Белый город. Территория тьмы

– Валим отсюда, не нравится мне всё это, – Изя в очередной раз потянул братана за рукав. Но Дима, высвободив руку, сел на одну из оградок и закурил.

– Мне всё это тоже не нравится, но где кровь, где тела, где связанная женщина? Я могу принять, что тот с мечом резко пропал, но не мог же он прихватить с собой три тела, собрать головы и ноги и за десять секунд скрыться. И где кровища, в конце концов? Изя, может нам всё это привиделось? Такие двойные глюки… ночь… кладбище всё-таки.

– Я ни о чём сейчас не хочу думать, моё единственное желание – поскорее убраться отсюда. Я очень не хочу, чтобы вернулся этот чёрный маньяк с мечом…

– Тихо, Изя, – Дима прошёл ещё метров шесть и нагнулся. Когда же выпрямился, в руке у него был длинный меч.

– Хорош красавец! А лёгкий какой, смотри, как сверкает сталь. Посвети сюда.

Луч фонарика выхватил рукоятку клинка, всю испещрённую какими-то символами и буквами, судя по всему, латинскими. Дима поднёс меч ближе к глазам: три чёрные шестёрки с обеих сторон рукояти больно и хлёстко ударили по радужной оболочке глаз друзей.

– Ты ведь не только на английском, немецком, иврите шпаришь, но и в латинице неплохо шаришь, очкастый брат мой Изя. Ну-ка, попытайся что-то прочитать и расшифровать.

– Тут и пытаться нечего. Первая строка гласит: «Да прольётся кровь во имя бога моего!». Под ней три шестёрки – число зверя, знак сатаны. Много ума не требуется, чтобы понять, что здесь были сатанисты, служители дьявола, мужик в шляпе и страшном пальто с мечом точно из таковых. Сейчас таких чёрных сект развелось столько, сколько не было пионерских организаций в славном Союзе. Пошли отсюда, ради Бога. И выбрось этот меч. Я клянусь, что больше никогда не появлюсь на кладбище ночью. И кажется, моё отношение к русскому кладбищу изменилось, мне не хочется тут лежать, быть здесь, особенно сейчас, я тоже не хочу, – Изя упёрся в спину Димы и стал толкать его к выходу.

– Подожди, друг, а инвентарь? И где Счастливчик?

Сытый котяра привычно и мирно спал на одной из могил. И ни ужасная кровавая сцена, ни паника Изи, ни мрачная красота сатанинского меча не потревожили его крепкого, безмятежного кошачьего сна. Диман подошёл к могиле, беспардонно поднял и засунул ничего не понимающее Счастье в сумку и к большому облегчению другана направился к выходу с кладбища.

– У могилки за крестом

Появился чёрт с хвостом.

Раз, два, три, четыре, пять,

Стал он головы срубать.

Дима произнёс стишок вслух, посмотрел на своего очкастого дружбана и с лёгкой язвинкой подытожил ночной загробный вояж:

– Знаешь, дорогой мой Изя, меня весьма радует одно обстоятельство: теперь ты вряд ли заставишь меня работать по ночам…

Подснежники для Тоси.

Сентябрьское утро было не по-осеннему ясное и солнечное.

Всё же хороша и отрадна жизнь на этой голубой планетке. Особенно, если можешь заработать на неё самое изощрённое, извращённое бумажно-металлическое человеческое изобретение – деньги, пусть скромные, но на пищу телесную для двух брутальных обжор в лице здорового человека и не менее здоровенной усатой головушки белого кота, достаточные. И необходимость этих чёртовых бумажек, без коих и ни туды, и ни сюды, вынуждены признавать все человеки, народы, сословия, партии, заокеанские и наши, местные «медведи», «единые» и «справедливые», «белые» и «красные», «голубые» и «зелёные», «толерантные» и «радужные».

Мысли Димана, далёкого от всего этого животного цветного калейдоскопа, были по-природному радужны и светлы, под стать утру, которое он встретил в одиночестве, сам с собой. Бывает, что надо побыть одному, сам на сам, так сказать. Это вовсе нетрудно, даже легко. Ведь когда сам себе надоешь, можно просто игнорировать этого самого себя, а то и вообще послать куда подальше, и не обидно будет нисколько. К тому же от себя далеко не уйдешь. И опять-таки, как мужчине-холостяку, в полном расцвете сил, не светиться, если день неспешно начинается с контрастного душа, блюдца с салатом оливье, без намёка на колбасу, с зеленью, бутерброда с той же зеленью, дольками помидорки, огурчика, полоски нежного сыра, душистого крепкого чая с лимончиком?

Вкусив все эти творения своих рук, Дима от души откинулся в кресле и непатриотично закурил сигарету от «дяди Сема». Счастливчик, столь же холостой, съев свою порцию русской сметаны и заморского мясного рагу, запрыгнув к другу на колени, стал смачно и деловито умываться.

– Что, братишка мой чернохвостый, каковы на сегодня наши планы? Ты не забыл, что у твоей любимой, доброй и хлебосольной Тоси сегодня день рождения? Только не спрашивай, сколько ей исполняется лет, ты ведь усатый мужик, джентльмен, а потому не будь бестактным и не вздумай просить добавку. К тому же подумай обо мне: девять с лишним кило белого счастья в сумке таскать не очень-то просто, так что имей совесть.

Время до обеда пролетело со световой скоростью. Дима успел лишь пару часов посидеть над своими сказками Оранжевого леса для детей, про пушистика-ёжику и её друга дракошу. Пропылесосил палас; нажатием кнопки попросил стиральную машинку приготовить постельное бельё к ночи; и, главное, помыл кота, уж больно от того пахло сырой землёй с кладбища. Язык для котов, конечно, что для турок баня-хаммам, но помывка гелем раз в неделю для Счастливчика – обязаловка, как баня для солдат-срочников. А потому несчастное Счастье принимало этот ритуал хоть и насуплено, но беспрекословно, безмолвно и, что скрывать, обречённо, при том что гель для котов закончился и заменён был мужским шампунем от перхоти.

К половине первого белый котище, перевязанный опять же белым бантом, уже сидел в сумке и угрюмо ждал своего человеческого брата.

Вызвав такси, Дима первым делом заехал в цветочный магазин и взял уже заранее заказанный горшочек с подснежниками. Затем, помня о маленькой мечте Тоси, зашёл в антикварную лавку, где недавно случайно наткнулся на эту мечту, и, не торгуясь со стареньким весёлым армянином барыгой-антикваром, купил её – маленький, но изумительно солнечный и сочный янтарный браслетик.

Квартира Азриленко приняла его радушно распахнутой дверью, ароматом домашних блюд и сиянием Тосиных глаз, которые ещё больше озарились при виде жёлтой мечты с лёгким ароматом горных нежных цветов. Белоснежный чернохвост с белым бантом, источающий амбре димановского мужского шампуня против перхоти, недовольный и оттого вдвойне независимый, вошёл сам по себе, без поздравлений и сразу же направился на кухню.

В еврейской квартире запахло большой несерьёзностью, Диманами и Счастливчиками. Единственное серьёзное создание в лице именинницы и юбилярши умело руководило сервировкой стола. Изя, в белом фартуке, с изяществом лучшего гарсона в мире (ещё бы, когда рядом на кухне руководит мастер-шеф, королева Тося!) заполнял стол таким обилием блюд, что их хватило бы и на самую бессовестную президентскую чету. Но это были Азриленко, и любили они больше всего на свете своего озорного сыночка Илюшку, несуетливого и надёжного добряка Димана, ну и, конечно, его белое обжористое Счастье, безжалостно «закованное» хозяином в белый бант. Правда, Тося не выдержала такое издевательство и освободила любимого котёнка от этих белых «оков», чему тот несказанно был рад и благодарен. Диму, Илью и кота к столу не подпустили до тех пор, пока тот не прогнулся под тяжестью ошалело пахнувших блюд. Изя, выполнив миссию домашнего официанта, в конце концов, сел на диван вместе с недопущенными к накрытию стола, чтобы так же, как они, усиленно глотать слюни и преданно ждать хозяйку торжества. Слюней было проглочено много, прежде, чем она, изящная и царственная, бережно неся свой восьмимесячный беременный живот, появилась с огромным тортом, уставленным тридцатью горящими свечами, в тушении которых не принимал участия только кот, так как именно он уже усердно поздравлял именинницу поеданием первой порции своего праздничного меню. Все остальные дружно встали и без американского, «мерлинмонроновского» предыханного акцента, но с чувством пропели:

– С днём рожденья тебя!

С днём рожденья тебя!

С днём рождения, Солнце наше!

Мы все любим тебя!

– Спасибо мои безалаберные, но чудные и обожаемые мужчины! Что бы я без вас делала? Без милых шалостей и фокусов моего Илюшки. Без бездонной любви и сократовской головы моего послушного, но своенравного Изи Львовича. Без непредсказуемости, несерьёзности, но надёжности бродяги-Димана, без преданности и обжорства его наглого белого Счастья. Ещё раз говорю, что безмерно люблю и обожаю всех вас! Мне с вами тепло, уютно и светло, тем более с подснежниками и этим лучезарным янтарным браслетиком! Про подарки своих мужчин пока умолчу, но потом покажу тебе, Дим. Спасибо, что вы есть у меня!

Если бы после ужина президентской семьи их пресс-аташе дал итоговый комментарий, то он мог звучать так: «Присутствующие по достоинству высоко оценили кулинарные и организаторские способности хозяйки, и наполненные чувством глубокого удовлетворения и восторга выразили свою признательность и искренние поздравления под продолжительные аплодисменты». Но за нашим столом царили отнюдь не засушливо помпезное настроение, а искренние смех, веселье, лёгкая незатейливая беседа и, безусловно, наиотменнейший аппетит. После такой неспешной трапезы мужчины, сытые, умиротворённые и ленивые, вышли на балкон перекурить. Осеннее солнце было мягким и приятным, естественно, оно тоже поздравляло своими светлыми, пушистыми лучами Тосю.

– Изя, ты что-нибудь рассказал своей единственной о кладбищенской разборке?

– Я что, по-твоему, спятил?! Во-первых, в её положении такие изуверские, кошмарные подробности, наверняка, спровоцируют преждевременные роды. Во-вторых, ты знаешь сам, я свою солнечную вообще никогда не гружу никакими проблемами, ей с нами и без того забот хватает. Ну и, в-третьих, если бы я поведал о том, что произошло ночью на кладбище, наша творческая похоронная карьера с сего момента была бы безвозвратно пресечена. Хотя понятно, что, лишившись надгробного бизнеса, мы с голоду не умрём…

– Да, мне хватает гонораров от питерского издательства за цикл сказок Оранжевого леса про ёжику, хоть и не в тумане, но зато с пушистиками; из Москвы от ещё одного издательства есть хорошие предложения. Спортивный клуб неплохо кормит. Кстати, я подкупил новые современные тренажёры, друзья-спортсмены проездом из Тибета подкинули несколько отличных боксёрских мешков за символическую цену, так что от желающих подкачаться, укрепить пресс и сбросить лишние килограммы, отбоя нет. А главное, хорошего инструктора нашёл, точнее, инструкторшу, – поддержал оптимизм друга Дима.

– Кто бы сомневался, что твоя новая инструкторша – силовая секси, – по-доброму сыронизировал Изя, зная о любви Димана к свободным женщинам и столь же свободным с ними отношениям.

Но тот неожиданно ответил серьёзно:

– Нет, братан, ничего личного. Девушка – настоящая профи своего дела, причём как по физподготовке, так и по психологической работе с клиентами. К тому же, действительно, стала лицом зала. Чем не реклама, чем не фишка?

– Так ты и сам вроде как неплохо привлекал немало дам, бизнес-вумен своей харизмой и фишкой, – съёрничал очкастый друг.

Шутка про «харизмы» и «фишки» не сбила Диму с несвойственной ему серьёзной тональности.

– Знаешь, мой друг, прожив чуть более возраста Христа, бродя полтора десятка лет пусть и не спешно, но как-то бесцельно по лабиринтам женских душ и тел, я не только ничего не нашёл, но всё более чувствую пустоту. Не хочу заниматься самобичеванием, но всё чаще задаюсь вопросом: а что я сам даю этим милым созданиям?

– Насколько я знаю, ты никогда никому ничего не обещаешь. Замужние дамы для тебя табу…

– Да не в этом дело. Я чувствую себя пассажиром, может, трамвая, может, звездолёта, но бессмысленно шатающимся по каким-то странным чужим пространствам и территориям… – Дима резко прервал свой умопомрачительный монолог о лабиринтах и трамваях и, взяв друга за плечо, тихо произнёс:

– Я встретил, нашёл её…

Изя не перебивал его, но снял очки. И Дмитрий рассказал ему о ночной встрече на мосту, о неземной зеленоглазой львице с пшеничными волосами, её попытке сигануть в ледянущую воду, о мрачном спутнике в чёрном пальто и шляпе, похожем на мясника, что безжалостно рубил головы и ноги на кладбище минувшей ночью, его зловещем «чтоб ты сдох» и брошенном странном безгласном термине «члвк».

– Я всё время думаю о ней. Её глаза, запах пшеничных волос, её голос и сейчас здесь, рядом…

– Но ты не знаешь, кто она, где она, где искать её. Ты даже не знаешь её имени.

– Незнакомка сказала, что будет ждать меня. И ещё, что я понравлюсь пантерам…

– Каким пантерам?

– Не знаю.

– А может, она работает в цирке дрессировщицей или раздатчицей мяса? Может, сестра братьев Запашных? Ты смотри, осторожней, понравишься хищницам, слопают. Впрочем, может, и не слопают, от тебя Счастливчиком за версту несёт, котяры котяр, небось, не едят, – прошутковал очкастый друган.

Дима вспомнил одну из последних фраз зеленоглазой, оставленную в ночи, про роль ангела-хранителя, которая предназначена не ему, а другу. Выходит, Изе?.. Но говорить об этом очкастому брату он не стал.

– Ты, кстати, куда меч дел?

– Как пришёл, под диван в зале сунул.

– За твоё вчерашнее поведение ночью на кладбище объявляю выговор со строгачом. В следующий раз, когда какой-нибудь придурок начнёт рубить мечами, секирами ноги, руки и головы, будь добр реагировать адекватнее, а это, значит, сматываемся. Не фиг разыгрывать из себя Шерлока Холмса, да и я на доктора Ватсона не похож.

– Прости, Изюха. Но ты же знаешь, меня иногда накрывает; когда какое-либо бычьё начинает тыкать пушками в лобешник, так и хочется посмотреть внутрь ствола – а чтой-то, ктой-то там прячется? Нет, конечно, потом страх приходит, но уже дома, под одеялом, но под ним, родимым, как в детстве, нестрашно, – Диман был сытый и комфортно пьяненький, потому и нёс после попытки серьёзных словосплетений лёгкий вздор.

– Ну-ка, мужчины, хватит дымить, быстро в зал. Смотри, как уединились. Мало вам кладбища, даже по ночам там памятники ворочаете. Ты, Дима, в последнее время на погосте бываешь чаще, чем в своём спортзале, без которого, как я помню, раньше и дня не мог прожить, с нуля лепил и обустраивал его…

– Я и сейчас дышу и живу спортивным потом и громыханием железа. Но сегодня у меня есть люди, которые следят за порядком в спорткомплексе. Тамерлан надёжен, как скала, рулит чётко и грамотно. Изя без труда решает все юридические и коммерческие моменты. Так что клуб в надёжных руках. А кладбище, так оно просто для души и покоя…

– Да уж, там, где покойники, покоя хватает. Ты бы лучше женился для души и для тела и детишек наделал для дела. Тогда и по кладбищам не было б времени шарахаться. Я вам когда-нибудь прикрою это надгробное хобби для души, вашу шарашкину контору! В зал бегом, властители душ и надгробий!

Ослушаться царицу Тосю, было смерти подобно.

Чего только не происходило в квартире Азриленко в этот праздничный удивительный вечер. Были номера под гитару Изи и димановский вокал с хрипотцой, были танцы с участием белого Счастья, были миниатюры из загробной жизни, показанные мужчинами, опять-таки котище был в главной роли; он к тому времени совсем отрубился и не реагировал ни на какие выкрутасы и издевательства над его сытым, осоловевшим телом. Литавры, фанфары, кастрюли, всё звучало во славу милой, щедрой, терпеливой Тоси. В конце концов, сели играть в семейные угадайки и лото. Измученный и ошалевший Счастливчик, игнорируя ноги Димана, величаво прошествовал в сторону Тоси и, сделав ей одолжение, милостиво запрыгнул на колени.

Счастье – Ганс: первая схватка.

Домой Дима попал только в час ночи. Друзья не хотели его отпускать, но он, пригрозив, что они с котом после такого обильного праздничного ужина будут громко храпеть, сумел-таки вырваться из их крепкой опеки.

Уставший, сытый и слегка пьяный, приняв душ и поленившись идти в спальню, он комфортно устроился в зале на диване. Счастливчик водрузился на поясницу и привычным мурлыканьем усыпил хозяина. Из крепкого сна его вырвал какой-то странный звук. Спросонья Диман не сразу понял, что это такое. Кот сидел возле его головы и одурело шипел, да как шипел! Таким ошалевшим и ужасным Дима его никогда не видел.

Едва нашарив кнопку ночника, он включил его. Комната наполнилась розовым светом. Ещё не осмотревшись, Дима почувствовал, что кроме него и кота в зале кто-то есть. В дальнем углу в кресле сидел человек в пальто, шляпе и огромных остроносых ботинках. И явно похож он был на того, кто нещадно размахивал на кладбище мечом, а ранее на мосту пожелал Дмитрию, чтоб он сдох. Через секунду проснувшийся понял, что не ошибся.

– Где меч? – негромкий голос незнакомца был хрипловатый, будто слегка простуженный.

Шипение кота перешло в нервное завывание с нотками истерии.

– Не понял, – попробовал взять паузу Дима.

– Где меч? – в руке человека появился большой нож.

– Под диваном, – поняв всё сразу, ответил паузмен.

Мужик в шляпе расстегнул пальто, и из-за ворота вылезло что-то чёрное, размером с кота. Нечто спрыгнуло на пол, при этом как-то странно цокнув, и совсем не по-кошачьи встало на задние лапы.

– Ганс, иди, возьми клинок, – мужчина спрятал за ворот нож и застегнул пальто.

Так называемый Ганс, быстро, семеня ножками, стал приближаться к Диману. И тут произошёл казус.

Ещё не успев ничего осознать, Дима едва смог пригнуться. Ошалевшее Счастье, со вздыбленной шерстью, выпученными то ли от ужаса, то ли от ярости глазами, выпустив свои не по-кошачьи огромные когти, стремительно пролетев над головой хозяина, мёртвой хваткой вцепился в чёрное существо. Образовался чёрно-белый клубок. Комната наполнилась страшным шумом, истошным шипением, визгом и воем.

– Брысь, – негромко цыкнул ночной визитёр в шляпе.

Но как ни странно, это едва слышное «брысь» подействовало на катавшихся в бешеной схватке гладиаторов, как ушат ледяной воды. Кот через мгновение был на диване и, дико дрожа, спрятался за Димана. Чёрное существо запрыгнуло столь же чёрному незнакомцу на плечи и притаилось там.

– Обезьянка, что ли? – подумал Дима. – Но уж больно чёрная что-то. Котяре моему она явно не понравилась. Несолидно себя повело Счастье, надо будет это ему потом напомнить.

Чернопальтожник встал, не спеша подошёл к дивану, нагнулся и вытащил из-под него меч. Затем столь же неспешно направился к центру зала, остановился, поднял клинок и на каком-то тарабарском языке быстро, речитативом, заговорил. Но ни этот мужик, ни его рыцарский меч, ни тарабарский рэп не смутили Дмитрия так, как то маленькое чёрное существо, что сидело на плечах меченосца. А всё дело было в том, что когда несколькими мгновениями ранее мужик, уже порядком поднадоевший Диману, нагнулся, чтобы взять меч, так называемая обезьянка оказалась буквально в тридцати сантиметрах от Димы…

Глазам Изиного друга предстало существо отнюдь не обезьяньей породы. Ну, не видел никогда Диман ни у какой из обезьян ни рыльца с поросячьим пятачком, ни таких бегающих красных глазок, ни маленьких аккуратненьких рожек на голове, ни длинного, тонкого, гуляющего хвоста с небольшой кисточкой. И показалось Диме, что от этой странной пары пахнуло гарью и вонью. Морда чёрного, его острые ушки были основательно ободраны сумасшедшими когтями монстра кошачьей породы, этот раунд был явно в пользу Счастливчика.

– Приходили гости,

Приносили кости.

Злобно пошипели,

Песенку пропели.

Песенку о смерти

Проорали черти.

Без стишков у непризнанного поэта всея Руси не проходило ни одной мало-мальски экстремальной ситуации. От всех болезней Дима лечился чаем с травами, бояркой, шиповником, малиновым вареньем и мёдом. От недуга стихоблудства эти средства были бессильны, болезнь была неизлечима.

– А ведь чёрт сидит на плечах у мужика, без всякого сомнения, самый настоящий чертила, пусть маленький, но бес, и баста!

Весь абсурд, нереальность сложившейся ситуации создали в голове Дмитрия первозданный вселенский хаос, привычная чистота мысли, логика, здравый смысл уступили место какому-то туповатому безразличию. Почему-то бессовестно опаздывал страх. Исходя из элементарных норм и зова природы, испугаться надо было бы. В руках здоровенного детины в чёрном пальто и ковбойской шляпе был огромный меч, заточенный, как бритва. И именно этот мужик, этим мечом срубал ночью на кладбище ноги и головы, словно лопухи и качаны капусты. Но где-то в самой глубине своего сознания Дима отчётливо понял, что если они со Счастьем до сих пор живы, значит, эта сентябрьская ночь будет не самой последней на этой планетке.

Человече кончил бормотать и с глухим гулом опустил меч. Наступила пауза, в коей принимал участие, конечно же, и Диман, длилась, однако, она не долго. Не оборачиваясь, гость с нечистым спутником на плечах пошёл в сторону кухни.

– Эй, верзила отмороженная, входная дверь с другой стороны, – не очень вежливо и опрометчиво брякнул Дима.

Верзила не отреагировал на эту вызывающую реплику и скрылся в темноте кухни. Наступила тишина, можно сказать, гробовая. Димана с его котом таким кладбищенским покоем трудно было смутить, и потише слыхали тишь.

– Ну, брат, полежали, поспали и хватит. С добрым утром, тётя, а точнее, дядя.

Дмитрий встал и включил в зале полный свет. На секунду приостановился и шагнул в кухню. Щелчок выключателя открыл полную панораму пространства, в котором, как и ожидал его хозяин, абсолютоньки никого не было. Чёрный мужик с бесом на плечах бесследно испарились. Да оно, в принципе, и нормально, мало ли что этаж девятый, и кухонное окно наглухо закрыто изнутри. Кладбищенский фокус с головами и ногами куда круче был…

А вот по поводу бесследности Дмитрий поторопился. След остался, да ещё какой, и был он на стене в виде крупной надписи, скромненько так гласящей-голосящей: «Добро пожаловать в ад, придурок с котом! Двери для мёртвых душ открыты!». «Придурок» дотронулся до надписи. Это была кровь, свежая и смачно пахнущая.

– Сам убирайся в свой ад, штукатур-маляр сраный! Стены-то зачем поганить?! – возмущению от такого вандализма не было предела.

Чертыхнувшись, Дима набрал горячей воды, добавил моющее средство и пусть не по призванию, но стал-таки профессиональным мойщиком стен. Через на-надцать минут всё пришло в первозданное состояние. От сна не осталось и следа. Диман забамбахал крепкого кофе, хорошего кофе и с полным пониманием, что излишней крепостью вредит своему здоровью, сел за компьютер, писать свои сказки Оранжевого леса про пушистика-ёжику и её друга дракошу. Это на сей момент была, пожалуй, лучшая панацея и профилактика от неожиданных визитов и контактов с нечистью и недоброй паранормальностью.

В восемь утра позвонил Изя и с традиционным оптимизмом приветствовал:

– Доброе утро, дружище! Как спалось?

– Прекрасно! Ночь была чудесная, удивительно сказочная… Тосю от меня поцелуй и ещё раз поздравь, намаялась она вчера с нами. Привет ей от Счастья и благодарность за ужин. Всю ночь котёнок пукал от сытости, мстил мне за белый бант, пришлось даже выселить с кровати.

– Так он вчера салат оливье с зелёным горошком целую миску слопал втихаря на кухне. Я тебя обрадую, Диманище, сегодня заказов нет, памятники и кладбище от нас отдыхают. Так что дуй в спортзал к своим качкам и костоломам, новой инструкторше-профи привет. Только у меня к тебе небольшая просьба с маленьким делом, времени много не отнимет. Тут одна добрая бабуля померла, у неё осталась сестра, тоже немолодая, других родственников нет. Ты заедь к ней. Это на Новосёлах, улица Речная, 12, у Волги. Забери её и дуй в морг. У старушек кроме нищенской пенсии за душой ничего нет, а морганисты требуют у бабки «бабки» и грузят какими-то проблемами. В общем, как всегда, мутят с простыми людьми, пользуясь отчаянием и горем, ну и бессилием и безграмотностью бедных стариков. Ты знаешь, что я обычно сам решаю все подобные вопросы с моргом, другими конторами, но сегодня я в запарке, консультирую серьёзного человека по одному бизнес-проекту. Его гонорар за мою консультацию будет так же весьма серьёзен, я с ним уже работал.

– Крест и надгробие для покойной уже готовы, завтра установим сразу, потом после просадки поправим, естественно, бесплатно, – продолжил добрый еврей. – Деньги в морг возьми. Там рулит некий Анатолий Иванович, скажи, что ты мой компаньон, он скинет цену. Завтра на кладбище надо быть к полудню, я заеду за тобой чуть раньше.

– Изя, а я расскажу Тосе про твой привет инструкторше-профи…

– Убью… Но ты не расскажешь, знаю, что ты пацанский пацан, не стукач, – Изя отключился.

Дима вернулся и присел на диван к умывающемуся как ни в чём не бывало белому коту.

– Ну и нервы у тебя, усатый! Только что не на жизнь, а на смерть дрался с чем-то похожим на тварь из преисподней, а сейчас марафет наводишь. Не подрал он тебя?.. Да вроде нет, – Дима поднял и осмотрел своего бойца, видимых повреждений не было.