Твой друг Бафомет

Незнакомка в тёмно-зелёной куртке с поднятым воротником лениво затянулась, давая понять, что сама она ко мне не пойдёт. На вид ей ещё не было тридцати, но здесь, конечно, это мало что значит. Если судить по футболке из Hot Topic, она из этого тысячелетия, по крайней мере.

– Привет, – я неловко помахал ей солью. – Я Мэтт.

– Джина, – выдохнула она с дымом. – Я тебя помню, ты тот художник.

– Картины не мои, – смущенно ответил я. – Я просто…

– Алё, потом у дохлой девки телефон спросишь! – раздалось из пакета. – Или телеграф, или куда письма дохлыми голубями слать. Ты меня слушал? Тут лучше не задерживаться! Давай по делу!

Я в сердцах крутанул пакет, неловко улыбаясь, а Джина вдруг встрепенулась, отставила сигарету, вытянула шею.

– Это там… Офигеть! – она просияла. – Я в детстве мечтала о таком. Если бы я знала, что они такие говнистые, не отстала бы от предков, пока не купили. Я посмотрю?

– Валяй, – я протянул ей пакет.

– Неа, – одновременно ответил Фёрби. – Эй!

Джина ухватила его за гриву и вытащила на свет.

– Какие же они уродливые, – пробормотала она почти с нежностью. – О, я помню, эта раскраска называется «церковная мышь».

– Ты, бля, мышь, – буркнул демон. – Миссис Марш. Знаешь такую? Где живёт?

– Не обращай внимания, – вмешался я. – Мы работаем над его манерами.

– Я думал, мы работаем над твоей борьбой со злом, мудила! – огрызнулся Фёрби. – Но если ты собираешься флиртовать с каждой мёртвой тёлкой на нашем пути, то бабку Марш тоже не забудь, ей понравится.

Джина, явно наслаждающаяся спектаклем, повертела Фёрби в руках и вручила мне.

– Борьба со злом? – она вскинула бровь. Окурок у неё в пальцах медленно, роняя знакомые цветные хлопья вместо пепла, превратился обратно в новую сигарету, и девушка снова прикурила. – Так ты ищешь миссис Марш, чтобы её… того?

– Ну… да, – я слегка пожал плечами. – Только не говори, что она не заслужила.

– О, что ты, та ещё стерва, – улыбнулась Джина. – Настоящая ведьма. Ты её солью засыплешь, как улитку?

– Нет. Отправлю в Ад, – сказал я, шутливо подбоченившись, но сразу почувствовал себя глупо. – Ну, то есть, сначала поймаю в ловушку…

– Я смотрю, вам бюджеты урезали, – она кивнула на соль. – Это теперь вместо протонного ранца?

– Тебе ещё повезло, что ты до новых «Охотников» не дожила… – тут я понял, что сморозил. – Блин, прости пожалуйста! Чёрт… Ляпнул, не подумав… Извини! Я…

– Да не парься ты так, – Джина расслабленно прислонилась к столбу. – Тут к своей смерти начинаешь относиться с юмором, иначе свихнуться можно. Те, кто не может её принять и осознать, либо не задерживаются, либо спят всё время. Я своё отпереживала. Хотя иронично, конечно, – она закатала рукав, показывая изрезанную характерными шрамами руку.

– Так ты…

– Самоубийца? – хмыкнула девушка. – Брось. Это я подростком выделывалась. Жить, вообще-то, неплохо, с возрастом мне даже начало нравиться, и тут бац! – она хлопнула себя по лбу. – Закон подлости.

– Что «бац»? – осторожно спросил я.

– Грузовик. В манге не врали, он меня реально отправил в волшебный мир, но вот без грима я выгляжу не очень.

В гриме, с густыми каштановыми волосами и тёплой улыбкой, она выглядела очень недурно. Так, стоп, брейк, Фёрби прав, не хватало ещё начать западать на мёртвых девчонок. Джина, кажется, примерно моя ровесница, культурный код тот же, но пока я не сдохну, у нас по-любому ничего не получится.

– Закончили? – сердито спросил Фёрби. – Ты знаешь миссис Марш. Где она живёт.

– Идём, покажу, – беспечно предложила Джина. – И, кстати, дай-ка руку.

Она закатала мой рукав, несколько мгновений разглядывала метку, а потом стиснула её, как делал Луис. Правда, сразу же выпустила, но холодок не исчез. Приятный такой холодок.

– Меньше отсвечивать будешь, – улыбнулась девушка, после чего уверенно зашагала в ночь.

Я припустил за ней, бросив Фёрби в пакет. Не знаю, было дело в замаскированной метке или в самой проводнице, но бледные фигуры перестали мелькать в ночных окнах. Словно другой Стивенсвиль перестал меня замечать… или принял за своего. Джина по дороге устроила мне небрежную экскурсию:

– Значит, смотри. Там Дорога. Увидишь старые рельсы и шпалы в траве – всё, это она. Держись от неё подальше, если не знаешь точно, куда тебе идти. Там всегда туман, но когда ты близко, тебя могут заметить. Вон там иногда видят Горящего Человека. Он легенда среди призраков. Не знаю, почему – просто мужик, просто горит и орёт, иногда бежит за тобой. Пришлые говорят, его много где видели. А во-он там, где ни одного фонаря, Морган-стрит.

– Там Освальд живёт, – припомнил я, – в доме повешенного.

– Точно. Он и его шайка. Ну, раз ты про него в курсе, то знаешь, что туда тебе не надо. Туда никому не надо. Освальд мучает призраков. Говорят, сводит с ума. Но я не видела, чтобы он за кем-то прямо охотился, а если ты не спрятался, или сам припёрся на Морган-стрит, ты сам виноват.

Мы прошли ещё пару зеркальных кварталов, не встретив ни души, и вышли к лесу. Здесь, на этой стороне, он казался гигантским и непроглядно чёрным. Моя тень в свете фонаря стала чёрным великаном среди деревьев, сливаясь с множеством других теней, колышущихся на ветру, из-за чего постоянно казалось, что лес наполнен движением, но ничего нельзя было рассмотреть. Джина неожиданно дёрнула меня за капюшон, заставляя пригнуться.

– Вон там, – прошипела она, указывая пальцем сквозь кусты. На той стороне дороги, рядом с лесом, стоял на отшибе одинокий дом с заросшим садом. Ветхий, подгнивший, с облупившейся краской, он казался безжизненным, но в саду перед сараем горел свет. – Логово ведьмы.

– Похоже, – зачем-то сказал я и посмотрел на свою соль. – Как думаешь, шесть пачек хватит, чтобы дом кругом обвести?

– Да ты что, нет, – покачала головой Джина. – Дом маленький, но это пачек двадцать, не меньше.

– Нифига у тебя глазомер, – присвистнул я.

– Просто я математик, – скромно улыбнулась она. – Могу прикинуть длину окружности из диагонали дома, но очень грубо.

– Ну всё, всё, теперь очень грубо подели себя на ноль, – проворчал Фёрби из пакета. Он старался говорить громким шепотом, но в результате приходилось напрягаться, чтобы разобрать речь из-за шипения динамика. – Мэтт, поблагодари девку, пошли ей воздушный поцелуй, и давай уже работать.

– Вообще-то, – Джина и бровью не повела, – я могу вам помочь. Вдвоём точно быстрее солью круги рисовать, и мышь нам вряд ли поможет, разве что мотивационной речью. А действовать придётся быстро. Вряд ли старуха спит.

– Это наёбка, – предупредил демон. – Бесплатный сыр как раз в печать Соломона и кладут!

– Ты смешной, – сказала девушка, но улыбаться перестала. – Но я серьёзно. Давно пора разделаться с этой старой сукой. Я помню её. Умерла, когда мне было лет десять. Как-то раз пыталась меня зазвать ей газеты приносить, денег обещала, она мол старая и немощная, но я не пошла. Слишком стрёмно было, да и слухи про неё среди детей ходили. Взрослые не воспринимали их всерьёз. Когда пропадал ребёнок, бабулечка последняя, на кого бы подумали. А когда я кони двинула, узнала, что всё это правда. Призраков она не трогает, зато вселяется в живых. Обычно не в Стивенсвиле, в соседних городах. Вселится в какого-нибудь нарколыгу, и за старое. Дети пропадают. Несчастные случаи… – Джина сжала зубы. – Может, и меня она грохнула! В отместку, что газеты отказалась носить. В общем, отправь её в Ад, Мэтт. Все тебе спасибо скажут.

– Ладно, – серьёзно кивнул я. – Но соли у нас мало. Что делать будем?

Я обращался к Фёрби, но ответила Джина:

– Видишь сарай? Там она колдует. Если повезёт, она прямо сейчас там. Если нет, подождём. Давай так – вы следите с этой стороны, а я на разведку. Проверю, есть ли она в доме. Мне-то она ничего не сделает, – прибавила девушка, упреждая возражения. – А вот тебе не стоит попадаться. Сейчас тебя не видно, вот и не отсвечивай.

И Джина, ободряюще коснувшись холодными пальцами моего плеча, скрылась в кустах.

– Ну зашибись, – прошипел Фёрби. – Нашёл себе подружку. Ты каждому встречному призраку всё вываливаешь, как есть?

– Тебя первого понесло, – спокойно хмыкнул я. – Ты ей даже больше выболтал.

– Мы её не знаем! – не унимался демон. – Жмурам верить нельзя! Они пиздят!

– Вот негодяи. Хорошо, что живые никогда не лгут. И ты, уверен, даже без договора говорил правду и только правду. Ладно, расслабься, что она нам сделает? Захватит моё тело? У меня соль…

Джина пару раз мелькнула в зарослях на той стороне, потом углубилась в лес, обходя дом, и скрылась из виду. Потянулось ожидание. Первую пачку соли я всё это время держал наготове, прислушиваясь к каждому шороху, но дом оставался безмолвным. Зато дверь сарая в какой-то момент приоткрылась, и бледная старуха в розовой ветровке вышла в сад, аккуратно неся огромную кастрюлю, которую она вылила под розовым кустом, после чего поковыляла обратно, напевая себе под нос. Я затаил дыхание и зажал клюв Фёрби, который явно собирался что-то сказать. Из сарая донеслась приглушённая кантри-музыка, которой периодически подпевал зловещий мурлыкающий голос миссис Марш, похожий на эхо на дне колодца. Не прошло и минуты, как из-за сарая высунулась Джина и энергично замахала рукой, подзывая нас. Собравшись с духом, я перебежал дорогу и нырнул в сад, вцепившись в пакет, чтобы тот как можно меньше шуршал.

– Она внутри, – одними губами сообщила Джина, указывая на дверь.

– Я видел, – так же беззвучно ответил я, передавая ей пачку соли, потом прошептал: – Смотри, делаем круг. Я в эту сторону, ты в ту. Рисуй широко, надо будет ещё звезду вокруг сарая вписать.

– Какую звезду?

– Флаг Израиля видела? Вот такую. Потом останется добавить символы, их Фёрби знает.

Разделив соль, мы двинулись в разные стороны. Её половина круга получалась куда быстрее и куда ровнее – сразу видно, математик. Моя выходила вкривь и вкось, хорошо, что Фёрби, которого я посадил в кустах наблюдать за входом, не видел. Сердце бешено колотилось. Совсем рядом, за стеной сарая, поскрипывали половицы и раздавались нестройные напевы. Казалось, миссис Марш увлечена своим делом, но кто знает, когда ей в следующий раз приспичит что-нибудь вылить.

За сараем мы едва не столкнулись лбами и на время припали к земле, зажимая рты и давясь нервным смехом, потом поползли рисовать звезды.

– Я треугольник вниз, – шепнул я Джине, – ты вверх.

– Как на двери туалета! – ответила она и снова зажала рот рукавом.

Ладно, она уже мёртвая, а мне-то чего так весело? Надо сосредоточиться. Я оставил круг разомкнутым сбоку от входа, чтобы случайно не запереть себя внутри печати. Как только Фёрби заорёт – бегом туда. Только бы Джина догадалась сразу выскочить, ещё не хватало закрыть её со старухой. Но она, вроде, соображает. Честно говоря, получше, чем некоторые. Вот, опять обжёгся. Стоило случайно коснуться соли, вскрывая пачку, или просыпать немного на себя – и тело пронзало болью, словно от раскалённого добела металла. Там, где соль касалась моей астральной проекции, с меня облетали хлопья цвета, ненадолго обнажая серое эфемерное нутро. Вся моя сила воли уходила на то, чтобы не заорать.

– Берегись, сзади! – вот Фёрби орать не постеснялся, но его предупреждение запоздало. Едва я закончил третью вершину кособокого треугольника, мне в спину что-то ударило с такой силой, словно грузовик Джины вернулся закончить дело. Меня отбросило вперёд, приложило об дверь сарая так, что не только внутри, но и в мире живых, небось, слышали. Я отступил, шатаясь, и тут же натолкнулся на невидимую преграду, и взвизгнул, как ризеншнауцер, потому что такой боли моё тело в жизни не испытывало. Я как будто упал спиной в горящее гнездо металлических шершней, смазанных серной кислотой. В глазах потемнело, я отполз к порогу и свернулся там калачиком, скуля и пытаясь перетерпеть боль, перетерпеть как можно скорее, пока не появилась миссис Марш.

– Лживая сука! – визжал Фёрби где-то сзади. – Пусти! Насилуют!

Кое-как я заставил себя разогнуться. В сарае было тихо, позади, снаружи печати, грязно бранился Фёрби. Джина держала его за гриву, пока неестественно гибкие плети розового куста не обвили пленника целиком, потом обернулась ко мне.

Я пошарил взглядом, но не нашёл ни единого зазора в печати Соломона, окружавшей меня и ведьмин сарай. Зато увидел сложные символы между некоторых лучей. Она успела нарисовать не все.

– Джина… – просипел я.

– Реджина Марш, – ответила она благодушным старческим голосом, стирая с лица ненужный грим. Джина осыпалась с неё цветными хлопьями, тающими в воздухе. Осталась только сигарета. Миссис Марш с наслаждением затянулась, разглядывая меня лукавыми, живыми, молодыми глазами. У неё, как и в прошлый раз, не было тени. Ни капельки, нигде. Как я мог не заметить, когда мы стояли и смотрели в чёртов лес?..

– Пиздец, – сдавленно резюмировал Фёрби из куста.

Я протянул руку к линии печати, но тут же отдёрнул, скорчившись от дикой боли. Простая соль по сравнению с этим слегка щипала.

– Не нужно, милый, – ласково покачала головой старуха. – Только поранишься.

Я перехватил остатки пачки на манер оружия, но она только снисходительно улыбнулась и погрозила пальцем:

– Не буянь. Печать у тебя кривенькая, но работает. Значит, ты, милок, мой. Это мой дом. Это мой сад. Я тебя оставлю за старшего, но ты веди себя хорошо. Не шуми, не кричи, никто не придёт. В печати тебя не видно, а и услышит кто – не станут связываться. Да и не помогут – им печати не коснуться. Будь паинькой. Я вернусь, и мы ещё поболтаем, – миссис Марш озорно подмигнула, игнорируя крики и проклятья Фёрби, потом нащупала что-то невидимое в воздухе, ухватила, и я с ужасом увидел серебристую мерцающую нить в мучнисто-белых старческих пальцах.

– Стой! – вырвалось у меня. – Стой-стой-стой! Давай поговорим!..

– Не сейчас, – она натянула нитку и пошла по ней. – У бабушки свидание.

И с этими словами она вместе с нитью растворилась в воздухе.

Глава 5. Духовные сущности

Соль. Боль. Моя новая любимая рифма. Какой бы кривой и жалкий уголочек печати я ни нашёл, этих нескольких белых крупинок в траве хватало, чтобы воспламенить мои призрачные нервные окончания. Я пробовал дуть на эту соль, пробовал стереть часть печати одеждой, забросать землёй, накрыть кастрюлей, перекинуть через неё доску, но любая эфирная материя натыкалась на невидимую стену, и печать немедленно наказывала меня адской болью.

– Забе-ей, – крякнул Фёрби из куста. – Хрен бы она тебя тут оставила, если бы это работало, да уэй. Мощная духовная сущность могла бы пробить твою кривожопую печать силой. Очень мощная даже не заметила бы. А у тебя ноль шансов.

Я думал, он будет злорадствовать. Поносить меня последними словами. Думал, никогда не заткнётся, ведь он же говорил. Но демон вёл себя как будто… пристыжённо. Он ни разу не сознался, что задумал мне навредить, значит, тоже не раскусил старуху Марш. Значит, мы оба облажались.

Я обшарил каждый уголок проклятого сарая, попробовал использовать всё, что не приколочено к полу, пытался перепрыгнуть невидимую стену с крыши, копал подкоп. Но Фёрби ведь говорит мне только правду. Попал в правильную проекцию фигуры – всё, ты пленник. Даже будь у меня какие-то невероятные силы, печать бы их подавила. Я пробовал заснуть, чтобы моя серебряная нить выдернула меня назад, пробовал медитировать, подавляя электрическую панику от мысли, что моим телом прямо сейчас рулит мёртвая ведьма, которой пора закрывать квоту по человеческим жертвам. Проснулся от вспышки сумасшедшей боли, так что, видимо, получилось. Печать была неумолима и неприступна. Я пробовал даже испортить её, насыпав лишнюю линию оставшейся солью, но и за это был наказан.

– И что ты предлагаешь? – хрипло спросил я, когда снова смог говорить. – Дожидаться старуху? Так она меня и выпустила!

– Да она и не сможет, – ответил розовый куст. Колючие плети периодически пытались заткнуть Фёрби клюв, и какое-то время я слушал только сосредоточенное «ом-ном-ном-ном-ном».

– Ну зашибись. Э-эй! На помощь! Эй! – заорал я уже в который раз. – Помогай. Покричи там, тебя-то печать от них не скрывает!

– Не, – скрипнул демон, – нахер такое. Мало ли кто придёт. Ты-то там в печати, а меня спиздят!

– Да кому ты… Слушай. Мы теряем время. Нам обоим тут ничего хорошего не светит. Она там с моим телом неизвестно что вытворяет, а когда вернётся, тебе тоже найдёт применение. Давай, напряги думалку, ты же чёртов Макгайвер! – я настежь распахнул дверь сарая. – Как мне из этого говна сделать… что-нибудь полезное?

Я и сам уже много раз садился лихорадочно думать, но это оказалось тяжело делать по заказу. Чем больше я твердил себе «думай, думай, думай», тем меньше в голове оставалось других мыслей. Я чувствовал, что тупею от паники, и от этого паниковал вдвое сильнее.

– Надень кастрюлю на бошку, – буркнул Фёрби почти беззлобно. – Шлем будет. Ладно, есть и хорошие новости – вряд ли она за одну ночь уработает твоё тело в хлам, и даже ребёнка вряд ли успеет похитить и сварить. Если вообще станет.

– Откуда такая уверенность? – я измученно уселся на пороге, привалившись к дверному косяку.

– Заметил, как бабка ловко притворяется?

– Да вообще охренеть! – я снова распалился. – Откуда она умеет так изображать миллениалку, если ей сто лет в обед?! Где она всего этого нахваталась?

– Тебе жмуры говорили, что она их не трогает, так? Всё среди живых пропадает. И тебя она тоже сразу не тронула, не угнала твоё мясо, значит, лично ты ей не всрался, – розовый куст пустился в рассуждения. – Мы здесь сидим только потому, что ты собрался на неё охотиться, и громко об этом орал, вот она и ударила первой. Кажется, я знаю, чем занимается эта старая блядина в свободное время.

– Это чем? – я заглянул в сарай, всё ещё пахнущий каким-то мерзким варевом.

– Живёт! Надевает молоденькое тело и развлекается! И тела предпочитает женские, небось, или хотя бы смазливые, так что тебя бы сама не выбрала. Эта кошёлка думает, что самая умная. Что изобрела бессмертие. Вот за это и платит свою аренду. Я много знал таких мудаков, на что только ни шли ради вечной жизни.

– То есть, – я огляделся, – моё тело там сейчас развлекается? И когда я его верну, у меня будет «Мальчишник в Стивенсвиле»?

Это, конечно, намного, намного лучше, чем мазь из детей, но я сказал «когда», а звучало всё больше как «если». Миссис Марш ни секунды не сомневалась, что меня можно оставить «за старшего» в её саду, и я никуда оттуда не денусь. Мою метку она внимательно изучила и, кажется, сделала выводы. Вон, Фёрби досталась ещё более унизительная темница, хотя, после коробки в гараже… Так или иначе, опытная старая колдунья считала, что я тут застрял навсегда. Что она могла не предвидеть? Что могла упустить? Я снова и снова перечитывал все оставшиеся инструкции Пита, но нужная картина у старухи. Может, вот в этом самом доме, но с тем же успехом могла бы быть в другой галактике. Что ещё у меня с собой? Чёртовы скрепки. Зажигалка. Ручка. Немного соли. Карточка с Пикаблю…

– Мы в говне, – честно признался мой советчик. – Кажется, придётся попробовать дипломатию.

– Ты же сказал, старуха не сможет меня выпустить, даже если зачем-то захочет.

– Ну-у… если притащит твоё тело через Грань во плоти, то сможет, – прикинул Фёрби.

– И нафига ей это делать? – я горько усмехнулся. – Я ж её изгонять пришёл!

– Ну, из плюсов, ты лох, – серьёзно сказал демон. – Думаю, она в этом убедилась и вообще тебя не боится. Даже если выпустит, хули ты ей сделаешь?

– Так и зачем ей меня выпускать? Оставит тут, пока ей тело не надоест, потом убьёт, – пока я говорил, меня пробрал холодок, до того правдоподобный получился сценарий. – Вскроет вены, как показывала, или, не знаю, в реке утопит. Я стану призраком, навсегда застрявшим в её сраном сарае, и здесь, кажется, нет ничего настолько ценного, чтобы я мог взять это в заложники.

– Соблазни её, – всё так же серьёзно предложил розовый куст.

– Мёртвую старуху?!

– Ой, кто это у нас там такой привередливый застрял в печати Соломона на всю ебучую вечность! – огрызнулся Фёрби. – Я серьёзно. Бабка хочет жить и быть молодой, красивой, желанной там, вы все хотите. Вот, давай, врубай Патти Херст на полную, подлизывайся к ней, усыпляй бдительность…

С минуту я старательно думал эту мысль, всё более и более скептически.

– Не, надеяться, что я смогу провести эту стерву – дохлый номер. У неё ни одной хорошей причины меня отпустить. Раз быстрых способов выбраться нет, лучше начинай учить меня какому-нибудь колдовству. Тут есть немного инструментов… – я кивнул внутрь сарая.

– Даже если там есть кровь чёрного петуха, не топтавшего курицу, и пояс из львиной шкуры, нихера не выйдет, – пробубнил куст. – Печать лишила тебя власти, и даже душу ты мне сейчас не смог бы продать. Думаешь, я бы предложил запихивать старую шаболду в печать, если бы там можно было колдовать?

– Ну а ты? Ты не в печати! Можешь колдануть что-нибудь?

– По-твоему, я по приколу двадцать лет в коробке лежал? – крякнул Фёрби. – Нет, ди-и до, когда я говорю, что мы в говне, я не имею в виду «по щиколотку». Мы можем надеяться либо на чудо, либо на твою харизму, то есть, в целом – на чудо.

Чудо. Мой мозг уцепился за это слово и снова набрал хоть какие-то обороты. Я вскочил и забегал туда-сюда по сараю, чтобы точно не врезаться в соляную границу.

– Чудо, говоришь? Ты предлагал провести над бабкой экзорцизм. То есть на того, кто в печати, сработает?

– Н-н-н… – Фёрби замялся, потом резко сменил тему. – Ты что, ёбнулся, зачем тебе в Ад?! Если из названия не понял, там не очень.

– А я попаду в Ад? Я же живой, – я снова забегал туда-сюда. – У меня нитка есть! На меня вообще сработает? Ты говорил, всё, что работает на призраков, сработает на меня. Что будет, если меня изгнать?

– Иди нахер, я не буду проводить экзорцизм! – заверещал куст.

– Пацаны не поймут?

– Я не могу! – рявкнул демон. – Не могу произносить эти слова. И мне не стоит. И у меня не получится. Точно тебе говорю.

– Ладно, – легко согласился я, продолжая метаться. – А у меня? Можно экзорцировать самого себя? Я в печати, но ведь, если я правильно понял, экзорцизм не моей властью совершается? Там точно было что-то типа in nomine Domini nostra…

– Nostri! – машинально поправил Фёрби, и задумчиво замолчал.

– Это же вроде как ты ябедничаешь одной офигенно сильной духовной сущности, и она разбирается, да? – я продолжил думать вслух. – Значит, и изнутри печати должно сработать! И за латынь ты шаришь. Просто подскажи мне слова… Можно по буквам, где прям совсем зашкварно.

– Живой может войти в Пекло и выйти оттуда, – проговорил демон после долгого молчания. – Но сказать проще, чем сделать, и там намного хуже, чем у старушки в саду. Другое дело – ты в проекции. С ниткой. Ка-а-ажется, практики иногда изгоняют проекции друг друга, и это не очень страшно. Маэстро Феличе однажды изгнал одного армянина… или грека?.. но тот вернулся уже на следующий день, во плоти и очень злой, чтобы вызвать его на чародейскую дуэль.

– Твой грек не рассказывал, как выбрался? – от возбуждения я подался так близко к соляной границе, что защипало в призрачном носу.

– Не. Но вот меня изгоняли хуеву тучу раз. Знаешь, каково это? – демон явно погрузился в воспоминания, наполнявшие его голос яростной дрожью. – Как будто тебя берут за шкирку и швыряют в бездну, и ты летишь, и ты горишь, и всё горит, и вот ты дома.

Такая горечь сквозила в этих простых и злых словах, что на мгновение мне показалось, будто он говорит не об экзорцизме. Но мой демон не помнил своего падения, а у меня были все шансы обрести собственные воспоминания. Либо это, либо вечность в сарае, перемежаемая попытками охмурить старуху.

– То есть, будь у тебя серебряная нитка…

– Попробовать можно. Ты нечистый дух в печати Соломона, формула на тебя сработает. Падать будешь очень быстро, но и по нитке перемещаешься быстро. Главное, научись её находить, – демон, похоже, и сам воодушевился. – Латынь… надиктую аккуратно. Попробуем заменить всякое «изгоняю тебя» на «изгоняю меня», тут либо прокатит, либо нет. Праведнее ты уже не станешь, исповедоваться тут некому.

Ну, вот и оно. Вот моя тренировка под Eye of the Tiger. Я даже помурлыкал фальшиво себе под нос, пока Фёрби учил меня нащупывать нить. Почему-то на сердце снова стало легко. Мысль о том, что ничего не выйдет, пугала сильнее, чем мысль о падении в Преисподнюю, и я гнал её от себя, как и мысли о старухе, вытворяющей в моём и так не самом здоровом теле скримеры из ужастика, как и положено не самому здоровому духу. А ведь если она мне шею вывернет и на потолок запрыгнет, я потом костей не соберу. Вправо голова вообще еле поворачивается, как будто это я старик.