Песнь Морены

«Что случилось с ним?»

Морена долго не могла заставить себя написать ответ. Наконец:

«Она утопила его на моих глазах. Подняла волну и забрала его, пока я кричала. Сказала – если не можешь петь для меня по любви, будешь петь из-за горя. И прокляла».

Эрик стиснул челюсти, читая. Его свободная рука сжалась в кулак. Потом он написал:

«Она всё ещё жива?»

«Морские ведьмы бессмертны. Но я не видела её с той ночи».

«А если она следит? Если ей не нравится, что вы больше не одна?»

Эта мысль пронзила Морену холодом. Она не думала об этом. Что если Таласса наблюдает? Что если визиты Эрика разозлили её?

«Вы должны уйти. Немедленно. Если она узнает о вас…»

«Нет».

Одно слово, написанное твёрдой рукой. Морена подняла на него глаза, и увидела в его лице решимость скалы, о которую разбиваются волны.

«Я не оставлю вас. Ни из-за страха, ни из-за угроз. Если ведьма хочет драки, она её получит».

«Вы не понимаете её силу!»

«А она не понимает мою волю. Морена, посмотрите на меня».

Она подняла глаза, встретив его стальной взгляд.

«Я провёл всю жизнь, сражаясь с морем. Научился читать его настроения, предугадывать штормы, находить путь в тумане. Глухота научила меня видеть то, что другие пропускают. И сейчас я вижу – вы стоите того, чтобы за вас сражаться».

Слёзы потекли по её щекам. Когда последний раз кто-то считал её достойной защиты? Достойной риска?

Они провели день, изучая обломки вокруг острова, насколько позволяло проклятие. Эрик нырял к затонувшим кораблям, поднимая вещи, которые могли рассказать историю. Морена наблюдала с берега, её сердце замирало каждый раз, когда он скрывался под водой.

К вечеру у них была небольшая коллекция предметов. Судовые журналы, размытые водой, но ещё читаемые. Личные письма в промасленных пакетах. И странная находка – кусок коралла неестественно чёрного цвета, пульсирующий холодом.

«Я видела такие раньше, – написала Морена. – Они начали появляться лет двадцать назад. Растут на обломках».

Эрик изучил коралл, потом отбросил его, вытирая руку. Написал:

«Это не обычный коралл. Он… неправильный. Словно питается смертью».

Первые звёзды начали появляться на небе. Эрик собрался остаться, но Морена покачала головой.

«Не сегодня. Мне нужно подумать. И вам нужно быть осторожным, возвращаясь. Если Таласса действительно наблюдает…»

Он кивнул неохотно. Перед уходом достал из сумки свёрток.

«Я не успел сказать. Привёз вам кое-что».

Морена развернула ткань и ахнула. Апельсины. Десяток ярких солнечных плодов, источающих забытый аромат. Она подняла один, вдохнула запах, и память накрыла её волной. Детство. Праздники. Время до проклятия.

«Спасибо», – одними губами произнесла она, не доверяя рукам написать ровно.

Эрик улыбнулся и ушёл. Морена смотрела, как его лодка удаляется, борясь с дурным предчувствием. Платок Мирабеллы Сантори лежал на столе, яркое пятно среди серых камней.

Когда пришло время петь, её голос дрожал от страха. Что если Эрик был прав? Что если Таласса не просто наблюдает, а планирует что-то?

Песня лилась в ночь, и Морена вслушивалась в тишину между нотами. Где-то там, в глубинах, древнее зло шевелилось. Она чувствовала это – как рыбак чувствует приближение шторма.

На «Северном ветре» царило напряжение. Эрик чувствовал его в позах матросов, в том, как они избегали его взгляда. Торвальд ждал его в каюте, лицо мрачнее штормовой тучи.

«Капитан, мы должны поговорить», – начал он, но Эрик поднял руку.

Достал бумагу, написал: «Знаю. Команда волнуется».

«Волнуется? Капитан, они в ужасе! Истории о Проклятом острове передаются из поколения в поколение. А вы…»

«Я делаю то, что должен».

«Должны? Капитан, простите мою прямоту, но вы рискуете не только собой. Что если проклятие заразно? Что если вы приведёте его на корабль?»

Эрик долго смотрел на старого друга. Потом написал:

«Торвальд, ты помнишь, как мы встретились?»

Старик нахмурился, но кивнул.

«Ты был единственным, кто не смеялся над глухим мальчишкой, мечтающим о море. Дал мне шанс, когда никто не верил. Почему?»

«Потому что увидел в вас то, что другие пропустили».

«Именно. А теперь я прошу тебя – доверься мне снова. На том острове не чудовище. Там женщина, которой нужна помощь».

Торвальд вздохнул, потёр лицо усталой рукой. «Команда говорит о мятеже».

«Пусть говорят. Но если кто-то хочет уйти – не держу. Найму новых в порту».

«Капитан…»

«Это не обсуждается, Торвальд. Я буду возвращаться на остров. С командой или без неё».

Старый моряк изучал его лицо, потом медленно кивнул. «Тогда я поговорю с ними. Но капитан… будьте осторожны. Море таит много тайн, и не все из них должны быть раскрыты».

Эрик кивнул и отпустил его. Оставшись один, достал из ящика стола новый лист бумаги. Начал писать очередное письмо для Морены, но остановился. Слова казались недостаточными для того, что он хотел сказать.

За окном каюты море было спокойно, но Эрик, читающий его знаки лучше любого лоцмана, видел – где-то далеко собирается шторм. Не обычный шторм. Что-то древнее и злое поднималось из глубин.

Он закончил письмо простыми словами:

«Что бы ни случилось, помните – вы больше не одна. И я найду способ разрушить это проклятие. Клянусь морем и звёздами».

Запечатав конверт, Эрик поднялся на палубу. Ночь была ясной, но на горизонте, там, где чернел Проклятый остров, звёзды словно мерцали тревожнее обычного. И если бы он мог слышать, то услышал бы – далёкая песня становилась громче, отчаяннее.

Словно взывала о помощи.

Словно предупреждала об опасности.

Буря приближалась. И она будет страшнее любого шторма, что знавал капитан Эрик Стормгард.

Глава 4 Штормовое предупреждение

Морена проснулась от грохота. Что-то билось в дверь башни – не ветер, не волны. Что-то живое и злое.

Она накинула плащ, подаренный Эриком, и осторожно спустилась. За дверью царила тишина. Но когда она приоткрыла её, сердце упало – на пороге лежала мёртвая чайка. Не просто мёртвая – её белые перья были выложены в форме слов:

«ОН НЕ ТВОЙ»

Морена отшатнулась. Почерк моря – она узнала бы его где угодно. Так Таласса оставляла послания сто лет назад, выкладывая их из водорослей и ракушек на берегу.

Дрожащими руками она подобрала птицу, чтобы похоронить, и заметила кое-что ещё. Вокруг башни, идеальным кругом, чернела полоса водорослей. Они источали запах гнили и глубоководной тьмы. Морена попыталась переступить через них, но невидимая стена стала плотнее, болезненнее. Её тюрьма сжималась.

Следующие два дня были мучительными. Эрик должен был вернуться, но моря оставались пустыми. Морена металась по башне, представляя худшее. Что если Таласса добралась до него? Что если «Северный ветер» лежит на дне вместе со всей командой?

На третью ночь, во время проклятой песни, она увидела это. Зелёное свечение глубоко под водой, движущееся между затонувшими кораблями. Оно поднималось по спирали, и с каждым витком её голос становился сильнее, громче, больнее. Морена пыталась закрыть рот, прикусить язык, но проклятие было неумолимо.

Свечение достигло поверхности, и из воды поднялась женщина.

Таласса не изменилась за сто лет. Её красота была нечеловеческой – кожа цвета жемчуга с зеленоватым отливом, волосы как морская трава, глаза – бездонные омуты океана. Она ступила на берег, и водоросли под её ногами зацвели ядовитыми цветами.

– Поёшь всё так же прекрасно, моя дорогая, – голос ведьмы был как шум прибоя о скалы. – Хотя в последнее время в твоей песне появились новые ноты. Надежда? Какая глупость.

Морена продолжала петь, не в силах ответить. Таласса подошла ближе, остановившись у черты водорослей.

– Глухой капитан. Умно, признаю. Но думаешь, глухота спасёт его от меня? Я владычица всех вод. Его корабль пляшет на моих волнах. Одно слово – и пучина поглотит его.

Ужас сжал горло Морены сильнее проклятия. Она умоляюще смотрела на ведьму, но та лишь улыбнулась – холодно, как глубоководная рыба.

– Впрочем, я великодушна. Откажись от него сама. Прогони, оскорби, заставь поверить, что всё было ложью. Сделай это, и я позволю ему жить. Откажешься – и я утоплю его так медленно, что он успеет проклясть день, когда увидел тебя.

Звёзды начали гаснуть, приближался рассвет. С последней нотой Морена упала на колени, хватая ртом воздух.

– Я… я не могу… Он единственный…

– Единственный? – Таласса рассмеялась, звук был как разбивающееся стекло. – Дитя, ты убила сотни. Думаешь, один глухой моряк искупит твои грехи? Думаешь, он полюбит убийцу, когда узнает правду? Всю правду?

– Какую правду?

Ведьма наклонилась, её дыхание пахло солью и тиной.

– О корабле его отца, например. «Морской волк», помнишь? Сорок лет назад. Бурная ночь, твой голос звал особенно сладко…

Мир покачнулся. Морена помнила тот корабль. Помнила крики. Но она не знала… не могла знать…

– Да, дорогая. Твой драгоценный капитан – сирота по твоей вине. Как думаешь, что он сделает, когда узнает?

Таласса выпрямилась, отряхивая несуществующую пыль с перламутровых плеч.

– У тебя три дня. Прогони его, или я заберу его сама. И поверь – моя месть будет изощрённой.

Она шагнула в воду и растворилась, оставив только запах гнили и круг почерневших водорослей. Морена осталась на коленях, дрожа. Отец Эрика. Боже, она убила его отца.

Эрик боролся со штилем уже четыре дня. Море замерло, как стекло, паруса безжизненно повисли. Он никогда не видел такого – ни волны, ни дуновения ветра. Словно океан затаил дыхание.

Команда шептались по углам. Даже преданный Торвальд выглядел встревоженным. Неестественный штиль пугал моряков больше любой бури. А Эрик читал в застывшей воде послание: «Держись подальше».

Но он не славился послушанием морским угрозам.

На пятый день, когда провизия начала портиться в удушающей жаре, Эрик принял решение. Он написал приказ Торвальду:

«Буду грести на шлюпке. Дойду до течения, найду ветер, вернусь с помощью».

«Капитан, это безумие! В открытом море, один…»

«У нас нет выбора. Люди начинают паниковать. Ещё два дня такого штиля, и случится мятеж».

Торвальд знал, что капитан прав. Но в его глазах Эрик читал больше – старый моряк понимал, куда на самом деле направится шлюпка.

«Будьте осторожны, – жестами сказал он. – Что бы ни держало нас здесь, оно не желает нам добра».

Эрик кивнул и спустил шлюпку. Грёб он упорно, методично, игнорируя палящее солнце и жажду. Но чем дальше от корабля, тем страннее становилось море. Вода густела, словно кисель. Вёсла входили в неё с трудом, липкая влага не желала отпускать дерево.

А потом он увидел их. Тени под водой. Огромные, движущиеся против всех законов природы. Они кружили вокруг шлюпки, поднимаясь из глубин. Эрик узнал очертания – гигантские кальмары, но неправильные. У них было слишком много щупалец, слишком много глаз, светящихся мертвенным зелёным светом.

Первый удар едва не перевернул лодку. Щупальце, толщиной с мачту, взметнулось из воды и ударило по борту. Эрик успел пригнуться, схватил весло как оружие. Бесполезно – что может сделать человек против морского чудовища?

Но он не зря провёл жизнь в море. Эрик знал – у каждого существа есть слабость. Он ждал, наблюдая за движением теней, читая ритм их атак. И когда следующее щупальце поднялось из воды, он был готов.

Из сумки он достал факел и кремень. Руки работали быстро, уверенно – поджечь промасленную ткань, замахнуться, ударить точно в глаз, мерцающий на щупальце. Существо взвыло – Эрик не слышал, но чувствовал вибрацию через воду. Щупальце отдёрнулось, и кальмар ушёл в глубину.

Остальные последовали за ним. Они не привыкли к сопротивлению от одинокого человека в лодке.

Эрик грёб дальше, теперь быстрее. Проклятый остров показался на горизонте как раз когда солнце начало клониться к закату. Но что-то было не так. Вокруг острова чернел круг – водоросли или что-то похуже.

Он причалил в небольшой бухте, скрытой от башни скалами. Инстинкт подсказывал быть осторожным. Поднимаясь по камням, Эрик заметил мёртвых птиц, выложенных в странные узоры. Почерневшие растения. Знаки чего-то древнего и злого.

Морена стояла на вершине башни, спиной к нему. Даже с расстояния он видел напряжение в её позе. Когда она обернулась, его сердце сжалось – лицо было маской отчаяния.

Она начала жестикулировать, и он прочитал по губам:

– Уходи! Немедленно! Уплывай и не возвращайся!

Эрик покачал головой и пошёл к башне. Морена заметалась, потом сбежала вниз. Встретила его у входа, преграждая путь. Слёзы текли по её лицу.

«Пожалуйста, – губами говорила она. – Ты не понимаешь. Уходи!»

Он мягко отстранил её и вошёл внутрь. На столе лежала бумага, исписанная дрожащим почерком. Морена попыталась забрать листы, но он был быстрее.

«Я должна сказать тебе правду. Твой отец… «Морской волк»… Это я. Моя песня убила его сорок лет назад. Я убийца твоего отца. Теперь ты знаешь, кто я на самом деле. Уходи и не возвращайся. Ненавидь меня. Это единственный способ спасти тебя от неё».

Эрик долго смотрел на слова. Потом поднял глаза на Морену. Она съёжилась под его взглядом, ожидая ярости, отвращения, ненависти.

Вместо этого он взял перо и написал:

«Я знал».

Морена застыла. Эрик продолжил писать:

«Не с самого начала. Но я изучал записи о Проклятом острове. Сопоставил даты. Понял ещё месяц назад».

«И ты… ты всё равно приходил?»

«Да».

«Почему?» – её рука дрожала так сильно, что слово вышло почти нечитаемым.

Эрик отложил перо. Подошёл к ней, взял лицо в ладони, заставляя смотреть на него. Потом медленно, чтобы она могла прочитать каждое слово, произнёс одними губами:

– Потому что ты не выбирала быть оружием. Потому что ты оплакиваешь каждую смерть. Потому что твоя боль за сто лет больше, чем моя за сорок. И потому что я вижу тебя, Морена. Не проклятие. Тебя.

Она разрыдалась, упав ему на грудь. Он держал её, гладил спутанные волосы, чувствуя, как сотрясается её тело от рыданий.

Когда она успокоилась, то написала:

«Таласса была здесь. Сказала – либо я прогоню тебя, либо она убьёт. У меня было три дня. Время вышло».

Эрик кивнул мрачно. Написал:

«Значит, она придёт сегодня. Хорошо. Я устал играть по её правилам».

«Ты не можешь сражаться с морской ведьмой!»

«Посмотрим. У меня есть кое-что, чего нет у неё».

«Что?»

«Причина сражаться».

Солнце садилось. Скоро начнётся ночная песня, а с ней придёт и Таласса. Эрик начал готовиться. Достал из сумки вещи, которые захватил с корабля – факелы, масло, странный компас из чёрного металла, который достался ему от матери.

«Что ты делаешь?»

«Моя мать была из рода хранителей маяков. Они знали старые способы защиты от морских тварей. Кое-что она успела научить меня до смерти».

Он расставлял факелы по кругу, чертил символы маслом на камнях. Морена смотрела, не веря. Когда взошла первая звезда и проклятие заставило её подняться на башню, Эрик последовал за ней.

«Пой, – сказал он губами. – Пой изо всех сил. Пусть она придёт. Мы встретим её вместе».

И Морена пела. Пела, как никогда раньше – вкладывая в голос всю боль, всю любовь, весь страх и всю надежду. Море откликнулось. Волны поднимались выше и выше, разбиваясь о скалы с яростью титанов.

А в глубине, среди пены и брызг, поднималось зелёное сияние. Древняя ярость. Ревность, которой было сто лет, и которая не утихла ни на день.

Таласса шла.

Глава 5 Цена молчания

Море взорвалось.

Волна высотой с башню поднялась из глубин, и на её гребне стояла Таласса. Её волосы развевались как знамёна битвы, глаза горели древней яростью. Вода вокруг неё кипела, превращаясь в щупальца, когти, пасти несуществующих чудовищ.

– Глупая девчонка! – голос ведьмы был громом, разбивающимся о скалы. – Ты посмела ослушаться меня?

Морена продолжала петь, не в силах ответить. Но Эрик шагнул вперёд, встав между ней и ведьмой. В руке он держал чёрный компас, и стрелка бешено вращалась, указывая на Талассу.

Ведьма заметила его и рассмеялась.

– Хранитель маяков? Жалкий отпрыск угасшего рода. Твоя мать умерла, скуля о древних клятвах. Думаешь, твои огоньки остановят меня?

Эрик не ответил – не мог ответить. Но его действия говорили громче слов. Он поднял компас, и факелы вспыхнули синим пламенем. Огонь был странным – он не гас от брызг, а разгорался ярче. Символы на камнях засветились, создавая защитный круг.

Таласса шипела как раненая змея. Вода послушно ринулась вперёд, но синее пламя встретило её стеной жара. Пар поднялся к небу, застилая звёзды.

– Старая магия, – прошипела ведьма. – Но она не спасёт тебя. Я старше твоих маяков, мальчик. Старше твоих легенд!

Она воздела руки, и море ответило. Не просто волны – сама суть океана поднялась по её зову. Вода стала твёрдой как камень, острой как бритва. Она била в защитный круг снова и снова, и с каждым ударом синее пламя тускнело.

Эрик упал на одно колено. Кровь текла из носа – цена за использование силы, которую он едва понимал. Морена видела это краем глаза, и её песня дрогнула от ужаса.

– Да! – возликовала Таласса. – Дрогни, моя певунья! Покажи свою слабость!

Но произошло обратное. Увидев кровь Эрика, Морена запела яростнее. Не песню смерти – песню битвы. Впервые за сто лет она направила проклятие не в пустоту, а на конкретную цель.

Таласса взвыла. Песня била по ней как штормовой ветер, заставляя отступить. Морская ведьма пошатнулась, её прекрасное лицо исказилось болью.

– Невозможно! Проклятие не может обратиться против меня!

Но могло. Потому что впервые за сто лет Морена пела не из-за принуждения, а по собственной воле. Защищая того, кто стал ей дороже жизни.

Эрик поднялся, вытирая кровь. Достал из сумки последний предмет – старый свиток, завёрнутый в промасленную кожу. Развернул его, показывая Талассе.

Ведьма прочитала и побледнела – насколько может побледнеть существо с жемчужной кожей.

– Откуда у тебя это?

«Договор хранителей маяков и владык моря, – могла бы прочитать Морена, если бы не была скована песней. – Клятва невмешательства, скреплённая кровью первых»

Эрик указал на подпись внизу. Среди прочих имён значилось «Таласса Глубинная, третья из семи».

– Древний договор, – прошипела ведьма. – Но хранители мертвы! Маяки погасли!

Эрик покачал головой. Указал на себя, на горящие синим факелы, на кровь хранителя на камнях. Он был последним, но он был.

– И что? Думаешь, это спасёт твою певунью? Договор запрещает мне убить тебя, хранитель. Но не её!

Эрик достал перо и на обороте договора быстро написал. Показал Талассе.

«Она под моей защитой. Отныне и навсегда. Кровью хранителя клянусь».

И полоснул ладонь осколком камня, прижав окровавленную руку к пергаменту.

Древняя магия ожила. Договор вспыхнул, но не сгорел. Вместо этого слова изменились, добавляя новый пункт. Морена почувствовала, как что-то изменилось в самой ткани проклятия.

Таласса зарычала от ярости.

– Хитро, хранитель. Но защита не снимает проклятия! Она всё ещё будет петь каждую ночь. Всё ещё будет убивать. И ты не сможешь вечно её защищать!

«Посмотрим», – прочитала Морена по губам Эрика.

Ведьма сузила глаза, разглядывая его. Потом перевела взгляд на Морену, и в её лице появилось что-то новое. Расчёт.

– Интересно, – протянула она. – Очень интересно. Глухой хранитель и проклятая певица. Знаете что? Я дам вам шанс.

Она взмахнула рукой, и водяной трон поднялся из волн. Таласса села, величественная и ужасная.

– Сто лет назад я прокляла тебя, Морена, за то, что ты отвергла мою любовь. Но я не сказала тебе всей правды о проклятии. Хочешь узнать?

Морена не могла ответить, продолжая петь, но её глаза говорили «да».

– Условие снятия проклятия – любовь того, кто не слышит твой голос и не видит твою красоту. Твой хранитель подходит под первое условие. Но второе… – Таласса улыбнулась холодно. – Он всё ещё видит тебя, дорогая. Видит твоё лицо, твою форму. А значит, проклятие не может быть снято.

Отчаяние захлестнуло Морену. Конечно. Всегда был подвох. Всегда была ловушка в словах ведьмы.

– Но я великодушна, – продолжила Таласса. – Я дам вам шанс. Один год, хранитель. Один год, чтобы найти способ исполнить условия. Если он действительно полюбит её, не видя – проклятие падёт. Если нет… – она облизнула губы, – тогда вы оба станете моими. Навечно.

Эрик написал: «Какая гарантия?»

– Моё слово владычицы морей. И изменение в проклятии – твоя певунья сможет покидать остров, но только с тобой. И только если вы не разлучаетесь больше, чем на сутки. Разлучитесь – и она умрёт.

Это была ловушка, очевидная ловушка. Но это был шанс. Первый за сто лет.

Эрик посмотрел на Морену. Она перестала петь – рассвет окрасил небо, звёзды погасли. Упав на колени от изнеможения, она подняла на него полные слёз глаза.

«Не соглашайся, – прошептала она. – Это моё проклятие. Не втягивай себя глубже».

Но Эрик уже писал свой ответ. Показал Талассе:

«Принимаю условия. Один год. Клянусь кровью хранителя».

– Превосходно! – Таласса всплеснула руками, и море взревело от её веселья. – О, это будет восхитительно! Глухой хранитель, пытающийся полюбить, не видя. Проклятая певица, разрывающаяся между надеждой и страхом погубить его. И каждую ночь – песни смерти, напоминающие о том, кто она есть!

Ведьма поднялась с трона.

– Запомните условия. Один год с этого рассвета. Он должен полюбить тебя, не слыша твой голос и не видя твою красоту. Ты можешь покидать остров только с ним, не дальше суток пути. И каждую ночь ты будешь петь, где бы ни была.

Она шагнула к краю волны, обернулась.

– Ах да, чуть не забыла. Раз уж ты можешь путешествовать, дорогая Морена, проклятие будет следовать за тобой. Куда бы вы ни пошли, твоя песня будет звать корабли на гибель. Так что выбирайте маршруты с умом.

И с последним жестоким смехом Таласса ушла в море. Волны успокоились, синее пламя погасло. Остались только двое людей на вершине древней башни.

Морена подползла к Эрику, который без сил сидел, прислонившись к парапету. Кровь всё ещё сочилась из пореза на ладони. Она разорвала подол платья, перевязывая рану.

«Что ты наделал?» – написала она дрожащей рукой.

«Дал нам шанс».

«Но условие невыполнимо! Как ты можешь полюбить, не видя?»

Эрик взял её лицо в ладони, большие пальцы вытирали слёзы с её щёк. Потом медленно, чтобы она могла прочитать каждое слово, произнёс губами:

– Я уже люблю. Осталось только научиться не видеть.

Торвальд едва не упал за борт, когда увидел шлюпку капитана. Эрик грёб размеренно, но не один. Женщина в сером плаще сидела напротив, и старый моряк узнал её – фигура с башни, та, что пела проклятые песни.

Команда высыпала на палубу. Кто-то потянулся за оружием, кто-то за амулетами. Но Торвальд поднял руку, останавливая их. Он видел лицо капитана – решительное, но спокойное. И видел, как бережно он помог женщине подняться на борт.

Эрик написал на доске, которую использовали для приказов:

«Это Морена. Она будет плыть с нами. Тот, кто обидит её словом или делом, отправится за борт. Это приказ капитана».

Матросы переглянулись. Страх боролся с преданностью капитану. Наконец, младший штурман осмелился спросить:

– Капитан, но… проклятие?

Эрик написал:

«Всё ещё действует. Она будет петь каждую ночь. Мы будем избегать других кораблей и держаться подальше от торговых путей. Кто не готов к этому – может сойти в следующем порту с полной выплатой».

Молчание повисло над палубой. Потом Торвальд шагнул вперёд.

– Я остаюсь, капитан. Вы вытащили меня из кабака и дали цель. Я доверяю вам.

Один за другим, матросы кивали. Не все – пятеро попросили сойти на берег. Но большинство осталось. Эрик был хорошим капитаном, справедливым и умелым. Если он говорил, что так нужно – значит, так нужно.

Морена стояла, вжавшись в Эрика, ошеломлённая происходящим. Впервые за сто лет она была не на острове. Впервые за сто лет её окружали живые люди, которые знали, кто она, и не бежали в ужасе.

Эрик отвёл её в свою каюту. Она была просторной, но скромной – карты на стенах, простая койка, стол, заваленный навигационными приборами. Он написал:

«Это теперь твоя каюта. Я буду спать с командой».

«Нет! Я не выгоню тебя из собственной комнаты».

«Морена. Ты сто лет спала на холодных камнях. Позволь мне дать тебе хотя бы это».

Она хотела спорить, но усталость навалилась как шторм. Сто лет в одиночестве, и вдруг – столько всего. Свобода, которая не была свободой. Надежда, отравленная страхом. И Эрик, готовый пожертвовать годом жизни ради шанса спасти её.