скачать книгу бесплатно
Парализованный явлением Егор молчал. Все мысли его, как бы вывернулись наизнанку… И пришелец читал их без запинки:
– Вот из этого книжного шкафа… Так сказать, из Древа жизни…сомнений…добра и зла…
-Говоришь: зачем карты?
Хотя Егор не мог проронить ни слова, монолог ничуть не был странным:
– Тоже из шкафа. Помнишь, небось? «Пиковую даму», … «Игрока»…Где страсти?…Там они родимые… Каждый глубоко подвержен карточной игре. Даже тот, кто никогда не играл, душу для этой страсти держит всегда открытой.
Мы с Федором Михайловичем тоже беседовали. Вот так…
Я его не переубеждал, и он меня.… Он меня не любил, даже презирал, хотя иногда пытался понять…И писал больше про настоящие страсти.
Вечно в долгах…Все надеялся быть независимым, свободным…
Пытался поставить себя рядом… Но ведь есть пределы человека.
А в душе игрок, и мысли напряжены, оголены. Мне было хорошо рядом… Люблю все живое, трепещущее.
Ведь: « Убить себя,… и будешь Богом» – я ему нашептал.
Теперь усмешка не сходила с его лица:
– Карточный долг. Скольких я заставил совершить означенный Всевышним страшный грех – отдать свою жизнь.
Хотя, по большому счету, настоящая-то жизнь на земле во грехе…
На небесах – другое дело.
Выиграть до конца нельзя. Но у тех, кто не играет, мрачные расчетливые глаза. Я люблю сильных, дерзких, способных на поступок… Кто не рискует – трус. И конец труса тупой и безысходный. Как можно без этих жестов, убегания рук, без взяток, без ставок, без козырей! И ликующая победа! Она лихорадит мозг.
Можно, конечно, добиться и по – другому… Но осторожность – это тоже страх! Хотя толстозадый трус рад и этому малому…
А когда весь выигрыш бросают на кон! Как это прекрасно!
Это – настоящая жизнь! Нет, скупой не живет. Страх потери мешает ему. Многие думают, что знают жизнь.
Играются в добро. Глупцы! Бог дал им заповеди… И только…
А все другое каждый решает сам… Что может быть лучше победы?! Ее мига – выигрыша?!… Кто знает это лучше меня?
Да ты даже молвить не можешь. Но скоро заговоришь. И в карты не играешь? Рисковать не любишь. Трусоват. Любишь покой?
А зря…Заиграешь! Вроде бы пустяк – карты.
Не задумывался, почему в каждой масти 13 карт? Вот видишь – не простая дюжина.
На свете ничего случайного нет. Двойки, пятерки, десятки – низшие, смертные: всего их девять. Число смерти.
Потом три карты, похожие на людей: валет, дама, король – приближенные, проводники. И каждый несет число 10. Число посвящения в следующий уровень.
И только затем высшие – тузы… Число 11- это число бессмертия, а взято с самого низу, как бы от единицы.
Единица – основа. На ней все держится. Туз – та же единица, но высшего уровня.
И масти тоже не случайные: бубны – чистые и непосредственные, как дети, черви – увлеченные первой страстью, трефы – уверенные, вовлеченные в жизнь… И живущие рядом со смертью… мудрые, жгучие и безжалостные – пики… Четыре масти.
Число 4 – квадрат – опора жизни.
Говоришь, не очень умеешь? Тогда в простые игры: до шестерок.
Тут пять низших. А пятиконечная звезда – символ победы.
Вспомни: «тройка, семерка, туз». Это интересное карточное сочетание я нашептал еще до рождения Александра Сергеевича, одному посвященному. И жил он, не поверишь, триста лет. Удивлял, как казалось многим, своими фокусами.
Но это были не фокусы, а глубокие познания и понимание мира.
Это ведь самые важные числа: особенно стройная – семерка: квадрат плюс треугольник… Но они играют тоже по случаю: для полной победы надо владеть не только числами…
– Ну? … Акулина? или Дурак подкидной?, Вист?, Три карты?…
Это очень просто. Видишь: уже в каждой масти – девять. С этого числа все и начинается…
«Что начинается?» – мысленно произнес Егор.
– Все начинается с числа смерти… Сыграем?
В руках Егора уже были карты. Он молчал. Язык затвердел, но вдруг его неподвластный рот тихо выдавил: да!
– Рад, что ты согласился. Люблю я, когда мне говорят: возьми карту.
Захочу и возьму, а не захочу… Некоторым даже даю себя обыграть.
Только тогда он становится ближе к посвященным…
Но, вижу, ты не готов. Сегодня мы играть не будем.
Волосатое подобие руки легло на плечо Егора, и коготки, минуя одежду, защекотали его нервы.
Егор с трудом перевел взгляд на карты. В глаза бросились три дамы: треф, червей и бубен.
Он вернул глаза на прежнее место: никого. Пусто!
Будто не было ничего… Вспомнить даже трудно, надо напрягаться.
На плече осталась тяжесть.
– Черт возьми! – вырвалось у Егора.
Он очнулся. Плечо его тряс майор, громогласно наводивший порядок в отделении. Рядом сержант с пристыженными серо-голубыми глазами.
-Еще чертыхается! – глядя на Егора, раздраженно кричал старший офицер с напряженным брезгливым лицом.
Егор, оправившись от дремоты, сидел на грязной лавке.
Майор продолжал развивать свою грозную тираду, обращаясь не столь к своему подчиненному, сколь к самому себе:
– Доигрались! Пинкертоны! Что, нам нечем заняться? Подбираем какую-то шваль и отчитываемся о проделанной работе!
Он внимательно оглядел содержимое «обезъянника». Безразличные взгляды из его глубины усилили его раздражение.
– Марш отсюда! Как я устал от этих алкоголиков. К черту всех!
Очутившись на улице после целительного сна, Егор с удовольствием вдохнул свежий воздух и почувствовал прилив сил.
Он шагнул на тротуар.
2
Было уже около семи вечера. Надо бы купить кое-что из продуктов.
Крупных купюр в кошельке не оказалось. Егор догадался, что скудость наличности стала результатом нахождения его в отделении:
«Слизнули, похоже, бомжи, а скорее родная милиция», – сожалея, подумал он без особого возмущения.
Остатки денег позволили купить только ливерной колбасы собаке.
Пора уже было ехать на вокзал.
Когда он сел в электричку, за окном уже начинало смеркаться.
В вагоне было мало людей, Егор прошел немного вперед и сел у окна, напротив молодого парня.
Электричка двинулась, платформа плавно, с небольшим ускорением начала уходить назад. Вскоре замелькали серые пригородные строения, а через некоторое время стали появляться редкие пейзажи.
Скоро лесные массивы прочно заняли все место за окном.
Неприятные мысли от пережитых событий дня стали покидать его сознание. Иногда он невольно переводил взгляд на сидящего рядом молодого человека.
Со временем поведение этого худощавого лет 20-ти парня, все больше стало привлекать его внимание. Совершенно не воспринимая окружающее, глядя в окно или вдоль вагона, он с волнением шевелил губами. Резкие движения его тонких пальцев как бы расставляли ударения в неслышимых фразах.
Иногда он вынимал из кармана куртки небольшую, чуть больше ладони, книжку и около минуты внимательно читал.
Казалось, ничто не могло отвлечь парня от этого занятия.
Егору остро захотелось больше узнать о хозяине этих заворожено блестевших глазах.
Неожиданно он сам обратился к Егору:
-Извините, какую станцию мы только что проехали?
– «Храпуново» была перед этой. Ваше настроение, похоже, ассоциируется с этим названием,– попытался сострить Егор.
-Да, пожалуй, можно проспать. Моя еще далеко…
-Я давно слежу за вами… Эта ваша отрешенность от окружающего, по правде сказать, меня заинтриговала и даже покорила…
-Ну, покорить не так-то просто, особенно Москву. Хотя я чувствую в себе некий талант.
-Но талант ведь штука тонкая, каждый человек по-своему талантлив. Видимо, речь идет о признании?
– Да, конечно, именно так.
– Признание. Скорее успех?
– Пожалуй.
– Слава? Деньги?
– Все: и слава и деньги!… Как говорил Александр Сергеевич, вдохновение бесценно, но можно рукопись продать.
– Это позиция. А мне кажется, талант не любит пристального к себе внимания.
– Напротив. Тогда все лишено смысла.
– Значит надо сначала думать о смысле?
-А я думаю, не смысл главное, а то, что тебя воспринимают сообразно твоему таланту.
-А не боишься, что все это окажется фальшью? Когда незаметно живешь, больше видишь вокруг…
– Похоже, дядя, ты «самых честных правил», но я пока не понимаю, что ты называешь фальшью.
-Иногда можно оказаться на острие выражения этого самого таланта, а вокруг – просто слова, освещение, бездарный режиссер…
А где-то исток именно твоего таланта.
– И как же не потерять этот исток? И в чем он?
– Просто не надо сильно расстраиваться и падать духом, если, как ты говоришь, «не удастся покорить»…В твоем возрасте можно попасть под влияние фальши и потерять себя… Особенно, когда низкий уровень потребления. В молодости все оригинальные кажутся учителями, но главного учителя различить очень трудно, даже со временем…
– Мудрено и не совсем понятно.
– Человек меняется, становится глубже, иногда стыдится ошибок юности. Мало кто живет искусством по-настоящему. В основном там работают такие же, как и все, и с той же целью – чтобы жить.
Некоторые неплохо живут. Нередко, правда, и за счет других.
– Ну, об этом у меня есть еще время подумать позже.
