Грустный щенок хаунда

– Тебе понравилось в твоей комнате?– спросил Йорв сестру, поправляя прядь её волос прикрывающую её глаз с его стороны.

– Да. Очень. – щёки девочки покраснели, но она продолжала выглядеть по настоящему счастливой: И тебе понравится. Я уверена. Пожалуйста, каждый раз, вставая, подходи к окну. Из него такой потрясающий вид на восходящее солнце открывается. Кажется, что ты давно знаешь, что находится там где оно встаёт. И что вместе с этим солнцам встаёт всё хорошее.

– Даже не смотря на то, что ты смотришь в сторону страны врагов?

Девочка смутилась и отвернулась.

– Прости… – сказал Йорв, сделав тоже самое.

– Может быть это и не правильно – начала было Мейт: Но я не считаю всех кто там живёт. Как и тех, кто живёт здесь врагами.

– Мейт…

– Я знаю, что возможно каждый день вижу убийцу дяди. Знаю, что нам здесь не дом. И никто не пытается сделать его здесь для нас. Но даже не смотря на то что мы их обманули, они не причиняют нам зла. Девушки, меняющие мне бельё и добавляющие бутылки вина – очень милые и мы с ними о многом говорим.

– Тебе меняют бельё!?– Йорв как будто только сейчас понял, что почти ничего не знает о жизни, которая у него якобы всё это время была.

– Да. Только один раз в день. Под его конец. Девушек зовут Мейва и Гриха. Хотя мы именами уже не пользуемся. – Мейт чуточку захихикала: Просто «привет», «пока». Без имён. Мейва работает с бельём, пока Гриха ставит вино в шкафчик рядом с кроватью. Но места там вроде уже не осталось.

Йорв вместе с сестрой отвернулись друг от друга и снова смотрели на солнце, которое уже било прямыми лучами им в грудь. У мальчика в голове было много мыслей. Девочка говорила совсем по взрослому. Она точно знала, что должна дать своему брату инструкции и делала это в привычной для них обоих форме. И конечно же у него возник закономерный вопрос к девочке.

– Мейт. – Йорв привлёк к себе внимание сестры, которая чуть округлила свои яркие от толики счастья глаза: Ты пила?

– Пробовала. – девочка пожала плечами : Мне не понравилась. И чего только взрослые находят в этой кислятине? Открыла одну бутылку, сделала глоток, да и на место поставила. Нет, ну честно, Йорв, зачем пить что-то такое противное от чего во рту немного щипет?

Девочка продолжала быть крайне серьёзной, так что её брад приложил все усилия чтобы не посмеяться от наивности и милого незнания в этих словах. А новая информация была очень полезна для того чтобы сохранить их рокировку в секрете для его новой хоязяйки. Скажет, что не стал пить напитка убийц его родственником и что он показался ему мерзким. Только более эмоциональным и красивым языком. Вдруг это введёт дворянку в ярость и она откажется от своих планов на него. Тогда точно можно было бы остаться здесь с Мейт. И может быть планировать побег или дожидаться повторного похода их настоящего короля.

– Что ж, Мейт. – Йорв продолжал держать на себе внимание сестры, которой было очень приятно слышать как уста брата произносят её имя: Тогда через пару лет, когда станешь взрослой, принесу тебе пару бочек с сидром. Он вкусный. И сладкий. Горчит немного, но только потом и делает это аккуратнее.

– Ловлю тебя на слове, братик. – Мейт придвинулась поближе к мальчику и чуть приобняла его, положив голову ему на грудь.

Последние лучи уходящего солнца аккуратно ложились на стопы брата и сестры.

Йорв знал что уже пора вставать и занимать свои места в своих комнатах в последний раз. Но ему очень хотелось сказать ещё раз сестре что-то светлое и доброе на прощание чтобы она как и он после её слов поверил в то, что они ещё долго смогут быть вместе и что лучшие времена ещё настанут. Но тут краем глаза он увидел на дороге, ведущей от моста к воротам замка, огромную процессию из кареты, дюжины всадников и примерно полутора десятка пеших воинов. Над их головами развивалось два флага с одинаковым рисунком. Светлая зелёная змея, поднимающая голову над грядой тёмных камышей к падающей звезде.

Это был её герб. Йорв ощутил как весь его мир начал дрожать как при сходе камней с вершины горы. Только вместо грохота крупных и уже распавшихся валунов он услыхал звучную музыка длинных покрытых позолотой труб, высунувшихся из окон замка. Весьма эффектный способ поприветствовать приближающихся гостей и созвать всех слуг до единого в главном зале крепости как можно быстрее. Но ведь брату и сестре нужно было немного больше времени.

Ничего не объясняя, а лишь выкрикивая настоятельные просьбы вставать и бежать, Йорв поднял сестру на ноги и побежал вместе с ней к ней в комнату. Это оказалось ещё волнительнее и страшнее чем бежать через пылающий атакованный лагерь. Десятки людей на каждом этаже шли спокойным размеренным шагом, но на их лицах почти нельзя было разглядеть спокойствия. Все задавались вопросами и пытались шепнуть их на ухо каждому кто проходил мимо.

« Почему сейчас?»

« Она разве не должна была прибыть раньше?»

« Как думаете, за грязные волосы она с слугами ничего не делает?»

« Кто-нибудь хоть раз видел её?»

« Кто приехал-то?»

« Старший Соловей же сможет поставить её на место?»

В моменты, когда приходилось бежать по ступеням, сердце Йорв словно бы останавливалось. Он с трудом сдерживался чтобы не провожать Мейт взглядом постоянно. Чтобы та не подвернулся ногу, не споткнулась или не была пожрана очередной группой людей, спускающихся вниз или наоборот поднимающихся. Все пытались оказаться на месте как можно скорее и поэтому старались исхитриться обогнать других. Стражники немного улюлюкали, видя бегущего пленника с своей сестрой и наверняка хотели бы перегородить путь. Но не делали этого из-за экономии времени и из-за «слишком большой чести».

Наконец Йорв и Мейт были в комнате девочки. Там последняя спрятала в своё время одежду предназначенную для её брата изначально. Надев непривычный облегающий чёрный бархат с белыми заклёпками и жёлтыми полосами от плеч до концов рукавов, парень ощутил как заноза, которую он не замечал и которой его судя по всему наградила старая бочка.

– Не обращай внимания! – крикнул Йорв на свою сестру, откидывая крошечную деревянную стрелу на пол.

Через минуту на его ногах уже были длинные светлые красные туфли с прямыми носками и чёрные штаны похожие на верх по внешнему виду. А его сестрёнка была одета в более бедную версию своей одежды. Их прежние одеяния отправились под кровать, откуда их потом хотел достать Йорв чтобы избавиться.

Сдерживая эмоции, брат с сестрой кивнули друг другу и пошли в сторону главного зала. Каждый шаг был словно попыткой спастись от затопления в болотистой трясине. И не известно, было ли это из-за неудобного непривычного одеяния или из-за груза на душе. Похожего на огромный сосуд с водой оставленный на улице под проливным дождём.

Брат с сестрой приблизились к входу в главный зал замка. Их везению позавидовали бы одни и посочувствовали бы другие.

Слишком уж поспешивший добраться до места, Йорв чуть было не уткнулся лбом и носом в богато украшенный наряд старшего соловья. Позолоченные пуговицы с тёмным коричневым обрамлением соединяли две половины плотного, но весьма тонкого кафтана. По своему цвету одежда была очень похожа на перья птицы, имя которой дало мужской половине его рода прозвище, не отпускающее десятилетиями. Светлые коричневые полосы, постепенно переходящие в цвет тёмной стали. Одна линия переходила в другую и все они устремлялись от от пышного воротника вниз к ровному низу пальто, который всё же обретал по одному острому, смотрящему в пол, углу. И уже эти углы на одной прямой с мощным, выдвинутым слегка вперёд, подбородком выглядели словно кончики перьев. Только куда более жёсткими.

– Смотри куда идёшь! Щенок! – Голос гвардейца прорезал все остальные звуки витающие в воздухе.

Молодой Соловей встал между стражником и Йорвом. Мальчик знал наизусть от чьих шагов в замке какой звук возникает, если речь шла о важных для замка личностях. И также он знал, что не смеет поднять взгляда на лицо и даже на его торс. Только красные сапоги из кожи столь плотной, что к пальцам на ногах вряд-ли попадал воздух. Зато мускулистые линии под плотью, созданные часами танцев с мечом, танцев с служанками и прогулками, на ногах были всегда видны отчётливо. Если конечно Соловей не был облачён в свои доспехи. Как те, что мог увидеть Йорв в конце сражения.

– Мальчик знает манеры, солдат. Просто поспешил.– сказал старший Соловей, не наградив тему разговора даже мимолётным взглядом: Не трать на него время.

Солдат послушно зашёл в зал вслед за своим господином. Младший соловей хмыкнул и пошёл за своим отцом. Тот же, сделав пару шагов, остановился.

– Мальчик. – старший соловей обратился к Йорву, лишь слегка повернув голову в его сторону: Встань в первом ряду по отношению к нашей гостье.

– Да, господин. – ответил мальчик, не скрывая своего удивления.

Вместе с утвердительным ответом удивление производит впечатление искреннего уважения к собеседнику. Йорв знал это с детства, из-за чего не смотря на редкие выходки оставался просто милым и воспитанным лучше многих его сверстников ребёнком.

Парень с сестрой скользнули в зал. Он попросил её встать в третьем ряду как можно дальше от мест , куда обычно садятся хозяева замка. Девочка дёрнулась в сторону чтобы выполнить просьбу брата, остановилась, провела ладонью по костяшкам и пальцам Йорва и, медленно отстраняясь, пошла на, выбранное ей, свободное место.

Мальчик встал в первом ряду между прялкой и главным поваром, который успел только накинуть чистенькую накидку чтобы не красоваться, наверняка уже испачканной, одеждой, в которой его видел Йорв. Начальник стражи стоял ближе всех к креслу старшего Соловья. Оно же в свою очередь находилось на высоте трёх небольших ступеней. А внизу, на одном уровне с собравшимися слугами, стоял длинный дубовый тёмный стол с такими же приставленными к нему стульями. На столе всегда стояла бутылка вина. Причём её содержимое было столь же неизменным как факт нахождения сосуда на столе. Также здесь же находилось место для жаркого, в роли которой не редко выступала дичь, редкая для этих мест зелень и блюдо с мелкими лесными ягодами и холмом из яблок.

За этим столом сидел молодой Соловей. Здесь Йорв мог спокойно смотреть на него и на его отца. И, как он понимал, гости в этом зале, вплоть до самого короля, также не подвергались наделению привелегий касательно чужих взглядов.

И вот звуки труб вернулись. В зал быстрой, но уверенной и грациозной походкой вошла женщина. Звук её шага разносился по всему помещению. Одновременно из-за высокого каблука её чёрных туфель, из-за скорости с которой она подходила к столу и из-за странной силы, чувствующейся в её поступи. Последнего Йорв как и многие другие мужчины в зале не понимал. Выше обуви был низ строгого тёмно фиолетового платья с бордовыми полосами и зубцами, слегка закруглёнными и удерживаемые слоями более плотной ткани. Любой, кто помнил флаг, который реял над её каретой, сразу бы узнал в подобной детали передние клыки ядовитых змей. Тело было подобно песочным часам. Гордая, сильная и чуть приоткрытая грудь переходила в стесняемый корсетом живот. Который в свою очередь изливался в слегка выдвинутые бёдра. Её плечи были шире чем у многих знакомых Йорву женщин и девушек. Однако они оставались столь же изящными как и всё тело. Они тактично приподнимались от походки и тихих, но сильных вдохов. Длинная шея держала на себе голову с вытянутым, строгим и в выражении и в своей форме, лицом, бриллиантовыми прозрачными серьгами, немного свисающими с ушей. Казалось, будто бы в драгоценных камнях переливалось нечто тягучее и текущее. Губы женщины ещё до того как их коснулась хна были весьма плотными и крупными, а сейчас Йорв видел красные поля, касающиеся друг друга. Словно закатное солнце пряталось за кроваво красным морем. Зелёные глаза были сверху защищены длинными закруглёнными ресницами. А тёмные волосы, доходившие кончиками до концов лопаток обращались в волны, когда, приблизившись к столу, леди ускорилась. Противоречия, которые рождали внешность, походка, телосложение и выражение лица приковывали к её персоне внимание всех находившихся в зале. Низшие слои обслуги пугались, не понимая, как им придётся прислуживть столь необычной персоне. Те же, кто имели большее влияние в замке резко выпрямились, не убирая взглядов с женщины. При этом их лица не имели на себе практически никаких эмоций. Единственным по кому действительно можно было определить не малую степень взволнованности и раздосадованности был старший повар. Выпрямившись, он в очередной раз ощутил неудобства вызванные его большим, вываливающимся как мешок с сгнившими яблоками, животом, который ничуть не уменьшался даже от усиленного втягивания.

Йорв лишь краем глаза обратил на это внимание и не отреагировал даже ухмылкой. Не смотря на отношение к нему в этих стенах, мальчик знал, что чувствует то же самое, что и беднейшие обитатели замка.