же поступал туда учиться? И не плохо с этим справлялся.
– Именно справлялся… Не мое это.
– Теперь ты знаешь, что твое?
– Знаю.
