banner banner banner
Завтра никогда не наступит
Завтра никогда не наступит
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Завтра никогда не наступит

скачать книгу бесплатно


Я выполняю свою работу без эмоций. Я отключаю чувства и мысли. Иначе давно бы уже свихнулся. Ни злобы, ни жалости. Я не знаю своих жертв больше, чем требуется для выполнения заказа. За что же мне на них злиться? И тем более, за что жалеть?

Им не повезло в этот раз. Вот и все. Они ведь могли избежать такого печального итога. Они могли жить по-другому. И никогда меня не встретить. Может быть, у них даже получилось бы дожить до старости.

Конечно, я не исполняю абсолютно все прихоти, за которые мне готовы платить. Случается, что желания клиентов выходят далеко за рамки разумного. И каким бы беспринципным негодяем я не был по жизни, в моей голове существует определенная планка, которую я никогда не переступлю.

В таких ситуациях я выдвигаю встречные условия. И если клиент продолжает настаивать на своём, шлю его к черту. Мои нравственные и поведенческие модели довольно просты.

Но все же чаще я действую по отработанному сценарию: получаю аванс, идентифицирую объект, снимаю пистолет с предохранителя, спускаю курок, получаю оставшуюся часть денег.

С заказами моего нынешнего клиента всегда было именно так. Обычно люди просто бесследно исчезали.

Но сегодня все по-другому. Сегодня я везу ему труп в черном мешке для трупов. Этот труп в черном мешке для трупов очень важен. Мой клиент требует его, как можно скорее. Поэтому мне заплатили вдвое больше.

Потому что этот труп в мешке для трупов – единственное, о чем сейчас может думать мой клиент. Единственное, что его сейчас волнует.

И я знаю, почему.

Но гонорар в двойном размере – серьезный аргумент, заставляющий забыть то, что мне известно. Пока не появится веская причина вспомнить. Вспомнить то, что так долго и настойчиво забывал. Или делал вид, что забывал…

Все они в моих руках. Все они со своими тайнами, секретами и толстыми кошельками навсегда под прицелом стального Кольта 1911. И когда понадобится, я нажму на спуск. А потом сяду в свой Додж и свалю, куда подальше.

Это моя страховка от несчастных случаев и природных катаклизмов. Моя заначка на «черный день». И если он наступит, он будет действительно черен. Для всего города Ангелов. Он будет черным с кроваво-красным отливом.

Хочется верить, что этот день не наступит никогда. И мои деловые отношения с клиентами не изменят свой статус.

Дорога становиться все более ухабистой и разбитой. Уличные фонари светят с меньшим энтузиазмом. Я включаю дальний свет. Вокруг не души.

Путь из центра, на окраину занимает немало времени. Город разросся до невероятных размеров.

В самой его сердцевине возвышается здание Верховного Совета, с которого все и началось. Говорят, раньше эта башня называлась по-другому.

Парадокс ситуации заключается в том, что территории Нового города были застроены самыми первыми. Вокруг здания Верховного Совета были заложены первые фундаменты того безобразия, которое мы зовём домом. Позже толстосумы скупили там все, что можно. Сравняли с землей старые убогие развалины (как принято считать) и отстроили свои необъятные небоскребы с торговыми центрами и казино, ресторанами, магазинами и отелями, публичными домами и наркопритонами.

Так внутри старого образовалось новое. Так всем известного оборванца и жулика умыли, приодели, но забыли (или просто не захотели) изменить его суть.

Поэтому сам я никогда не делил город на старый и новый. Ведь человеческие пороки не имеют срока давности. Для меня город един. Да, всем своим естеством я ненавижу его. Но подсознательно питаю какую-то необъяснимую острую необходимость в нем.

Я знаю его. А он знает меня. У нас симбиоз. Город Ангелов много дает. Но и забирает не меньше.

Дороги избавились от немыслимых изгибов и проложили свои прямые рукава до самого горизонта. Через полчаса я буду на месте. Это на полчаса раньше оговоренного времени, но не в моих правилах опаздывать. Лучше приехать первым и осмотреться.

Обстановка вокруг все более удручающая. Оно здесь, пепелище истерзанных судеб.

Каждая загаженная улица Старого города хранит свой миллион мерзких историй. Историй человеческого безразличия и жестокости.

Здесь умирают от голода и передозировки наркотиками. Здесь господствует сила и пресмыкается слабость.

Кто-то назовет все происходящее полной и безоговорочной свободой. И я не стану с ним спорить. Я просто промолчу. И проеду мимо.

Я не вспомню о том, что когда-то жил здесь. О том, что родился в Старом городе. Я не вспомню ни минуты, проведенной в этом гадюшнике. Я забыл. У меня обширная амнезия. Это была не моя жизнь.

Я забыл, кем была моя мать. Жалкой наркоманкой. Бездомной. Она ошивалась по притонам, среди опустившихся людей. Таких же, какой была и сама.

Моя мать, если её можно назвать столь громким словом, от случая к случаю приторговывала собой или по мелочи воровала в супермаркетах. Так она добывала средства к существованию. А точнее, средства на очередную дозу.

Не знаю, какой из грязных маргиналов, снимавших её, стал в итоге моим биологическим отцом. Она и сама не смогла бы дать ответ. Морфий густой пеленой тумана осел в её скудных мозгах, и она уже была не в состоянии вспомнить, кому и когда отдавалась.

Наверное, оно и к лучшему.

Благодаря этому, я, как любой ребенок, растущий без отца, мог по ночам представлять его героем, спасающим беззащитных людей где-то на другом конце мира. Или богачом, который однажды приедет за мной и увезет в свой большой чистый дом в самом центре города Ангелов.

Я мог представлять своего отца, кем угодно, но не делал этого.

Конечно, он так и не объявился. Скорее всего мой биологический отец был точно таким же безнадежным наркоманом и отбросом общества, как все безнадежные наркоманы и отбросы общества, вившиеся вокруг моей матери.

Она даже не подозревала о том, что залетела, пока не появился огромный живот. Из-за наркотиков все процессы в её организме давно были нарушены, поэтому задержки и тошнота не вызывали у нее никаких подозрений. Притупленные животные инстинкты не сработали, а материнские так никогда и не проснулись.

Из очередного притона мою мать вышвырнули, как только узнали о беременности. Младенец – истинный кайфолом, со своим постоянным плачем и мокрыми подгузниками. Не только для торчков, обитавших в притоне, для неё самой в том числе.

Из-за проклятого живота (из-за меня) все узнали о том, что она залетела. Она лишилась крыши над головой. Она стала еще более неповоротливой и неуклюжей. Теперь никто не хотел платить за то, чтобы спать с ней. А где еще моей матери было взять деньги? Деньги на долгожданную дозу. Ломка подбиралась неумолимо.

Чертов младенец! Чертова беременность!

Так думала моя мать, мечась от одного уличного пушера к другому, и выпрашивая героин. То, что в Старом городе называют героином.

В какой-то момент невыносимая боль овладела её телом и разумом. Боль проникала в каждую клетку умирающего организма. И высасывала, высасывала, высасывала из этих клеток… что-то… Что-то, без чего человеку не жить.

Тогда, охваченная немыслимой агонией, моя мать не заметила начала схваток. Ребенок стал побочным эффектом её своеобразного представления о жизни.

Я появился на свет… Нет, не так, света там не было. Ни капли. Я родился. Просто вылез из нутра своей биологической матери посреди какой-то подворотни.

Она не выпускала меня. Наверное, это было последней (и единственной) неосознанной попыткой защитить ребенка. Не пустить меня в город Ангелов. Не дать познать его.

И все же вряд ли. Моя мать просто не могла контролировать своё тело. Её кости снова и снова перемалывали стальные жернова неизбежности. Её скручивало в узел и в мгновение распрямляло, как струну. Она остро чувствовала весь окружающий её мир. Почти, как под дозой, только избавившись от иллюзий и соприкасаясь с реальностью своими идеально голыми нервами.

Обливаясь потом и слезами, моя мать все же смогла исторгнуть слабого недоношенного младенца в объятия бескомпромиссной жизни.

А потом она умерла. И мои громкие крики не смогли разбудить её.

Я все это забыл. Забыл каждую секунду. Забыл страх и ужас того времени. Несмотря на то, что они засели в подкорке головного мозга. И в самом сердце.

Несмотря на свою отличную память, я никогда не вспомню постыдного прошлого.

Я прибавляю звук автомобильной стереосистемы, отрешаясь от всего вокруг.

В темном мире без небес

Нету солнца, нету птиц.

Вечно спит зеленый лес,

И не видно светлых лиц.

Церкви, храмы без крестов.

А на упавших куполах

Вереницы матных слов…[1 - гр. Пилот – «Вольная птица»Здесь и далее в романе используются тексты песен групп Пилот («Вольная птица»), Анимация («Логин»), 25/17 («Новый вирус»). Сканируй QR-код в конце книги и слушай те же песни, что и герои.]

Отличный натюрморт получается… Или пейзаж… Не знаю, как правильно назвать подобный жанр живописи. Нашу жизнь нельзя переложить на бумагу или рассказать словами. То, что твориться внутри нас, не доступно окружающим. Нормальным людям. Каковыми они сами себя считают.

Ну а мы не такие. И нам никогда не стать «нормальными». Гнетущая нужда настолько сильно сковала нас по рукам и ногам, что её не разбить ни топором, ни электрогидравлическим буром, ни здравым смыслом.

Извините, в отличие от вас, мы слишком плохо корчили из себя добряков. И слишком мало лицемерили.

Я на месте.

Встреча с заказчиком (хотя сам он, конечно, не появится) пройдёт на заброшенном железнодорожном вокзале.

Когда-то здесь ходили поезда и работали люди. Сейчас вокзал опустел и находится в довольно-таки плачевном состоянии.

Здесь была крупная железная дорога. Но рельсы её растащили на металлолом. А шпалы так и остались гнить в земле, становясь частицами неплодородной почвы.

Все вокруг густо заросло, превратив здание железнодорожного вокзала в один из этих древних индейских храмов, затерянных среди джунглей. Такой себе склеп на тысячу мест. Отель для призраков и их воспоминаний.

Я паркуюсь чуть в стороне, чтобы машина не бросалась в глаза. И направляюсь к покосившемуся зданию. Я вынимаю пистолет из кобуры и снимаю с предохранителя.

Как и рассчитывал, я прибыл раньше оговоренного времени. Но с такими людьми, как мой заказчик, всегда нужно держать руку на пульсе. А лучше на рукоятке Кольта.

Это место не вызывает чувства безмятежности.

Дождь начинает постукивать по ржавой металлической крыше. Неясные скрипучие звуки источают зловоние угрозы. Воздух влажный и напряженный.

Внутри здания вокзала могут оказаться незваные гости, забравшиеся сюда на ночлег. Бродяги, беглые преступники, гребаные неформалы и прочие представители городской фауны… Не люблю, когда кто-то путается под ногами.

Я обхожу вокзал по кругу и осматриваю периметр. Я проверяю каждый куст и каждый темный закоулок.

После я бесшумно проникаю в здание и медленно продвигаюсь в темноте, перемежаемой полосками тусклого света, падающего из разбитых окон.

Запах сырости и плесени. Время от времени слышны завывания и стоны – это сквозняки гуляют по нутру вокзала. Изредка мне под ноги попадаются здоровенные крысы и с оглушительным писком убегают прочь.

Глаза привыкают к темноте. И я вижу стены вокруг себя. Все в подтеках и паутинах трещин. Я вижу повсюду горы мусора. Я вижу истинную безысходность, чую её носом и впитываю кожей. Безысходность, заставившую людей найти себе приют в таком малопривлекательном месте.

Атмосфера, подобная атмосфере крематория. Ну там, уже внутри печи.

Сегодня здесь – никого. Только те неясные звуки преследуют меня, куда бы я ни шёл. И капли дождя, продолжающие настырно барабанить по металлической крыше. Капли дождя размывающие наши личности и смешивающие друг с другом. Холодные тяжелые капли.

Тогда я достаю из пачки сигарету, закуриваю и терпеливо жду. Я выпускаю густую струю дыма во влажный воздух и вглядываюсь в темный горизонт.

В городе Ангелов редко удается насладиться таким умиротворением. Поэтому сейчас я упиваюсь этим миром, доселе незнакомым. Так же как миллиграммами никотина вперемешку с граммами смол.

Примерно через полчаса вдалеке начинает маячить тусклый свет фар.

Я щелчком отправляю очередную сигарету в лужу и готовлюсь к встрече. В который раз снимаю пистолет с предохранителя.

Свет фар все ближе, и я включаю габаритные огни. Тем самым обозначая свое присутствие.

Черный Роллс-Ройс Фантом не торопясь подбирается ко мне.

Черный Роллс-Ройс Фантом. Автомобиль не для водителя, а для пассажира. В противовес моему Доджу, в Роллсе получаешь истинное наслаждение, вольготно устроившись сзади, на пассажирском кресле, а не за рулем. Это карета индустриального будущего – ты внутри, в комфортном экипаже, кучер – снаружи, на неудобных козлах, погоняет лошадей, расположившихся в стойле двигателя.

Такой себе урбанистический кучер в черном пиджаке, под которым явно просматривается легкий бронежилет. С Кольтом Анаконда в поясной кобуре. И необъяснимой ухмылкой на лице.

В этом стилизованном средневековом конвое присутствует еще и стража. Личный телохранитель. Один в один похожий на кучера-водителя. Только подмышкой – кобура с Глоком, а на лице – полное отсутствие каких-либо эмоций.

Они словно решили открыть сезон охоты на ведьм. Не хватает только факелов и жирного священника с распятием.

В действительности мне совсем не интересно, что собираются делать эти герои, и кого из себя пытаются корчить. Могут хоть трахнуть друг друга. Но сперва мы завершим начатое дело, я получу вторую половину своих денег и избавлюсь, наконец, от черного пластикового мешка, который в любой момент может порваться и перепачкать мне весь багажник.

«Давай побыстрее закончим с нашим делом. Хочу свалить отсюда, не нравится мне это место», – говорит водитель. Его желания схожи с моими. Он нажимает кнопку на брелоке, открывая багажник Роллс-Ройса. – «Доставай её». – И оба идут ко мне.

Я тоже открываю багажник, предоставляя им полную свободу действий. Теперь это их забота, дальнейшая судьба груза не должна меня интересовать. Даже зная все подробности «нашего дела», я нахожусь в стороне. Я никак не связан со всеми этими дрязгами, в которые меня регулярно пытаются втянуть.

Я не поддаюсь. Я твердо стою на ногах и упорно гну свою линию в противовес любому вундеркинду, научившемуся считать до пяти и построившему гребаную финансовую империю.

Я неприступен. Для меня не существует авторитетов.

Эти двое держат мешок с телом несколько брезгливо. Что довольно странно, принимая во внимание то, на кого они работают. Подумаешь, труп в непрозрачном полиэтилене… Их работодатель сотни таких укладывает в братские могилы. Росчерком пера по бумаге.

Она совсем не тяжелая. Легкая, как пушинка. Но телохранители несут её вдвоем. Когда душа покинула тело, оно стало еще легче. В отличие, от вас, ублюдки, у нее была душа. Как бы брезгливо вы сейчас не кривили свои рты, и с каким бы дерьмом её не смешивали, в ней было в миллион раз больше жизни, чем в вас. И во мне.

Кем бы она ни была, и кем бы в итоге ни стала, она все ещё человек. А стая тупоголовых шакалов, скалящих зубы и трясущихся над её бездыханным телом, так и останется стаей тупоголовых шакалов. Шайкой падальщиков.

Да, я убил её. Но, возможно, в глубине души я желал обратного. Я желал ей вечной жизни. Замкнутый круг.

Бессмертие через смерть. Свобода через виселицу.

Они швыряют труп в багажник, облегченно выдыхая и закуривая по сигарете. Я тоже курю. Наблюдая за ними. С такой же брезгливостью на лице, с какой они смотрели на её мертвое тело.

«Наконец-то.

Босс полгорода на ноги поставил. Всю ночь не выходит из кабинета. Только и делает, что орет на кого-то по телефону.

Уж не знаю, что такого натворила эта шлюха, что она там себе прикарманила, но босс в ярости…»

Они бросают мне: «Аста луэго». И глухо хлопают дверьми Роллс-Ройса. Я по-прежнему молчу. Я курю. Я знаю.

Она рассказала мне.