Проделки Везувия и следователь Железманов

Часто в танцах проблемой бывает нехватка партнеров, но тут было наоборот. Партнерш было четыре, а танцующих мужчин пять человек. Поэтому в нескольких не очень сложных танцах принимала участие одна из горничных. Во время танцев проявились и некоторые предпочтения. Было очевидно, что Пимов пытается ухаживать за Катей, а Варя все время улыбалась Гриневу. Петр пригласил ее на танец, но девушка отдала его Голубеву. Оба студента оказывали знаки внимания хозяйке дома.

То есть гости были на виду. А слуги? Может быть, кто-нибудь уходил или был не на виду? Однако это вызвало резкое возражение Николая Николаевича.

– Вчера? Нет, вчера я никому выходных не давал. Праздник обозначает большое количество забот. Поэтому все были на месте.

– Вы сами лично всех видели? Сколько у вас слуг?

– Один дворник, его зовут Андреа, два повара, Риккардо и Маттео. Обычно они работают через день, но вчера трудились вдвоем. И мальчик на кухне – Лоренцо, или Лори. Он моет посуду и выполняет другие мелкие поручения. И четыре горничных.

– И они все были на месте?

– Я сам лично неоднократно заходил на кухню, видел поваров, мальчика. Дворник тоже был на месте.

Это Железманов видел сам: именно дворник переставлял столы на веранде, чтобы было место танцам.

Надо было опросить всю прислугу. Может, кто-нибудь заметил что-то подозрительное? Опросить прислугу было проще: хозяин вполне может дать указания своим работникам честно ответить на вопросы одного из гостей и присутствовать рядом. Тем более, что Петру нужен переводчик.

Первым собеседником стал дворник Андреа. Пожилой мужчина с широким лицом и пышными усами. Он был из местных, по-русски знал несколько слов, в основном ругательства – выучил за время службы от россиян. Петр попросил подробно рассказать о вчерашнем дне, что делал сам, что на глазах делали другие. Разговор задался не сразу:

– Ничего не делал, – услышал Петр в переводе от Николая Николаевича фразу дворника.

Следственный опыт Железманова подсказал, что это скорее не попытка уклониться от общения. Просто рутинные события и действия воспринимаются как нечто не заслуживающее внимания. Пришлось прибегать к наводящим вопросам. Не сразу, но дворник втягивался в разговор. Более того, эмоции становились все более и более выразительными.

– Кресло-качалку стал отодвигать, а там гвоздь выпал, так я его (тут следовало слово абсолютно русское, но непечатное).

Борьба с креслом, точнее с гвоздем не была единственным подвигом дворника. Ему же выпало приносить нарезанные цветы для портбукетов, прогонять Мичо, который пытался улечься посреди террасы во время танцев. Причем эта задача оказалась не такой уже легкой: кот упорно возвращался и укладывался в центре импровизированного танцпола, чем довольно сильно повеселил всех присутствующих. Весьма подробно дворник описывал и действия других слуг: кто из кухни вынес к столу поднос с фруктами, а кто разливал кофе.

Он не забыл упомянуть, что одна из девушек – Фрося – чуть не уронила чашку.

– Нельзя наносить урон чужому имуществу, – нравоучительно закончил он.

Было еще одно происшествие, в котором отметился дворник. Цветы для портбукетов он принес на большом металлическом подносе, на этом же подносе были сложены и металлические футляры для портбукетов. И вот Андрей Диков ухитрился задеть этот поднос, все с огромным грохотом повалилось на пол. Понятно, что это привлекло всеобщее внимание. Даже повара выглянули из кухни, чтобы посмотреть, что случилось. Потом все вместе помогали дворнику собирать и футляры для портбукетов, и сами цветы.

Настала очередь поваров. Они мало что могли сказать про саму вечеринку: на них было приготовление праздничных блюд, они почти не выходили из кухни. Необычные происшествия у них тоже были, но своего уровня: мальчик Лори на кухне чуть не опрокинул бутыль с оливковым маслом, за что был награжден подзатыльником. Плюс еще попытка Мичо утащить кусок ветчины. Понятно, что описание последовательности действий у них соответствовало последовательности подаваемых блюд. Оба говорили так же эмоционально (итальянцы же!), однако между собой не противоречили. Да и с рассказом дворника нашлись общие детали: та же чуть не погибшая от рук неуклюжей Фроси чашечка для кофе. Мальчик, который чуть не угробил бутылку масла, тоже был опрошен. Понятно, что эпизод с бутылкой получил у него оценку в духе «это не я, она сама».

Пока никто ничего интересного не рассказал. Дворник, повара и мальчик не заметили ничего подозрительного, никаких посторонних лиц они не видели. Самое главное – и они не вызывали подозрения. Все их рассказы соответствовали сценарию вечера и собственным наблюдениям Петра. Более интересными оказались показания девушек-горничных. В отличие от мужского персонала, они были не итальянками, а привезены из России. Поэтому проблемы в общении не было. Можно было говорить без посредничества Своровского. Фрося, Настя, Таня и Ксения излагали события вечера. Говорили каждая по-своему. Фрося подробно излагала каждый шаг как свой, так и гостей:

– А когда танцевать стали, он на ногу барышне наступил. Госпоже Вожжинской холодно стало, я ей шаль принесла. А еще помогли барышням вложить цветы в портбукеты.

Современные люди не знают про такой девайс, как портбукет. Это специальный футляр для цветов, который носила барышня в руках или могла повесить на кисть руки, как обычно вешают веер. Зачем нужны такие сложности? Просто несколько цветов могут рассыпаться, рука постоянно занята держанием нескольких цветков, а в портбукете они закрепляются, и если есть специальная петелька, то можно просто повесить этот аксессуар на руку. Вожжинская и Эмилия Петровна хорошо знали предназначение этого предмета. А вот барышням это было в новинку, и более опытным дамам пришлось им помогать.

Про свою оплошность с чашкой девушка тоже не умолчала:

– А она чуть не упала.

Конечно, у нее тоже виновата вещь, а не она сама.

Таня говорила испуганно, каждый раз переспрашивала:

– Барышня гневалась? Барыня осерчала?

Приходилось постоянно повторять, что никаких претензий нет и взыскания в виде вычета из жалования не грозят.

Настя была самой немногословной из всех девушек. Каждое слово приходилось тянуть клещами. Все время она испуганно озиралась, словно боясь разоблачения. Но оснований для этого не имелось.

Последней собеседницей была Ксения. Она отнеслась к вопросам весьма внимательно, стараясь отвечать как можно подробнее.

– На закуску подавали ветчину, ее хозяйка заказывает в лавке на углу. Там довольно дорогие цены. А потом я вино принесла. Оно тоже дорогое. Первым танцевали польку.

– А что-то странное было на вечере? Происшествия? – настаивал Петр.

– Ой, какие происшествия? Эмилию Петровну все так любят! Разве ее кто посмеет обидеть!

– Я не об обидах говорю. Может, кто разбил что или уронил?

– Нет, у нас все такие аккуратные.

– А розы для портбукетов кто принес?

– Как кто? Андреа. У барышень такие красивые портбукеты получились! Они им так шли.

– Они сами вкладывали цветы в портбукеты? – зачем-то спросил следователь.

– Да. Сами. Андреа только принес цветы и сразу ушел.

– А кота он унес после того, как принес цветы? Или после того, как цветы уронили на пол?

– А кто их уронил? – спросила девушка. – Не помню я этого, может и не видела, была в это время на кухне.

– И как Мичо уносили, вы тоже не видели?

– Так говорю, я на кухню отлучилась, не видела, – повторяла Ксения.

Петру требовалась пауза для обдумывания всей собранной информации. Он решил обсудить все с Мишей. Дома он устраивался на диване и на пару с любимым котом Тимофеем начинал анализировать все данные, выдвигая первые версии и строя планы дальнейших действий. Поглаживание пушистой шубки под мерное мурчание помогало сосредоточиться. И порой кот даже находил преступника раньше своего двуного партнера14. Однако рыжий друг остался дома. Это Шерлоку Холмсу было хорошо: ему для обдумывания дела нужна была трубка, ее можно было взять с собой куда угодно. А вот кота не так просто прихватить с собой, у него на это свое мнение. Ну не может он без пригляда оставить свою территорию! Поэтому на его помощь рассчитывать не приходится. Хотя лохматый помощник нашелся и тут. Мичо тоже любил посидеть на ручках, помурлыкать и подумать вместе с двуногими. Кот с важным видом прошелся по комнате, где жили Железманов и Берштейн, потом посмотрел на двуногих, словно прикидывая, к кому на колени лучше запрыгнуть. Оба мужчины не возражали и даже почти одновременно хлопнули себя по коленкам, предлагая себя в качестве пуфика для спанья. Мичо выбрал Петра. Молодой человек погладил серую шубку, даже попытался поиграть с котом бутоном цветка, но зверь проявил равнодушие, показывая своим видом, что он не для такой ерунды сюда пришел. Железманову пришлось вернуться к делу, обобщая всю полученную информацию.

– У нас есть несколько фактов. Мы знаем способ совершения преступления – с помощью нитки. Это может указывать на определенный криминальный опыт преступника, – начал он.

– Но если кражу совершила Софья Михайловна, то откуда у нее криминальный опыт? – удивился Миша.

– В идеале надо было бы проверить ее личность и личность ее мужа. Вдруг она не та, за кого себя выдает.

– И как это сделать?

– В России мне было проще: послал бы запросы. Сейчас остается только одно: надо вовлечь их в беседу и попытаться прощупать на знание деталей, которые должны быть знакомы людям их круга: придворная жизнь, курсы ценных бумаг.

– А других обитателей Ноева ковчега ты не подозреваешь? – поинтересовался Берштейн.

– По большому счету никто не может быть свободен от подозрений, – заверил друга Железманов. – Даже учитывая, что следы, которые мы обнаружили под окном, похожи на женские. Но бывает и так, что мужчины надевают женскую обувь. К тому же я недавно слышал один интересный разговор. Говорили и по-русски, и по-итальянски.

– Ну-ка?

Железманов напряг память и стал воспроизводить разговор. Миша не очень хорошо знал итальянский, но его словарного запаса вполне хватило, чтобы перевести услышанное и понять, что торговец фруктами желал скрыть знакомство с кем-то из местных (акцент в наличии) и должен был что-то передать через два дня. Принадлежало это какому-то Санти. Причем факт передачи нужно скрывать от чужих глаз (лучше в катакомбах). А сам объект передачи не должен храниться в сырости! Вот это очень похоже на похищение и передачу Нидии! Но было еще двое гостей. Два студента. Точнее бывших студента. Ведь кража имела место сразу после их появления! Словом, не было ни одного человека, которого можно было исключить из круга подозреваемых. Петр вспомнил свое самое первое дело, когда он был не следователем, а кандидатом на судебные должности: в рязанской Солотче он так же искал в кругу обитателей одной усадьбы преступника. Пришлось ворошить жизнь каждого обитателя дома, поочередно проверяя всех на возможную причастность к преступлению. Похоже и тут придется пристально интересоваться каждым, беседовать, пытаться спровоцировать на какую-либо ошибку, которая откроет преступника. И первым кандидатом на такие беседы становится чета Вожжинских. Тем более, что следующий день дал дополнительный повод подозревать их. Точнее всю ту же Софью Михайловну.

                                   * * *

Утром после завтрака Николай Николаевич отвел Петра в сторону и тихо, чтобы не слышали дамы, попросил:

– Вы бы не могли со своим другом пройти со мной?

– Что случилось?

– Вы сейчас все увидите.

Хозяин дома повел их в сектор дома, где были хозяйственные помещения, а также комнаты горничных. Он остановился около одной двери и жестом предложил войти.

Это была гардеробная, то есть специальная комната, где висела одежда. Петр и Михаил сразу узнали костюмы, которые использовались во время ретро-вечеринки. Логично, что они висели тут – в хозяйственном блоке. Ибо личные вещи гостей находились в гардеробных, которые были рядом с их покоями. Правда отдельные комнаты для одежды гостей имелось только у двух наиболее дорогих номеров. Один из таких и занимали Вожжинские. В номерах более дешевой ценовой категории, где жили люди, обладающие более скромным гардеробом, такой опции не было. Вещи хранились в шкафу или даже чемодане гостя.

– И что? – недоумевал Миша. – Вроде все в порядке.

В гардеробной и в самом деле все было в порядке. Вещи висели на вешалках, ничего не валялось на полу.

– Что-то пропало? – выдвинул версию Железманов.

– Нет, все на месте. Но, как мне поведала одна из горничных, висело-то ИНАЧЕ, – понизив голос сообщил хозяин дома.

– Ну, зовите свою горничную, – распорядился Петр.

За эти вещи отвечала Фрося.

– Обычно все эти платья висят рядом, – девушка показала на вешалку. – А тут три рядом, а одно отдельно!

– Может быть, вы сами просто одно платье отодвинули и забыли про это? – стал уточнять Михаил. Ему не верилось, что такая мелочь является принципиальной.

– Нет-нет, я точно помню, как все вешала, – заверила девушка. Значит, кто-то заходил в гардеробную без ведома прислуги и хозяев. Причем можно было допустить, что это был вообще посторонний человек: в доме было два крыла, одно для гостей, другое для хозяев, их объединял хозяйственный блок, чтобы прислуга могла быстро добежать и до хозяев, и до гостей. Соответственно, в хозяйский блок и гостиницу вели свои двери. Но и в гостевом блоке тоже были свои двери, чтобы прислуга быстро с улицы могла оказаться на своем рабочем месте. Теплый климат позволял делать много дверей. И одна прямо рядом с гардеробной, какого-либо парка перед фасадом здания не имелось. То есть был огромный шанс просто зайти с улицы и остаться незамеченным.

– Это, наверное, она! – воскликнула Фрося.

– Кто она? – оживились все трое мужчин сразу.

– Ну та, которая ночью ходит по дому, – слова Фроси звучали так, словно речь шла об общеизвестном факте.

Оказывается, ночью по коридорам дома кто-то ходил – девушки слышали шаги.

– Пройдет немного и замрет, потом опять дальше идет и снова останавливается, – девушка не только рассказывала, но и показывала. Она делала несколько шагов и останавливалась, потом опять продолжала движение.

– А вы не вышли, не посмотрели, кто это? – удивился Своровский, что такой простой способ узнать истину не был использован.

– Вначале мы подумали, что это хозяйка. А потом решили, что кто-то еще. Вашей супруге, зачем ей это? Она нам и так днем все говорит.

Николай Николаевич вызвался переговорить с женой. А вдруг и в самом дела она передвинула платья? Времени у него много это не заняло. Уже через минуту Михаил и Петр слушали отчет:

– Супруга уверяет, что она платья не перевешивала и ночью по дому не ходила. А вот сама прошлой ночью слышала, как под ее спальней кто-то прошел. Причем именно так: подошел, немного постоял и ушел, – рассказал он.

– И она не попыталась выяснить, кто это был?

– Нет, вернее, она пошла к двери, чтобы посмотреть, нет ли кого в коридоре. Но она не очень хорошо видит и поэтому стала искать на столике свой лорнет, но выронила его из рук. А он упал, и довольно звонко. После этого шаги от двери быстро удалились, и когда Эммочка выглянула в коридор, там никого уже не было. Единственное, что моя жена уверена, что шаги были женские.

– Почему?

– Она уверена в этом. Шаги были мелкие и такие торопливые, так бегают именно женщины, когда мужчине надо бежать, то он делает большие и тяжелые шаги.

С этим Железманов поспорить не мог. Опять же разная одежда диктовала разный способ передвижения. Длинные и узкие юбки априори не давали женскому полу бегать так, как бегают мужчины: то есть широкими шагами.

– Уж не Вожжинская ли шарится по дому, пока все спят? – выдвинул версию Миша, когда они остались одни.

– А зачем ей интересоваться платьями для вечеринки?

– Женщин в доме не так уж много. Из гостей только эта аристократка и Варя с Катей. Прислуге вообще нет смысла тайно передвигаться по дому, так как она и днем везде может пройти вроде как по хозяйственным делам, – Миша был логичен.

Железманов задумался:

– Самое интересное, что лично я ничего по вечерам не слышал, – припомнил он. – А ты?

– И я тоже, – его друг не мог рассказать ничего подобного.

Молодые люди побеседовали со спутницами. Катя и Варя на проблемы со сном не жаловались, шаги под дверью не слышали.

– А это кто? Привидение? – немного насмешливо спросила Варя. Катя бросила на нее взгляд с укоризной.

– Нет, просто я должен быть уверен, что вам ничто не мешает, – как можно беззаботнее заверил их Железманов.

– Ничто не мешает, нам тут просто замечательно, – Катя произнесла эти слова более чем искренне.

Оставалось только действовать согласно принятому плану, то есть пытаться разговорить аристократическую чету, чтобы понять, те ли они, за кого себя выдают. Впрочем, много прилагать усилий для направления разговора в нужное русло не потребовалось.

                                   * * *

– Мир катится в бездну, – оседлала любимого конька Софья Михайловна. Дама была не в духе, что послужило причиной очередного ее потока претензий на вечную тему «А вот раньше мы были…». По реакции ее мужа, это была любимая тема, но которая никого больше в этом круге общения не интересовала. Вольдемар уткнулся в газету и не обращал на жену никакого внимания. Остальные присутствующие смотрели на даму со снисходительным любопытством.

– Выдумали различные штучки, електричетво, машины. Зачем нужны эти автомобили? Они едут и оставляют после себя такую вонь! Женщины сейчас стали лезть в мужские дела. Вот я никогда не интересовалась делами мужа. В каких банках он хранит деньги, с кем он ведет дела? Я никогда не вникала в эти мелочи, Вольдемар решал все сам.

Графиня покосилась в сторону мужа, словно ожидая поддержки, но тот сидел с невозмутимым видом и читал газету. По нему было видно, что он совершенно равнодушен к выступлениям жены.

– А в каких банках сейчас лучше хранить сбережения? – Миша воспользовался ситуацией и обратился к Вольдемару с вопросом. Он совместно с другом пытался «прощупать» аристократическую чету. Если эта семья и в самом деле живет за счет процентов от вкладов, то должны хорошо ориентироваться в финансовых вопросах.

– А вы служите или по коммерческой части? – спросил Вожжинский.

– По коммерческой, – пояснил Берштейн. – Хочу открыть у себя в городе макаронную фабрику.

– Да, поэтому моему другу очень важно не ошибиться с выбором банка для вклада. Очень не хотелось бы потом потерять все. Как, например, это было с вкладчиками господина Рыкова, – подтолкнул беседу в нужное русло Петр.

– Просто не надо обольщаться крупными процентами, – великодушно дал совет граф. – О чем люди думали? Там проценты раза в два превышали обычные. Надо иметь немного ума, чтобы понять возможный подвох.

– А что там было? – поинтересовался Пимов.

– Некий господин Рыков из города Скопина, что в Рязанской губернии, открыл свой банк. Давал щедрые проценты. В результате банк разорился: расходы стали превышать доходы, – пояснил Вожжинский.

Вожжинский явно демонстрировал азы финансовой грамотности. И дело скопинского банка, который разорил кучу народу, ему было знакомо. Значит, и в самом деле следит за финансовыми новостями.

Однако всех остальных отвлек шум на улице. Большая гостиная, как уже говорилось, представляла угловую комнату, в которой два окна выходили в сад, а одно смотрело на вход в дом, точнее на тот вход, который предназначался для постояльцев гостиницы. И похоже у них пополнение: у входа остановилась коляска, из нее вылез Андреа и стал помогать пассажирке. Это была довольно миловидная дама средних лет. Спускаясь с коляски, она оступилась и чуть не упала. Устоять на земле ей помог дворник и сам Своровский, который выбежал навстречу.

– Дорогая Наталья Владимировна! Я уже начал волноваться! Что так долго? Поезд прибыл с опозданием? – заворковал хозяин. Было видно, что вопрос был адресован именно дворнику. Желающим посетовать на работу российских железных дорог нужно получить опыт поездок на поездах в Италии. Там опоздание поезда на десять-пятнадцать минут не считается чем-то из ряда вон. Хотя по эмоциям Своровского на этот раз речь шла о более значимом промежутке времени.

Дворник начал что-то объяснять по-итальянски. На лице Николая Николаевича отображалось беспокойство.

– Нашлась шляпка?

– Да-да, – закивала головой дама. – Просто ваш слуга никак ее не мог найти в вагоне.

Петр понял, что хозяин гостиницы отправил на вокзал своего работника, чтобы встретить новую клиентку. Предоставлять трансфер гостям было принято и тогда. Нужно только заранее дать телеграмму с указанием времени прибытия поезда на вокзал, и на перроне вас будет ждать работник гостиницы, а рядом с вокзалом стоять экипаж.

– Все хорошо, что хорошо кончается, проходите, ужин уже подали, – примирительно сказал хозяин. Дама направилась к дому, но тут же уронила зонтик. Андреа нагнулся и поднял его, выражение лица, с каким это было сделано, давало понять, что новая постоялица умеет делать нервы прислуге. И это увидели окружающие. Подав зонтик, Андреа схватился за чемоданы, взяв один в одну руку, он попытался в другую взять одновременно шляпную коробку и еще один чемоданчик поменьше. Однако этот маневр у него не получился: чемоданчик и шляпная коробка оказались на земле.

– Что ты делаешь? У тебя руки откуда растут? – начала возмущаться новая постоялица.

– Не переживайте, он все поднимет, – остановил поток возмущения Своровский.

– Надо понимать, что берешь в руки, у меня там мои любимые наряды, – ворчала женщина. – Несите в комнату и аккуратнее там.

Через минутку новенькую увидели все. Надо сказать, что посмотреть было на что. Миловидные черты лица, элегантная одежда.

– Бонжур, господа, – поздоровалась гостья. – Меня зовут Наталья Владимировна.

Далее знакомство состоялось по всем правилам этикета: снисходительный кивок головой – это от Вожжинской, целование руки – это от мужчин, легкий книксен – от Вари и Кати.

В большой гостиной новенькая чувствовала себя так, словно была уверена, что все внимание присутствующих должно быть направлено на нее. В руках у нее был большой веер, им она попыталась обмахнуть себя, но неожиданно выронила этот аксессуар из рук. Гринев поднял его и подал владелице, та положила его на столик рядом с собой, но потом решила, что место выбрано не самое удачное, и переложила в другое место. Движения ее были мелкие, суетливые, казалось, что она не знает, куда деть руки, вещи. Софья Михайловна смотрела на эту возню снисходительно. «Даже не умеет вести себя как подобает даме», – читалось в ее глазах. Правда настоящая аристократка не опустится до подобных замечаний вслух. Тирады новенькой имели более общий характер.

– Ой, так утомляет эта дорога, особенно эта, как ее, – таможня. Представляете, офицер потребовал от меня открыть все шляпные коробки! – пожаловалась новая постоялица. – Я ехала поездом, поэтому мне пришлось пережить этот кошмар несколько раз.

В то время в Неаполь из России можно было приехать двумя способами: по морю из Одессы, этот путь выбрали Петр и его спутники, или на поезде через Европу, пересекая несколько стран. Следовательно, и таможню надо было проходить несколько раз, что было делом достаточно хлопотным, ибо вещи путешественников досматривали вручную. Проверке могли подвергаться не только шляпные коробки, но и прически женщин.

– Увы, мадам, но это неизбежно при пересечении границы, – ответил ей Пимов.

– Зато в Париже я смогла купить вот такую чудесную блузку. Вы только посмотрите, какие чудесные кружева! Настоящие алансонские!

Алансонское кружево производилось во французской провинции Алансон еще с XVI века и отличалось большим изяществом. Дама стала теребить жабо на блузке, которое и в самом деле было выполнено из тонкого кружева. Более того, она прошлась по комнате и показала его всем. Понятно, что мужчины отреагировали снисходительной улыбкой. А вот женская часть проявила больше внимания: Варя и Катя даже взяли предмет гордости в руки, чтобы лучше рассмотреть. На лице Софьи Михайловны отразилась смесь чувств. С одной стороны, какая беспардонность – так хвастаться нарядами! Но, с другой стороны, у этой милочки явно есть вкус, она понимает толк в модных вещах и не забивает голову глупостями вроде науки и политики.

– И тут очень жарко, когда я выезжала из Петербурга, то там уже шел снег, а тут так тепло! Боюсь, что мои теплые вещи останутся не у дел, – продолжала жаловаться Смолякова.

– Мы тоже много набрали лишнего, – согласилась с ней Варя. – Но говорят, тут много магазинов. Можно купить все необходимое.

– Вы интересуетесь нарядами? Как это мило, а то тут дамы предпочитают беседовать о науке? – с долей ехидцы заметил Гринев.

– Ой, я в науке ничего не понимаю, это так скучно, – призналась дама.