Выбор за тобой: Возвращение Богини

Дия Ко

Выбор за тобой: Возвращение Богини

Глава 1. Почти как сон

Лето уползало, как тёплая кошка с подоконника: нехотя, лениво, но неумолимо. Вечером воздух всё ещё был тёплым, но по утрам из окна уже тянуло прохладой, а на школьном дворе у старого дуба начали желтеть самые смелые листья. Скоро снова звонок, дневник, оценки, контрольные и этот вечный вопрос: «Леся, когда ты наконец возьмёшься за ум?»

Только теперь этот вопрос казался почти смешным.

Если бы они знали, что их «ленивая и невнимательная Леся» буквально пару месяцев назад танцевала с мечом богини на вершине священной горы и останавливалa адскую машину, глотающую миры… Впрочем, никто не знал. И, похоже, знать не собирался.

Иногда самой Лесе казалось, что всё произошедшее – сон. Слишком уж неправдоподобный, слишком яркий. Вроде бы помнишь каждый камушек на тропинке к Южным землям, каждый смешок Рилы и каждый взгляд Калина, но стоит попытаться рассказать – и слова разваливаются на скучные «ну, там была магия», «там был жрец», «там была машина». Где-то между реальностью и её языком всё самое важное растворялось.

Если бы не кулон.

Кулон лежал у неё на груди, холодный и тяжёлый, как всегда. Камень в центре казался обычным – серо-голубым, если смотреть при дневном свете, – но стоило прикрыть глаза и сжать его пальцами, как внутри просыпалось знакомое, тихое, будто дышащее тепло. Не такое сильное, как тогда, на вершине горы, но вполне ощутимое.

И ещё – был Калин.

Точнее, здесь его звали Колей, но для Леси он упорно оставался Калином. Даже когда она по привычке обзывала его «Колька» и слышала в ответ фальшиво-обиженное: «Эй, я вообще-то старше», – внутри всё равно звучало прежнее: Калин.

Он появился в её мире так же внезапно, как она появился в том. Просто в день, когда она пересдала обществознание, она сидела у дуба, вспомнила, как в прошлый раз сунула руку в дупло, и… услышала голос.

Она обернулась, и сердце сделало такой кульбит, что, казалось, сейчас выпрыгнет и укатится по асфальту.

Он стоял и просил подкинуть ему мяч. Немного другой, чем в том мире: волосы подстрижены короче, вместо плаща – обычная куртка, вместо меча – торчащая из кармана бутылка воды. Но глаза… Глаза были те же самые.

Потом всё завертелось: он, оказывается, «Коля Лебедев, сын директора школы», «давно здесь живёт», «был в коме после аварии» и прочее, от этого у Леси окончательно поехали ориентиры.

А главное – он помнил всё. И ту гору, и Рилу, и жреца, и машину, и её танец.

Только вот был один маленький, неприятный нюанс.

Калину удавалось всё.

В этом мире он словно родился с чит-кодами. Учёба – пожалуйста, спорт – сколько угодно. Учителя его обожали, одноклассники уважали, мамы подруг строили планы выдать за него своих дочерей, а папы слегка напрягались, но признавали: «Парень толковый».

А Леся… Леся как была «Лесей с проблемами по алгебре и обществознанию», так ею и осталась. Только теперь к этому прибавилось ещё и «Леся, которая ночами видит машину, пожирающую миры». С такой анкетой особо не побегаешь по школьному коридору, смеясь с подружками.

Сегодня они, как обычно, сидели под дубом. Тем самым, у которого всё началось. До сентября оставалась неделя.

Калин лежал на спине, подложив руки под голову, и смотрел в проплешины между листьями. Лесю тянуло лечь так же, но она сидела, поджав ноги, и крутила кулон в пальцах.

– Ещё раз, – сказала она.

– Мы это уже обсуждали, – лениво отозвался он. – Раз двадцать.

– Ещё один раз, – настояла Леся. – Вдруг ты вспомнишь что-то новое.

Он вздохнул, но не спорил. В этом они с ним были похожи: если уж вцепились в вопрос, отпускать его не умели.

– Ладно, – согласился он. – Слушай тогда ещё раз.

Леся знала каждое слово из этой истории. Но каждый раз, когда он начинал говорить, ей казалось, что где-то между предложениями появится новая трещинка, через которую она наконец увидит, что именно пошло не так.

– Ты танцевала на вершине, – начал он, – а я разговаривал со жрецом. А потом вдруг понял, что слышу твой голос… не ушами. Внутри. Словно ты спрашиваешь меня о самом сокровенном.

Он повернул голову к ней, и Лесе пришлось сделать вид, что она внимательно изучает травинку у своих кроссовок.

– Ты спрашивала: «Какое твое самое сокровенное желание?» – продолжал он. – И я понял, что боюсь только одного. Что ты исчезнешь. Что всё закончится. Что я опять останусь один в мире, который вот-вот рухнет.

Леся стиснула кулон так сильно, что тот болезненно впился в кожу.

– И?

– И я сказал это, – ответил он просто. – Не вслух. Где-то там, внутри. «Я не хочу с тобой расставаться. Никогда». А потом… ты исчезла.

Он говорил спокойно, почти привычно, но Леся каждый раз слышала за этим спокойствием то, чего он не произносил. Страх. Вину. И ту же самую непонятную пустоту, которая поселилась в ней самой.

– Машина остановилась, – тихо добавил он. – Вспышка – и тишина. Жрец тебе не успел ничего сказать, помнишь? А я ещё стоял и не понимал, что произошло. А потом полез на гору.

Дальше – по сценарию. Леся могла бы продолжить за него, но не перебивала.

– Тебя там уже не было, – сказал Калин, глядя куда-то сквозь листья. – Зато на камне лежал кулон. Твой. Я подумал: если он забрал тебя туда, может, вернёт тебе меня. Взял его в руку… и всё. Падение, темнота, и я просыпаюсь здесь, в больнице, а рядом мама плачет и говорит, что я очнулся после аварии.

Он замолчал. Ветер шевельнул листья. Леся поймала себя на том, что задержала дыхание, и позволила себе наконец выдохнуть.

– И ты сразу всё вспомнил? – спросила она, хотя знала ответ.

– Почти, – пожал плечами Калин. – Сначала кусками. Сны, обрывки, голоса. Думал, свихнулся. А потом… потом просто перестал делить «там» и «здесь». Сел за учебники, пошёл на тренировку, выучил, как работают местные правила. Но прошлую жизнь не выкинул. Куда её выкинешь?

Он снова перевёл взгляд на неё:

– Лесь, тебя же не это мучает.

Она промолчала пару секунд, потом всё-таки кивнула. Он умел так – смотреть и снимать с неё все маски.

– Там всё слишком быстро закончилось, – выдохнула она. – Понимаешь? Я только-только начала хоть что-то понимать. Жрец – раз, Рила – два, машина – три. И сразу финал. Как будто кто-то торопился закрыть книгу, пока я ещё не успела дочитать.

Калин слегка приподнялся на локте.

– Закрыть богиню, – уточнил он.

Леся усмехнулась безрадостно.

– Вот именно. Как будто от богинь специально избавляются. Машина появилась почти сразу, как я попала в тот мир. Я едва научилась не падать, когда меч поднимаю, а мне уже: «Вот тебе вершина, вот тебе ритуал, давай, спасай мир, время пошло». Ни тебе ответа на вопрос, кто вообще придумал эту систему, ни тебе внятного объяснения, почему в каждом мире появляется богиня и адская машина за ней.

Она замолчала, а потом, неожиданно даже для самой себя, добавила:

– И кто тот Мастер, который сделал кулон. И зачем богиням вообще приходить туда, если их так быстро выкидывают обратно.

Эти вопросы жили в ней с того самого дня, как она очнулась в своей комнате. Сначала они были тихими, но с каждой ночью, с каждым сном про машину становились громче.

Калин сел окончательно, обняв колени – теперь они сидели почти одинаково.

– Ты вспоминала её? – спросил он. – Ту, что была до тебя.

Леся дернулась.

– Полину? Да. И дневник её. «Я – богиня этого мира, но, кажется, меня никто об этом не спрашивал», – процитировала она хрипло. – Если жрец не врал, я была далеко не первой. До меня приходили другие. И машина тоже приходила. И большинство из них… – она запнулась, – вернулись в свои миры ни с чем. Или не вернулись совсем.

Она нащупала взглядом ветку, под которой когда-то впервые увидела кулон в дупле. Смешно: обычное школьное дерево, а сколько жизней через него прошло.

– Может, в этом и был план, – предположил Калин. – Быстро вызвать богиню, быстро проверить, успеет ли она, и так по кругу, пока не попадётся та, которая дотанцует до конца.

– Красивая лотерея, – усмехнулась Леся. – А если бы я не согласилась? Если бы испугалась и убежала? Или вообще не нашла кулон?

– Тогда кто-то нашёл бы вместо тебя, – ответил он. – Полина нашла. Наверняка ещё кто-то до неё. Кулон же не сам по себе в дупле вырос.

Леся повернулась к нему:

– Вот именно. Его кто-то сделал. Тот самый Мастер, о котором бормотал жрец. «Великий мастер древних времён, выковавший мост между мирами». И ни одной нормальной подробности. Ни имени, ни цели. Только красивые фразы. Как будто боятся, что богиня задаст лишний вопрос.

Она замолчала, а потом уже тише добавила:

– Я чувствую себя… не героиней, а деталькой в чужой машине. Как будто меня вставили в нужный отсек, покрутил механизм – и выбросил.

Калин какое-то время молчал, потом аккуратно дотронулся до её запястья.

– Есть разница, – сказал он. – Между деталькой, которая просто крутится, и той, которая в какой-то момент ломает всю машину.

– Я разве её сломала? – скептически приподняла бровь Леся. – По-моему, мы максимум нажали на «паузу».

– Но пауза – тоже выбор, – возразил он. – Для мира это была разница: исчезнуть сейчас или успеть сделать ещё один вдох. Для Рилы – увидеть отца или нет. Для меня – остаться там и быть поглощенным машиной или выйти оттуда к тебе.

Он пожал плечами:

– Для мастера, который всё это придумал, может, это и мелочь. А для нас – нет.

Леся всмотрелась в его лицо, и вдруг стало больно от того, насколько он здесь «свой». Сын директора, отличник, спортсмен, любимчик. И одновременно – чужой, потому что внутри у него, как и у неё, два мира, две биографии, две системы координат.

– Но я всё равно хочу знать, – упрямо сказала она. – Кто придумал кулон. Почему машина приходит так быстро. Что было с теми, кто был до меня. Почему богинь возвращают ни с чем, если они «не справились». Это же не просто экзамен по математике, Коля.

Он чуть заметно улыбнулся тому, что она опять назвала его по-нашему «Коля».

– Поэтому ты и таскаешь меня под этот дуб каждый день, – резюмировал он. – Не потому что любишь слушать, как я в сотый раз рассказываю про голос в голове, а потому что думаешь: если нажимать на одно и то же место, рано или поздно память расколется, как орех.

– Примерно, – призналась Леся.

Он чуть наклонился вперёд.

– Тогда, может, пора нажимать не только на мою память? – предложил он серьёзно. – Ты говорила про дневник. Про Полину. Про то, что жрец намекал на других богинь. Если они возвращаются сюда… где-то в этом мире должны быть те, кто тоже помнит. Не только я и ты.

Эта мысль уже шевелилась у неё в голове последние дни, но слышать её вслух было всё равно страшно.

– Ты предлагаешь что? – спросила Леся. – Пойти и постучаться в каждую дверь: «Здравствуйте, вы не богиня из параллельного мира?»

– Ну, можно начать скромнее, – усмехнулся Калин. – С библиотек, архивов, странных старушек с очень внимательными глазами… Ты же сама рассказывала, что у той, кто была до тебя, был дневник. Если она каким-то образом оказался здесь…

Он запнулся, и в его взгляде мелькнул знакомый азарт – тот самый, с которым он когда-то предлагал пробраться ночью через охраняемые ворота.

– Леся, – сказал он, – ты сама жалуешься, что всё слишком быстро закончилось там. Может, продолжение всегда было здесь?

Она опустила глаза на кулон. Камень в центре тихо мерцал в отражении закатного света, и на мгновение ей показалось, что глубоко внутри вспыхнула едва заметная искра.

– Может быть, – призналась она. – Но только если мы найдём тех, кто знает больше, чем жрецы любили рассказывать.

Ветер прошелестел в ветвях дуба. Где‑то вдалеке щёлкнул мяч – во дворе кто‑то играл в футбол. Мир играл свои обычные роли, не подозревая, что под одним из деревьев богиня и её защитник обсуждают, как вскрыть чужой план.

Леся сжала кулон, на этот раз не из отчаяния, а словно проверяя: жив ли ты, откликнешься ли, если я позову?

Тепло под пальцами стало ощутимее, и в глубине сознания на секунду блеснул знакомый образ – страницы, исчерченные аккуратным девичьим почерком.

Дневник. Предшественницы.

Леся открыла глаза и встретилась взглядом с Калином.

– Ладно, – сказала она. – Давай искать тех, кто был до меня.

Он кивнул, словно именно этого и ждал.

Лето ещё не закончилось. А история, как оказалось, и не думала быть «почти как сон».