Жнец душ: 40 дней

– Захар! Ты опять отвязался! Слезь живо с окна! – крикнул санитар, стоящий у кровати Захара и собирающий с неё вязки, на которые тот был прификсирован.

Голый человек не спеша развернулся и предстал моему взору. Захаром оказался мужчина лет тридцати, с довольно хорошо прорисованными мышцами и с ходу напоминающий древнейшего человека: грубое лицо с широким приплюснутым носом, тяжелая нижняя челюсть с приоткрытым ртом, низкий, покатый лоб, глубоко и близко посаженные глаза с нависающими бровями. В далёком прошлом он учился в обычной средней школе, как и все. Получал хорошие оценки и зубрил стихи на английском языке. Мать отдавала его в различные спортивные секции, такие как лёгкая атлетика, биатлон. Нагрузка, видимо, повлияла на его иммунитет, и организм хватанул какой-то вирус, оказавший воздействие на мозг. Начался упадок умственных и мыслительных возможностей. После этого школьник Захарка необратимо превратился в вечного пациента психиатрической больницы, которого за непредсказуемость и дефилирование голым по отделению фиксируют к кровати. Долгие годы пребывания в диспансере научили его аккуратно снимать с себя вязки и решать всякие жизненные проблемы, типа сходить на окно по-маленькому. Налицо явная деградация ума, но при этом разум не покинул его голову окончательно. Речь Захара больше похожа на отдельные и не связанные между собой слова, произносимые чуть громче шёпота и, в целом, воспринимаемые здоровыми людьми как бред. Беседы ведёт исключительно сам с собой и, скорее всего, видит что-то, чего нет на самом деле, то есть галлюцинации.

Захар сполз с окна и походкой обезьяны направился в толпу пациентов, дождавшихся завтрак и усаживающихся на лавочки за столы, на которые медперсонал уже расставил тарелки с какой-то пищей. Он подошёл к одному из таких, взял порцию пшённой каши без ложки, развернулся и сел на корточки на пол у стены, рядом с умывальником, которым никогда не пользовался. Мимо проходил больной старшего возраста. Бросив взгляд на Захара, и обойдя его, он направился к окошку раздачи пищи и сказал:

– Можно мне, пожалуйста, положить сардельку без каши и чай, а чуть позже передачу от родственников поем.

Повариха отвлеклась от своей работы, круглыми глазами посмотрела на пациента и недоумённо произнесла:

– У нас нет никаких сарделек!

– Как нет! Вон у него в тарелке! Что вы мне голову морочите! – возмутился больной, ткнув пальцем в сторону Захара, и сразу осёкся.

Сарделек в меню действительно не было, и зря он повысил голос на женщину. Просто мой новый знакомый сел на корточки, поставил тарелку на пол, а свой болт, слегка охлаждённый у окна, аккуратно расположил в тёплой каше.

Его отчуждённость и замкнутость, не позволяющие контактировать с другими людьми, заставили по-другому искать источники тепла и уюта. Полная незаинтересованность в происходящем вокруг него и безразличное отношение к жизни привели в психушку, в которую близкие, видимо, давно забыли дорогу. Может, им самим неловко за то, что их родственник перестал испытывать стыд и всё время раздевается догола, а вещи размещает на дереве. Быть в социуме в кругу себе подобных Захару скучно и неинтересно, и с каждым днем он становится всё более равнодушным и отстранённым. Болезнь сделала его холодным по отношению к самому себе и не позволяет получить тепло от окружающих его людей. Она познакомила его со своей сестрой по имени бессонница, которая никогда не позволит подвергнуть сомнению их совместно созданный мир, в котором есть место только для одного человека. Мои наблюдения за ним помогли сделать некоторые выводы, например, что одежду Захар с себя скидывает по причине явного неудобства в области груди, возле сердца. Как будто что-то или кто-то давит, либо мнёт, вызывает хрипоту. Его постоянные круговые движения руками в области груди ни к чему хорошему не приводят и облегчения не доставляют.

Наступил вечер, и я, не обращая внимания на часы, которые постоянно отсчитывают чьё-то время в нашем психиатрическом отделении, отвернулся к стене и предсказуемо уснул, потому что догадался и так… 22:00.

Эпизод 6

Ночь, как мне показалось, пролетела мигом, и, возможно, я даже видел какие-то сны, которые меня совсем не навещали за то время, что провожу в своей кровати в первом ряду. Чувство было такое, что с наступлением 06:00 я стал испытывать приятные ощущения, некою приподнятость духа и небольшое оживление на фоне того, что сон позволил мне выспаться и на время позабыть ту меланхолию, которая не выходила у меня из головы. Учитывая, что развлечений вокруг меня – малое количество и в скудном качестве, искренне надеюсь, что новый день принесёт мне более позитивные часы и возродит во мне неподдельный интерес к жизни. Мне казалось, что даже обстановка вокруг способствовала тому, чтобы мои ожидания чего-то позитивного – сейчас и, возможно, в будущем – оправдались и привели меня в восторг от предвкушения счастья. В окно пробивалось яркое майское утреннее солнце, освещая наши убогие стены и потолок, а также согревая мои ступни. Казалось, будто находишься на песчаном пляже, там люди никуда не спешат, а только вялятся и верят в бесконечность данного момента, приносящего наслаждение и принятие самого себя таким, каков есть. Больные, пребывающие в постоянном брожении, перестали меня раздражать и вызывать во мне чувства презрения и брезгливости, по крайней мере, в своём большинстве. Моё настроение, можно сказать, было приподнятым, и лицо, скорее всего, выражало слегка заметную улыбку. Блаженствуя в лучах нашего светила, не заметил, как на мою постель со стороны ног буквально свалился человек с круглыми очками на носу. Вёл он себя очень даже оживлённо и раскрепощённо, без каких-либо намёков на неудобства, которые, возможно, он мог мне создать. Речь его была немного торопливой, но весьма уверенной, располагавшей к дальнейшему общению.

– Я очень сильно извиняюсь за свою неожиданную, как для вас, так и для меня, посадку, но двигаться ровно и без ДТП за последнее время разучился. Вот болтаюсь тут, ползаю, держась за стеночки, пыль местную обтираю. Меня, кстати, Сергей зовут, но эти ненормальные из отдела кадров на заводе по производству каких-то безделушек называют меня Аркадий, потому что фамилия Райкин, прииидууурки. Ничего, что я тут «зацепился якорем» и монологом занялся? – спросил мой новый знакомый, которому я одобрительно кивнул с намеком на то, что можно продолжать, только надо поднять пятую точку с моей ноги.

– Конечно, конечно… пардон.… После того, как влетел в сосновый бор и не объехал одну из сосен, приходится передвигаться без ветерка и даже без сквознячка, повредил себе ногу и голову встряхнул, но я не отчаиваюсь. Зато группу по инвалидности дали рабочую, а там и квоту. Государство – молодец, гарантирует нам содействие путем установления для всяких там организаций обязанности выделять таким гражданам, как я, места. Тружусь вот в отделе кадров пару месяцев, бумажки перебираю и в положенный день жду сообщуху из банка о пополнении баланса на карточке. А он мне ох уж как нужен. Есть у меня одна фаворитка. Светкой её зовут. Сидит за столом и глазки из-за компа мне строит, пока я своей начальнице правильную позицию по работе доказываю. Любит моя Светлана Леонидовна, когда мужик доминантный. Мы хоть и недавно знакомы, но моя карточка в сочетании с мужской харизмой делает своё дело. Догадался какое? До этого, правда, ещё не дошло, но всё очевидно, девка в меня влюблена и очень даже испытывает влечение. Не знаю, как она там без меня, бедняга. Стараюсь полностью удивить её как мужчина. Вот ты, например, что бы с получки своей девчуле купил кроме цветов и бухлишка?

Я уверенно дал понять, что именно это и купил бы.

– Вот, и я так поступил, но вдогонку козырь в секс-шопе приобрёл, а точнее, козыри: вакуумный стимулятор плюс вибратор с кучей скоростей и обалденной настройкой пульсации, бесконтактный стимулятор. Предположим, мы находимся в пути на работу или с работы, а виброяйца для моей зайки уже приобретены. Это ещё не всё! Слышал про пробку, декорированную цветным металлом? Тоже есть! А сколькими смазками для моей ненасытной я запасся. Короче, Елена Григорьевна, моя начальница, не выдержала и в ревность впала. Да так, что куда-то по трубке брякнула, и фараоны с санитарами прилетели, ну и… повязали… и вот я здесь. Хорошо, что свои покупки далеко не убираю и с собой в пакете ношу, а то приехал бы сюда без ничего, а тут – вон… санитарочки без любви и ласки. Заметил одну из них? Верно, Любочка. Классная? Попробую на ней свою харизму отточить, тем более, что она тоже уделяет мне знаки внимания. Раньше, до аварии, я был неуверенным в себе, робким, самооценка была не на высоте – не позволяла устанавливать отношения с цыпами. А недавно врачи смотрят на меня и говорят: «Цирроз у тебя, голубчик, а поэтому еще и желтуха. Живи, как хочешь, пока можешь». Вот тебе на! Но взял себя в руки и переломил в себе что-то. Ты, главное, не отчаивайся. Рано или поздно выпишут тебя отсюда, и загуляешь так, что все тёлочки ахнут. А если что, то набери меня, пока я живой, я тебе аксессуары свои подгоню. Ладно, засиделся я тут с тобой, поковыляю на обед и с Любашей позажигаю. Будь здоров!

Ушёл мой новый кореш, так же незаметно для меня, как и появился. Остальную часть дня я провёл в хорошем расположении духа с чувством, что наконец-то обзавёлся другом, который несмотря на место, которое нас объединило, не растерял доброту и дружелюбие. Сумел продемонстрировать свою искренность в любви, увлечённость жизнью, которые пробудили во мне гордость и восхищение этим человеком. Имя Аркадий стало для меня ближе, чем его настоящее имя Сергей, потому что наш Райкин вызывает только тёплые эмоции и симпатию, переходящие в мою благодарность к нему за поддержку. Его вера в свою безупречность и силу духа, которые открывают ему любые двери, возможно, даже те, которые ведут из дурдома. Это временное отвлечение от постоянно задаваемых мною вопросов, типа: почему меня не забирает родня, где лечащий врач и сколько мне здесь ещё находиться. Но моя надежда на ближайшее счастливое будущее, привитая Аркашей, постепенно приблизила меня к отбою, и стрелки, указавшие на часах 22:00, впервые ввергли меня в блаженство сна с явным чувством безопасности и нежности.

Эпизод 7

С приходом утра, меня уже не надо будить и гнать справлять нужду, потому что ставшие родными стрелки часов, по-прежнему расположенные на стене, стабильно и ежедневно указывают на 06:00. Однако, с пробуждением, почему-то ощущается явное присутствие страха, который пока мне не понятен. Но, как минимум, чувство напуганности я испытываю. Через пару-тройку минут меня стали посещать навязчивые мысли вперемешку с подозрительностью. О матери, которая взяла и сдала меня хрен знает на сколько в это очаровательное заведение. Где каждый второй, того и гляди, ушатает проходящего мимо тем, что попадёт под руку. Где мать ходит всё это время? Может, вообще не считает нужным меня навестить. Хоть какую-нибудь передачу подогнала бы из магазина. Ведь питаться ежедневно одной и той же овсяной кашей и захлёбываться разбавленным чаем без сахара уж очень надоело! Был бы жив отец, который всё моё детство находился рядом и никогда не покидал меня надолго… Он бы разрулил ситуацию и не оставил меня один на один с пациентами, которым самое место быть здесь пожизненно. После его смерти, когда мне было около одиннадцати лет, мамка нашла где-то ухажёра, который с годами прижился и за всё время, пока я взрослел, мало чего сделал полезного для меня. Помню, сломал какое-то соседское дерево у забора и оформил из ветки удочку, длиною метра полтора, с загибом в дугу, которая на следующие выходные превратилась в лук. Но после попадания стрелы в задницу козы, карьера Робина Гуда досрочно закончилась, так как тётя Надя была та ещё коза, которая не терпела неуважительного отношения к себе. Пусть даже случайное. Мои воспоминания, ненадолго вернувшие меня домой, резко оборвались, когда, неожиданно для себя, с соседней кровати я услышал голос, принадлежащий ребёнку:

– Приии-вееет.

Но откуда он взялся в нашем отделении, которое рассчитано на содержание только взрослых больных? Резко повернул голову и увидел позади себя на кровати пацанёнка. Он кутался в простыню и одновременно пытался натянуть на себя тёплое клетчатое одеяло.

– Как тебя зовут? – спросил он и замер в ожидании ответа.

– Кай, а тебя? – недоумённо поинтересовался я.

– Ииирли, называй меня Ирли! Мне нравится, когда меня называют Ирли! Не надо, как они. Эти санитары шууутят надо мной! Смеются и говорят, что я – Лллир! – чуть заикаясь от волнения, негодует мальчик. – Как король Лир, я – не король, я – мммальчик! Мне одиннадцать лет! Не хочу быть кккоролём! Он – взззрослый!

– Тише, тише. А почему ты здесь, а не в детском отделении? – спокойным голосом пытаюсь усмирить Ирли.

Он немного призадумался, опустив взгляд, стал перебирать в руках бежевого игрушечного медведя с надорванным ухом и медленно сполз спиною по подушке. Я заметил, что его недоверчивость ко мне не разрешала вести беседу на эту тему, и резко поменявшееся в лучшую сторону настроение мальчика заставило меня улыбнуться в ответ.

– У тебя есть мммишка или зайка? У меня есть мммишка, мммашинка, платочек есть… кккарточки, телефончик детский с бббуквами, смешной, книиижечка. Есть у тебя? Есть? Есть? Салфеееточки?

– Нет, Ирли, но, когда появятся, я обязательно с тобой поиграю и подарю тебе.

– Ооо, хорошооо, – полностью успокоился мальчишка. – Поиграешь? Да? Да? Подаришь? Ладно…

После нашего небольшого разговора, он отвлёкся на свою подушку, точнее на сокровища, которые были ему очень дороги и спрятаны под нею за семью матрасами, в виде различных вещей и детских игрушек. В это время, пока он был занят, я обратил внимание на его миниатюрность в росте и на узкие плечи, указывающие на его беззащитность и хрупкость. Видно невооружённым взглядом, что Ирли из-за беспомощности нуждается в постоянном уходе и внимании. Его легко ранить и обещание что-то ему подарить, в любом случае, надо исполнять. Он похож на маленького мышонка, который, копошась у себя в сокровенном, реагирует на всякие посторонние звуки и мимикой выражает опасение и беспокойство. Его недоверчивый взгляд способен любого просверлить насквозь и записать в недруги без права на обжалование.

– В субботу, – резко отвлёкся Ирли и по костяшкам рук стал считать дни. – Зззавтра мама придёт! Да…? Придёт?! Да?

– Конечно, придёт, – ответил я, не зная, что ещё ему сказать.

Оказывается, отсутствие календаря и возможности отслеживать дни, в которые маленький Ирли ждёт маму, заставило его приспособиться ориентироваться по костяшкам правой руки. В этом деле он так приноровился, что сможет сказать, какой день недели будет через несколько месяцев, предположим, 22 августа. Только в момент подсчёта его внимание становится наиболее устойчивым, и поспешные суждения с высказываниями на время затихают в ноль. Смотря на этого паренька, я завидовал его беззаботному и легкомысленному поведению. Оно заставляло весь мир крутиться вокруг него, поскольку у Ирли затруднено понимание правил, как себя вести, и общепринятых норм, установленных в больнице. Для него нет таких строгих понятий, как «надо» либо «нельзя», и все ситуации он превращает в игру. Со стороны санитарок, он очень любит получать похвалу и восхищение, поэтому не упускает возможности посчитать той же Любочке какую-нибудь дату. Ирли (почему его так называют, мне не ясно) очень дорожит общением с ней и большую часть игрового времени посвящает именно Любе, которую ласково называет феей. Она приходит и присаживается к нему на краешек кровати, как правило, тогда, когда Ирли ещё спит, но пора вставать. И по-настоящему с материнской ноткой в голосе пробуждает тёплым прикосновением к его рукам, в которых всегда находится его мишка. Пусть он слегка потрёпанный и где-то немного испачкан, но это пока единственный друг и защитник, которому Ирли доверяет всего себя.

– Боюсь… – чуть слышно прошептал паренёк.

– Кого, Ирли? Здесь нет никакой опасности, посмотри вокруг, – спокойно отвечаю и взглядом показываю по сторонам.

– Она приходит и пугает меня… я мммаленький, маленький, ребёнок! Почему она этого не видит?

– Кто она, Ирли, я не понимаю?

Мальчик крепко прижал к своей груди мишку, глазами, не поворачивая головы, провёл по потолку в сторону окна и произнёс:

– Бббабайка… живввотик болит и тошнит чччасто… Скажи, чтобы она так не делала!!! Позови фею! Позови фею!

– Кого позвать?

После своих слов хрупкий пацанёнок резко накрылся одеялом с головой, тем самым спрятав себя и своего медведя от какой-то опасности, то ли мнимой, то ли настоящей – мне не известно. Последующие мои попытки окликнуть малыша ни к чему не привели. Он просто ушёл и спрятался в том месте, куда тропинка не приведёт ни одного взрослого. Там у каждого ребёнка есть свой защитник из мира игрушек, который не позволит обидеть своего друга, до тех пор, пока малыш в нем нуждается. Это вселенная, построенная в атмосфере доброжелательности и любви родителей, готовых оказать помощь и поддержку в любом деле. А ребенок, в свою очередь, посвятит радость своего достижения именно им, маме и папе. Ирли спрятался там, где статус «почемучки» только умиляет и формирует огромный спектр чувств и эмоций. И место это называется детством.

Мои размышления об этом ребёнке и о том, как недоверчивость и беспомощность могут загнать человека в глубочайшее одиночество, о том, что так пугает Ирли и заставляет его прятаться под одеялом, резко были нарушены громким и противным голосом, принадлежащим медсестре Ирине: «Быстро все по койкам! Кому сказано, отбой! Кого увижу бродящим по отделению, того сразу примотаю к кровати без суда и следствия. Ясно вам?!» Последние слова, судя по всему, были адресованы мне и пацанёнку. Её широко раскрытые тёмные глаза были вытаращены в нашу сторону и вполне убедительно настаивали на необходимости срочно засыпать. К тому же время подошло к отбою, и мой сон не заставил себя долго ждать. Как обычно…

Эпизод 8

В этот раз мне не посчастливилось проснуться, как положено, по подъему. Я был вынужден отреагировать на громкие звуки и крики, доносящиеся со стороны коридора в районе входной двери. Из-за того, что все помещения изначально были возведены очень объемными и высота потолков составляла четыре метра, шум казался настолько сильным, что в одной точке этого старого здания махом собрался весь медперсонал, который находился на дежурстве в эту ночь. На часах – 23:59, и такое чувство, что время остановилось, потому что, приглядевшись к секундной стрелке в темноте при свете луны, я не увидел её движения. Скорее всего, батарейки сели. Далее я переключил своё внимание на место «кипиша».

Слабое освещение древних ламп на потолке дали моему мозгу представление о происходящем: два сотрудника, не старше двадцати пяти лет, из какого-то отделения полиции, скрипя суставами и зубами, пытаются всеми силами удержать под руки мужчину лет шестидесяти, гораздо выше них и, видимо, сильнее. Выглядит он довольно внушительно: рост под два метра, отсутствие пивного живота, небольшая седоватая борода, на вспотевшей голове – полный нечёсаный ужас из грязных волос.

– Откуда ты такой на нашу голову свалился? – спросила медсестра Ирина и взглядом указала санитарам всечь ему без синяков. – За руки, за ноги тащите его на первый ряд на койку!

– Отпустите! Не трогайте меня, пи…асы! – брыкаясь, что есть мочи, вопил новый пациент. – Отпустите! Мне надо обратно в храм! Поставьте на ноги, суки! Только дайте до вас дотянуться – и вам звезда на всё тело!

– Из храма поступил вызов, – начал рассказывать один из парней в прапорских погонах, пока санитары мотали буйного по рукам и ногам, – и на место прибыла наша группа. Заходим вовнутрь, а там этот буянит, лавками бросается, иконы швыряет. Говорит, что знает, как на самом деле выглядят святые, совсем иначе. Видимо, дурак, поэтому к вам привезли.

– Да, дурааак… – тихо произнесла Ирина, пристально вглядываясь в пациента. – Как его называть? Я имею в виду фамилию?

– Казаков, – ответил прапорщик, – но, пока мы сюда ехали, он требовал называть его Атаманом. Ну, вроде всё, мы поедем. Дальше – сами, и иконы уберите. Он на них кидается как умалишённый…. Ну да, конечно…. Всего хорошего!

– До свидания, – едва слышно промолвила Ирина.

– Я дам ему воды, – сказала только что подошедшая от Атамана санитарочка Люба.

– Нет! – как отрезала, отреагировала Ирина, – ни в коем случае, а то вдруг стакан в тебя метнет. Пусть валяется на привязи, как дворняга.

– Но, Ирина, так же нельзя! Он заболел, и ему нужна наша помощь. У него кровь размазана по всему лицу, и его надо хотя бы умыть. Посмотри на его отёчность. Похоже, он где-то сильно ударился.

– Я сказала, не прикасайся к нему! Утром видно будет, что с ним делать. Пусть спит.

Разговор закончился, и они разошлись каждая по своим делам. Чуть позже Люба всё-таки умыла моего нового соседа, и его агрессия сошла на минималочку. Что заставило его войти в такой психоз, мне не известно. Лёжа на кровати, он не мог внятно объяснить, что с ним произошло. Заметно, что его сознание нарушено и это не всё. Большого желания общаться со мной у него не было, но зато он очень даже хотел разговаривать с кем-то ещё… С кем-то третьим, кого я не видел и не слышал. Его глаза были открыты и смотрели вперед. Тот третий, вероятно, пришёл с ним, потому что речь, произносимая устами мужика, указывала на окончание разговора между двоими:

– Я докажу, что могу держать слово…. И что?.... Сделаю!.... Мы договорились?! Чувствую, что договорились. Пусть она решает мои проблемы. Ливер не к чёрту. Я жить хочу! Будет ей, что она хочет.

Тут мужчина с бородой рассердился и резко дёрнул правую, а затем левую руку, но вязки крепко фиксировали тело к постели, и на лице проявилось смятение и недовольство. Неудачная попытка молниеностным движением ноги сорвать привязи только усилила раздражение и не ослабила хватку тряпок, а, наоборот, стянула ещё сильнее и причинила заметную боль.

– Эй, дефектная, ты где? Помоги отвязаться, – просил он. – Где опять зашкерилась? Слышишь, ущербная, помоги!

Но ответ от его собеседницы не последовал, и наступила очередь разочарования: ночная утомлённость и укол галоперидолом пресекли все попытки высвободиться из вонючих тисков.

Лёжа на кровати с закрытыми глазами, я ощущал движение тёмной ночи всем своим телом, а желание окунуться в объятия снов о доме только подталкивало меня к засыпанию, которое, как мне кажется, затянулось. Провалявшись какое-то время без признаков на дрёму, приоткрыл глаза. Странно, но стрелки не поменяли своё расположение и по-прежнему стояли на отметке 23:59. Точно, батарейки сели! Намёка на рассвет, в окне за моей головой, так же не наблюдаю, но прекрасно вижу своего нового соседа. Слышу и чувствую каждый его всхлип и всхрап, указывающие на то, что, в отличие от меня, отдохнуть у него получилось. Не скажу, что сон крепкий и с красочными сновидениями, скорее, наоборот, он спит поверхностно. Судя по внешнему беспокойству головы и мимике, могу сделать вывод, что кошмары его мучают точно. В этот момент Атаман резко открыл глаза. Они по-прежнему были погружены в транс и больше походили на мутную воду, в которой по центру располагались маленькие, ни на что не реагирующие зрачки. Медленно, и довольно осознанно, его волосатая голова стала поворачиваться в ту сторону, где моя душа уже мечется в поисках укромного и безопасного места в районе пяток. Завершив поворот на девяносто градусов, голова замерла на подушке, и холодный пот, проявившийся в виде обильных капель на его лбу, стал стекать по лицу маленькими ручейками, попадая, в том числе, и в глаз, который ну никак не реагировал на внешний раздражитель.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.