Тимбервольф

– Игнатик, я устала, – заканючила она, теребя рукав его куртки.

Игнат не глядя, стряхнул ее руки, прошептав одними губами:

– Это она, Вика, – он на четвереньках заполз по камням к своду засыпанного входа, и, нагнувшись, посмотрел в небольшую щель, оставшуюся от завала. – Вика, заползай.

Вика вздохнула, поправив рюкзачок, и, взглянув на балансирующего Игната, поползла наверх, нашептывая в такт стишок:

«Humpty dumpty sat on a wall,

Humpty Dumpty had a great fall.

All the king’s horses,

And all the king’s men,

Couldn’t put Humpty together again».

– Что ты шепчешь? – спросил, обернувшись, Игнат.

– Ничего, – отозвалась Вика, прикусив язык. – Что там? – спросила она, поскальзываясь на камнях, с шумом ускользающих вниз, к подножью горы.

– Смотри, – торжественно ответил Игнат и посветил фонариком в щель пещеры.

Дети вдвоем всматривались в узкую щелку свода пещеры, пытаясь угнаться взглядом за тусклым светом фонарика. Жадный луч света ворвался в темноту, словно этого только и ждал. Круглое светлое пятно скользило по черным стенам грота, без особых примет, пока не отразилось ярким блеском в каплях воды, падающих с потолка пещеры. Они стали дружно откидывать валуны в сторону, позабыв об усталости и голоде. Постепенно вход пещеры наполнился светом, открыв перед ними захватывающую картину.

***

– Что это, дядя Денни? – спросил Игнат, жуя бутерброд.

– Это, – Даниэль почесал затылок, раздумывая, как попроще растолковать мальчишке, – карта заповедника.

Карта выглядела довольно старой: желтоватый, местами потрескавшийся материал, на ощупь – допотопная бумага, которую теперь можно встретить разве что в музеях.

– Вернее местности, на которой сейчас разбит парк. Карта старая, принадлежала одному из местных старателей. С указанием всех действующих на тот момент шахт, и довольно подробными геологическими примечаниями, – Игнат вопросительно вздернул бровь, и Даниэль уточнил, – залежей полезных ископаемых.

– Золотые рудники? – переспросил Игнат.

– Точно, – согласился Даниэль. – Раньше здесь обитали племена индейцев Кри и Атапаски, – продолжил он. – Вот здесь, здесь и здесь, – Игнат внимательно следил за перемещающимся по карте пальцем дяди Денни, – находились их стоянки, пока всё коренное население не согнали в резервации, – Игнат перевел на него непонимающий взгляд, на что Даниэль лишь махнул рукой. – Не важно, как-нибудь потом расскажу, грустная это история.

– Угу, – мальчик задумался. – Дядя Денни, – Игнат со скрещенными на груди руками перевалился через стол, стараясь получше рассмотреть карту, – что означают эти пометки?

– Хм, – егерь хитро прищурился, – а это самое интересное. Вот, смотри внимательно, видишь, знак громовой птицы? – Игнат кивнул, и почти с животом залез на стол. – А здесь, смотри, знак гризли. И, чуть дальше, у ручья, видишь, знак волка.

– Что эти знаки означают? – мальчик со всей серьезностью взглянул на Даниэля, заставив того от смущения прокашляться, удерживаясь от того, чтобы не улыбнуться. Настолько у мальчишки был озадаченный вид.

– Тотемные знаки, столбы. Тотем символизировал гордость семьи за своих предков, ведущих свою родословную от этих священных животных.

– Волк священное животное? – удивился Игнат.

– Индейцы, Игнат, верили, что в старые времена волк был человеком, но в наказание был превращен богами в зверя, – ответил Даниэль. – С тех самых пор индейцы почитают волка как посланника духов смерти.

– За что же он был наказан? – озадаченно спросил Игнат.

– Он объявил себя равным богам, отказываясь приносить им жертвы. Разгневанные боги превратили упрямого человека в волка, предначертав ему судьбу вечной охоты. Вот почему Кри поклонялись волку, считая его добычу священной – жертвой, предназначенной богам. Убить волка означало наложить проклятие на свой род. Почитая его, индейцы ставили тотемные столбы в местах своей стоянки, как обереги от капризов богов и талисманы к удачной охоте. А охота, Игнат, для индейцев была не просто способом добычи пропитания, а образом жизни, определяющим их менталитет, верования и мышление. Они жили охотой.

Глаза мальчишки горели, завороженные рассказом Даниэля.

– Но особо они поклонялись золотому волку, спрятанному ими в одной из пещер Скалистых гор. Каждый день равноденствия самые достойные из родов индейцев несли к его лапам золото и драгоценности, пытаясь таким способом умилостивить духов смерти. И вот так, из года в год, столетиями, индейцы верой и правдой служили своему волчьему богу. А потом случилась война между племенами волков и гризли. С переменным успехом чаша весов склонялась то в одну сторону, то в другую, пока, наконец, волки не потерпели окончательное поражение, и ушли на юг. Теперь их называют Апачи.

А Атапаски и гризли окончательно воцарились в Скалистых горах.

Даниэль примолк, наблюдая за завороженным его рассказом Игнатом. Тот, еще немного помолчав, подавленный рассказом дяди, всё же выдавил из себя несколько слов:

– А что же волки?

– Им больше не поклонялись. Для них настали тяжелые времена. Большая их часть была истреблена, а оставшаяся перекочевала на юг, вслед за Апачи.

– Значит, их заставили уйти? – озадачено спросил Игнат.

– Это же легенда, – Даниэль с улыбкой потрепал волосы мальчишки. – Кто ж теперь ответит наверняка, почему волчьи стаи перекочевали на юг. Причин могло быть много: сменился климат, стало мало еды, и пришлось искать новые места охоты. Но факт остается фактом – волков в нашем парке теперь уже и не встретить.

– Что случилось потом с гризли? – спросил, уязвленный таким скучным исходом истории, Игнат.

– Сказать честно, сынок, для них тоже история закончилась невесело. После прихода белых почти все Атапаски были выселены из Скалистых гор.

– А как же тотемы? – туманно рассматривая карту, переспросил Игнатик.

– После разорения и изгнания индейцев большая часть священных мест была забыта. Их более никто не видел. А тотемов, здесь указанных, более не существуют. Ведь карте этой бог знает сколько лет. Но поговаривают, что в глубине пещер Скалистых гор еще остались ненайденные идолы, посреди многовекового золота, – Даниэль загадочно улыбнулся и скатал в трубку карту. – Но вряд ли оно увидит свет. Всё, до чего можно было добраться, уже давно разграбили охотники за сокровищами.

– Ну, это мы еще посмотрим, – едва слышно, ответил Игнат, и его глаза лихорадочно блеснули.

***

Усталость сняло как рукой. Они словно попали в другое время, переместившись из благополучного предсказуемого настоящего в насыщенное тайнами и опасностями прошлое.

– Как здоровааа, – Вика крутила головой, восхищенно оглядывая огромные своды пещеры, на деле оказавшиеся заброшенным шахтерским склепом.

Все пространство пещеры было завалено старым хламом, брошенным здесь старателями. По слою пыли на вещах можно было понять, что уже давно сюда никто не заглядывал.

– Ну и как я тебе? – Вика крутилась перед Игнатом в старой, шахтерской шляпе, держась руками за ее широкие поля.

– Где ты нашла ее? – Игнат сдернул ее с головы Вики и повертел в руках, отряхивая столетнюю пыль.

– Вон там, – Вика показала пальцем в дальний конец пещеры, где виднелись деревянные подпорки свода пещеры.

– Пойдем, посмотрим.

Пещера оказалась настоящей кладезю бесполезных вещей – разнообразных шахтерских инструментов, старой одежды и разбитых ящиков. Осматриваясь по многочисленным коридорам, они наткнулись на деревянный лифт, которым, определенно, лет сто-сто пятьдесят, никто не пользовался.

– Ничего мы здесь не найдем, – Игнат в сердцах пнул истлевший ящик, развалившийся в мелкую труху. – Нужно идти дальше.

Дети спускались по одной из многочисленных извилистых шахт, осторожно присев на пятую точку. Удерживая себя прижатыми к земле ладошками, они старались уберечься от чересчур быстрого спуска кувырком, способного закончиться неприятными травмами. Светлое пятнышко входа в пещеру тоскливо сжималось, покачиваясь в такт осторожно передвигающимся детям. Когда отверстие с дневным светом сжалось до размеров теннисного мячика, Игнат остановился и похлопал Вику по плечу. Нащупав налобный фонарик, Вика щелкнула его кнопкой, и в ответ на одобрительный кивок Игната перенесла вес на коленки, заглянув в темное пространство шахты. Свет диодных лампочек ослабевал, пытаясь добраться до дна прохода, уныло рассеиваясь вдоль темных стен. Вика ухнула и вжалась в стену туннеля, взглянув на Игната. Ослепленный светом, Игнат прищурился, и, прикрываясь ладонью, присел рядом с ней.

– Может, вернемся назад? – осторожно спросила она.

– Подожди, – Игнат достал навигатор и, открыв карту, сделал пометку. – Далеко не будем уходить, пока, – он помахал навигатором, – эта штука будет работать.

– Эх, – вздохнула Вика, – теперь нас точно накажут.

– Держи, – Игнат протянул ей бутылку с водой, – потерпи, будем спускаться, пока есть возможность. Немножечко осталось.

Слегка передохнув и напившись воды, дети тронулись в путь. Постепенно стены туннеля раздвигались, потолок рос, а уклон сравнивался. Через какое-то время они уже двигались в полный рост, завороженные светом, отраженным сталактитами, коими было заполнено всё подземелье. Шахта еще хранила следы деятельности человека. Прогнившие ряды деревянных перекрытий с аккуратной математической точностью тянулись вдоль стен, местами переходя в толстые балки, подпирающие потолок. Уставшим от слабого света налобных фонарей глазам Вики казалось, что коридор с бесчисленными поворотами никогда не закончиться. Она уже давно перестала оглядываться по сторонам, уныло бредя за Игнатом с опущенной головой. Наконец она замерла на месте, и, топнув ногой, позвала Игната.

– Я больше не могу, – присев на корточки, она подперла стену, – Игнатик, мне страшно, мы и так далеко ушли, может, мы зря туда идем, давай вернемся, – с надеждой спросила она.

– Не зря, – он присел рядом, достав навигатор. – Это последний уровень. Осталось еще немного, и мы дойдем до конца выработки.

– Расскажи мне тогда о золотой лихорадке, ты ведь так много о ней знаешь. – Вика с усталым вздохом, прислонилась головой к плечу Игнатика. – Помнишь, ты нашел в библиотеке груду старых газет?

– Ааа, ну да, – Игнат задрал голову к потолку, припоминая одну статью, бросившеюся ему в глаза. Запомнилась она ему своими старыми, черно-белыми фотографиями, с запечатленными на них старателями, в смешной, мешковатой одежде.

«…рудное дело в Скалистых горах, в северной части Кордильер, началось со случайной находки огромного самородка. Его обнаружил старатель, фамилию которого история так и не сохранила, на дне ямы, в русле ручья, располагавшегося у его стоянки. Наверное, это и был самый первый самородок, найденный у подножья Скалистых гор. Местные старатели всеми силами пытались сохранить тайну золотых россыпей среди своего, узкого круга золотоискателей, но слухи о неограниченных сокровищах края распространялись по стране со скоростью полёта пули. Тысячи людей, жаждущих быстрого заработка, устремились в эти места, названные, с легкой руки охотников за сокровищами, новым Эльдорадо. Часть из них добиралась до Кордильер морем, преодолевая тысячи километров, с восточного побережья, огибая Южную Америку, по Тихому океану. Окончательно они швартовались зачастую на легких суденышках, которые иначе как корытами, назвать было нельзя, в узком заливе, именуемом на карте – Калифорнийской бухтой. Другая часть выбрала короткий, но более опасный путь. Минуя порты Панамы, они добирались до нового Эльдорадо через джунгли центральной Америки и пустыни западного побережья. Ну, а основная масса прибывала на прииски в фургонах, зачастую целыми семьями и со всем домашним скарбом. Не все смогли благополучно добраться до места своей мечты. Некоторые не справились со штормами океана, поглотивших добрую треть не подготовленных для такого плавания деревянных суденышек. Другие не смогли перенести экзотические болезни, коими сельвы и джунгли были наполнены до предела. Ну, а тем, кто оказался стоек к лихорадке болот Амазонки, пришлось столкнуться с непереносимой жарой пустынь Мексики и Калифорнии. Относительно безопасным стал путь, проложенный через обжитые места страны, с вполне сносными дорогами, и проложенными железнодорожными ветками. Но через какое-то время поток людей, стремящихся к Скалистым горам с юго-востока, стал неуправляем, а за право обладания участками на золоторудных месторождениях началась настоящая война. Движение на север огромных людских масс в поисках лучшей жизни напоминало скорее великое переселение народов, чем приключение одиночек в поисках лучшей доли и легкого заработка. В первые три года число старателей перевалило за сотню тысяч человек. Коренные жители северной оконечности Кордильер вынуждены были покидать обжитые территории, вытесняемые нашествием с юга и юго-востока и расселяться в стороне от великого водораздела, посреди бедных и негостеприимных пустошей средней Америки. Скалистые горы своей золотой идеей заразили весь мир. А спустя какое-то время стало очевидно, что лихорадка подпитывалась искусственно, целью которой было освоение необжитых северных территорий, как залог будущего экономического процветания страны. Зерно соблазна упало на благодатную почву, насыщенную бедностью и нищетой перенаселенных городов. Разведчики или, по-местному, проспекторы, не без основания считали, что золотые россыпи должны находиться на дне долин и каньонов, вдоль рек, рассеченных гранитными массивами склонов гор. Однако спустя какое-то время стало очевидно, что количество золота, намываемого в долине, не шло ни в какое сравнение с золотоносными жилами, укрытыми за гранитными стенами Скалистых гор. Истинным предметом вожделения старателей считалась материнская залежь – коренные месторождения кварц-золоторудных жил. И когда геологи добрались-таки до жилы, запахло неограниченными доходами. Со временем на смену кустарному методу добычи золота пришло промышленное производство. Разработка коренных жил требовала не только применения дорогостоящего оборудования, но и наличия в штате горных компаний высококвалифицированного персонала, начиная с простых рабочих и заканчивая профессиональными геологами. Постепенно кустарные шахты были покинуты, уступив место производственным разработкам, а сами старатели попали в ряды тысяч таких же наемных работников горных компаний. И на самом деле, залежи Скалистых гор оказались настолько нескончаемыми, что добыча на некоторых участках не прекращалась в течение нескольких десятков лет. Горнодобывающие шахты раскинулись вдоль великого водного водораздела на сотни миль с юга на север горной гряды Кордильер, уходя на глубину до нескольких сотен метров, а в некоторых местах и до километра. В период золотой лихорадки на рудниках западного побережья было добыто несколько тысяч тонн золота. Страна обогатилась на астрономическую сумму, точную цифру которой до сих пор никто не может озвучить, а край Скалистых гор из захудалой, дикой, заброшенной местности превратился, словно гадкий утёнок в лебедя, в индустриально и научно развитый район страны».

«…тот самый старатель, нашедший свой первый самородок весом в триста грамм, закончил жизнь трагично, так и не найдя счастья у подножья Скалистых гор. Проспекторы, представляющие интересы одной из крупных горных компаний, предложили выкупить за бесценок его участок. В ответ на его отказ взбешенные наемники сожгли его дом, убили всю его семью, а его оставили умирать в одной из пещер гор. А кустарные шахты сохранились и до наших дней, напоминая людям об эпохе жадности и беспринципности, времени, когда человеческая жизнь ценилась не дороже самого маленького самородка…».

Время шло к закату. Игнатик встряхнул головой, разгоняя остатки сна, и аккуратно вытянул руку из-под головы сладко посапывающей Вики, которая удобно устроилась у него на груди. Взглянув на часы, он чертыхнулся, и решил растормошить ее. Вика недовольно заворчала, словно тряпичная кукла, встряхиваемая переполошенным Игнатом.

– Ты чего, – почти заплакала она, – я спать хочу. – Вика, пытаясь похныкать, потирала заспанные глаза и упорно не хотела двигаться.

– Ну, Вик, – Игнат попробовал добраться до Вики уговорами, минуя её эпическую упёртость, поняв, что сила и грубость ничего не дают, – вставай, немного осталось, да и время уже, – он ткнул в лицо насупившейся Вики, часы на своем левом запястье, – скоро ночь, нас поди уже потеряли. Ну, пожалуйста, – Игнат пошел на крайние меры, понимая, что уж к жалостливой просьбе она равнодушной не останется.

– Ладно, – почти по-взрослому отозвалась Вика. – Игнатик, а вдруг, – спохватившись, спросила она, – тот старатель всё еще бродит здесь?

– Да нее, – ответил тот, покрутив головой вокруг, – такая большая, а всё в сказочки веришь.

Луч фонаря нервно шарахался по влажным, темным стенам шахты, пока не встретился с испуганным лицом Вики.

– И не сказочки это вовсе, – насупилась она и шмыгнула носом. – Мама мне рассказывала, что призраки есть, – совершенно серьезно ответила она.

– Может и есть, – Игнат поправил рюкзак на плечах Вики, – вот только дядя Денни, Вик, по секрету шепнул мне, что нас они боятся больше, чем мы их.

***

Седой Джонни заворочался во сне, потревоженный незнакомыми звуками, бесцеремонно ворвавшимися в его логово. Он не торопился просыпаться, за долгие годы одиночества привыкший к неторопливому течению времени. Сном дремоту Джонни назвать было сложно. Это была не та спячка, когда он проваливался в теплую уютную яму забытия. Джонни уже и не помнил, сбившись со счета, сколько раз весеннее солнце будило его, появляясь в узкой расщелине пещеры. Какая-то часть его мозга бодрствовала, чутко отзываясь на любые внешние раздражителями. Но притупленная долгим временем безмятежного уединения осторожность и не собиралась просыпаться. Лишь когда к его телу подкатилось несколько камней, он все же заставил себя расшевелиться. Мозг заволакивала злость, наполняя размякшие мышцы адреналином. Стряхнув с крупа пыль, он развернул нос в сторону незнакомых запахов, проникших в его логово со стороны выхода. Не спеша, он, прихрамывая на одну лапу, выглянул в коридор, куда сверху скатывались мелкие камни. Впереди мелькал свет фонарей, и нестерпимо несло людским запахом. По тому, как пришельцы ступали по камням, Джонни сообразил, что к нему подбираются детеныши людей. Это было странно и непонятно. Злость уступила место любопытству. Он не стал разбираться в этой нежданно свалившейся проблеме, и решил просто их припугнуть. Когда свет их фонарей ударил по его глазам, он не выдержал и зарычал. Получилось не очень убедительно, но хватило для того, чтобы перепуганные дети бросились наутек. Громко визжа, они, мелькая спинами, сорвались вниз, в темноту пещеры, где точно не было выхода. Джонни непонимающе помахал головой с заросшей гривой грязно-серой шерсти, и удивленно поджал свои изодранные уши. Странные детеныши, вместо того, чтобы вернуться туда, откуда и пришли, еще больше углубились в лабиринты шахт, где шумели подземные ручьи. И куда их понесло? Некоторое время еще слышались их крики, смешанные с шумом водопада, а затем всё стихло. Джонни удовлетворенно покачал головой и вальяжно развернулся в сторону логова.

***

Игнат хмуро смотрел на свой навигатор, пришедший в негодность после вынужденного купания. Левая рука жутко ныла. Любое движение приносило невыносимую боль. Дело было плохо. Скорее всего, он вывихнул плечо и потянул лодыжку. Испугавшаяся Вика, подсвечивая телефоном, помогла снять ему куртку. Разорвав его рубашку, она подвязала, как их учили воспитатели, руку Игната. Убедившись, что с Игнатом все в порядке, она помогла ему сесть спиной к стене пещеры и занялась поиском дров и разведением костра. Одежда, натянутая над костерком, уже почти подсохла, и одеяла, оставшиеся сухими в непромокаемом рюкзачке Вики, скоро можно было с себя снять. Водичка в озере была необычно теплой, скорее всего, подогреваемая подземными источниками, на отсутствие которых, как и гейзеров, заповедник никак не мог пожаловаться. Ужас от преследования гризли, болезненного падения вдоль водопада, изрезанного неровными выступами, уже почти прошел, уступив месту обыкновенному детскому любопытству. Вика при падении в озеро, уютно расположившееся на дне шахтерской выработки, отделалась лишь легким испугом, а вот Игнатику пришлось гораздо хуже. Глубокие раны на плече от рассечения острыми краями камней, и вывих руки, совершенно обездвижили их. Наряду с вышедшими из строя телефонами это грозило детям бессрочным пленом. После того, как они вынырнули из озера, отплевываясь и отхаркиваясь водой, прошло не меньше двух часов, а в голову так и не пришло никакой идеи, как выбраться из каменной западни. Вика, дорвав рубашку, перетянула ногу Игната, а раны обработала йодом, чудом оказавшимся в ее детской аптечке. В общем, ситуация выглядела совсем уж плачевной, что подтверждали высокие гранитные стены, окружающие озеро.

– Иганатик, – шепотом спросила Вика, – а может, это и был тот самый старатель?

Игнат взглянул на ее глаза, которые от страха стали совершенно неправдоподобно большими и едва подавил смешок.

– Да нет, Вика, – ответил он, – это был обычный гризли. Старый-престарый гризли.

– А мама тааакие вещи рассказывала про здешних. А еще, а еще, – протараторила она, – тут тролли водятся. Они сокровища охраняют.

– Это она тебя пугала, чтобы ты где попало не лазила.

– Угу, – пробурчала она, надув щеки, – и чего мы тогда тут делаем.

Игнат в ответ лишь пожал плечами. Ответить ему и вправду ей было нечего.

Решив подождать, пока высохнет одежда, прежде чем отправиться на разведку в поисках выхода из темных лабиринтов, Вика взялась обследовать озеро. Слабый свет от костра и их фонарей, преломляясь у свода пещеры, обвешанного сталактитами, и отражаясь от кристально чистого озера, многократно усиливался, делая освещение в, казалось бы, совершенно темном гроте, вполне сносным. В прозрачной воде подземного озера блеснула ярко желтая галька, заставив Вику повнимательнее к ней присмотреться. Она от скуки уже перебрала целую кучу камешков, и хотела уже забросить это глупое занятие, как вдруг наткнулась на золотой кругляш. Подобрав одеяло, она по колени зашла в воду, нащупав ладонью яркий камень. Галька, к великой радости Вики, оказалось совсем даже не галькой, а, о чудо, настоящим золотым медальоном с изображением морды волка. Медальон был небольшой – не больше ногтя пальца большой руки, но прозрачная вода и выдающийся профиль волка искажали его размер, придавая массивность и внушительность.

– Игнатик, Игнатик, – защебетала Вика, – смотри, что я нашла, – и подскочила к нему, задыхаясь от радости, протягивая найденный медальон.

– Ого, – в его глазах блеснул интерес, – где ты это нашла?

– Там вот, – она развернулась всем телом, и указательным пальцем ткнула в озеро.

– А знаешь, что ты нашла? – произнес Игнат заговорщицким шепотом. Озадаченная Вика помахала головой, присев на корточки возле Игната. Проведя дрожащими пальцами по драгоценным камням, которыми было инкрустировано изображение волка, она вопросительно взглянула на Игната. – Это знак волка. Его могли носить только лучшие воины племени, – торжественно заявил он, надев медальон на шею.

– Ой, – непонимающе отозвалась она, – и что?

– А то, – с просиявшим лицом ответил он, – мы нашли священное место индейцев. Значит, где-то здесь должен быть выход.

***

Конечно же, следы детей были обнаружены сразу. Пещера, шахта и прилегающие к ним коридоры были промерены сантиметр за сантиметром. Когда стало понятно, что поиски наверху не дадут никаких результатов и дети скорее всего спустились в глубину шахт, Мэри окончательно потеряла надежду. Слез уж не было, осталась только чудовищная усталость и холодный ужас от осознания того, что уже никогда не сможет увидеть дочь. Спасатели, добравшись до конца туннелей, туда, куда сходились несколько штолен с падающими вниз ручьями, собрали консилиум. Поиски зашли в тупик. Спуск вниз, в глубину горы, требовал дополнительного оборудования и подготовленный персонал, вызов которого из ближайшего города займет минимум сутки. Время шло. Мэри постепенно впадала в истерику, начиная заговариваться. Неизвестно было, в каком состоянии находятся дети. Какой сложности травмы могли они получить, и живы ли вообще. Уже не часы, а драгоценные минуты таяли, как весенний снег, унося с собой уверенность спасателей в своих действиях. Даниэль как мог, поддерживал и успокаивал ее, и когда по рации передали, что у северной стороны горы нашли девочку – живую и невредимую, у Мэри просто не осталось сил для радости. Лишь услышав в рации писклявый голос дочери, Мэри, наконец, смогла дать волю чувствам, разрыдавшись на груди Даниэля. Спасатели потом искренне удивлялись, как маленькая девочка смогла добраться до выхода, по темному узкому гроту, оставив позади себя добрую сотню метров. Позже выяснилось, что Вика, вжимаясь в землю, словно юркий уж, проползла по холодному, тесному руслу ручья, ориентируясь лишь по направлению течения. Рискуя застрять в лазе, временами сужающемся до размеров заячьей норы, она появилась у водопада, громкими криками переполошив весь лагерь спасателей, размещенный у подножья горы. Проходчикам потребовалось лишь два часа, чтобы добраться до пещеры с уставшим, но улыбающимся Игнатиком.