скачать книгу бесплатно
– Может, кто-нибудь пояснит мне, недалёкому, чего я здесь не понимаю? Или так и будем в загадки с ребусами играть?
– А что конкретно вы хотели узнать? – снова улыбнулась глазами Хлоя, правда, искорки на этот раз в них не пробежали.
– Да много чего! – немножко резко сказал я, хотя не хотел резко, ой как не хотел. – Вот хотя бы про этого мясного монстра, которого мы сейчас употребляли. Зачем гоняться полдня, высунув язык, когда можно просто колдануть или, мягче сказать, намагичить – и парное мясцо на блюдечке с золотой каёмочкой?
– Как вы сказали «мясцо» можно сделать из того же мясца, – начала пояснять Хлоя.
– А из травки нельзя. Эта выхухоль, по виду, явно травкой питается. Значит, берём травку, – всё уверение продолжал я, – процесс превращения этой травки в мясцо посредством жизненных процессов этой зверюги заменяем магическим. Раз, два, трах-тибидох-тибидох, как говорится, и званый ужин у вас в кармане.
– Ага, и на маленький бифштекс понадобиться стог сена, – хмыкнул Хван.
– Сил уйдёт столько, сколько калориями пятидесяти бифштексиков вряд ли восстановишь, – поддакнула Хлоя.
– И если не домагичить, то трава на вкус и останется травой, – включился в объяснения переставший смущаться Почо.
– Хотя по виду будет мясцо, – подытожила Хлоя.
– Я-то думал, у вас здесь магия высшего круга, а у вас бутафорские фокусы, – невольно рассмеялся я. – А моя одёжка тоже бутафория? – осенила меня догадка.
– Не совсем так…
– Не совсем? Или совсем не так? А может, и одежды никакой нет? Может, я тут перед вами как голый король щеголяю, в чём мать родила, а вы делаете умный вид и тихонечко хихикаете в ладошки?
– Уф, Сергей Анатольевич, ну вы и нагородили, – хихикнула Хлоя.
– Да, господин Добрый, понесло вас как от дурной травы, – усмехнулся Хван.
– Добрый – дурной! – во весь голос рассмеялся Почо.
А вот это они зря сделали. Вот это, ребятки, был явный перебор. Насмехаться над собой я не позволял никогда, никому и ни в каком виде. Даже когда этот вид был сильно не презентабельный, да и, просто сказать, никакой. И никакими глазками меня не разжалобишь, даже если они так мило улыбаются и в них бегают чудные искорки.
– Значит так! – рявкнул я. – Сейчас вы мне выкладываете всё как на духу. Без всякого жеманства, лицемерства, хихиканья в кулачек, предельно откровенно. Ложь почую сразу, – приврал я на белом глазу.
– Хорошо, спрашивайте, – снова улыбнулась Хлоя, но теперь не только глазками.
Э, нет, девочка, теперь я на глазки не покупаюсь. И не на глазки тоже.
– Во-первых, что за одежда на мне и есть ли она вообще? – холодно спросил я.
– Конечно, есть, Сергей Анатольевич. Успокойтесь, вы вполне одетый мужчина, – убедительно ответила Хлоя и снова улыбнулась.
– И вы видите на мне то же, что и я?
– Абсолютно то же. Как и вы нас. Не беспокойтесь. Вот только есть одно маленькое «но».
– Так, всё-таки фокусы и бутафория. Сплошной обман на доверии, – снова не удержался я, начиная раздражаться.
– Сергей Анатольевич, взгляните теперь на нас, – глаза Хлои снова заулыбались, и в них засверкали уже не искорки, а огоньки.
– И биться сердце перестало! – практически во весь голос воскликнул я, когда глазки Хлои вновь отпустили меня.
Передо мной стояли три оборванца. Да что там оборванца! Три бомжа, сто лет не находившие на помойках никакой поношенной одежды. Какие-то лоскуты, тряпочки, верёвочки облепляли их тела, открывая последние в самых разнообразных местах. И если тела Хвана и Почо мне были далеко до лампочки, то телом Хлои я невольно залюбовался, несмотря на страх, облепляющий её. Всё настолько аппетитно выглядывало в эти прорехи и дыры, что даже хламида, опутывающая девичье тело, не казалось мне теперь помехой. Разве что чуточку раздражало. Самую малость. Да собственно, и плевать! Можно и потерпеть.
Я долгие секунды, казавшиеся мне вечными и такими короткими, пожирал Хлою глазами, съедая её по каждому миллиметрику доступной – именно доступной – красоты; рванина, обволакивающее её тело, меня не интересовала. И тут по глазам меня словно шлёпнул огненный вихрь, заставивший меня мгновенно, от боли, сжать веки.
– Твою же мать! – не удержался я от резкого словца и стиснул веки ладонями.
– Хлоя! – донёсся до меня голос одного из братьев, я так и не понял, кого именно. Резкая боль в глазах превратила все звуки в комариный писк, доносившийся через ватную подушку.
– Сестрёнка, не надо! – послышался ещё один писк.
Боль постепенно из единого целого начала распадаться на множество мелких, но уже не таких катастрофически адских осколков. Я попробовал потереть глаза и понял, что напрасно это сделал.
– Гх-х-х-а-а-а! – От нового приступа я взвыл нечленораздельно, но явно матерно.
– Спокойно, Серёжа, спокойно, сейчас поможем, – снова запищало у меня в ушах. – Хлоя, оставь его!
– А что он? – донёсся совсем тоненький, но до ужаса рассерженный голос Хлои.
– Он же не специально. Ты бы видела себя… тут бы любой на его месте…
– Значит, и вы туда же? – писк стал вызывающе-угрожающим. – Сейчас и вам мало не покажется. Зато это будет последнее, что вы в этом мире видели. На всю оставшуюся жизнь запомните.
Резкая боль снова полоснула, теперь уже мой воспалённый мозг. И стало всё по барабану и глубоко фиолетово. Видно, мой организм раздражённо плюнул на все издевательства и попытался скрыть моё сознания в потайных глубинах моего внутреннего «Я», скуля и зализывая раны, как побитая собака.
Вот ведь угораздило. Жил себе мирным алкоголиком, попивал горькую, никого не трогал. Самоё противное, что я испытывал жуткое, но вполне излечимое похмелье. А тут взяли и выдернули, закинули черт-те куда, издеваются, а теперь ещё и прибить пытаются. Да ещё как прибить! В страшно-болезненной и архиизвращённой форме. Садисты! Это надо ж вот так взять живого человека и сжечь прямо изнутри адским огнём. Нет, такого удовольствия я вам не доставлю. Вот возьму, потеряю сознание и пошли все нафиг. Можете сколько угодно упрашивать, а в себя я не вернусь! Не достойны вы такой радости. Вот сейчас… раз… два… три…
Водопад обжигающего, ледяного и между тем умиротворяющего спасения обрушился на мою голову, попадая в открытый рот и заливаясь в нос. Я невольно, отфыркнулся, пару раз чихнул и передумал терять сознание.
– Эх, маловато. Надо бы ещё полить. Почо, сгоняй опять на родничок.
– Сам сгоняй, мне от сестрицы тоже досталось, а я пока тут в тенёчке отдышусь. А заодно и сам макнёшься, здорово помогает.
Второй водопад обрушился на меня ещё большим облегчением, окончательно приводящим в сознание. Я ещё раз громко чихнул, кажется, даже высморкался и попытался взглянуть на этот мир пострадавшими глазами. Зрение возвращаться решило не сразу. Сначала вновь полоснули красные всполохи, заставив зажмуриться. Но, надо отдать им должное, были они уже не столь болезненными. Потом глаза затянула тёмно-розовая пелена, светлеющая с каждой минутой. И вот наконец стали прорисовываться очертания окружающего мира. Я осторожно сел, стараясь понапрасну не тревожить пострадавшие органы зрения и сочетающийся с ними мозг, и сквозь накатившую пелену слёз огляделся. Вокруг пахло вечером, шебуршала предзакатная жизнь и было как-то неуютно одиноко.
– Хван. Почо. Хлоя, – негромко позвал я, стараясь не нарушать естественный природный баланс голосовым вторжением. Ответом мне был только тихий шелест листвы из кроны приютившего нас дерева.
– Хло-о-я! Хва-а-ан! По-о-о-о-чо! – настойчиво прокричал я. Листва на дереве явственнее затрепыхалась и меня обматерила, по-своему, по-лиственному.
Встав и смахнув остатки слёз, я пристально осмотрел округу. Округа отказалась явить мне трёх искомых особей.
– Душевненько, если не сказать матом. И где носит этот сброд из моих бывших домашних животных? – подчёркивая каждое слово, пустил я риторический вопрос в облёт территории, в надежде, что он достигнет одного из адресатов. Вопрос, сделав круг по поляне, вернулся ни с чем и даже пожал плечами. Ну, мне так показалось. – Ладно, убийцы-самоучки, вылезайте на свет божий. Считайте, что зачёт по маскировке на местности из курса молодого бойца спецназа вы сдали. Ставлю пять балов. Даже бить больно не буду. А может, и просто обматерю, по-свойски, да хворостинкой по попке отшлёпаю.
Ответом была тишина. Или почти тишина. Листва дерева сегодня явно была не простым наблюдателем. Именно её ироничный шелест и не дал мне разозлиться, а напротив, включил во мне спортивно-игровой азарт.
– В прятки решили поиграть? Детство в седалищном нерве защекотало? Ладно. Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать, – предупредил я, выламывая тонкую и хлёсткую хворостину из ближайших кустов. – Сами выходите! Кого найду, тот неделю стоя спать будет, – честно обещал я.
Ещё раз пристально окинув взглядом местность, раскрашенную в предзакатные краски, я просканировал её на наличие естественных убежищ. Таковых оказалось немного. Небольшие заросли довольно плотного кустарника метрах в десяти от меня и по-величественному раскидистое дерево с массивным стволом, под кроной которого я сейчас и стоял. Редкие кустики, из которых я выломал хворостину, были не в счёт. Они не способны скрыть даже рахитного тушканчика, всю жизнь объедаемого соплеменниками. Вся остальная местность представляла собой равнинное поле, пёстрым ковром раскинувшееся во все стороны и поросшее экземплярами под кодовым названием «мелкотравчатость». Правда, с одной стороны это бескрайнее поле-степь упиралось в нечто громоздкое, которое я с ходу определил как лес. Но до него, на первый взгляд, было пёхать минимум час с языком на плече.
Это надо какие извращенцы. Детство в попке играется. Памперсно-ползунковый возраст проснулся. Типа, папа, давай поиграем в прятки. Вот я глазки ладошками закрыла, я тебя не вижу, и ты меня не видишь. А если видишь, то так не честно, и я так не играю.
Вот сейчас найду и всю дурь малолетнюю выбью!
Свой поход за поисками малолетней дури я начал с кустов, решив дать возможность ещё немного поиграться. Да и вокруг дерева гоняться за ними, подхлёстывая хворостиной, гораздо интереснее. А то, что они за деревом, я был уже уверен. Почти.
– Хлоя, деточка, иди к папочке, – елейным голоском вещал я, медленно подходя к зарослям кустарника. – Папочка приготовил для тебя ценный подарочек, немножечко гибкого и хлёсткого ума, – хворостина со свистом рассекла воздух, – с занесением прямо в твой зловредный организмик через одно из прекрасных мест на твоём тельце. Хлоя, стервочка, хватит прятаться, папочка всё равно тебя найдёт.
Дурашливый азарт и детская игривость настолько захватили меня, что я уже и не помнил, что буквально некоторое время назад я чуть с ума не сошёл, впервые увидев это прелестное создание. Чувства буквально накрыли и поглотили меня словно малолетнего прыщавого пацана. Я готов был положить всего себя, весь мир, всю вселенную к её ногам только ради взгляда, улыбки, прикосновения. А вот сейчас я разыскиваю её с хворостиной и готов на полном серьёзе отшлёпать по мягкому месту. Отшлёпать даже не за то, что она пыталась меня убить. Отшлёпать не за то, что она сейчас от меня прячется. (Стыдно, наверное, за то, что чуть не сотворила.) А отшлёпать просто так. ВОТ ПРОСТО ТАК!!! Про существование её братьев я уже и не вспоминал. Они мне были не интересны.
Обследования кустарника, как и ожидалось, результатов не принесли.
– Ай-яй-яй, как не хорошо прятаться от папочки, – изрёк я, выразительно помотав головой, а после медленно пошёл к дереву, энергично размахивая прутом. – А вот я сейчас кого-то как найду-у-у, – начал я почти бегом нарезать круги вокруг огромного ствола, – да ка-а-а-ак…
Закончить угрозу я не успел, больно воткнувшись лбом во что-то очень твёрдое, по ощущениям – металлическое.
– Твою же мать! – смачно изрёк я, отлетев от внезапного препятствия. Звёздочки врассыпную бросились из моих глаз. В носу образовался сгусток боли, а по губам и подбородку энергично заструилась солёная субстанция.
Шумно выдохнув и слегка помотав головой для фокусировки зрения, я смачно облизал кровь с губ и уставился на ту гадость, которая так цинично остановила мой забег. Гадости не было. Вот просто не было, и всё. Слева дружелюбно возвышался ствол дерева, справа и прямо подмигивала разноцветьем степь, накрытая атмосферой. И всё. ВСЁ-Ё-Ё-Ё!
Я, ещё раз мотнув головой и разбрызгивая капельки крови, крепко зажмурился и мгновенно распахнул глаза.
Картина не поменялась.
Понимать что-либо я категорически отказывался. Ведь не об воздух я в самом деле так приложился.
Я вытянул руку впереди попытался нащупать невидимое препятствие.
Ага! Сейчас! Так оно меня и ждало.
Я пошарил ещё раз.
Хрен редьки оказался не слаще. Ну, по результату.
Чуточку ошалев от результата в графе «ИТОГО» (типа, ноль на вашем балансе не даёт вам право идентифицировать искомый объект), я решил сделать последнее, что мне оставалось. КРЕПКО ЗАДУМАТЬСЯ.
Думал я смачно, морщил лоб, чесал затылок, не забывая периодически слизывать и сплёвывать кровь, всё реже орошающую верхнюю губу из моего разбитого и уже начинающего опухать носа. Но, мысли не шли. Нет, конечно, отдельные их обрывки хаотично метались в моей голове, но выстраиваться в логическую цепочку категорически отказывались, цинично наплевав на все призывы и увещевания. Я даже пару раз пытался снова пошарить рукой по тому месту, на которое налетел. И даже оторвав от земли пятую точку, на которую удачно шлёпнулся, немилосердно столкнувшись с препятствием, пошарил немного впереди. Атмосфера мягко пропускала мою руку и меня в любом направлении, обдавая ветреной прохладой угасающего вечера. «Я» и «ПУСТОТА» – вот всё, что можно вписать в резюме. Вконец запутавшись, я прислонился спиной к шершавому стволу и плавно сполз на корточки.
– Наконец-то! – нечто увесистое и пушистое с воплем шлёпнулось мне на плечо. – Можно было порасторопнее, я чуть слюной не захлебнулась.
Далее этот пушистый комок пригвоздил мою голову к стволу дерева своей не менее пушистой лапкой и смачно слизнул уже изредка капающую кровь с моего носа.
– О-о-о, а ты вкусненький, – существо в экстазе закатило глазки. – Я сразу почувствовала, что ты объеденьице. Таких у нас нет. Откуда ты, аппетитненький?
Первый шок от молниеносного появления этого пушистого комка прошёл. Я цепко перехватил его лапу, отстранив её от своего лба, пытаясь стряхнуть с себя хамоватое недоразумение.
Душевный удар в ухо свалил меня на бок, у комка шерсти оказались не только сильные передние, но и очень мускулистые задние лапы.
– Чего такой наглый? – безапелляционно спросило пушистое создание, поворачивая меня на спину и по-хозяйски усаживаясь на грудь. – Ладно, на первый раз прощаю, – смилостивилось существо, резко заехало мне в нос и с наслаждением слизало хлынувшую кровь. – Ум-м, объедение.
Такого непотребства моё внутреннее «Я» снести уже не могло. Схватив пушистый комок за длинную шерсть, я каким-то чудом вскочил на ноги и, приложив немалые усилия, запустил его в дерево в надежде расплющить это мелкое чудовище.
А вот и нет. Подлетев к дереву, комок резко перевернулся в воздухе, пружинисто соприкоснулся со стволом, пробежал по нему несколько шагов вверх, оттолкнулся и спикировал мне пяткой в лоб, снова сбив меня с ног.
– А так даже вкуснее, – констатировала наглая неубиваемость, слизав мою кровь. – Вот и что мне теперь с тобой делать? – комок устроился на моей груди, шлёпнул меня в лоб, предотвратив попытку подняться, и впился в меня большими глазюками. – С одной стороны, я дама, а с другой стороны…
– Хм-м-м, – нечленораздельно хмыкнул я в ответ, так как обильное кровотечение заполнило мне всё горло и уже начало душить меня.
Поняв свою ошибку, существо юрко спрыгнуло с меня, цепко схватило за одежду в районе плеча, сноровисто отволокло к дереву и усадило, оперев о ствол.
– Тьфу-у-у, – громко сплюнул я кровавую мешанину, прочищая дыхательные пути, и закашлялся.
– На, вот, – комок щёлкнул коготками, и в его лапе материализовался пузырёк грамм на сто, – быстро пей.
– Нет, – отрицательно мотнул я головой и сплюнул ещё раз.
Похоже, несогласие с его мнением и неподчинение в мировоззрение пушистого комка не входили. Всё было проделано в мгновение ока. Удар задней лапой с разворота под дых, а затем – резкое запрокидывание моей головы за волосы. Как только я начал хватать ртом воздух, чтобы отдышаться, – мгновенное вливание содержимого пузырька в меня и захлопывание челюстей.
– Вот и славненько, аппетитненький, нечего добро разбазаривать, – проворковало существо. Быстро грузите всех, я устала, пора домой! – властно крикнуло оно в сторону.
– Слушаемся, ваше высочество, – нестройно донеслось со всех сторон из пустоты.
Я ошалело окинул глазами округу, поскольку голова вращаться отказалась, но никого не заметил. Всё та же пустая степь в уже заметно сгущающемся сумраке. Правда теперь эта пустота наполнилась разными, не свойственными ей звуками. Шуршание, лязганье, скрип, фырканье каких-то животных и негромкие многочисленные отрывистые фразы наводнили округу. Я ещё раз попробовал повернуть голову, чтобы обеспечить больший угол обзора, но усилия оказались тщетными. Более того, я ощущал, что моё тело превратилось в кожистую оболочку, набитую наилегчайшим и хаотически движущимся пухом, неспособным совершить хоть какое-то действие в пространстве. Конечности же к этому телу вовсе не прилагались, опять же, судя по ощущениям. Вернее, полному отсутствию ощущений.
– Вот я забывчивая-то, – изрёк комок, взглянув на мои «бегающие» глаза. – Навет тишины сняла, а навет невидимости нет. Смотри, вкусненький, теперь скрывать от тебя нечего. – Комок снова щёлкнул коготками, и одновременно по радужке его глаз пробежали искорки, как тогда у Хлои.
Поляна в мгновение ока наполнилась различными живыми существами. Тут были и огромные пушистые животные, чем-то смахивающие на кенгуру, и такие же пушистые комки, похожие на тот, что меня недавно так немилосердно обрабатывал. Были и какие-то средства передвижения – полутелеги, полукареты. Короче, жуткое сочетание. И главное – всего этого было много. И как я ни на кого не наткнулся, пока бродил по поляне? А ведь не только бродил, но ещё и бегал. Представляю, как этот кенгуру засветил бы мне задней лапой. О-о-о, а может, это он и был у дерева? Хотя нет, если бы он ударил, шансов выжить у меня практически не было бы. Наверное, я на него просто налетел.
– Так! Всё! Быстренько грузимся – и домой со всех лап. Шевелитесь, подданные мои. Ваша принцесса устала. Этого в мою карету. Остальных – в багажную.
Два шерстяных комка бодренько подхватили и меня и довольно шустро потащили к карете. Поскольку контроль над телом ко мне ещё не вернулся, голова запрокинулась назад, явив мне мир в перевёрнутом виде. И первым, что я увидел, была Хлоя, спеленованная, словно гусеница, в кокон. Собственно, я узнал её только по глазам, в которых напрочь отсутствовала какая-нибудь осмысленность. Такой пустой отсутствующий взгляд ставших вдруг безжизненными зелёных глаз. Ещё два кокона были, судя по всему, её братьями, но их рассмотреть мне не удалось.
– Что, вкусненький, подруженция твоя? – спросила подскочившая принцесса, проследив за моим взглядом. – Будешь себя хорошо вести, я тебе её подарю, хотя… ладно, там посмотрим, пока самой нужна.
Ответа она так и не дождалась. Функции речи тоже пока не наладились.
После того как я был загружен в карету, меня оставили в покое. Появилась возможность обсудить возникшее положение с самим собой и наконец устаканить полученную информацию.
Значит, первое – я в рабстве. Причём в рабстве явно гастрономическом в качестве блюда для пушистого мехового комка, именующего себя принцессой. Судя по всему, на шницеля меня разделывать не станут, а будут потихонечку вампирствовать, попивая мою кровушку. Интересно, эта пушистая мерзость одна будет мной питаться или кого угощать намерена? Вот о чём я думаю? Меня живого жрут, а это даже не напрягает. Может, в том напитке, который эта зараза в меня влила, ещё и приличная доза пофигизма присутствует?
Теперь второе. Если со мной более-менее понятно, а что будет с Хлоей, Хваном и Почо? Вкусовые качества их крови, походу, никого не интересуют. По крайней мере, носы им никто не разбивал и кровушку не слизывал. Хотя красная жидкость у Хлои должна быть намного вкуснее, чем моя проспиртованная и разбавленная различными денатуратами.
За этими размышлениями я не заметил, как задремал. Видимо, всё происходящее отразилось на моей психике не лучшим образом, и организм потребовал отдыха.
***
– Сергей Анатольевич! Сергей Анатольевич, очнитесь. Да очнитесь же вы.
Нежный, но настойчивый женский голос обволакивал меня со всех сторон, проникал во все тайные закоулки, но почему-то не побуждал меня к подчинению. Напротив, мне было так хорошо, так комфортно и вольготно, что хотелось продлить это стояние вечность. А голос был одной из составляющих этого блаженства, и нарушать гармонию мне ох как не хотелось.
