скачать книгу бесплатно
Третий глаз
Дмитрий Вощинин
В произведении звучит тема сущности и духовной ответственности человека в современном мире. Для ощущения активного противостояния общества и нравственных ценностей личности автор выводит на сцену потусторонние силы, которые помогают ощутить человеческие слабости и сомнения. Утраченная на заре становления человека божественная связь значительно изменила окружающие нас реальные явления жизни. Кажущиеся простыми понятия добра и зла наяву оказываются лишь нашими субъективными оценками и заблуждениями, На страницах этой проникнутой эстетикой творчества и мистики книги читатель узнает много необычного: о нумерологии, азарта жизни, фатализме и любви....
Дмитрий Вощинин
Третий глаз
Мы бродим в неконченом здании,
По шатким, дрожащим лесам
В каком-то тупом ожидании,
Не веря вечерним часам.
Валерий Брюсов
1
Идя к дому по разбитой, пахнувшей прохладной землей дороге, Егор решил сократить путь и пошел напрямик по весеннему лесу, который еще дышал влагой растаявшего снега.
Только пройдя десяток шагов, он заметил, как трудно двигаться: казавшийся привлекательным со стороны лес еще не просох. На пути неожиданно возникали плотные колючие кусты, переходящие порой в трудно проходимые заросли. Ноги ежеминутно разъезжались и увязали в сырой, покрытой прошлогодней травой почве.
Возвращаться на дорогу было уже поздно и не разумно. Мысленно ругая себя за необдуманное решение, он продолжал идти вперед, не глядя под ноги, постоянно меняя направления, выбирая сухие места и проходимые тропки.
Выйдя из леса, немного усталый Егор присел на крупный неказистый пень посреди опушки. Кругом прошлогодний дерн с едва пробивающейся молодой травой, остатки снега и талой воды у кустов и деревьев.
День прохладный и серый с едва уловимыми проявлениями весны.
Небо наполнено облаками, лишь редкие небольшие голубые пятнышки просветов.
Егор закрыл глаза, облокотился на широкий пень и с удовольствием вытянул ноги. Вдруг он ощутил на лице приятное, ласковое тепло солнечного луча, неожиданно осветившего все вокруг.
Солнце на некоторое время выглянуло из-за огромной тучи. Тень от нее, сопротивляясь нахлынувшему свету, поползла в сторону, и весеннее тепло разлилось по поляне.
Идти не хотелось. Он решил еще немного понежиться, расстегнул телогрейку, огляделся.
Прилив солнечного света, как волной смыл краски пасмурного дня.
На сером фоне оттаявшей земли в глаза вдруг бросились вылезающие из прошлогодней листвы набухшие желтизной едва открывшиеся головки одуванчиков.
Поляна сразу засветилась этими маленькими огоньками: лучи солнца безошибочно нашли своих собратьев.
Солнечный свет заиграл в отблесках талой воды. Стали невидимы заполненные водой рытвины и остатки снега. Засветились редкие еле заметные острые светло-зеленые листочки стоящего по соседству кустарника. Среди деревьев приветливо заиграли серебром молодые березки.
Тепло весны продержалось всего 2-3 минуты, и небо вновь заволокло облаками. Опять стало зябко и серо.
Посидев еще немного, Егор вышел на дорогу.
Вечером на глаза Егора попался незаконченный этюд.
Вглядевшись, он понял, как не хватало в нем увиденного сегодня солнечного розлива весеннего тепла.
Он выдавил на палитру немного свежей желтой краски и легкими движениями кисти стал подправлять картину.
Запомнившиеся яркие проявления весны легко ложились на холст. Буйно рвущиеся в мир головки одуванчиков и несколько молодых березок под лучами солнца стали главными деталями жизни на фоне пробуждающейся природы.
Егор внимательно посмотрел на законченный пейзаж.
Что-то неуловимое притягивало, манило к нему, и он с удовлетворением и легкой улыбкой положил кисть.
Только сейчас Егор заметил, что кто-то давно прикоснулся к его ноге и, не отходя, стоит рядом. Он повернул голову.
Собака, заискивающе глядя в глаза и осторожно виляя обрубком хвоста, еще не зная реакции хозяина на свое проявление, напоминала о своем существовании.
Хотя Егор не любил таких неожиданностей, и его реакция могла быть самая разная, но он дружелюбно дотронулся до холки.
-Ну что, нравится? – потрепал он ее по голове.
Глаза собаки засветились от неожиданного внимания хозяина. Искренне радуясь его настроению, она внимательно и преданно глядела на него, обрубок хвоста при этом заходил со скоростью стежка швейной машинки.
-«Знаю, знаю, что хочешь есть».
И это было действительно так, увлекшись любимым занятием, он забыл ее покормить.
Собака, красивая сука-доберман, одобрительно облизнулась. Он не спеша, вышел на кухню и положил в миску порцию мясной похлебки.
Отношения Егора к собаке казались противоречивыми, он постоянно ворчал на нее, часто не пускал в комнату, выражая недовольство из-за постоянных забот в ее кормлении, выгуле, не говоря уже о невозможности уехать из дому более чем на один день. Ему даже казалось, что из-за нее потерял часть своей свободы.
Но в действительности собака являлась единственно близким живым существом, особенно здесь, в деревне. К тому же отвлекающие от суеты обязательные прогулки были полезны и даже необходимы для него самого.
Философское восприятие природного мышления животного, чуткое отношение и взаимопонимание незримо формировали и дополняли его собственные принципы, заставляя глубже понимать ценности жизни. Все это становились нечто большим, чем просто общение с животным и с лихвой окупало хлопоты.
Собаку он приобрел несколько лет назад после настойчивых просьб тогда еще малолетнего сына. Детей всегда искренне тянет к животным, но они воспринимают их как очередную игрушку и не могут понять глубокой ответственности физического и нравственного покровительства.
Естественно, все трудности, связанные с жизнью собаки в семье, со временем легли на Егора.
Когда он приехал за щенком, заводчик показал ему всех, играющих возле матери. Он сказал:
– Выберите среди них понравившегося и мысленно позовите.
Егор еще не успел понять глубины этих фраз, как самый маленький и слабый, а в помете было девять, уже удивительно настойчиво выбирался из кучи собратьев и так смешно и уверенно карабкался к нему…
Щенок в первые месяцы жизни требовал повышенного внимания и по-настоящему перевернул всю размеренную жизнь обитателей квартиры.
Через три месяца жена, на которую в большей степени неожиданно обрушились эти трудности, сказала:
– Знаешь, это выше моих сил! Отдай эту собаку кому-нибудь пока она еще маленькая.
Егор хоть и сопротивлялся, но после неоднократных напоминаний все-таки позвонил заводчику и сообщил о готовности безвозмездно отдать собаку в хорошие руки.
При появлении новых предполагаемых хозяев щенок, моментально поняв суть происходящего, из маленькой хитроумной шалуньи превратился в неподдельное кроткое и преданное существо. Поджав обрубок хвоста, она жалобно прижалась к жене и настороженно с беспокойством смотрела на все происходящее.
Как маленький ребенок рядом с матерью, она стала нежно привлекательна и божественно красива своей непосредственностью и беззащитностью.
Как бы объясняя всю нелепость происходящего, ее глаза жалобно взывали: « Неужели вы не понимаете! Я хорошая. Самая хорошая!…А шалости?…Неужели нельзя простить?… Я не хочу никуда уходить из этого дома!»
Прижав ее к себе и едва сдерживая слезы, жена сдалась. После ее извинений за поспешность и необдуманность, все, включая гостей, остались довольны итогом спектакля.
Повзрослев, собака стала мудро – спокойной, степенной и очень чистоплотной.
Егор часто любовался ее красотой: определенной позой, неожиданной стойкой, взглядом или резкой реакцией на невежество и грубость. Удивительно чуткая, умная и ласковая, она прощала ему все его внешние недовольства, ворчания и даже шлепки и угрозы, внутренне понимая и соглашаясь со всем, что исходило от него.
Она всем своим нутром была искренне предана своему хозяину.
Предаваясь своему любимому делу, Егор как бы окунался в другой мир и чувствовал себя там уверенно, находил приятные минуты удовлетворения и даже радости своего бытия.
Через полчаса собака опять появилась в комнате.
– Конечно, пойдем на прогулку,– беря поводок, окликнул он ее.
Моментально оказавшийся у калитки трепещущий обрубок хвоста выдавал нетерпеливую радость ожидания живой природы.
Егор выходил, последовательно плотно затворяя двери, которые так мастерски ударом лапы сверху по дверной ручке открывала собака.
«К сожалению, закрывать – дело барское», – скользнула по его лицу улыбка.
Он не стал пристегивать поводок, и собака весело побежала по знакомой дороге, ведущей в рощу.
Несмотря на довольно крупные размеры и внешний угрожающий вид сторожевой особи, она была наполнена добротой и доверием. Егор спокойно отпускал ее далеко от себя.
Мысли его, отвлеченные дневными заботами, вернулись назад в город, откуда он приехал и вот уже недели три жил здесь в дачном поселке один. Здесь было покойно среди забытой людьми природы и безлюдного поселка.
Соседей Егор практически не видел, лишь изредка общался с пожилым пенсионером – интеллигентом, физиком по профессии, который своей тонкой ненавязчивостью только подчеркивал глубокое понимание цены уединения.
Желание побыть одному хоть и появилось спонтанно, но было связано с неожиданной потерей работы и перепалкой с женой по этому поводу.
Она считала слишком безрассудным его уход и, как всегда, припомнив все его неудачи, совершенно необоснованно сетовала на слишком равнодушное отношение к происходящему.
Дело было не совсем так, но, действительно, ему не хотелось цепляться за это место.
В последнее время в руководстве стали появляться случайные люди или просто дилетанты, потом родственники этих людей и их взрослые дети. Все это было понятно с точки зрения семейного бизнеса, но в отношении дела или производства становилось просто невыносимо противным.
Прикрываясь решением совета директоров акционерного предприятия, откровенно перекачивались реальные активы в дочерние организации, по бросовым ценам распродавалась техника, на условиях факторинга перепродавались действующие контракты. Для Егора были понятны эти «стратегические» цели.
Хотя это с каждым годом тяготило все больше, но привычка к любимому делу, терпение, пришедшее с годами безразличие к карьерному росту, да и сносная зарплата не давали существенного основания к протесту.
К тому же он понимал, что критика в этих условиях хозяйствования практически приведет к скандалу и увольнению. Но когда начали вешать свои промахи, учить, наставлять, пугать сокращением…
Возмутило не отсутствие профессионализма, а беспардонная бестактность, наглость, грубость. Видимо, кому-то просто срочно понадобилась это место.
Имея все основания по законодательству задержаться на два месяца, Егор, не раздумывая, тут же написал заявление «По собственному желанию».
« Конечно, можно понять жену… Но, нет-нет. Все правильно: нельзя себя так унижать» – мысленно повторял он про себя.
Время, проведенное здесь, нисколько не изменило его отношение к происшедшему, однако оно неумолимо двигалось вперед.
Теперь он понимал, что уже настал срок искать новое место.
Он имел несколько предложений и твердо решил завтра же
ехать в город для переговоров.
Утром, покормив собаку после короткой прогулки, он стал собираться в дорогу. Она сразу заметила его необычную строгую городскую одежду, в которой хорошо его помнила, и вышла из комнаты, грустно опустив глаза.
Понимая настроение хозяина, она не побежала, как обычно провожать к калитке, а легла на свое место, печально глядя в сторону.
-Ну-ну, я не надолго, – уходя, потрепал он ее по холке.
День начинался прохладным туманом, предвещающим скорое тепло и яркое солнце.
Егор спортивным шагом быстро дошел до станции.
Тепло вагона электрички – шумное, шершавое, непредсказуемое сразу вдохнуло в него стремительность ритма жизни, отстранило от спокойных и глубоких мыслей временного затворничества.
Народу было много, но нашлось крайнее место на скамейке в глубине вагона.
Соседями Егора оказались солдаты, шумно обсуждавшие свои молодые проблемы. Вспоминая себя несколько десятков лет назад в такой же роли, он обратил внимание на какую-то зажатость их высказываний, не свойственную, как ему казалось, этому возрасту. Он помнил, что его в то время больше привлекали открытые и честные диалоги. А здесь чувствовалась внутренняя зависимость, и боязнь открыться перед товарищами.
Узость обсуждаемых тем еще больше подчеркивала замкнутость и некоторую ущербность взаимоотношений. Язык также был примитивным и изобиловал ненормативной лексикой.
В каждом из парней сквозила неуверенность.
Новая форма не придавала доблести. Скорее она подчеркивала безразличие и небрежное отношение к службе, символами которой всегда были молодцеватая выправка и опрятность. А истощенный вид многих делал их в глазах Егора похожими скорее на разочаровавшихся и уставших от жизни стариков.
На соседа они не обращали внимания, и он с интересом продолжал наблюдать.
Из разговора он понял, что ребята едут к своему приятелю, который демобилизовался раньше и живет в Подмосковье.
Егор машинально удалял специальными щипчиками складного перочинного ножа появившиеся на пальцах заусенцы. Швейцарский красный нож со множеством удобных приспособлений привлек их внимание.
Когда он уже собирался убрать его в карман, один из ребят вытащил из пакета купленную на вокзале пиццу и попросил:
– Дядь, помоги разрезать ее на пять частей.
Их было пятеро, сама же пицца – диаметром 15 сантиметров, не более.
Егор открыл самое широкое лезвие и осторожным движением направил его в еще теплую мякоть и ухмыльнулся:
