Эликсир счастья

Перголези в динамиках сменился четвертой прелюдией Шопена. И я понял, что вечер, когда я напьюсь, случится со мной сегодня.

Я вспоминал, как мы познакомились с Алей, и она допрашивала меня с пристрастием при каждом удобном случае.

– Почему я? Это ведь не любовь с первого взгляда.

А я, как надутый индюк, пытался сказать ей что-то умное и, как мне тогда казалось, глубокомысленное:

– Ну да, сначала ты мне просто понравилась. Мне нравятся люди, у которых радость не зарыта глубоко.

– Как это?

– Сама знаешь. Тебя очень легко сделать счастливой, хоть и ненадолго. Засунуть шоколадку в карман пальто или встретить с работы, и ты уже радуешься как ребенок совершенно искренне.

– Но ты уверен, что теперь ты меня любишь?

Тогда я был не уверен, но зачем-то соврал. И она тоже. Зато сейчас уверен, что, будь у меня возможность ответить снова, твердо сказал бы нет. Но это ведь не значит, что она стала для меня пустым местом? Все равно близкая. Что такое вообще это «любишь»? Связь, единение или нет, не так. Осознание своей глубинной, какой-то изначальной связи с чем-то или с кем-то. Но это в теории. В реальности все обычно тупо сползало на уровень банального природного притяжения между разнополыми объектами.

Я нажал на кнопку вызова официанта и заказал водку и маленькие бутерброды с селедкой с каким-то замысловатым названием. Беспроигрышный вариант. Пива не хотелось.

Шопен уступил место второй части четвертого концерта Бетховена для фортепиано с оркестром, и я понял, что выбрал напиток правильно. Буду «тихонечко жахать», как говорил робкий алкоголик Лева на моей первой работе в НИИ. Он был радиохимиком и любил делиться за химическим стаканчиком с рябиновой настойкой какими-нибудь фактами из своей профессии. «А вот вы знаете, молодые люди, что урана в морской воде гораздо больше, чем железа? – с пристрастием спрашивал Лева, корча умное выражение лица. – И вот теперь, когда вы знаете, тихонечко-тихонечко… жахнем!!!». Если не было начальства, то последнее слово Леня кричал очень громко, пугая молодых сотрудников, проходящих по коридору. Когда-то Леня сделал громкое открытие, и в институте его терпели, а потом он не стал удовлетворять каким-то показателям по числу публикаций, и его уволили прямо перед моим уходом.

Робкие касания пальцами клавиш, и железобетонные перекаты оркестра умело вытаскивали откуда-то из нутра все, что застоялось, весь липкий гной жалости к себе, сковавший душу. И получается, что я опять расклеился и у меня опять выбор без выбора. Под такую музыку можно только пить, пить и еще раз пить. Может, даже до утра. Надо же так влипнуть на ровном месте. Кто мог предвидеть такой подвох. Вечер классической музыки в пивнушке, да народ же разбежится. Похоже, уже разбежался. Кроме таких идиотов, как я. Сюр какой-то.

Думать ни о чем не хотелось. Бесконечные внутренние диалоги с самим собой очень вымотали за последнее время. Пытаясь собрать себя в какую-нибудь приличную человеку форму, постарался пустить раскручивающийся маховик мыслей куда-нибудь ближе к насущно-бытовому. Опасно, потому что и не совсем, так сказать, естественно, порнокомедия самокопания легко может погрузить в такую депрессию, из которой выползать придется месяцами, так что надо поближе к реальности вернуться. Когда бродишь по лабиринтам своей души, важно сфокусироваться на том, что здесь и сейчас, на том, что под носом, точнее, под ногами. В душе тоже бывают открытые люки, и в один из них я только что чуть не свалился.

Чтобы заглушить бормотание внутреннего голоса, я начал осматриваться, пытаясь сосредоточить ускользающее внимание на обстановке заведения.

Вроде ничего особенного. Длинная барная из какого-то полимера под малахит. За ней витрина до потолка с алкоголем всех видов. Я так думаю, что дорогим, потому что все бутылки необычные. Не похоже, что только сделаны под старину. Никаких тебе малибу и бэйлисов, полустертые этикетки и вроде как даже пылью покрыты местами. В остальном почти обычный пивбар. На стенах желтые шелковые обои с выдавленным рисунком каких-то то ли лилий, то ли лотосов. Никаких скатертей на массивных столах, покрытых темным лаком. Такие же крепкие деревянные стулья с мягкими вышитыми подушками. И совсем уж некстати в дальнем углу вместо дежурного фикуса Бенджамина манекен, одетый в полный самурайский доспех с маской, изображающей лисицу-оборотня кицунэ. Исключительно из-за сходства со сленговым названием котиков, я даже вспомнил, что наручи к этому доспеху называются котэ. Присмотревшись к небольшим гравюрам на стенах, понял, что все они тоже, так или иначе, относятся к персонажам японской мифологии. Если быть точным, то к разного рода демоническим сущностям, из которых я узнал только енотов тануки с безразмерной многофункциональной мошонкой и рогатых демонов о́ни. Похоже, владельцы бара – какие-то великовозрастные любители аниме. Не смогли отказать себе в маленькой слабости. Совсем уж странно.

Осознав, что водка в графинчике закончилась, я снова нажал на кнопку вызова, но официант не пришел, а за барной стойкой появился сменщик – лысый мужичок лет тридцати, который, вопреки шаблону, не занимался картинным натиранием одного из чистых стаканов, а тихо сидел с другой стороны и терпеливо ждал заказа. Ладно, мы люди не гордые, сам подойду и закажу, раз официантов где-то носит.

Высоких стульев вдоль стойки было штук десять, но, кроме меня и бармена, никого.

Нужно как-то взбодриться, а то до утра я так не дотяну. От самого себя уже тошно, опять «художник нам изобразил глубокий обморок сирени». Вечная русская сентиментальность, над которой так любят постебаться наши западные «партнеры». А что бодрит лучше всего душу русского человека? Конечно же, вискарик. Не какой-нибудь понтовый односолодовый скотч, а простой бюджетный купажик. Гордон там или РэдЛэйбл. Текилу тоже можно, но для бодряка надо пить по колхозному, слизывая соль, насыпанную между большим и указательным пальцем с поставленной ребром ладони, и еще лимончиком стакан натереть. Вся эта мыслительная шелуха пронеслась в голове в одно мгновение. Еще я успел подумать, что странно заказывать виски в пивбаре, но в итоге опытный бармен каким-то образом сам понял мои потребности.

– Виски сауэр?

– Я, вообще-то, коктейли не очень люблю, особенно такие, где много льда и мало алкоголя, но на этот раз не стал спорить и просто кивнул.

– По закускам что-нибудь посоветуйте.

– Сушеное мясо индейки с соусом дзадзики?

– Да, нормально, и сразу повторите.

Через пару минут передо мной появился стакан с коктейлем, отдельно маленькая пиала с яичным желтком, тарелка с мелко наструганным сушеным мясом и маленький соусник.

Будто отвечая моему внутреннему настрою, классика из колонок угасла, уступив место чему-то романтично-эстрадному. Я попробовал вспомнить название, но потом подумал, что это глупо, потому что названием был кусочек самой песни. Лара Фабиан пела про любимого, пришедшего к ней, как и все любимые «не отсюда», «не из этого здесь и сейчас». Да, подумал я, вроде и попса, особенно после того, что было до этого, но можно написать одну такую песню и больше вообще ничего не делать в этой жизни, долг этого человека перед Творцом, перед человечеством оплачен сполна. Проблема в том, что для того, чтобы написать такую песню, нужно почти умереть. Что тогда говорить о Шопене и Перголези. Это вообще какая-то непрерывная аннигиляция, закольцованный Данко, выдирающий горящее сердце из груди.

– Думаю, вы ошибаетесь, – сказал непонятно откуда взявшийся человек, заерзавший на стуле слева, – человек ничего не должен Творцу.

Похоже, я уже выпил больше, чем рассчитывал, т. к. не заметил, что начал говорить свои мысли вслух. Комментатором оказался вовсе не расторможенный алкоголем и удравший со свадьбы гость, как я предположил вначале, а вполне респектабельного вида мужчина. Мужчина почему-то был в мокром плаще такой же мокрой фетровой шляпе-федоре, как у американских гангстеров начала двадцатого века. Дождь, что ли, начался? Возраст его определить было довольно сложно при таком освещении. Я на вскидку решил, что ему от сорока до шестидесяти. А что вы хотите, морщин вроде нет особо на лице, но почему-то ощущение как от пожилого человека, да и полумрак не способствовал точности. Единственная большая люстра в центре сводчатого потолка, сходящегося лепестками с четырех сторон, имитировала что-то старинное замковое со множеством свечей. Свечи были слишком уж условными – белые цилиндрики со светодиодами внутри торчали по краю изукрашенного резьбой и подвешенного на цепи тележного колеса.

Незнакомец приподнял шляпу в приветственном жесте, приоткрыв зачесанные назад седеющие волосы, но прочие части этикета проигнорировал, оставив головной убор на голове. Пальто было старомодным и местами потертым. Наверное, он все же старше, чем кажется. Пожилые люди с большим пониманием относятся к изношенным вещам и не спешат их выбрасывать, даже когда не стеснены в средствах. Скорее всего, ему шестьдесят, может, больше, но ненамного. В моем внутреннем каталоге человеческих архетипов он наиболее близко соответствовал образу какого-нибудь начальника инженерной службы в большом советском НИИ. Никаких «инженерских усиков» у новоприбывшего не было. Наоборот, новоприбывший был очень тщательно выбрит. Про себя отметил, что хорошая гладкая кожа без дефектов для такого возраста большая редкость.

В остальном вроде обычный человек: слегка вытянутое лицо, высокий лоб, длинноватый нос с небольшой горбинкой, узкая полоска губ и довольно выраженная носогубная складка. Одежда тоже вполне вписывалась в мою концепцию «инженера»: не новые, но удобные и идеально выглаженные рубашка и штаны, спокойная самоуверенность специалиста высокого уровня в манере держать себя и вечно насмешливый взгляд человека, привыкшего управлять другими. Нет, с глазами не все так просто, во взгляде незнакомца было что-то совершенно неестественное и вызывающее тревогу. Во-первых, глаза «инженера» оказались неестественного фиолетового оттенка. Во-вторых, яркая, как у юноши, радужная оболочка почему-то не создавала ощущения молодости, а наоборот, оставляла впечатление чего-то древнего и, скажем так, повидавшего жизнь, как бывает у старых евреев. Может, мое воображение слишком разыгралось, но был в этих глазах хитрый отблеск чего-то потустороннего. На какое-то мгновение мне даже показалось, что на меня смотрит старый умный черт.

Разговаривать совсем не хотелось, тем более спорить. Я ответил скорее по инерции и довольно грубо.

– А вы-то откуда знаете? Или вы этот, один из упоротых мистиков-проповедников, осознавших смысл всего после чтения эзотерической беллетристики? – Ответить хотелось еще грубее, но ничего путного в голову не приходило. – Иди, мужик, не до тебя, правда.

У меня не было никакого желания проверять: мужику просто поболтать захотелось или это все же какой-нибудь перекодированный ньюэйджер-хипстер, отрекшийся от фенечек, но все еще рекламирующий очередной самый короткий путь к Богу под новым брендом. В наше время по внешнему виду ни хрена не понять про человека.

– Напрасно вы так, как это ни банально, но я действительно хорошо вас понимаю.

– Не мелите чепухи, я вообще не уверен, что один человек в состоянии понять другого на сколь-нибудь пристойном уровне.

– Отчасти вы правы, если говорить про ваших современников, но ведь и я не человек в привычном вам понимании.

– Ого. Не человек. Сверхсущество, надо думать? Ну тогда, валяйте, изреките что-нибудь эдакое, обескураживающее до изумления, так сказать, откройте мне глаза на реальность. – «Вот так ему, знай наших, – я чуть сам не засмеялся от остроумности своей фразы, ай да я, могу еще…»

– Чего же вы желаете услышать?

– Ну не знаю, что-нибудь утешительное и жизнеутверждающее, вроде истории о том, что где-то во вселенной существует Говномир 1620, который еще хуже, чем наша Земля, но даже там люди умудряются быть счастливыми. Совсем редко и недолго, но все же им иногда везет.

– Разумеется, такой мир существует, и даже не один, но я бы на вашем месте не стал фокусироваться на указанных мирах. Во избежание, так сказать. Вы и представить себе не можете, как легко образуются все ваши привязанности.

– Ага. Глубокомысленно. А главное – это никак не проверить.

– Проверить можно, но именно в силу закона везения, проверять вам ничего не придется.

– Закон везения?

– Один из фундаментальных законов вашей вселенной. Каждый человек хотя бы раз в своей жизни сталкивается с неимоверным везением на грани статистической невозможности, но большинство людей совершенно не обращают внимание на это чудо. Собственно, в этом нет ничего удивительного. Вы, возможно, вспомните из институтского курса философии, что, согласно учению древних греков, обладает тремя измерениями: первое измерение хронос – просто последовательность событий в прошлом, второе измерение циклос – это способность увидеть закономерности в потоке времени и наконец третье измерение – это кайрос, то есть удача или особый случай. Та самая точка, которая один цикл развития системы соединяет с последующим. Именно в этой точке удачи вы сейчас и находитесь.

– То есть прямо сейчас мне в жизни неимоверно повезло, примерно как герою какого-нибудь фантастического романа, который из-за дикой случайности приобрел в личное пользование суперкрутой космический крейсер и полетел пачками спасать красавиц, которые рубятся за право возлечь с капитаном?

– Уверяю вас, вам повезло гораздо больше. Вы встретили меня.

– Да ну, думаете, я всю жизнь мечтал встретить сумасшедшего лысеющего мужика в баре, и вот сбылось? Скучно, дядя. Не то. Я даже не хочу дослушивать до того момента, когда вы денег начнете просить. Или вы бессребреник и сначала предложите мне сидеть двадцать лет в позе рака с целью открытия третьей чакры в восьмом ряду? Этот спор не для меня, мужик.

Накопившиеся за время развода тревоги и агрессия наконец-то начали выливаться из меня на незнакомого мужика, и на душе становилось светлее. После пары драк, в которых мне хорошо проехались по морде, страха перед физическими конфликтами у меня поубавилось, да и этот старый пень не тянул на бойца ММА, с ним я точно справлюсь.

Это только внешне мой развод выглядел почти мирно с контрибуцией якобы пострадавшей стороне в виде квартиры в новостройке. На самом деле я чувствовал себя избитым и опущенным. В голову лезли всякие обидные высказывания в мой адрес со стороны братьев Алины, когда они начинали вслух рассуждать в стиле: «Душка́ у вас, у русских, нет». Понятно, что парень был тогда пьян, да и не хотелось конфликта поднимать на ровном месте, чтобы объяснять пьяному разницу между «нет душка» и «не дай бог разбудите». Дед Алины тогда треснул малому подзатыльник, и на этом все закончилось. Я посмотрел на мужика в шляпе на соседнем стуле, а он, как оказалось, не ушел и с интересом рассматривал меня.

– Я знаю, Иван Дмитриевич, что вы некоторым образом уверены, что мечтали не о встрече со мной. Но наша, скажем так, трудность в общении связана в большей степени тем фактом, что вы вообще редко мечтаете. Не сочтите за критику, это просто констатация того, что вы погрязли в унылых материальных целях. Вот вас жизнь немного и подстегнула, так сказать, помогла отпустить привязанность к материальному, в которой застряла ваша душа. Выпьете что-нибудь?

После такой тирады я разрывался между желанием все же дать этому доморощенному демагогу по роже и заказать такси до моего нового дома, сбежать от этого тупого разговора. Но в итоге решил потроллить этого навязчивого деда. Побить его не физически, а словом.

– Да, пожалуй, я бы не отказался от эликсира счастья, но у них тут такого нет.

На лице «инженера» появился неподдельный интерес.

– А вы представьте, что есть. Ну так, просто, как говорит молодежь, ради фана. Вот получили вы эликсир счастья, и что дальше? Формально это даже не противоречит логике вашего мира: внутренний запрет на счастье вполне можно снять и в кабинете психоаналитика лет за 10, но, допустим, вы сделали это мгновенно. Что вы будете делать дальше? Для чего вам такой напиток?

Отвечать назойливому «инженеру», разумеется, не следовало, вполне возможно, что он был уже слегка навеселе, и, скорее всего, отвязаться от этого любителя поболтать ни о чем и выпить на халяву потом будет проблематично, и все же чувство раздражения пересилило эту вполне реальную опасность.

– Очевидно, для того, что… что я чувствую себя не вполне счастливым.

– Не сердитесь на мое вторжение. Поверьте, я вовсе не собираюсь вас задерживать дольше, чем вы сами того пожелаете.

– Журналист?

– Что-то в этом роде. Так в чем, собственно, причина? Несчастная любовь.

– Скорее, ее отсутствие.

– Можно на ты? А то в том месте, откуда я пришел, на вы обращаются только к врагам.

– Валяйте, то есть валяй.

В этот момент к «инженеру» со сложенными лодочкой руками подошел бритый мужик в оранжевом балахоне, которого я мог идентифицировать только как буддийского монаха, руководствуясь голливудскими шаблонами. Разве что лицо у него было вполне себе русское. В благоговейном поклоне он приблизился к мужику в шляпе, которого я про себя стал называть «инженером», и, запинаясь и давясь модуляциями голоса, начал нести какую-то чушь про истинный Путь.

– Вот, держи!

С этими словами псевдоинженер снял свою шляпу и не глядя сунул в руки новоприбывшему. Тот буквально просиял и, пятясь и непрерывно кланяясь, удалился в сторону выхода.

– Эх, эти молодые души всегда начинают с буддизма и неизбежно испытывают трудности в понимании различий между сутрой, тантрой и дзогчен.

– Вы что, буддист?

– Боже упаси. Просто тибетские йогины с чего-то решили, что существует только три пути. Что, конечно же, не так, вот теперь у них сформируется четвертый способ борьбы с омрачениями.

– С чем? Какими еще помрачениями?

– Не бери в голову. Эти ребята считают, что с факторами, которые приводят к затемнению души, можно поступать только тремя способами: отстранить от себя, преобразовать или забить болт, говоря по-русски.

– И что, есть и другие способы?

– Разумеется. Бесконечно много. Об этом вообще не стоит переживать, у этого зверя есть много хвостов, и все их рано или поздно находят.

– У какого зверя?

– У счастья, конечно, или просветления, называй как хочешь. Это всего лишь образ. В твоем текущем положении хвост даже искать не надо, он уже у тебя в руках. Все как в сказке про красную шапочку: дерни за веревочку, дверь и откроется.  Если бы ты не поставил себя в такую жесткую зависимость от успешности своей карьеры и семейной жизни, ты был бы совершенно неуязвим. Не болтался бы в маятнике гордыни между «я – чмо» и «я – великий технолог молочного производства», как… цветок в проруби. Самое разумное, что может сделать человек в текущей фазе космического цикла, – это забить на социальную успешность. Отказ от ожиданий и предположений очень облегчает путешествие из пункта А в пункт Б. Не нужно больше бегать от себя, в том числе в алкоголь, или в книги, или в классическую музыку. Только хардкор, только прямая магистраль к нам, а потом дальше.

Очень странно, но желания послать мужика почему-то не возникло, в компании этого странного человека было приятно находиться, несмотря на весь бред, который он нес, и я решил не отказывать себе в удовольствии пообщаться с качественным собутыльником. Будет мне заменитель Васи на случай его командировок с супругой.

– К кому это – к вам?

– Скажем так, к твоим не таким уж дальним родственникам, как бы невероятно это ни звучало. Я бы сказал, что это тема отдельного разговора. Так что предлагаю вернуться к теме счастья. Ты можешь сказать, что лично тебе мешает быть счастливым?

– Непростой вопрос. Я бы сказал, инструментария не хватает. Для зацепления этого вашего хвоста. Невозможно оставаться собой, живя в городе. А если не можешь сохранить себя, то и счастье невозможно. Это я сейчас думаю, что меня баба под себя подмяла, а по факту ведь без разницы, кто именно. Я помню, какой-то репортаж смотрел по телеку, где рассказывали про эксперименты по групповому конформизму, то есть сколько нужно людей, чтобы человек, повинуясь мнению большинства, которые, грубо говоря, назвали черное белым, тоже начал повторять за ними. У самых упертых испытуемых было что-то вроде 40 человек, потом и они говорили как все. Так что счастье в социуме априори невозможно по условиям задачи. Оно существует только в мире абстрактных идей.

– Так все дело в этом?

– Разумеется. Знать, как правильно поступить, и действовать аналогичным образом – это совсем разные вещи. Вот мы все и живем в мире масок, социальных ролей. И нет способа их все соскоблить, они уже часть нашей личности. Как там было у Басе, обезьяна в маске обезьяны. А в итоге единственным честным местом встречи выпускников остается кладбище. Все карты на столе, но и game уже over.

– Ну, во-первых, ты упомянул, что пути и методы человечество все же придумало. Просто ты сам не готов сидеть годами в медитациях для достижения счастья или делать пранаямы. И путь отшельничества, чтобы отойти от социума, как монашествующие, тебя тоже не устраивает. Во-вторых, ты просто боишься признаться себе, что ищешь легкий путь, не требующий личного труда. Так сказать, проехать на чужом бензине к раю. Халява, раз – и уже там.

Почувствовал, что моя голова довольно сильно закружилась, и я на какое-то время отключился. По ощущениям прошло всего мгновение, но что-то неуловимо поменялось в окружающей обстановке. Очнулся я оттого, что какой-то мужик называл меня по имени-отчеству и снисходительно, как бы похлопывая по плечу, разбирал по косточкам мою жизнь. Потом память резко вернулась, и я понял, что это не какой-то мужик, а «инженер», и мне, видимо, пора притормозить с напитками.

– Ну вот вечно ты так, Иван Дмитриевич, начинаешь лепить трагедию из того, что тебя кто-то не любит или что-то в твоей жизни идет не так, как ты задумал. При этом сам говоришь и вполне искренне, что никто не обязан соответствовать твоим запросам к жизни, даже ты сам не обязан. Я с большим уважением отношусь к твоей жизненной позиции не списывать на других ответственность за ошибки и неудачи, но не это мешает твоему продвижению вперед. Ты с чего-то решил, что ты в принципе не имеешь право на ошибку, и через бесконечное самоедство скачиваешь всю свободную энергию на самоугандошивание. В то время как ваша планета в определенном смысле и была разработана для обучения, то есть возможности совершать любые ошибки с минимальными последствиями.

– Ни хрена себе минимальные последствия. Я тут, по-твоему, просто так отмокаю в этом баре. Нет, не просто так, а потому, что не знаю, как мне с этим жить. Можешь обвинить меня в подростковом максимализме, но не уверен, стоит ли вообще с этим жить, то есть жить без возможности разделить с кем-то свою любовь.

– Была бы любовь, а возможность разделить ее с кем-нибудь завсегда найдется. Просто вы, люди, уж очень склонны изолировать себя от потока любви и делать вид, что находитесь в несуществующем любовном вакууме. Этот свет человек может погасить только самостоятельно и включить, кстати, тоже. Но ты прав в том аспекте, что без женщины включить свой свет действительно трудно. Кроме того, для этого требуется хоть капля любви к себе. Вот с этим у вас у всех проблема: где найти любовь к себе, если вас у себя нет, а есть те самые маски, о которых ты так проникновенно говорил. То есть, по сути, животный образ жизни в иллюзии.

– Очень уж правдоподобная иллюзия.

– Если бы было иначе, то иллюзия не имела бы ни смысла, ни цели, а они есть.

– И какие же.

– Их много. Например, со временем человек должен осознать, что настоящая любовь всегда взаимна. От того, что вы берете чужое, оно не становится вашим, но вы как упертые бараны ищете не свою женщину, а социально приемлемую для вашей маски. Вот и страдаете почем зря. А я ведь тебя много раз предупреждал, много раз еще до вашей свадьбы, но ты не услышал. Так что предупреждать по большому счету бессмысленно, но положено по правилам игры. Люди не дорожат истиной, если не нашли ее сами. Так что каждый должен сам почувствовать, что жизнь с протезом или чужой конечностью – это совсем не то же самое, что жизнь с тем, что принадлежит тебе по праву.

Я уже почти потерял нить повествования, голова довольно сильно кружилась.

– Погоди. Зачем же тогда ты мне сейчас сообщаешь все эти ваши страшные тайны? Вот так, запросто?

– Потому что все, о чем мы болтаем, ты и так уже вполне осознал.

– Что-то мне так не кажется, не представляю, куда двигаться дальше. Тупик, брат. Вакуум, как ты говоришь.

«Инженер» улыбнулся, обнажив неестественно ровные и белые мелкие зубы, будто бы позаимствованные у какого-нибудь 16-летнего североамериканского подростка.

– Ты в кризисе. А кризис – это точка выхода системы из равновесия, то есть именно то, что нужно для шага вперед или назад, в зависимости от того, осознал ли человек по итогу жизненного урока. Если принял и осознал, то прекрасно, есть возможность, так сказать, выйти за флажки, обрести новую силу. Ну а если нет, то на повторный круг, тоже ничего страшного, но цена будет выше.