Жаркий Август. Книга Первая

Несколько минут я пыталась решить, что делать с этой проблемой. Поездка в магазин вызывала у меня священный ужас, так как я до сих пор не отошла от веселой ночки и лишний раз боялась пошевелиться. Просить кого-то из знакомых привезти продукты тоже не хотелось. Начнутся расспросы как тут, что тут. К этому я пока не готова.

Что ж, придется заказывать через службу доставки. Теперь надо решить что брать. Ох, не люблю я все это, терпеть не могу. Я и поход по продуктовым, не важно, реальным или виртуальным, – это две несовместимые вещи.

Хм, а кто сказал, что этим должна заниматься я? У меня теперь есть волшебный поваренок, вот пусть он и выбирает! Я с сомнением посмотрела на сидящего напротив Тима. Вот только можно ли ему доверять в таком вопросе? Вдруг наберет какой-нибудь гадости или супердорогих деликатесов? Впрочем, чего гадать? Попробую один раз, если натворит дел, то больше таким безобразием заниматься не буду, а если все нормально пройдет, то значит, так тому и быть.

– После завтрака будешь заказывать продукты.

– Я? – в голосе сквозило удивление.

– Ты, – кивнула головой, наблюдая за его реакцией. Сидит, нахохлился, видно, что думает.

– И что мне брать? – интересуется осторожно, подозрительно косясь в мою сторону.

– Сам решишь, – с глумливой улыбкой ответила я. Ничего пусть помучается, голову поломает, не все же мне страдать.

– Это проверка какая-то? – подозрительно спросил Тимур, замерев, словно каменное изваяние.

– Пока не решила, – хмыкнула в ответ, переключая свое внимание на кашу. Действительно вкусно, почти половину тарелки умяла, для меня это рекорд. Он же в ответ на мои слова опять подобрался, поэтому с тяжелым вздохом пришлось пояснять:– Тим, я пошутила. Не ищи в каждой мой фразе двойной смысл. Поскольку я не умею готовить, то и к выбору продуктов отношусь скептически. Вот и все. И никаких проверок.

А дальше опять молчание.

Закончили завтрак, после чего Тим все убрал, а я отправилась за планшетом. Принесла, включила его и теперь сидела, ломала голову, как объяснить рабу принцип действия этого устройства. Почему я раньше не задумалась о том, что для него это может быть неведомой штуковиной? А если он все-таки не умеет читать? Ууу, как все сложно!

Ладно, хватит ныть, поехали:

– Знаешь, что это? – задаю интересующий вопрос напрямую.

Парень равнодушно посмотрел на планшет и кивнул.

– В руках держал когда-нибудь?

Снова кивнул. Ах, ты ж многословный мой!

– Хм, держал, когда убирал хозяйские вещи, или сам работал на нем? – вопрос с выбором, кивком не отделается.

– Работал, – покорно ответил он.

– Уже радует. Может, ты порадуешь меня еще больше, и скажешь, что умеешь читать?

– Умею. И писАть тоже!

Ого, мне кажется, или в его голосе проскочила обида? Похоже, я достала его вопросами о том, что он знает и понимает. Ничего, милый мой, потерпишь! Должна же я узнать, чему тебя в неволе научили.

– Супер, – выложила перед ним планшет, с уже запущенным приложением заказа продуктов, – держи. Тут все просто, выбирай, тыкай на картинку, указывай количество. Разберешься. А я пошла… по делам.

И я, недолго думая, направилась прочь с кухни, намереваясь, как обычно, пойти поваляться перед телеком.

– Госпожа, – раздался его голос сзади, от которого меня просто передернуло.

Обернувшись, я сердито на него посмотрела:

– Не называй меня так больше. Никогда! Понятно?

Тимур кивнул.

– Если хочешь сказать что-то, то обращайся по имени!

– Я не знаю вашего имени.

На меня опять напал ступор. Не знает имени? Я что до сих пор не представилась? Мысленно вспомнила наши разговоры. Действительно не представилась! Вот, ведь клуша рассеянная. Стыдобища!

– Меня Василиса зовут, – смущенно пробормотала себе под нос, снова краснея. Черт, я с этим Подарочком только и делаю, что туплю, а потом безбожно краснею! Что за напасть такая?!

Он тем временем кивнул, и спросил:

– Мне надо знать, какой набор продуктов заказывать, на какой срок, на сколько человек, и в какую сумму уложиться, – все это сказано настолько спокойно и размеренно, словно он только этим всю жизнь и занимался.

Я несколько раз удивленно моргнула, собирая мысли в кучу, и рассеянно ответила:

– Бери обычные продукты, повседневные, так чтобы хватило на неделю на нас двоих. Сумма? Не знаю какая. Когда наберешь, покажешь, там видно будет.

Опять кивнул и уткнулся в планшет, а я поковыляла к телевизору. Уселась и приготовилась к долгому переключению каналов, справедливо полагая, что озадачила Тимура на полдня.

Каково же было мое удивление, когда он появился рядом со мной через десять минут и протянул планшет.

– Не получается? – хмуро поинтересовалась у него.

– Нет, я все сделал.

– Уже? – невольно удивилась я, забирая планшет, и готовясь к тому, что сейчас передо мной откроется волшебный список из всевозможного барахла. Итак, посмотрим, что он тут на выбирал.

Мясо. Ну конечно, какой же мужик без мяса! Курица, молоко, штук пять разных круп, овощи, приправы, сыр, яйца, макароны, немного консервации, творог, сахар, чай.

Еще раз пробежалась глазами по списку. Все нормально. Ни тебе лобстеров, ни черной икры, ни консервированных глаз летучих мышей, ни сушеных куриных пупочков. Действительно обычный набор продуктов, который должен быть в каждом холодильнике. Изумленно покосилась в его сторону. Он это за десять минут накидал? Я бы долго и упорно пыхтела над таким списком.

– Что-то не так? – поинтересовался он, на что я лишь отрицательно покачала головой.

– Все хорошо, разве что фрукты добавить можно и что-нибудь сладкое.

Тим молча взял планшет, что-то там пошамкал и вернул обратно. К списку добавилось то, что я просила. Обалдеть! И это я его вначале посчитала бестолковым не умеющим читать бородачом? Как же я ошибалась. Это умный бородач! Интересно у кого из хозяев он этому научился? Хотела поинтересоваться, но потом передумала, решив, что опять обижу его своими вопросами. Поэтому просто сказала, что он молодец, и отпустила его восвояси. Он бесшумно развернулся и покинул гостиную, оставив меня в состоянии какого-то рассеянного изумления. Я никак не могла четко сформулировать свои ощущения после каждого общения с ним. Кроме слова "напрягает" должно было быть что-то еще, но вот что? Понимание этого крутилось рядом, но мне никак не удавалось схватить мысль за хвост.

Дальше день проходил на удивление спокойно. После покупки продуктов Тимур ушел смотреть гараж. Когда наша семья жила здесь, отец все собирался снести это неказистое сооружение с треугольной крышей, стоящее за домом, на расстоянии метров двадцати. Было очень неудобно идти до гаража в непогоду. Приходилось скакать по дорожке, мокнуть под дождем. Папаша мечтал построить вместо него нормальный гараж, из которого можно попасть сразу в дом, не выходя на улицу. Но почему-то руки всегда не доходили. Год за годом он откладывал это мероприятие. В результате наша семья уже давным-давно не живет в этом доме, да и семьи нет как таковой, а гараж по-прежнему на своем месте, только вот крыша местами прохудилась.

В первый заход Тим успел только осмотреть поле работы, потому что потом ему пришлось возвращаться на кухню. На обед он сварил суп, и недолго думая сразу потушил овощи с мясом на ужин, чтобы потом еще раз у плиты не плясать. Надо сказать, голова у парня работала как надо. Он не просто выполнял работу, как безмозглый тупой скот. Нет. Он ее строго оптимизировал, таким образом, чтобы сократить свои усилия и время, затрачиваемое на выполнение. Редкое умение для раба. Помню, отец всегда сокрушался, что его рабы могут выполнять только линейные задачи, никакой импровизации или продуманности. Дай им решето, они и будет в нем целый день воду носить.

У Тимура же было все в порядке и с продуманностью и со всем остальным. Это, кстати, тоже почему-то меня напрягало. Хотя с чего? Казалось бы, радуйся, что смышленый малый достался, а не овощ бестолковый. Так ведь нет, все мне не так, и не эдак. Как бабка старая стала.

После ужина Тим опять ушел в гараж, оставив меня в гордом одиночестве. Не то чтобы я переживала по этому поводу, но когда большая стрелка на часах перевалила за одиннадцать, а за окном опустилась темень, стало как-то не по себе. Что он там, в темноте ковыряется? Может, уже свалился и шею сломал? Или нашел способ сбежать?

От этих мыслей на душе стало тревожно, и я поспешила на улицу, чтобы убедиться, что Тим на месте и при этом жив-здоров.

Выбралась через черный выход и поковыляла по тускло освещенной уличной лампой дорожке. Темные густые тени деревьев подступали со всех сторон, заставляя ежится от каких-то непонятных страхов и опасений. Что если он нашел способ обойти браслеты, зонды и все остальное? И сейчас придушит меня в этой темноте, закопает под кустами и все, никто никогда не найдет останки бедной Чу.

Бред. Глупости. Не может этого быть. Так я себя успокаивала, продвигаясь вперед. Дошла до гаража, который в темноте выглядел, как черная нелепая огромная голова с распахнутым ртом, которым она собиралась меня съесть.

– Тим? – позвала я хриплым голосом, напряженно всматриваясь в темноту и прислушиваясь.

Минуту стояла тишина, а потом я услышала какую-то возню и свет фонарика внутри гаража.

Тимур вышел ко мне, вытирая руки о какую-то замызганную тряпку.

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю, подозрительно вглядываясь в его лохматую физиономию.

– Работаю, – просто ответил он, пожимая плечами.

– В такой темноте?

– Я фонарик нашел, – он демонстративно поднял его повыше, – мне хватает.

– Уже двенадцатый час, – не сдавалась я в своих попытках найти какой-то подвох, – почему ты не идешь спать?

Тимур постоял немного, задумчиво глядя себе под ноги, а потом спокойно произнес:

– Вы мне не разрешали.

– Хочешь сказать, что если бы я сейчас к тебе не вышла, то ты так бы всю ночь и ковырялся? – сердито сложила руки на груди.

– Да.

Вот так просто. Да. И все. Как же мне это все надоело! Я устала, и скоро, наверное, сойду с ума от этого всего! Как можно жить и контролировать, регламентировать каждый шаг другого человека? Лично мне это точно не под силу.

– Идем, – проворчала и направилась к дому, Тим послушно последовал за мной, – значит так, слушай меня внимательно. Устанавливаю тебе нормированный рабочий день. В семь часов, вне зависимости от стадии, на которой находится работа, ты ее прекращаешь. Ясно?

– Ясно, – раздалось из-за спины, – и что я должен буду делать после этого времени?

– Да что хочешь, делай! Сиди у себя в комнате, читай, ешь. Мне все равно, – вспылила я, – но чтоб больше никаких ночных ковыряний в гараже. Шею сломаешь и тю-тю. Если еще раз будет похожая ситуация, в которой я не дам тебе четких указаний, то будь добр, подходи ко мне и уточняй, что, как и зачем, я за всем уследить не могу. Ты все понял?

– Понял.

– Вот и молодец, – сердито припечатала я, заходя внутрь дома.

Дождалась, пока он скрылся в своей комнате, и поковыляла к себе, держась за бок. Нет, вся эта ситуация точно меня доконает, и я помру раньше времени, так и не избавившись от проклятого корсета! Его же, как ребенка, надо чуть ли не за руку водить! Чуть что и все, он в глубокой обороне, а оправдание только одно "вы мне не разрешали". Это что же надо было с человеком делать, чтобы он вот так совершенно не имел своего мнения?

В голове зазвучал внутренний голос, подозрительно похожий на насмешливый баритон Лазарева: "Чу, очнись, он раб. И ведет себя соответственно, а ты пытаешься его измерять рамками свободного человека!".

Все верно, все так. Только вот почему от этого так тошно?

Дальше потянулись наши совместные будни. Однотипные, размеренные спокойные. К десяти я выползала на наш совместный молчаливый завтрак. Попыток разговорить его, я так и не оставляла, и к моей огромной радости дня через три-четыре, он перестал отвечать на мои вопросы пожатием плеч или кивком головы. Теперь это были словесные ответы, пусть односложные, но я уже была в восторге и от этого.

Еду он готовил сразу на несколько дней, исправно добавляя витамины, которые я ему оставила, а большую часть своего времени проводил на улице, ремонтируя крышу. Я его не торопила, не дергала. Даже, если честно, лишний раз старалась и не выходить к нему. По себе знаю, что когда над душой стоят, то все из рук валится. Так что пусть спокойно работает.

Мы так же вместе обедали и ужинали. Не знаю почему, но вот это, мне было важно это делать совместно. Мне кажется, говорила моя внутренняя подозрительность, считающая, что столь занимательный объект надо хоть иногда держать на виду.

После семи он уходил в свою комнату, и чем там занимался – понятия не имею. Может, спать ложился, а может, читал. Я ему отдала кучу книг, надеюсь, хоть что-то нашел себе по душе.

В принципе, жизнь была спокойной и размеренной. Дома чисто, убрано, везде порядок. Каждый день теплый завтрак, обед и ужин. Я практически не пересекалась со своим имуществом, не считая совместных приемов пищи. Вот такое противоречие, с одной стороны старалась избегать встреч с ним, а с другой непременно должна была сидеть с ним за одним столом. Почему? Понятия не имею!

Да и он себя вел тише воды, ниже травы. По-моему, я даже начала привыкать к его присутствию. Нет, он по-прежнему меня напрягал самим фактом своего существования, и по-прежнему, находясь с ним в одной комнате, я ощущала какую-то непонятную неловкость, тревогу, но теперь, по крайней мере, я не чувствовала тоскливой обреченности, да и страх перед неизвестностью отступил. Если наша жизнь и дальше будет течь в таком русле, то думаю, что смогу выдержать эти четыре месяца.

Единственный раз, когда он уперся как баран рогом, случился, когда я попробовала намекнуть, что неплохо было бы побриться и подстричься. Не знаю, что у него там за пунктик по поводу бороды и лохматой шевелюры, но он так отчаянно сопротивлялся всем моим попыткам облагородить его внешний вид, что, в конце концов, я отступила. Что он так к этим лохмам прицепился, мне было не понять. Самому же не нравилось все это кучерявое безобразие! Я много раз видела, как он с раздражением откидывает назад длинную растрепанную челку, или чешет заросший подбородок. Может, борода и волосы давали ему иллюзию того, что он сам что-то смог решить в своей жизни, без указаний хозяев? Черт с ним, хочет ходить как лохматый бабуин, пусть ходит. Может когда привыкнет и успокоится, мне удастся от этих зарослей избавиться.

Та же самая ситуация и с одеждой. Я предложила купить ему новые вещи, пусть это будут самые простые футболка и брюки, но он отказался, продолжая в жару работать в рубашке с длинными рукавами. Стеснительный, что ли? Хотя в памяти остался фрагмент его спины, когда я в первый день кинула его на колени. Там были рубцы, шрамы. Я увидела лишь небольшой участок кожи, но, скорее всего, вся спина такая. В результате я опять уступила. Нашла в кладовке пакет со старыми вещами отца и отдала Тиму. Папаша был у меня крупный, крепкий, в теле. Поэтому его рубашки на Тимуре просто висели, ему даже пришлось рукава закатывать. Про брюки вообще молчу. Там в одну штанину два Тима влезет. Нам пришлось проколоть несколько новых дыр на старом отцовском ремне, прежде чем парень смог его использовать по назначению.

В общем, вместо стриженного, выбритого, опрятного парня у меня под боком по-прежнему обитало лохмато-бородатое Нечто в мешковатой нелепой одежде. Меня это раздражало, а ему, по-моему, наоборот нравилось. Загадочный он какой-то, по-другому и не скажешь.

Во всем остальном, кроме одежды и своего внешнего вида, он был сама покладистость. Все делал, ни на что не жаловался. Руки у него, кстати, прямые, росли оттуда, откуда надо. Гараж медленно, но верно приходил в норму, да и в доме он уже перечинил все, о чем я просила. Золото, а не парень. Я даже серьезно начала подумывать о том, чтобы рассказать ему о документах, поданных на его освобождение. А что, молодец, старается, заработал право на хорошую новость.

Вот только, что же мне никак не дает покоя? Словно внутри сидит маленький вредный червячок, монотонно грызущий изнутри…

Глава 10

Тимур

– Надо меньше жрать, – медленно протянул Тимур, рассматривая себя в зеркало.

Тело, дорвавшееся до еды, и получившие регулярные размеренные нагрузки, с жадностью и остервенением начало наращивать мышечную массу, стремясь к своей привычной форме.

Чучундра совершенно не контролировала, сколько он съедает, ей вообще было плевать. Тим понял это еще в самый первый день, когда она застукала его, как кретина, с ложкой во рту. Любой другой бы в лучшем случае устроил разнос, а в худшем даже высек, а эта лишь удивленно похлопала глазами и махнула рукой. Дескать, ешь, что хочешь и сколько хочешь, только не доставай меня.

Он и не доставал. По крайней мере, старался, хотя иногда чуть ли не помирал от желания ответить на какую-нибудь ее реплику. Но каждый раз сдерживался, помня, что надо продержаться у нее подольше, придти в себя, восстановить форму.

Вот она форма, пожалуйста. Полноценное питание и размеренные физические нагрузки, и он уже не похож на обтянутый кожей скелет, каким был сначала. Уже не было чахлого упыря, у которого с десяти метров можно все ребра пересчитать. Еще худой, но уже не тощий, и мышцы вылезли там, где надо.

– Меньше жрать! – повторил он, обращаясь сам к себе, прекрасно зная, что все равно не остановится. Жизнь впроголодь научила, что если есть возможность утащить лишний кусок, то надо это делать, потому что неизвестно, что день завтрашний принесет.

Еда едой, но уж слишком быстро все восстанавливается, будто специально чем накачивают. Может она в тайне что-то ему подмешивает? Вряд ли. Не похожа она на коварную злодейку.

Перед глазами всплыла баночка с витаминами, которую ему вручила Чучундра. Что там за витамины? Ни разу, даже мысли не возникло прочитать этикетку. Доставал, механически открывал, добавлял в еду и убирал на место.

– Черт! – молниеносно нацепив на себя размашистую нелепую одежду, в которой запросто могло уместиться два таких как он, Тимур вышел из комнаты. Часы показывали восемь утра, а это значит можно идти спокойно, не сутулясь, не сжимаясь. В такую рань Чудище из своей берлоги не вылезало, дрыхло, пуская слюни на подушку и видя кровожадные сны, в которых поедало беззащитных младенцев.

По-хозяйски прошел на кухню, рывком распахнул ящичек и достал баночку. Быстрым взглядом пробежался по строчкам на оборотной стороне и еще раз ругнулся. Так и есть, сам себя откормил с этими пилюлями. Не просто витамины, а комплексный препарат, направленный на поддержание и восстановление физической формы после стрессов, болезней, операций.

Чем интересно хозяйка больна, если на нее такая лошадиная доза не действует? Взрослый мужик за восемь дней практически в норму пришел, а эта как была сушеной глистой, так и осталась. Даже вроде худее стала.

Бросить, что ли добавлять препарат в еду? А смысл? Уже поздно. Это сразу надо было читать и добавлять везде меньшие дозы, а сейчас уже все, процесс запущен. С досадой мотнув головой, Тим убрал несчастный пузырек на место. Ладно, черт с ним, так даже лучше, быстрее в себя придет. Правда, остается только надеяться, что подслеповатая хозяйка ничего не заметит.

Как же надоело ходить, скукожившись, будто сушеный баклажан. Сил уже нет никаких. То и дело приходилось напоминать себе, про необходимость поддерживать этот маскарад. Разве что с утра можно было быть самим собой, Чу всегда поздно выходила из своего убежища. И он этим бессовестно пользовался, наслаждаясь мнимой свободой.

Только все равно существовала возможность проколоться. Эта серая тень ходила так тихо, будто приведенье. Один раз уже попался с ложкой во рту, как дурак. Теперь приходилось быть всегда на чеку, прислушиваться, не ползет ли она в его сторону.

Зато в своей комнате была полная свобода, поскольку Василиса Прекрасная никогда, ни при каких условиях не заходила к нему. Она, похоже, начинала спокойно дышать только после того, как он вечером уходил к себе. Чудное создание.

Раб в бараке, тот самый доморощенный философ, когда рассуждал о "хозяевах поневоле" не сказал одной очень важной вещи.

Им труднее всего подчиняться. Хотя, может, будь он рабом от рождения, то боготворил бы эту сушеную мартышку, дающую возможность вздохнуть свободно, пожить по-человечески. Но это не его случай. Три года рабской жизни, не смогли перекроить характер. Каждый раз, попадая к новому хозяину, Тим знал, что надо держать ухо востро. Если попадался мужик, значит, мог высечь за неповиновение, или и того хуже, приказать надсмотрщикам избить до полусмерти. Если попадалась баба, то надо было опасаться браслетов, в любой момент наманикюренный (или не очень) палец мог тыкнуть на кнопочку, заставляя, корчится от боли.

С Чучунрой все не так. Тимур уже понял, что браслет ей не нужен, да и пороть она его не собирается. Да даже если бы захотела, то своими убогими ручонками, разве что хворостину смогла удержать, так что не страшно.

И вот это отсутствие страха играло жестокие шутки. Если раньше хочешь не хочешь, а ведешь себя соответственно, по крайней мере, до поры до времени, пока все не допечет. То сейчас приходилось, чуть ли не каждую минуту одергивать самого себя, напоминать, что он раб, а она хозяйка. Чудная, непонятная, бестолковая, но все-таки хозяйка, будь она неладна! Что в ее тощих лапах его жизнь. И от этого внутри все переворачивалось, хотелось рвать и метать.

Она не отличалась ни физической силой, ни моральной, а подчиняться надо было все равно, просто потому, что ему положено по статусу. Как же это оказывается сложно, когда практически уверен, что тебе ничего не будет за твои выходки, когда так и подмывает ляпнуть что-нибудь в ответ на ее скрипучее карканье. Единственное, что удерживало, так это мысль о том, что она непременно от него избавиться, если начать ей мотать нервы. Продаст, лишь бы сохранить свое худосочное спокойствие и дело с концом. К этому он пока был не готов.

Хотя нет-нет, да и проскакивала шальная мысль, послать ее на хр*н, от души, за всех хозяев, что были до этого, и пусть продает, плевать. Да, закончится "сладкая жизнь", да может достаться какой-нибудь изверг, а не хозяин, но зато душу порадует. И всегда проще подчиняться сильному, чем непонятно как держащейся на ногах убогой клуше.

В очередной раз отогнал такие мысли, обозвав себя идиотом. Нынешние условия– это просто рай, по сравнению с его обычной жизнью. Проснулся, когда уже спать надоело. Обычно это время около восьми. Дальше хочешь в кровати поваляйся, хочешь под душем постой, хочешь книгу почитай. Книженции, конечно, она притащила так себе, но после трех лет культурного воздержания, он был готов читать хоть женские романы, хоть детские стихи. Потом выход на кухню: сварить кашу, сделать омлет. Самое простое, без изысков и особых трудозатрат.

Затем непременно совместный завтрак с Чучундрой. Приятного мало, но, похоже, ей это было важно. Она сидела, уныло ковырялась в тарелке, исподтишка бросая на него изучающие взгляды, которые неимоверно нервировали. С трудом дождавшись окончания завтрака, он сбегал в гараж.

Вот где раздолье! Первые два дня честно, усердно трудился. Ну, как усердно, особо все равно не напрягался, поддерживая образ чахлого заморыша. Ведь было бы странно, если такой скукоженный дрищ быстро и без проблем справился со всей работой.

На третий день он позволил себе присесть на крыше и просто какое-то время смотреть вдаль, размышляя о своей незавидной судьбе. Размышлять было неудобно, постоянно приходилось прислушиваться и оглядываться. Вдруг хозяйка соизволит придти, полюбоваться его работой.

Однако время шло, а она так и не появлялась, по-видимому, не желая лишний раз с ним пересекаться.

Ну, и понеслось!

Тимур нашел такую позицию на скате крыши, что из дома его никак нельзя было увидеть, зато самому через брешь в кровле прекрасно видно дорожку, ведущую к гаражу. Теперь можно было сидеть, лежать, в общем, ничего не делать, не опасаясь, что она внезапно появится. Надо было только следить за подходами к гаражу. С этого дня, выходя на работу, он сразу делал несколько важных видных вещей – раскладывал инструмент, переносил с места на место стройматериалы, создавая иллюзию напряженной непрекращающейся работы, а сам устраивался поудобнее на крыше. Правда, этого хватило всего на полтора дня. Потом он совсем обнаглел, ему стало лень наблюдать за появлением Чучунды. Поэтому он набрал сухих скорлупок, веток, нашел прошлогодних листьев и раскидал их по дорожке. Теперь, Чу не смогла бы подойти к нему, не наделав шума. Удовлетворившись своей мелкой диверсией, он улегся на теплую поверхность, заложил руки за голову и смотрел на облака. И так несколько дней подряд. Красота, почти как на курорте. Вот только бы еще избавиться от одежды с длинными рукавами, в которой было неимоверно жарко, особенно в полдень, когда солнце стояло в зените, да и от зверской растительности на голове. Волосы лезли в глаза, мешались, раздражали. Колючая борода, постоянно вызывала желание почесаться. Кожа под ними прела и потела.