Цейрон

Он перевернул страницу, и его взгляд остановился на разделе «История кандидата». Ознакомившись с информацией, офицер понял, что никакой системной ошибки здесь не было. Клаус Пайк был обычным бездомным, обвинявшимся в пропаганде тунеядства. Его нашёл патруль, когда тот находился в состоянии наркотического опьянения. Сами наркотики были под запретом на Мирале, поэтому патруль забирал любого по подозрению в употреблении запрещённых веществ. Удивительно, но распитие алкоголя было вполне приемлемым, если это происходило в специально отведённых для этого забегаловках. Максимум, что грозило попавшемуся на улице в стельку пьяному гражданину – это социальное порицание на работе или в кругу семьи при участии комиссии по здравоохранению. Употребление табака вообще никак не преследовалось, и его можно было курить где и когда угодно. Но если попадался распространитель наркотиков, то ему грозила смертная казнь, как предателю народа, действующему в интересах врагов империи.

Клаус очень сильно пострадал от своей пагубной привычки. У него наблюдалась частичная амнезия, а также проявлялась спонтанная агрессия. Из заключения суперкомпьютера Трикитрона следовало, что Клаус Пайк не являлся шпионом из Солнечной системы, а также не был распространителем запрещённых веществ. Ему быстро нашли применение в качестве образца плохого образа жизни. Клауса возили по предприятиям Мирала, и комиссия по здравоохранению показывала, к чему может привести тунеядство, приём наркотиков и появление антисоциальных мыслей. Возили его в специальной клетке для животных. Он сбегал несколько раз, но его всегда находил патруль, ведь с такой внешностью далеко не убежишь. В основном все страницы досье занимали описания случаев побега с иллюстрациями и комментариями, а также нудные заключения комиссии. На второй странице Лайнел ознакомился с первым задокументированным случаем:

«На 79-м цикле за 15 дней до праздника Великого Малгорна Клаус Пайк был задержан имперским патрулём в литейном районе. Согласно поступившему звонку от бдительного гражданина с рабочим номером 460—799, проживающего по адресу Сектор цехов, Литейный район, барак 5, ячейка 32, ранее сбежавший субъект был замечен рядом с фабрикой №108 по переработке синего железа. Исходя из показаний номера 460—799, сбежавший субъект находился возле одного из мусорных контейнеров столового корпуса фабрики. Прибывший патруль обнаружил и задержал Клауса Пайка. Оружие первой и второй степени не задействовалось. При задержании субъект 3-го социального уровня сопротивления не оказал.

Следствие установило, что находящийся на исправительных работах Клаус Пайк совершил побег, используя хитрость, обман и антисоциальный подход. В ночь 79-го цикла, преисполненный преступного умысла, он намеренно затеял спор с одним из членов комиссии по здравоохранению, осуществлявшим надзор за клеткой. Находившийся в ночной смене сотрудник с номером 220—795 был втянут в беседу о качестве изготовляемого металла, из которого были сделаны прутья в клетке. Клаус Пайк сообщил, что некоторые прутья, по его мнению, были сделаны из примеси мягких и непрочных металлов, которые можно гнуть, приложив немного усилий. Предварительно тщательно смазав украденным мылом стальные прутья, он с лёгкостью имитировал беспрепятственный проход головы между ними. Создав иллюзию того, что некоторые прутья поддаются внешнему воздействию, он завладел вниманием собеседника. Далее Клаус представил заранее тщательно подготовленную речь о том, что это действительно важное открытие, раскрывающее преступные схемы многих заводов. Он упомянул о возможных благах для своего собеседника. Наблюдая за появившимися сомнениями у номера 220—795, Клаус заключил с ним спор, который заведомо вёл к выгоде его инициатора. Чтобы развеять сомнения собеседника, он предложил ему самому попробовать беспрепятственно проникнуть в клетку, чтобы убедиться в невероятной лёгкости этого действия. Мотивировав сотрудника из надзора здравоохранения несуществующей выгодой, он подчеркнул, что мог с лёгкостью сбежать, но прекрасно осознавал долг перед обществом и верил в дело, которым его наградила партия. Зародившееся желание получить блага от раскрытия несуществующей схемы не позволило сотруднику здраво оценить ситуацию. Попавшись на удочку изворотливого и хитрого ума Клауса Пайка, номер 220—795 просунул правую руку, а затем голову между прутьев. Осознав невозможность дальнейшего движения, сотрудник попытался вернуться в исходное положение. Имитируя помощь, Клаус завладел ключом от клетки, вытащив его из нагрудного кармана сотрудника. Будучи зажатым, номер 220—795 более не мог препятствовать реализации дерзкого побега. Используя обман и уловки, которые породило испорченное запрещенными веществами сознание субъекта, он осуществил побег, попутно ограбив сотрудника здравоохранения».

Далее шло заключение суперкомпьютера: «Проинформировать начальство номера 460—799 о проявленной бдительности. Выяснить причину, по которой он не был на смене. Получив данные, направить номер 460—799 на анализ к Трикитрону. Проверить возможность наличия социальной связи между 460—799 и Клаусом Пайком. Получив данные, направить номер 460—799 на анализ к Трикитрону. Проверить возможность наличия социальной связи между 460—799 и 220—795. Получив данные, направить номер 460—799 на анализ к Трикитрону».

И так далее. Лайнела всякий раз передёргивало, когда упоминался суперкомпьютер. Процесс взаимодействия с Трикитроном был очень болезненным для человека. Его принцип был простым: сначала задавался подготовленный вопрос, затем через несколько секунд подавался разряд тока по проводам, которые заканчивались присосками на голове у допрашиваемого. Компьютер фиксировал момент возбуждения после подачи тока. Данные распечатывались и направлялись на рассмотрение комиссии.

Получалось, что номеру 460—799 пришлось очень непросто. Удивительно было то, что к Клаусу практически никаких мер не применялось. Его просто ловили и сажали в клетку обратно. Заключение комиссии гласило, что внешность кандидата отображала его антисоциальный образ жизни, что было очень опасно для общества. После шестого побега его признали генетически опасным индивидуумом, не способным к жизни в социуме, и отправили на Цейрон, где сбежать уже просто было некуда. В досье ничего не говорилось про его внешность – откуда у человека вместо лица была морда обезьяны, и как такое могло произойти.

Лайнел не мог поверить в происходящее. Это казалось какой-то абсурдной шуткой. Просто охренительной шуткой! Находясь уже более двух месяцев в колонии Далтон, он порядком привык к нелепым командам и дебильным решениям своего начальства. В этот раз Уоррен и его придурковатый племянник переплюнули сами себя. Было непонятно, как им всё-таки удалось обойти систему и направить сюда субъекта со статусом уголовника? Партия вряд ли бы пошла на это. Лайнел потянулся к другим папкам. Он бегло взглянул на остальных кандидатов. Просматривая социальный статус, Лайнел увидел, что у всех также был третий уровень.

Под влиянием внезапной вспышки гнева он со всей силы швырнул анкету Клауса Пайка. Страницы, выпадавшие из папки в полёте, были подобны хвосту кометы, что громким звуком врезалась в металлическую дверь. «Вот тварь!» – прокричал офицер пустой комнате. Порыв Лайнела бросить ещё одну папку остановил плакат Эворы. На протяжении нескольких секунд он смотрел на фотографию планеты своей мечты. Ему удалось немного погасить гнев, поэтому вместо стены досье приземлилось на койку. «Ладно, посмотрим, что за сюрпризы ждут нас дальше», – офицер глубоко вздохнул и приступил к просмотру других папок.

Второго кандидата звали Ласгурий Тортвуд, возраст которого был равен 70 циклам, и в отличие от Клауса у него был свой порядковый номер – 367—077. У кандидата был очень неплохой опыт ведения копательных работ на раскалённом Лигале. Из досье следовало, что Ласгурий 20 циклов назад был офицером-копателем высшего уровня. Лайнел вспомнил, как в школе им рассказывали, что в красных пещерах его знаменитой двадцать седьмой группе удалось добыть два килограмма маргала. После находки Ласгурия освободили от обязательных работ на фабриках и заводах, а также дали премию, на которую он впоследствии построил церковь имени Святого Малгорна. Это была довольно большая и известная церковь, о которой слышал и сам Лайнел. Партия всегда поддерживала веру в святость императора, поэтому всячески помогала Ласгурию Тортвуду.

Люди, приходившие к нему на службу, называли его отец Ласгурий. Иногда прихожане между собой называли его Слепой Ласгурий, так как после победоносного возвращения с Лигала он очень быстро потерял зрение. В основном он занимался тем, что пел гимн священной империи прихожанам и восхвалял власть, а также великодушие императора. Также священник причащал прихожан и отпускал им грехи. Всё это продолжалось, пока его не задержал местный патруль при попытке осквернения партийного элемента архитектуры. Дело в том, что бдительный гражданин 460—799 сообщил, как неизвестный мужчина поздно ночью разрисовывал фасад здания местного контроля. Всё это делалось с помощью красильных баллонов, которые Ласгурий держал в подвале церкви. На его картинках были изображены карикатуры на императора, а также на всех прихожан, что когда-либо признавались ему в своих грехах. Причём эти грехи и были изображены во всех подробностях. Удивительно было то, что он мог свободно рисовать и передвигаться по городу, будучи абсолютно слепым. Это было действительно странно, так как когда его забирал патруль, он был полностью зрячим и далёким от духовных истин самой партии.

Позже у данного субъекта выявили прогрессирующую шизофрению. Будучи предельно скрупулёзными в своём деле, члены комиссии указали в заключении также и имя, которым представился пойманный священник – Кид Лак. Далее шли задокументированные показания от Ласгурия Тортвуда и бунтаря Кида Лака. Комиссия рассматривала сведения, как показания двух разных людей. В заключении говорилось, что расстрел Кида Лака приведёт к гибели уважаемого священника. Ласгурий должен был отправиться на Цейрон, где Кид Лак сможет искупить все свои грехи перед партией.

Просматривая заключение, Лайнел отметил, что в досье фигурировал гражданин с рабочим номером 460—799. Тот самый, что проявил бдительность при поимке сбежавшего Клауса Пайка. Это уже становилось очень интересным совпадением, которое могло быть верхушкой пирамиды причудливой задумки начальника колонии.

«Ну и уроды», – с неким отвращением произнёс Лайнел. Он подумал, что Уоррен, должно быть, ждёт не дождётся, когда здесь появятся эти заключённые, чтобы в полной мере повеселиться от души. Прямо цирк на Цейроне, где главный клоун – это Коллинсон. Он не стал читать сразу все показания Ласгурия, поэтому просто закрыл папку, положив её на койку. Открыв третью и самую тонкую папку на первой странице, где отсутствовала фотография, он прочёл: «Роджер Бауми, 18 циклов, планета Эвора».

Офицер не мог поверить, что когда-нибудь встретит лицом к лицу представителя планеты своей мечты в их колонии. Роджер был младшим сыном преуспевающего бизнесмена Эдварда Джонатана Бауми. Их семье принадлежало 13 заводов по изготовлению брони для имперских штурмовиков на Мирале. Из всех семерых братьев Роджер был единственным, кто не смог закончить школу. На пятнадцатом цикле его определили в специализированный центр коррекции для подростков из-за того, что он поджёг собственную школу. Лайнел удивился, как легко отделался Роджер, ведь за такие дела его могли запросто казнить на Мирале, несмотря на юный возраст. Вероятней всего, на каждой планете действовали свои законы. Также комиссия упомянула, что при поджоге школы никто не пострадал, что, похоже, и спасло Бауми от сурового наказания.

Недолго пробыв в центре коррекции, юноша сбежал оттуда, попутно совершив поджог. В результате центр сгорел, и многие получили ожоги разной степени тяжести. Коллинсон был уверен, что отец приложил максимум усилий, чтобы хоть как-то смягчить наказание, и единственное, что он мог сделать – это устроить сына на один из своих заводов. Так Роджер оказался на Мирале, находясь под присмотром одного из начальников завода, который стал ему опекуном, а также под пристальным наблюдением комиссии. Но, едва достигнув восемнадцатого цикла, он украл у своего опекуна ключ доступа в кабинет и заблокировал систему охлаждения в одном из цехов. В результате был взрыв одной из турбин. Поломка выбила завод из рабочего строя на несколько дней. Когда Роджера забрал патруль, тот сумел каким-то образом украсть табельное оружие у гвардейца и нечаянно прострелить ему ногу. Вероятно, его семья и здесь приложила все свои усилия и задействовала связи, найдя последний вариант для Роджера в виде Цейрона. Дальше лететь в их системе уже просто было некуда.

«Замечательный мальчик», – сказал пустой комнате Лайнел. Он вообще не мог представить, как партия могла согласиться, чтобы подобные субъекты находились в местах производства. Отложив папку Роджера, он сконцентрировался на последнем кандидате, чьё досье было самым объёмным и тяжёлым. На первой странице была чёрно-белая фотография. Сверлящие малюсенькие глаза были похожи на две точки, немного терявшиеся на большом веснушчатом лице молодого человека. Его кудрявые волосы были похожи на большую шапку и заканчивались явно далеко за пределами рамок фотографии. Офицер прочитал его имя – Кейн Салса. В графе «Планета» был указан Мирал, а возраст кандидата был равен 25 циклам. Хотя социальный уровень был отмечен цифрой 3, Лайнелу показалось, что сама цифра была как-то странно напечатана. Взяв тонкий, почти прозрачный листок бумаги из досье, он поднёс его к лампе освещения. Было видно, что изначально там была цифра 1. Значит, при заведении дела он не был социально опасным. Как правило, дела заводили на граждан, которых называли стукачами. Как только Лайнел подобрал остальные листки из досье, чтобы приступить к беглому изучению профиля, в его сознании промелькнул номер 460—799. Вернувшись к первой странице с фотографией и порядковым номером, офицер прокричал: «Твою ж мать, святые черви!» Теперь он понял, как звали того самого бдительного гражданина. Всё досье изобиловало случаями проявления бдительности по отношению не только к абсолютно чужим людям, но и к своим коллегам и родственникам. Кейн работал в имперской канцелярии по ведению учёта. За несколько циклов работы он дослужился до помощника главного счетовода, написав более 15 доносов на своих коллег. Последний донос был как раз на главного счетовода, которого Кейн уличил в растрате партийных средств. Так как Кейн Салса был его помощником, он тоже попал под прицел жёсткого партийного аппарата, только на этот раз в роли обвиняемого.

– Хватит предаваться сладким грёзам, принцесса! – внезапно раздался голос Уоррена из динамиков в стене. – Я не вижу тебя на улице, а это значит, что ты опять там дрыхнешь, бездельник! – на мгновенье его прервал треск, вылетевший из древних колонок. – Нам нужно расчистить всё то дерьмо, которым вы заполнили колонию, до приезда гостей, поэтому я не понимаю, почему твой бальный костюм ещё не надет. Бегом в подсобку, дегенерат!

– А может быть, тебе самому там всё вылизать со своим полоумным дебилом? – огрызнулся офицер.

Ему никто не ответил. Все микрофоны в офицерских комнатах уже давно пришли в негодность и не работали. Коллинсон глубоко вдохнул, громко выругался и направился к выходу. Злость внутри него росла с каждой минутой. «Мы ещё посмотрим, кто кого обскачет, Хряк», – подумал офицер. Хлопнув дверью, он направился в подсобку, не в силах отделаться от чувства, что Уоррен с племяшей пока ведут с весьма большим отрывом.

Глава III

Добро пожаловать

Активировать тумблер так и не удалось. После трёх тщетных попыток Коллинсон решил пойти за Милтоном, чтобы вместе в ручном режиме открыть двери подсобного помещения, которые были древнее, чем сам император. Милтон в это время проводил инструктаж для своей группы в одном из залов для собраний. Коллинсон не хотел прерывать его брифинг, но, с другой стороны, это по вине Милтона и других опоздавших он теперь будет на улице несколько часов отдирать налёт от радиоактивного дождя на торце колонии. Тогда почему бы и не прервать доклад этого дебила?

Едва приоткрыв дверь, офицер услышал бурное обсуждение:

– Сэр, а почему у нас будет только 5 дополнительных копателей? Я слышал, что в соседней колонии команды расширят минимум на 20 человек! – спросил один из людей Грега Милтона.

Тот смутился, не предполагая, что ему полетят такого рода вопросы. Милтон был уверен, что все с большой радостью подхватят эту новость и поблагодарят его, ведь он подал это так, словно сам вместе с другими офицерами потребовал увеличение штата для команд. Но этого не случилось. Коллектив был весьма обеспокоен тем, что кто-то слышал о более существенном прибавлении персонала в соседних колониях.

– Ну мы же не знаем точно, сколько им дадут людей, ведь это только слухи, – в оправдательном тоне, немного повысив голос, сказал Милтон.

Послышался гул среди копателей.

– Я точно слышал, что им увеличат команды! – сказал копатель по имени Маркус.

– И я, и я тоже, – раздались одобрительные голоса.

– Также говорят, что им увеличили жалование и суточную норму пайка, – сказал Крайгер, заместитель Милтона.

Тот посмотрел на него, как на настоящего предателя, пытаясь взглядом объяснить, чтобы он заткнулся. Но Крайгер либо не понял, либо проигнорировал его посыл.

– Я вам точно говорю, увеличили жалование! – эмоционально выкрикнул он.

Все загудели и принялись оживлённо обсуждать, как теперь упростится жизнь в других колониях, не заметив появления офицера Коллинсона. Его увидел только Милтон, в глазах которого читались страх и неуверенность. Он повернулся к своей команде и попросил всех успокоиться. Все проигнорировали его требование и продолжили разговаривать об интересных нововведениях у соседей.

Коллинсон что есть силы похлопал в ладоши. Гул стих, все взгляды устремились на него. Несколько копателей встали, проявляя уважение к офицерскому званию. Остальные остались сидеть, показывая явную антипатию к молодому офицеру.

– То, что вы там слышали, – это всего лишь домыслы и сказки наших конкурентов, – начал Лайнел. – Сегодня мы были на встрече с руководством, и нам чётко пояснили, что это специальный агитационный вброс, который призван разрушить сильный дух наших команд. Мы все верим в миссию и цель, которые даёт император, поэтому сейчас нужно избавиться от ненужных паразитических идей, которые несут разрушение и хаос! – Коллинсон сам удивился своим словам, но, видимо, те фильмы, которые ему показывал Уоррен, действительно косвенным образом действовали на сознание человека. – Вы что-то слышали про какое-то увеличение, но вы не знаете, что там происходит на самом деле, – он понизил голос. – В соседних колониях сейчас наблюдается всплеск земляной чумы, которая уносит жизни минимум трёх копателей в месяц. У них нет достаточно лекарств, а также их руководство бросает людей на 4-й уровень!

Тут послышались неодобрительное кряхтение.

– Но как их бросают туда, если это запрещено кодексом партии о ведении копательных работ на Цейроне? – выкрикнул кто-то из людей Милтона. – Нам это говорили на всех ежегодных собраниях, и к тому же на том уровне есть черви, поэтому шахту там закрыли!

Коллинсон посмотрел на растерянного Милтона и незаметно для других подмигнул ему:

– Да, запрещено, но ведь ты об этом не расскажешь, если рано или поздно тебя скушает червь.

– Не может быть! – закричал Маркус. – У них есть регистр всех рабочих единиц, как у нас! О потерях все бы рано или поздно узнали!

– Ещё как может, особенно когда твои люди погибают от земляной чумы, – спокойно ответил Коллинсон. – Учёт смертей по болезням идёт в отдельном журнале, который отправляется по отдельному медицинскому каналу, так? – тут парень посмотрел на Милтона, и тот одобрительно кивнул. – Они просто отправляют данные о смерти по болезни, но скрывают, что иногда ими завтракают черви.

– Да, но почему тогда у нас нет этой чумы? Ведь мы находимся достаточно близко, – спросил Крайгер, что вызвало у Коллинсона явное удивление, так как самым мудрым для Крайгера было помалкивать, раз он не мог оказать поддержку своему руководителю.

– Потому что мы тратим все ресурсы на закупку специальных лекарств против всех видов возможных болезней, – ответил офицер. – Эти лекарства добавляются в витамины и ежедневно размешиваются с нашей вкусной и питательной едой. Вы даже не представляете, как за ваши жизни борются учёные и врачи под предводительством нашего руководства! Каждый прожитый вами день – фантастическая победа медицины и науки над невидимым и опасным врагом, – все молча слушали Коллинсона. – К тому же сейчас сюда направлены одни из лучших профессионалов с Мирала, которые призваны служить верой и правдой общему делу, с которыми мы добьёмся нашей цели намного быстрее и исполним свою заветную мечту! – все одобрительно закивали. – Мы вернёмся домой победителями над страхом и сомнениями, отвергнув все слухи и ядовитую ложь, – он сделал глубокий вдох. – К сожалению, даже наши братья по трудовому оружию из других колоний применяют уловки в надежде получения наживы, но это не приведёт их к цели. Только с чистыми помыслами мы сможем идти по светлой тропе, которую нам обозначил император Малгорн. Да здравствует Далтон Малгорн и святой замысел! С верой в империю и императора!

– В империю и императора, – хором громко повторили все присутствующие, включая самого Милтона.

Коллинсон толкнул локтем своего товарища, приглашая его в коридор. Милтон объявил сбор через шесть часов для встречи с новой командой, и оба офицера вышли из зала.

– Спасибо, дружище, – хлопнув по плечу Коллинсона, признательно сказал Милтон.

– Это ерунда, Грег, по сравнению с твоим здоровым и крепким сном, – язвительно сказал Коллинсон.

На лице его коллеги было явное удивление.

– Сном?

Коллинсон закрыл дверь и убедился, что их не слышно.

– Да, твоим грёбаным треклятым сном, из-за которого ты опаздываешь на эти сраные сборы с нашим Уорреном и его племяшкой! А теперь из-за таких придурков, как ты, мне нужно идти и драить снаружи стены этого прекрасного здания, – лицо Коллинсона покраснело от ярости, но он подавил в себе желание распыляться дальше. – Пока ты будешь опаздывать на эти летучки, меня из-за вас будут всё время привлекать на общественные работы! – сказал Лайнел.

Тот посмотрел на него таким взглядом, как учитель смотрит на ученика, который забыл самую важную строчку в гимне империи.

– Ты это серьёзно, Лайнел? Ты действительно думаешь, что Хряк и этот дебил придираются к тебе только из-за того, что другие делают что-то не так? – Грег улыбнулся. – Да у тебя даже людей нет в подчинении, поэтому спрашивать с тебя за других никто никогда не будет.

Он был прав, и офицер это понимал. Устойчивая неприязнь к нему со стороны руководства была на каком-то генетическом уровне. Причина была неочевидной, но факт был известен всем.

Милтон положил руку на плечо офицера:

– Дружище, все знают, что Хряк и его племяша – ещё те два урода, но к тебе они явно неравнодушны. Поэтому с нами или без нас, но что-то мне подсказывает, что нести долг перед обществом ты сегодня всё равно бы отправился.

– Да, так или не так, мне нужно отработать несколько часов перед встречей с моей командой, поэтому я и пришёл, – сказал Коллинсон.

Глаза Милтона блеснули.

– Ах да, нашему юнцу сегодня дали настоящую команду! Вот видишь, значит, не всё так уж и плохо, и скоро ты станешь полноценным командиром копателей! Я так и знал, что когда-нибудь этот день настанет – мы даже с Ронни пари заключили. Он говорил, что тебе никогда не дадут команду, что так и будут издеваться дальше. А нет, теперь пачку сахара должен будет!

Коллинсон стал мрачнее цейронской тучи, которая выплёвывает кислотный дождь.

– Ладно, посмотрим, что там будет дальше. Ты мне нужен, чтобы отпереть эту дверь в подсобку – я один не справлюсь.

Милтон посмотрел на него с удивлением.

– Так давай я позову своих ребят, чтобы они открыли тебе дверь в подсобку. Зачем тебе этим заниматься?

Коллинсон глубоко вздохнул.

– Во-первых, не мне, а нам, а во-вторых, я бы не очень хотел, чтобы твои копатели видели, как офицеры собираются на очистительные работы из-за нарушения дисциплины.

– Мне, кстати, разрешили сегодня не убирать, – вспомнил Милтон. – Уоррен сказал, чтобы я сконцентрировал внимание на изучении досье новых копателей, – поймав сверлящий взгляд Коллинсона, он понял, что этот комментарий был явно лишним.

– Ладно, пойдём уже. Жду не дождусь, когда буду наслаждаться этими прекрасными пейзажами снаружи, – устало сказал Коллинсон, и офицеры направились в сторону складских помещений.

Сняв крышку с помощью шуруповёрта, Лайнел нащупал рычаг, что находился в стене возле двери. Офицер попытался провернуть его, но дверь не поддавалась.