Завтра никогда не наступит

скачать книгу бесплатно


Затем подошла ко мне и потянула за руку. Довольно профессионально. Именно так она затягивала в свои сети многочисленных клиентов.

Я знал Катю. А она знала меня. Из-за этого факта мои дальнейшие действия выглядели еще более отвратительно. И низко. В глазах Кати. В глазах Мамы. В глазах любого человека на свете. Но только не в моих. Я действовал по ситуации. И сейчас ситуация требовала от меня именно этого.

В следующее мгновение я сильно сжал руку Кати и подтащил её к себе. Она продолжала улыбаться, приняла мои действия за очередную извращенную игру. Я схватил её за волосы и толкнул. Она упала на колени. Затем я приказал ей открыть рот. Ничего необычного, местные шлюхи проделывали такое по несколько раз в день.

Неожиданности начались, когда вместо члена я вставил Кате в рот стальной ствол своего Кольта 1911. Она дернулась, но я силой удержал её на месте. И глубже впихнул дуло пистолета.

«Не шевелись», – искренне и как можно более миролюбиво посоветовал я Кате. Но в моем голосе она услышала сталь. Услышала отголоски старушки-смерти. И покорно застыла на месте. Её глаза увлажнились, она была сильно напугана.

Мама уже повернулась в нашу сторону. Она явно была шокирована. Она не ожидала такого поворота событий. Не ожидала от меня подобной дерзости в стенах её «Дома».

Я заговорил. Буря, взыгравшая в голове несколькими минутами ранее, улеглась. Сейчас я работал. И эмоциям не было места в этом процессе. Я должен быть предельно сосредоточен.

Я заговорил:

«Прости. Ты сама до этого довела. Мне всего лишь нужна девчонка. Я заберу её и уйду. Все останутся целы и невредимы. Все вернуться к работе».

«Её здесь нет», – гневно произнесла Мама. Она оперлась руками о стол – плохой знак.

«Только не вздумай вызывать своих цепных псов». – Это был мой дружеский совет. Я действительно никому здесь не желал причинять вред. Она все усложнила. – «Я прикончу их. А потом я прикончу всех твоих шлюх. У тебя на глазах. Ты знаешь, я сделаю это. Не стоит усложнять все ещё больше». – Для наглядности я взвел курок Кольта. Катя застонала от ужаса.

«Отпусти её немедленно», – прошипела Мама.

«Отдай мне девчонку», – все тем же умиротворяющим голосом сказал я. – «И я отпущу Катю. И уйду. Мы не поднимем шума. Не распугаем клиентов. Никого не покалечим. Это идеальный выход из сложившейся ситуации. Для всех нас.

Я просто заберу девчонку, и мы быстренько покинем ваше чудное заведение».

«Я уже сказала, что здесь нет той девушки, которую ты ищешь». – Она невероятно сильна. И упряма.

«Неужели ты готова пожертвовать своими подопечными ради того, чтобы защитить ниоткуда взявшуюся незнакомку? Она ведь тебе никто. Ты совсем её не знаешь.

Почему же так отчаянно пытаешься защитить?» – Это был вопрос, который действительно меня интересовал. Он остался без ответа.

«Я знаю, что она здесь. И не уйду без нее».

Мама продолжала молчать.

Как бы я не хотел этого делать, пришлось надавить на нее. Единственным возможным способом – убить Катю. Ужасно жаль, что именно ей не повезло сегодня оказаться под дулом моего пистолета. Я давно знал её. И хорошо к ней относился.

Печальный финал многолетней дружбы.

«Прости», – я сказал Кате. Я сказал это искренне. – «Сейчас ты умрешь». – Она зарыдала. Я сделал шаг назад. Рука, держащая пистолет, распрямилась. Катины сверкающие слезы стекали прямо на ствол Кольта. Завораживающее зрелище.

Я положил указательный палец на спусковой крючок…

«Остановись». – Мама стояла рядом и сжимала двумя руками мою руку, в которой был пистолет.

Я победил.

Это был торг. Как на рынке. У кого крепче нервы, тот получит навар. Профит. Добьётся своего. На этом «рынке» мне удалось обменять бесполезную для меня жизнь проститутки Кати на жизнь другой проститутки. Необходимую мне.

«Где она?» – спросил я.

«Я покажу…» – ответила Мама.

*****

Вдалеке, из-за угла какого-то большого кирпичного здания, показалась неоновая вывеска. Я разглядела эту вывеску сквозь пелену дождя, страха и слез.

«Райские кущи». Я добралась.

Дальше – все словно в тумане. Бармен… Он что-то говорил… Объяснял… Я, кажется, слышала его, но не могла понять.

Бармен провел меня через кухню. Там, позади бара уже ждала машина. Бармен открыл мне дверь и кивнул водителю.

Мы ехали очень быстро. Машина пролетала по спящим улицам подобно порыву ветра. Бармен сказал водителю ехать, как можно быстрее. Нигде не останавливаясь. Даже на светофорах. И водитель выполнил его просьбу. Город за окном превращался в абстрактную картину. В мазок кисти, изменивший такие знакомые и такие неприглядные пейзажи.

Меня никак не оставляло чувство погони. Мне казалось, что нас преследуют. Кто-то следит за автомобилем, в котором я нахожусь. Он выжидает момент. Для атаки. Этот кто-то.

Я всю дорогу оглядывалась, в ужасе подмечая любую мелькнувшую тень и каждый случайный отсвет автомобильных фар.

В голове без конца крутились пугающие мысли. Они усиливали панику.

Даже этот водитель, молча вращающий руль вызывал у меня подозрения. Бармен доверял ему, раз попросил о помощи. Наверное, и мне стоило довериться. Но он ведь мог работать на Пилата. Или просто польститься наградой, которую ему заплатят за мою поимку. Он мог отвезти меня не к Маме, а прямиком в цепкие лапы пилатовских головорезов. Он мог бы сделать все, что угодно…

Я не знала, как мне быть. Оставалось только одно: довериться Бармену. И тому человеку, который должен был доставить меня к Маме.

Машина остановилась на узкой улице, о которой и говорил Бармен. Вокруг – публичные дома. Мне нужен был один из них.

Я вышла из машины и подбежала к входной двери. Нажала кнопку домофона, и мне ответили. Мягкий женский голос. Невероятно чувственный и глубокий.

«Здравствуй, милая».

Я сказала:

«Меня зовут Вика. Бармен… Бармен прислал меня. Он сказал, вы поможете…» – Наверное, в моем голосе было слишком много отчаяния.

«Входи, дорогая». – Дверь, щелкнув замком, открылась.

Её звали Мама.

Я много слышала о ней. Но увидела впервые. Она была хозяйкой в этом публичном доме. И местные девушки, те, что работали здесь, в полной мере считали её своей матерью.

Мама пользовалась уважением во всем городе. Многие её даже боялись. Наверное, из-за того, что, по неподтвержденным слухам, у нее был роман с Праведником. Хотя это, конечно, больше походило на выдумку.

Но и без этих неправдоподобных слухов, Мама пользовалась громадным авторитетом. У всех, кто её знал. А кто не знал, мог потом поплатиться за одно неверное слово, сказанное в адрес Мамы.

Именно на её защиту я надеялась. Если Мама откажет, я пропала.

Мама взяла меня за руку:

«Пойдем, дорогая. Здесь ты будешь в безопасности». – Её ладонь была такой мягкой. И нежной.

Мама обняла меня за плечи и повела в недра этого огромного дома. От нее веяло материнской любовью. В её объятиях я вновь превращалась в маленькую улыбчивую девочку. Мне снова пять лет. Мама, моя мама, рядом. Она еще жива. И все хорошо.

У нас все хорошо.

Меня провели по длинному коридору. В самый его конец. Тут было очень много девушек. Проститутки. Как и я… Но, в отличие от меня, все они улыбались.

«Как ты себя чувствуешь?» – Мама заглянула мне в глаза. Она излучала энергию. Сексуальную энергию. Огромной силы. Будь я мужчиной, точно не устояла бы перед её чарами. Сделала бы, что угодно, за один её поцелуй.

Прикосновения этой женщины согревали сердце, а взгляд заставлял трепетать. Я полюбила её. Как только увидела.

«Было очень страшно. И я сильно устала…» – Я с трудом подбирала слова. Тело становилось ватным.

«Не переживай, здесь тебя никто не тронет. Мы поможем тебе». – Ей невозможно было не поверить. – «Бармен звонил мне. Он рассказал о том, в какую беду ты попала.

Этот мерзавец Пилат…

После того, что он творил, я перестала пускать его к нам в Дом.

Пилат отомстил. Он замучил до смерти двух моих девочек, а потом привез и бросил к дверям Дома их изувеченные тела». – По её лицу пробежала волна отвращения и… и скорби.

Когда, через секунду, она вновь посмотрела на меня, её лицо было величественно-непроницаемо.

«Ты переночуешь в дальней комнате. А мы пока решим, что делать дальше». – Мама открыла дверь и впустила меня внутрь.

Я часто бывала в таких комнатах. Небольшая. Практически все пространство комнаты занимала двуспальная кровать. В углу – вешалка, чтобы клиент мог повесить свою одежду. В другом углу – мини-бар, чтобы клиент расслабился и не стеснялся тратить деньги. На стене – телевизор, никогда не понимала, зачем он здесь нужен, но телевизор являлся неотъемлемым атрибутом. Еще была неприметная дверь, ведущая в ванную комнату.

Я села на край кровати и посмотрела на Маму. Она провела рукой по моим волосам и пообещала, что все будет хорошо. После этого Мама ушла. С ней ушла та невероятная сила, которая питала меня все время пребывания в её Доме. Мама ушла, а я… просто разрыдалась.

Две девушки, оставшиеся помочь мне, сели рядом и обняли меня. Они были такие теплые. Наверное, такое тепло излучают родные сестры.

Сестёр у меня никогда не было. Только отец и мать. Да и они – лишь в воспоминаниях. В мутных отголосках минувших дней. Более чувственных и, несомненно, более светлых.

Когда мои истеричные рыдания сменились редкими слабыми всхлипами, девушки, мои только что обретенные сестры, встали и помогли мне раздеться. Мою перепачканную мокрую одежду забрали и принесли чистую.

Затем меня отвели в душ и умыли. Они словно чувствовали нечеловеческую усталость, раскатившуюся по всему моему телу. Они прекрасно знали, что мне сейчас необходимо. Их нежные ласковые руки сливались с потоками воды и дарили наслаждение. Дарили покой разуму и умиротворение душе.

Они уложили меня в постель. И, прежде чем уйти, спросили, не голодна ли я. Есть я не хотела. Возможно, виной этому был пережитый стресс. Тогда девушки ушли, прикрыв за собой дверь и пожелав мне спокойной ночи. Хотя бы в те несколько часов, которые от нее остались.

Но сон никак не шел. Стоило закрыть глаза, как в воображении возникало оскаленное лицо Пилата. Он кричал. И из его мерзкого рта во все стороны летели проклятия. Он был полностью голым. И это зрелище вызывало у меня тошноту. Отвратительное рыхлое тело, все в волосах. Сальная кожа. И малюсенький стручок, его пенис. Жалкий скукоженный отросток. Такое даже членом не назовешь.

Чтобы стручок поднялся, нужно было подчиняться Пилату. Нужно было пресмыкаться перед ним, потакая его раздутому эго. Пилат должен был почувствовать силу, безграничную власть над тобой. Лишь полное повиновение и чувство собственного превосходства возбуждали это чудовище.

Я боялась его и ненавидела всем сердцем, когда беспрекословно исполняла каждый приказ. Я закрывала глаза и исчезала. Мысленно переносилась куда-то очень далеко. Подальше из гостиничного номера, в котором мы находились. Я улетала на далекие необитаемые острова. Я была там совсем одна, и я была там счастлива.

Но потом я открывала глаза и ужасалась реальному миру.

Да, я ненавидела Пилата всем сердцем. Но еще больше я ненавидела себя. За то, что я была так малодушна и слабохарактерна.

Раньше у меня были мечты. У меня были надежды на нормальную человеческую жизнь. Эти мечты не были запредельны. Я всего лишь хотела любви. Взаимной любви, которой со мной никогда не случалось, и о которой я ничего не знала.

Я не просила слишком уж многого у бога. Но он предпочел не дать ничего.

Я устала от боли и разочарований. Я устала от жизни, наполненной одиночеством.

Но, к сожалению, у девушек, родившихся в Старом городе только один путь – панель. Кто-то подороже, кто-то подешевле, но итог один. Это заложено в наших генах…. Судьба, определенная при рождении.

Университеты, колледжи, благополучие и благосостояние… Мы не были этого достойны. Все, кто живет в Старом городе – низший сорт. Так считали в Новом городе.

Некоторых девушек устраивала такая жизнь. Некоторых – нет. Некоторые пытались изменить положение вещей. Но ни к чему хорошему это не вело.

Когда до моего совершеннолетия оставалось примерно полгода, в детский дом, в котором я тогда жила, приехали несколько мужчин. На них была красивая одежда. И дорогая обувь. Я видела такую обувь в рекламе по телевизору.

Меня и моих ровесников привели в актовый зал. И выстроили вдоль стенки. Те люди сидели напротив. Рядом с ними сидел директор детского дома. Они о чем-то переговаривались. Но мы не слышали, о чем.

Нам велели молча стоять возле стены. И мы стояли. Несколько раз нас просили повернуться спиной. А потом, обратно, лицом.

Эти мужчины в красивой дорогой одежде долго осматривали каждого. Постоянно задавая господину директору какие-то вопросы. Они хмурились. И мне стало не по себе, когда их взгляды впились в меня.

Они смотрели. На меня. И без конца задавали вопросы господину директору. Я сильно нервничала и молила бога только об одном. Чтобы они перестали смотреть.

Наконец, пытка кончилась. Эти люди перевели взгляды на другую девочку. Затем на следующую. Следующую. И так далее.

Они осмотрели всех. После они поднялись из кресел и вместе с господином директором вышли из актового зала. Наверное, все они направились в директорский кабинет. Мы оставались на месте. Стоять возле стены. Молча. Как нам и велели.

Мы знали, кто эти люди. Мы знали, зачем они приехали. Они приезжали довольно часто. Директор демонстрировал им девочек и мальчиков, которые почти достигли совершеннолетия. После чего эти люди уезжали. С ними уезжали выбранные воспитанники детдома.

А господин директор запирался в своем кабинете. И долго пересчитывал деньги. Деньги, которые ему оставляли в обмен на детей, уехавших отсюда навсегда.

Потом господин директор неделями не появлялся на работе. Он пил. Пропивал все те грязные деньги, за которые он, не моргнув глазом, продавал живых людей.

В такие моменты я надеялась, что директор никогда уже не появится в стенах детского дома. Надеялась, что нам сообщат о его скоропостижной кончине. От сердечного приступа.

Нас бы отвезли на кладбище. И мы прощались бы с ним, как с любимым отцом. Шепотом проклиная господина директора и желая ему вечно гореть в аду.