скачать книгу бесплатно
В эту минуту вошла Мальва, неся на подносе бульон с хлебом.
– Герд, тебе надо отдыхать, – спокойно, как и всегда, напомнила женщина – единственное здравомыслящее существо в этом доме, чей разум не затуманен бренными страстями.
– Кая, Киану, вам тоже пора. Давайте, дети мои, ступайте.
– Мальва, еще несколько слов – и мы уйдем! – взмолилась я, взяв пищу из ее рук. – Принеси одеяло потеплей, пожалуйста.
Женщина что-то бурчала себе под нос, и не без основания. Киану помог сесть Герду, опираясь на подушки; я устроила поднос на ногах. Он был бы не Гердом, если б позволил кому-то кормить себя с ложечки. Морщась от боли, он принялся хлебать бульон.
– Герд, они все погибнут, ты же знаешь.
Он серьезно на нас посмотрел.
– Тебе не следует соваться к Сету, Кая, – спокойно начал он. – На самом деле он со своими людьми безобиден. У них нет оружия и даже собственного места сбора.
– Они были в домах, в которых случились обвалы после Кровавого Восстания. Я видела своими глазами: это отличное место. Сет сказал, они идут на переговоры – так что никакого оружия. Выходит, оно у них может быть, – поймала на себе взгляд Киану. – Да, может быть, я говорю глупость, но дело даже не в этом, – схватила руку Герда. – Герд, ты должен их остановить. Я знаю, ты можешь.
– Кая… – Киану вздохнул и замотал головой, будто все безнадежно.
– Восстали в Пятой провинции. Там была бойня, и я не знаю, кто одержал победу. Люди на грани – их уже ничто не остановит.
Я просто не верила, что он отказывался спасать свой народ.
– Герд, ты отправляешь их…
– Не я их предводитель, Кая, – не забывайся, – строго произнес он. – Я хозяин этого дома, но не правитель Ущелья.
Еще с минуту я сидела молча, пытаясь сознать произошедшее. Тогда я еще не понимала правоты Герда; я злилась, злилась на то, что жила в этом государстве, злилась на бедность, которую видела, на смерть, которая гуляла по улицам с косой и избирательно отнимала тех, кого любили, злилась на безысходность.
А была ли она, эта безысходность? Мне ли, молодой девчонке, было об этом говорить? Без роду, без племени, я жила в огромном доме, под эгидой одного из самого могущественного человека города, пусть многие годы. Что мы его знали, он скрывался в тени. Я была сыта и имела одежду, я трудилась и получала за это плату. В сущности, меня научили довольствоваться меньшим, нежели богатые мира сего – и большим, чем те, кого я видела у Сета.
Так мне ли, черт возьми, было говорить о несчастье?
Я поднялась и вышла из комнаты Герда. К черту все.
12
Думала, что буду мучиться бессонницей, но сон завладел и телом, и разумом, едва голова коснулась подушки. Там, в этих ночных видениях, мелькали лица Орли, Руни, Ноя и Натаниэля… Они что-то говорили, но я не слышала – или не хотела слышать. Голос Сета скрипел, пока не превратился в скрежет. Я вздрогнула и распахнула глаза. Все еще стояла глубокая ночь; разбудил меня Киану. Он водил ногтем по двери, полагая, что не сплю, а теперь пробрался в комнату и уселся на постель.
– Ты что делаешь? – ужасно хотелось спать. И что ему неймется?!
– Все думал о Сете. И о Пятой провинции. И о тебе… Ты что, вообще там делала? В доме Сета?
Протерла глаза и села, однако это не помогло преодолеть усталость. Киану находился прямо передо мной, без рубашки, без футболки или мастерки, в которых мы тренировались, – в скудном ночном свете, лившемуся из окна, и красивое лицо его, вопреки действиям, выражало тяжкую усталость.
– Мы думали, отцу Вита нездоровилось, а это оказалось предлогом для очередного сборища.
– Умно.
– Герд что-нибудь говорил? – вертела в руках складки одеяла.
– Сказал, что ты, как всегда, не знаешь своего места.
Горько усмехнулась. Герд прав – он всегда прав.
– Кая, ты же знаешь… – когда он называл меня по имени, это означало высшую степень сочувствия или серьезности.
– Знаю, Киану, – оборвала я. – Мы никто и должны оставаться в тени. Но для чего? Герд так силен – он мог бы изменить многое.
Киану смотрел на меня так, будто знал что-то, чего не знала я. Никогда не любила этот взгляд. Это лишь доказывало мою незначительность в лице остальных, а я хотела, чтобы мне доверяли.
– Киану, пообещай кое-что, – придвинулась ближе.
Уголок его рта пополз вверх. Он скрестил руки и положил их на голову.
– Девочка, твои желания не всегда осуществимы, – насмехается он. – Большинство из них.
– Просто… – опустила голову, – рассказывай мне то, что знаешь. Не держите меня в неведении. Из-за этого я пытаюсь разузнать все сама и делаю кучу глупостей. Зачем я вам, если я ничего не знаю и ничего не могу?
На этот раз Киану смотрел на меня так, словно хотел предостеречь – и оказывался не в силах. Его первенство и старшинство вынуждало его чувствовать некую опеку над теми, кто был младше – надо мной. Но в моем восприятии это являлось оскорблением.
– Думаю, новость о Сете, месте их сбора и запланированном восстании весьма ценная информация. Герд точно это отметил.
– Мне кажется, вы все знаете больше, чем говорите – и молчите. Мы много лет занимаемся непонятными тренировками… И эти учения…
– Есть новости от Кары, – прервал он и принялся расхаживать по комнате.
– Какие? – подскочила, но не выбралась из постели.
– Я не должен говорить, ты знаешь правила. Но в общем, я знал, как бы ты хотела что-нибудь услышать от нее, – он достал из спальных брюк лист бумаги, сложенный вчетверо.
Выхватила записку и в кромешной тьме быстро пробежала глазами, склоняя лист к окну.
– Откуда ты знаешь, что это она написала? Может, ее давно вычислили и решили поиздеваться над ее приспешниками – то есть, нами.
– Не будь так пессимистична. Дай ей шанс, – он улыбнулся. – Есть одно условие записок: она должна упоминать в них малину.
– Малину? Что за чушь!
– Ее любимая ягода. Это условный знак.
– А если об этом узнают?
– Ты слишком недоверчива.
– А ты недальновиден.
Киану снова усмехнулся – воспоминания былых словесных перепалок.
– Герд сказал ей не писать первое время, по крайней мере, пока ее не примут, как следует, и она не станет своей в том кругу. Но она передала через какого-то поверенного Герда в Пятой провинции. Чистое совпадение. Я должен вернуть эту записку, – с истинно девическим инстинктом я вознамерилась сохранить драгоценное послание. Киану присел совсем рядом и протянул раскрытую ладонь. Я опустила лист. – Видишь, – он спрятал в карман, – с ней все в порядке. У нее милая квартирка у парка с аттракционами…
– Это Министерство Иностранных Дел, Киану, – я съехала на спину и натянула одеяло. – Милая квартирка не спасет ее от комитетников. Эти предатели повсюду.
– Не бурчи, девочка. Есть еще кое-что. Герд узнал, что выборы состоятся через неделю, седьмого октября. Так что не вздумай соваться в город.
Киану присел совсем рядом, будто мамочка перед сном давала напутствия ребенку и желала спокойной ночи. Он принялся поправлять не одеяло.
– Ты же знаешь, Киану: что-то вот-вот случится.
– Сета осадят, и все закончится.
Меня раздражали его движения, и я схватила его руку, чтобы унять их. Ладонь оказалась удивительно теплой. Него были длинные, музыкальные пальцы и, если бы не тяжелые времена и иные обстоятельства его жизни, его учили бы не лазать по горам и метать камни с ножами, но нотной грамоте.
– Совсем околела,– улыбнулся он.
– Киану, – я задумалась, – помоги мне завтра. Я не смогу тут сидеть, зная, что Сет, отец Вита и остальные бастуют. Я хочу знать, что именно там происходит.
– И думать забудь, – он выставил вперед указательный палец и нагнулся к моему лицу. – Тебя запросто схватят и утащат к комитетникам. Вот там тебе уже ничто не поможет.
Резко села на постели, разозлившись.
– С каких это пор ты печешься о моей безопасности?! Ты смеялся, когда я падала, и отворачивался, когда я нуждалась в поддержке! Не вздумай отрицать! – теперь я выставила вперед указательный палец.
Киану насел на меня, огородив двумя руками, так что я могла только дышать – и всюду видеть его божественно красивое лицо.
– Подумай своей неуемной рыжей головой: там опасно. Мы зашлем туда Натаниэля – у него-то побольше в этом опыта – ну или еще кого, кроме него; но ты туда не пойдешь, поняла? Если надо, я сам привяжу тебя к этой кровати. И не надо на меня смотреть такими злыми глазами.
Я жутко злилась на себя за то, что рассказала ему о намерении. Он напугал меня своими предостережениями; и ведь знал, гаденыш, что манипуляция страхом – самое действенное оружие против меня. Не будь его опасений, я бы без зазрения совести отправилась на поле боя, но добилась бы того, чего хотела. Но если уж бесстрашный Киану заговорил об опасности – стоило вдвойне прислушаться. Он умел находить рычаги действия и бездействия, – совсем, как Герд.
– Не дуйся. Ложись спать, – он снова принялся поправлять мне одеяло.
Я съехала вниз и отвернулась от него в сторону окна. Киану накрыл меня одеялом, положил руку на плечо и нежно поцеловал в щеку. От неожиданности чуть не завопила.
– Сладких снов, девочка, – хихикал он, точно малолетний дурачок, скрываясь за дверью.
– Иди к черту! – хотелось чем-нибудь запустить, но под руку ничего не попадалось.
Я даже не слышала, как он двигался по коридору, до того бесшумно он совершал все действа. Хитрый жук!
Впервые в жизни мы поговорили просто так, без глупых амбиций и никому ненужной грубости. Впервые он меня понял, и, казалось, искренне хотел помочь. Что это с нами творилось такое? Неужели повзрослели?
Оставалось не так уж много часов для отдыха. Красная, как рак, я накрылась с головой и приказала себе отложить эти мысли, по крайней мере, до утра.
13
Наутро у меня просто не нашлось возможности думать: Герд велел нам уходить на пробежку, а после – проверить силки. К счастью, меня отправили с Руни; мысли ее занимало что-то невероятно важное, оттого мы перекинулись всего парой слов. Я высматривала силки и все время прислушивалась; это был слишком беспокойный день, чтобы вести себя спокойно.
Натаниэль ушел на рыночную площадь, чтобы выведать что-нибудь о бастующих, однако раньше полудня в Долину не возвратится, и, следовательно, ничего пока не узнаем. Герд, хоть и довольно слаб, просил сделать перевязку и помочь надеть куртку, после чего также скрылся в неизвестном направлении. Я держала себя в руках, хотя и злилась на это «общественное» молчание. Но, кажется, моей проблемой была не только необходимость преодолеть страх, но и привыкнуть к тому, что ничего не значу. Собственная незначительность угнетает хуже любого оскорбления.
Я вспомнила о Каре, о том, как ей, быть может, еще более одиноко и ужасно, чем кому бы то ни было из нас. Нас не вырывали из привычной среды и окружения и не заставляли работать на заклятых врагов. Она бы многим со мной поделилась, если бы могла.
Руни молча указала на силок – такие устанавливал только Киану: сложные, запутанные, чтобы посторонние трижды его прокляли, прежде чем додумались нести местным властям на экспертизу и отпечатки пальцев. А, впрочем, многого они бы этим не добились: Герд стер Киану подушечки, так что они не идентифицировали личность. Я знала, что по всему миру только несколько человек родились с подобным дефектом, и я в том числе. Необычный дар для мертвой души, не так ли?
Сняв силок и уложив тушку зайца в холщовый мешок за спиной, я еще раз осмотрела свои руки. У Киану они изящные, точно у какого аристократа. Интересно бы поглядеть на его родителей или родословную. У меня ладони широкие, как у простого крестьянина, а пальцы довольно коротки, да и ногти не в пример благовоспитанной барышне, сразу видно, не сплю до полудня и не читаю глянец. Мир, в котором мы жили, резко контрастировал с тем, что расположился всего в трехстах километрах от нас. Земля под белыми крыльями могла бы стать утопией, если бы не пять провинций тружеников. Я усмехнулась.
– Чего это ты смеешься? – обидчиво спросила Руни. Вот уж кто по праву может зваться малышкой, так это Руни, с ее белесыми кудряшками и очаровательной улыбкой с ямочками.
– Вспомнила хорошие времена. Если такие были, конечно.
Руни не оценила шутку. Странно, что Киану ничего мне не рассказал: у этих двоих снова что-то произошло.
– Руни, ничего не хочешь мне рассказать?
Мы уже намеревались входить и возвратиться в Долину, но остановились у малинника. Ягоды никто не собирал, и они высохли. Но в память о былых, куда более спокойных временах, я не могла пройти мимо.
– Все утро ты сама не своя. Кто тебя обидел? – я скинула тяжелый мешок и присела на пень.
– Ты.
Я опешила.
– Да мы от силы пять слов друг другу сказали.
Руни глубоко ушла в себя, смотря на ягоды
– Это все… не ты… ты не виновата… это Натаниэль…
– Нат? – воскликнула я и улыбнулась. – В чем же может быть проблема? Вы помиритесь, – с полной уверенностью говорила я.
Нет на свете ничего более само собой разумеющегося, чем союз Руни и Натаниэля. Они всегда вместе; сколько помню их детьми, постоянно бегали по лесу, учили уроки, выполняли задания, дулись на Герда – и ничто не нарушило бы этого факта, не будь лицо Руни столько печальным.
– Ты не понимаешь, Кая, – жестко возразила она. – Мы не можем быть вместе. Натаниэль этого не хочет.
– Не может быть, – ох уж это сомнение в собственном голосе. – Чего же он тогда хочет?
– Тебя.
Поначалу я старалась переварить ее слова, а когда весь их смысл дошел, наконец, до сознания, выпалила:
– Руни! – встала и принялась собираться.
– Это правда, Кая! – крикнула она. – Я тебе не лгу!
– Да чушь собачья! При чем тут я? Мы можем жить под одной крышей, но ты не хуже меня знаешь, что творилось в последние недели.
– Я тоже так рассуждала, пока до меня не дошел смысл слов Ната.
– Каких еще слов?
