Двадцать лет спустя

– Ах да, сударь! – воскликнул Рауль. – Вы напомнили мне об одной вещи, о которой я чуть не забыл, торопясь рассказать вам о своих подвигах. У ее величества королевы Англии был какой-то дворянин, который очень удивился и обрадовался, когда я произнес ваше имя. Он назвал себя вашим другом, спросил, где вы остановились, и скоро явится к вам.

– Как его зовут?

– Я не решился спросить его об этом, сударь. Хотя он объясняется по-французски в совершенстве, но по его произношению я предполагаю, что это англичанин.

– А! – произнес Атос и наклонил голову, как бы стараясь припомнить.

Когда он поднял глаза, то, к своему изумлению, увидел человека, стоящего в двери и растроганно смотрящего на него.

– Лорд Винтер! – воскликнул он.

– Атос, мой друг!

Оба дворянина крепко обнялись. Затем Атос взял гостя за руки и пристально посмотрел на него.

– Но что с вами, милорд? – спросил он. – Вы, кажется, столь же опечалены, сколь я обрадован.

– Да, мой друг. Скажу даже больше: именно ваш радостный вид увеличивает мои опасения.

С этими словами лорд Винтер осмотрелся кругом, точно ища места, где бы им уединиться. Рауль понял, что друзьям надо поговорить наедине, и незаметно вышел из комнаты.

– Ну, вот мы и одни, – сказал Атос. – Теперь поговорим о вас.

– Да, пока мы одни, поговорим о нас обоих, – повторил лорд Винтер. – Он здесь.

– Кто?

– Сын миледи.

Атос вздрогнул при этом слове, которое, казалось, преследовало его, как роковое эхо; он поколебался мгновение, затем, слегка нахмурив брови, спокойно сказал:

– Я знаю это.

– Вы это знаете?

– Да. Гримо встретил его между Бетюном и Аррасом и примчался предупредить меня о том, что он здесь.

– Значит, Гримо видел его?

– Нет, но он присутствовал при кончине одного человека, который видел его.

– Бетюнского палача! – воскликнул лорд Винтер.

– Вы уже знаете об этом? – спросил Атос с удивлением.

– Этот человек сейчас сам был у меня, – отвечал лорд Винтер, – и сказал мне все. Ах, друг мой, как это было ужасно! Зачем мы не уничтожили вместе с матерью и ребенка?

Атос, как все благородные натуры, никогда не выдавал своих тяжелых переживаний. Он таил их в себе, стараясь пробуждать в других только бодрость и надежду. Казалось, его личная скорбь претворялась в его душе в радость для других.

– Чего вы боитесь? – сказал он, побеждая рассудком инстинктивный страх, охвативший его в первый момент. – Разве мы не в силах защищаться? Затем, разве этот молодой человек стал профессиональным убийцей, хладнокровным злодеем? Он мог убить бетюнского палача в порыве ярости, но теперь его гнев утолен.

Лорд Винтер грустно улыбнулся и покачал головой.

– Значит, вы забыли, чья кровь течет в нем? – сказал он.

– Ну, – возразил Атос, стараясь, в свою очередь, улыбнуться, – во втором поколении эта кровь могла утратить свою свирепость. К тому же, друг мой, провидение предупредило нас, чтобы мы были осторожны. Нам остается только ждать. А теперь, как я уже сказал, поговорим о вас. Что привело вас в Париж?

– Важные дела, о которых вы узнаете со временем. Но что я слышал от ее величества английской королевы! Д’Артаньян – сторонник Мазарини? Простите меня за откровенность, друг мой; я не хочу оскорблять имени кардинала и всегда уважал ваше мнение: неужели и вы преданы этому человеку?

– Д’Артаньян состоит на службе, – сказал Атос, – он солдат и повинуется существующей власти. Д’Артаньян не богат и должен жить на свое жалованье лейтенанта. Такие богачи, как вы, милорд, во Франции редки.

– Увы! – произнес лорд Винтер. – В настоящую минуту я так же беден и даже беднее его. Но вернемся к вам.

– Хорошо. Вы хотите знать, не мазаринист ли я? Нет, тысячу раз нет. Вы тоже извините меня за откровенность, милорд.

Лорд Винтер встал и крепко обнял Атоса.

– Благодарю вас, граф, – сказал он, – благодарю за это радостное сообщение. Вы видите, что я счастлив, я почти помолодел. Да, значит, вы не мазаринист! Отлично. Впрочем, иначе не могло и быть. Но простите мне еще один вопрос: свободны ли вы?

– Что вы понимаете под словом «свободен»?

– Я спрашиваю: не женаты ли вы?

– Ах вот что! Нет, – ответил Атос, улыбаясь.

– Этот молодой человек, такой красивый, такой изящный и элегантный…

– Это мой воспитанник, который даже не знает своего отца.

– Превосходно. Вы все тот же Атос, великодушный и благородный.

– О чем бы вы хотели еще спросить, милорд?

– Портос и Арамис по-прежнему ваши друзья?

– И д’Артаньян тоже, милорд. Нас по-прежнему четверо друзей, преданных друг другу. Но когда дело доходит до того, служить ли кардиналу или бороться против него, иначе говоря, быть мазаринистом или фрондером, мы остаемся вдвоем.

– Арамис на стороне д’Артаньяна? – спросил лорд Винтер.

– Нет, – отвечал Атос, – Арамис делает мне честь разделять мои убеждения.

– Можете ли вы устроить мне встречу с этим вашим другом, таким милым и умным?

– Конечно, когда только вы пожелаете.

– Он изменился?

– Он стал аббатом, вот и все.

– Вы пугаете меня. Его положение, наверно, заставляет его отказываться от всяких рискованных предприятий.

– Напротив, – сказал Атос, улыбаясь, – с тех пор как он стал аббатом, он еще более мушкетер, чем прежде. Вы увидите настоящего Галаора. Хотите, я пошлю за ним Рауля?

– Благодарю вас, граф, в этот час его может не оказаться дома, но раз вы полагаете, что можете ручаться за него…

– Как за самого себя.

– Не согласитесь ли вы привести его завтра в десять часов на Луврский мост?

– Ага! – произнес Атос с улыбкой. – У вас дуэль?

– Да, граф, и прекрасная дуэль; дуэль, в которой и вы примете участие, я надеюсь.

– Куда мы пойдем, милорд?

– К ее величеству королеве Англии, которая поручила мне представить ей вас, граф.

– Ее величество знает меня?

– Я знаю вас.

– Вот загадка, – произнес Атос. – Но все равно, раз вы знаете, как она разгадывается, с меня довольно. Не окажете ли вы мне честь отужинать со мной, милорд?

– Благодарю вас, граф, – отвечал лорд Винтер. – Признаюсь, посещение этого молодого человека отбило у меня аппетит и, вероятно, прогонит сон. С какою целью явился он во Францию? Во всяком случае, не для того, чтобы встретиться со мной, так как он не знал о моем путешествии. Этот молодой человек пугает меня, от него надо ждать кровавых дел.

– А что он делает в Англии?

– Он один из самых ярых сектантов, сторонников Оливера Кромвеля.

– Кто привлек его на сторону Кромвеля? Ведь его отец и мать были, кажется, католиками.

– Ненависть, которую он питает к королю.

– К королю?..

– Да, король объявил его незаконнорожденным, отнял у него имения и запретил ему носить имя Винтера.

– Как же он теперь зовется?

– Мордаунт.

– Пуританин, и вдруг, переодетый монахом, путешествует один по дорогам Франции!

– Переодетый монахом, говорите вы?

– Да, вы не знали этого?

– Я знаю только то, что он сам сказал мне.

– Да, именно в этом платье он принял исповедь, – да простит мне господь, если я богохульствую, – исповедь бетюнского палача.

– Теперь я обо всем догадываюсь: он послан Кромвелем.

– К кому?

– К Мазарини. И королева верно угадала, что нас опередили. Теперь для меня все ясно. До свидания, граф, до завтра.

– Ночь темна, – сказал Атос, видя, что лорд Винтер встревожен более, чем хочет показать, – а у вас, может быть, нет с собою слуги?

– Со мной Тони, славный малый, хоть и простак.

– Эй, Оливен, Гримо, Блезуа, возьмите мушкеты и позовите господина виконта.

Блезуа был тот рослый малый, полулакей-полукрестьянин, которого мы видели в замке Бражелон, когда он пришел доложить, что обед подан; Атос дал ему прозвище по имени его родины.

Через пять минут явился Рауль.

– Виконт, – сказал Атос, – вы проводите милорда до его гостиницы. Никому не позволяйте приближаться к нему в пути.

– О граф, – произнес лорд Винтер, – за кого вы меня принимаете!

– За иностранца, который не знает Парижа, – отвечал Атос, – и которому виконт покажет дорогу.

Лорд Винтер пожал ему руку.

– Гримо, – сказал затем Атос, – ты пойдешь впереди и, смотри, остерегайся монаха.

Гримо вздрогнул, затем кивнул головой и стал спокойно дожидаться отправления в путь, с безмолвным красноречием поглаживая приклад своего мушкета.

– До завтра, граф, – сказал Винтер.

– До завтра, милорд.

Маленький отряд направился к улице Святого Людовика. Оливен дрожал, как Созий, при каждом проблеске неверного света. Блезуа был довольно спокоен, так как не предполагал никакой опасности. Тони, ни слова не знавший по-французски, шел молча, озираясь по сторонам. Лорд Винтер и Рауль шли рядом и разговаривали. Гримо, согласно приказанию Атоса, шел впереди с факелом в одной руке и мушкетом в другой. Дойдя до гостиницы лорда Винтера, он постучал в дверь кулаком и, когда дверь отворили, молча поклонился милорду.

Назад шли в том же порядке. Проницательный взгляд Гримо не заметил ничего подозрительного, кроме какой-то тени, которая притаилась на углу улицы Генего и набережной. Ему показалось, что он уже раньше заметил этого ночного соглядатая. Гримо бросился к нему, но не успел настигнуть: человек, как тень, скрылся в маленьком переулке, а входить в него Гримо счел неразумным.

Атосу было сообщено об успехе экспедиции, и, так как было уже десять часов вечера, все разошлись по своим комнатам.

На другое утро, открыв глаза, граф увидел Рауля у своего изголовья. Молодой человек, уже совершенно одетый, читал новую книгу Шанлена.

– Вы уже встали, Рауль? – удивился граф.

– Да, – отвечал молодой человек, немного смутившись, – я плохо спал.

– Вы, Рауль, вы плохо спали! Значит, вы были чем-то озабочены? – спросил Атос.

– Вы скажете, сударь, что я слишком тороплюсь вас покинуть; ведь я приехал только вчера, но…

– Разве у вас только два дня отпуска, Рауль?

– Нет, у меня десять дней отпуска, и я собираюсь не в армию.

Атос улыбнулся.

– Так куда же, – спросил он, – если только это не тайна, виконт? Вы теперь почти взрослый, ибо участвовали уже в сражении и приобрели право бывать, где вам угодно, не спрашиваясь у меня.

– Никогда, сударь! – воскликнул Рауль. – Пока я буду иметь счастье называть вас своим покровителем, я не признаю за собой права освободиться от опеки, которой я так дорожу. Мне только хотелось провести один день в Блуа. Вы смотрите на меня, вы готовы смеяться надо мной?

– Нет, нисколько, – сказал Атос, подавляя вздох, – нет, я не смеюсь, виконт. Вам хочется побывать в Блуа, это так естественно.

– Значит, вы мне разрешаете? – воскликнул Рауль радостно.

– Конечно, Рауль.

– И вы не сердитесь в душе?

– Вовсе нет. Почему бы мне сердиться на то, что доставляет вам удовольствие?

– Ах, сударь, как вы добры! – воскликнул Рауль и хотел было броситься на шею Атосу, но из почтительности удержался.

Атос сам раскрыл ему объятия.

– Итак, я могу отправиться?

– Если угодно, хоть сейчас.

Рауль сделал несколько шагов к двери, но остановился.

– Сударь, – сказал он, – я подумал об одной вещи: рекомендательным письмом к принцу я ведь обязан герцогине де Шеврез, которая была так добра ко мне.

– И вы должны поблагодарить ее, не так ли, Рауль?

– Да, мне кажется. Но впрочем, я поступлю, как решите вы.

– Поезжайте мимо особняка Люинь, Рауль, и спросите, не может ли герцогиня принять вас. Мне приятно видеть, что вы не забываете правил вежливости. Вы возьмете с собой Гримо и Оливена.

– Обоих? – удивился Рауль.

– Да, обоих.

Рауль поклонился и вышел.

Когда дверь за ним затворилась и его веселый и звонкий голос, звавший Гримо и Оливена, послышался на дворе, Атос вздохнул.

«Скоро же он меня покидает! – подумал он, покачав головою. – Ну что ж, он повинуется общему закону. Такова природа человека – он стремится вперед. Очевидно, он любит этого ребенка. Но вдруг он будет любить меня меньше от того, что любит других?»

Атос должен был сознаться, что не ожидал такого скорого отъезда, но радость Рауля заполнила и сердце Атоса.

В десять часов все было готово к отъезду. В то время как Атос смотрел на Рауля, садившегося на коня, к нему явился слуга от герцогини де Шеврез. Герцогиня приказала сообщить графу де Ла Фер, что она узнала о возвращении своего молодого протеже, о его поведении на поле сражения и хотела бы лично его поздравить.

– Передайте герцогине, – сказал Атос, – что виконт уже садится на лошадь, чтобы отправиться в особняк Люинь.

Затем, дав еще раз наставления Гримо, Атос сделал знак Раулю, что он может ехать.

Хорошенько обдумав все, Атос пришел к заключению, что, пожалуй, отъезд Рауля из Парижа в такое время даже к лучшему.

Глава XLV

Еще одна королева просит помощи

Атос решил с утра предупредить Арамиса и послал с письмом Блезуа, единственного слугу, оставшегося при нем.

Блезуа застал Базена в тот момент, когда тот надевал свой стихарь: он в этот день служил в соборе Богоматери.

Атос наказал Блезуа постараться лично повидать Арамиса. Блезуа, долговязый и простодушный малый, помнивший только данное ему приказание, спросил аббата д’Эрбле и, несмотря на уверения Базена, что того нет дома, так настаивал, что Базен вышел из себя. Блезуа, видя перед собой человека, одетого в церковное платье, предположил, что под такой одеждой скрываются христианские добродетели, то есть терпение и снисходительность, а потому, несмотря на возражения Базена, хотел пройти в комнаты.

Но Базен, сразу превращавшийся в слугу мушкетера, как только начинал сердиться, схватил метлу и отколотил Блезуа, приговаривая:

– Вы оскорбили церковь, мой друг, вы оскорбили церковь!

В эту минуту дверь, ведущая в спальню, осторожно приоткрылась, и показался Арамис, потревоженный непривычным шумом.

Базен почтительно опустил метлу одним концом вниз (он видел, что привратник в соборе ставит так свою алебарду), а Блезуа, укоризненно взглянув на цербера, вынул из кармана письмо и подал его Арамису.

– От графа де Ла Фер? – спросил Арамис. – Хорошо.

Затем он ушел к себе, не спросив даже о причине шума.

Блезуа печально вернулся в гостиницу «Карла Великого». На вопрос Атоса о данном ему поручении Блезуа рассказал, что с ним случилось.

– Дурень, – сказал Атос, смеясь, – ты, значит, не сказал, что явился от меня?

– Нет, сударь.

– А что сказал Базен, когда узнал, что ты мой слуга?

– Ах, сударь, он передо мной всячески извинялся и заставил меня выпить два стакана прекрасного муската с превосходным печеньем; но все-таки он чертовски груб. А еще причетник, тьфу!

«Ну, – подумал Атос, – раз Арамис получил мое письмо, то он явится, как бы он ни был занят».

В десять часов Атос, с обычной своей точностью, был на Луврском мосту. Там он встретился с лордом Винтером, подошедшим одновременно с ним.

Они подождали около десяти минут.

Лорд Винтер начал опасаться, что Арамис не придет вовсе.

– Терпение, – сказал Атос, не спускавший глаз с улицы Бак, которая вела к мосту, – терпение, вот какой-то аббат дает тумака прохожему, а теперь раскланивается с женщиной. Это, наверное, Арамис.

Действительно, это был он. Молодой горожанин, зазевавшийся на ворон, наскочил на Арамиса и забрызгал его грязью. Арамис не долго думая ударом кулака отшвырнул его шагов на десять. В это же время проходила одна из его духовных дочерей, и, так как она была молода и хороша собой, Арамис приветствовал ее самой любезной улыбкой.

Через минуту Арамис подошел к ним.

Встреча его с лордом Винтером была, конечно, самая сердечная.

– Куда же мы пойдем? – спросил Арамис. – Что у нас, дуэль, что ли, черт возьми? Я не захватил с собою шпаги, и мне придется вернуться за нею домой.

– Нет, – отвечал лорд Винтер, – мы посетим английскую королеву.

– А, отлично, – произнес Арамис. – А какая цель этого посещения? – спросил он шепотом у Атоса.

– По правде сказать, не знаю; может быть, от нас потребуют засвидетельствовать что-нибудь.

– Не по тому ли проклятому делу? – сказал Арамис. – В таком случае мне не чересчур хочется идти; нас, наверное, там проберут, а я не люблю этого, с тех пор как сам пробираю других.

– Если бы это было так, – сказал Атос, – то уж никак не лорд Винтер вел бы нас к ее величеству: ему бы тоже досталось, ведь он был с нами.

– Ах да, это правда. Ну, идем.

Достигнув Лувра, лорд Винтер прошел вперед один; впрочем, у дверей был только один привратник. При дневном свете Атос, Арамис и сам лорд Винтер заметили, как ужасно запущено жилище, которое скаредная благотворительность кардинала предоставила несчастной королеве. Огромные залы, лишенные мебели, покрытые трещинами стены, на которых местами еще блестела позолота лепных украшений, окна, неплотно закрывающиеся, а то и без стекол, полы без ковров, нигде ни караула, ни лакеев – вот что бросилось в глаза Атосу. Он обратил на это внимание своего спутника, молча толкнув его локтем и указывая глазами на окружающую их нищету.

– Мазарини живет получше, – сказал Арамис.

– Мазарини почти король, – возразил Атос, – а королева Генриетта уже почти не королева.

– Если бы вы пожелали острить, Атос, – сказал Арамис, – то, право, я уверен, превзошли бы беднягу Вуатюра.

Атос улыбнулся.

Королева ждала их с явным нетерпением, так как едва они вошли в зал, смежный с ее комнатой, она сама появилась на пороге, чтобы встретить их – своих новых придворных, посланных ей судьбой в несчастье.

– Войдите, господа, – сказала она. – Добро пожаловать.

Они вошли и остались стоять. Королева знаком пригласила их сесть, и Атос первый подал пример повиновения. Он был серьезен и спокоен, но Арамис был вне себя: его возмущало бедственное положение королевы, то тут, то там его взор встречал все новые следы нищеты.

– Вы любуетесь окружающей меня роскошью? – спросила королева Генриетта, окидывая комнату грустным взглядом.

– Прошу прощения у вашего величества, – отвечал Арамис, – но я не могу скрыть своего негодования, видя, как при французском дворе обходятся с дочерью Генриха Четвертого.

– Ваш друг не военный? – спросила королева у лорда Винтера.

– Это аббат д’Эрбле, – отвечал тот.

Арамис покраснел.

– Ваше величество, – сказал он, – я аббат, это верно, но не по своей склонности. Я никогда не чувствовал призвания к рясе. Моя сутана держится только на одной пуговице, и я всегда рад стать снова мушкетером. Сегодня утром, не зная, что мне предстоит честь представиться вашему величеству, я вырядился в это платье, но тем не менее ваше величество найдет во мне человека, который, как самый преданный слуга, исполнит любое ваше приказание.

– Шевалье д’Эрбле, – заметил лорд Винтер, – один из тех доблестных мушкетеров его величества короля Людовика Тринадцатого, о которых я рассказывал вашему величеству. А это благородный граф де Ла Фер, – продолжал лорд Винтер, обернувшись к Атосу, – высокая репутация которого хорошо известна вашему величеству.

– Господа, – сказала королева, – несколько лет тому назад у меня было дворянство, армия и казна; по одному моему знаку все это было готово к моим услугам. Вы, вероятно, поражены тем, что меня окружает теперь. Чтобы привести в исполнение план, который должен спасти мне жизнь, у меня есть только лорд Винтер, с которым нас связывает двадцатилетняя дружба, и вы, господа, которых я вижу в первый раз и знаю только как своих соотечественников.

– Этого достаточно, – сказал Атос с глубоким поклоном, – если жизнь трех людей может спасти вашу.

– Благодарю вас, господа, – сказала королева. – Вот письмо, которое король прислал мне с лордом Винтером. Читайте.

Атос и Арамис стали отказываться.

– Читайте, – повторила королева.

Атос стал читать вслух уже известное нам письмо, в котором Карл спрашивал, будет ли ему предоставлено убежище во Франции.

– Ну и что же? – спросил Атос, дочитав письмо.

– Ну и он отказал, – сказала королева.

Друзья обменялись презрительной усмешкой.

– А теперь, сударыня, что надо сделать? – спросил Атос.

– Значит, вы испытываете сожаление к моим бедствиям? – сказала королева растроганно.

– Я имею честь просить ваше величество указать мне и господину д’Эрбле, чем мы можем послужить вам; мы готовы.

– Ах, у вас действительно благородное сердце! – горячо воскликнула королева, а лорд Винтер посмотрел на нее, как бы желая сказать: «Разве я не ручался за них?»

– Ну а вы, сударь? – спросила королева у Арамиса.

– А я, сударыня, – ответил тот, – я всегда без единого вопроса последую за графом всюду, куда он пойдет, даже на смерть; но если дело коснется службы вашему величеству, то, – прибавил он, глядя на королеву с юношеским жаром, – я постараюсь обогнать графа.

– Итак, господа, – сказала королева, – если вы согласны оказать услугу несчастной королеве, покинутой всем миром, вот что надо сделать. Король сейчас один, если не считать нескольких дворян, которых он каждый день боится потерять; он окружен шотландцами, которым не доверяет, хотя он сам шотландец. С тех пор как лорд Винтер его покинул, я умираю от страха. Может быть, я прошу у вас слишком многого, тем более что не имею никакого права просить. Но молю вас, поезжайте в Англию, проберитесь к королю, будьте его друзьями, охраняйте его, держитесь около него во время битвы, следуйте за ним в дом, где он живет и где ежечасно строятся козни, более опасные, чем пули и мечи, – и взамен этой жертвы, которую вы мне принесете, я обещаю не награду, – нет, это слово может оскорбить вас, – я обещаю любить вас как сестра и оказывать вам предпочтение перед всеми другими, кроме моего мужа и детей, клянусь в этом!..

И королева медленно и торжественно подняла глаза к небу.

– Ваше величество, – спросил Атос, – когда нам отправляться?

– Значит, вы согласны! – радостно воскликнула королева.

– Да, ваше величество. Мы принадлежим вам душой и телом. Но только ваше величество слишком милостивы, обещая нам дружбу, которой мы не заслуживаем.

– О! – воскликнула королева, тронутая до слез. – Вот первый проблеск радости и надежды за последние пять лет. Спасите моего мужа, спасите короля, и хотя вас не соблазняет земная награда за такой прекрасный поступок, позвольте мне надеяться, что я еще увижу вас и смогу лично отблагодарить. Нет ли у вас каких-нибудь пожеланий? Отныне я ваш друг, и так как вы займетесь моими делами, то я должна позаботиться о ваших.

– Я могу только просить ваше величество молиться за нас, – отвечал Атос.

– А я, – сказал Арамис, – одинок, и мне некому больше служить, как вашему величеству.

Королева дала им поцеловать свою руку, а затем тихо сказала лорду Винтеру:

– Если у вас не хватит денег, милорд, то не задумывайтесь ни минуты, сломайте оправу драгоценностей, которые я вам дала, выньте камни и продайте их какому-нибудь ростовщику. Вы получите за них пятьдесят или шестьдесят тысяч ливров. Истратьте их, если будет нужно. Благородные люди должны быть обставлены так, как они того заслуживают, то есть по-королевски.

У королевы было приготовлено два письма: одно – написанное ею, а другое – ее дочерью Генриеттой. Оба письма были адресованы королю Карлу. Одно письмо она дала Атосу, другое Арамису, чтобы каждому было с чем представиться королю, если обстоятельства их разлучат. Затем все трое вышли.

Сойдя вниз, лорд Винтер остановился.

– Идите, господа, в свою сторону, – сказал он, – я пойду в свою, чтобы не возбуждать подозрений, а вечером в девять часов встретимся у ворот Сен-Дени. Мы поедем на моих лошадях, а когда они выбьются из сил, – на почтовых. Еще раз благодарю вас, дорогие друзья, от своего имени и от имени королевы.

Они пожали друг другу руки. Лорд Винтер отправился домой по улице Сент-Оноре, Арамис и Атос пошли вместе.

– Ну что, – сказал Арамис, когда они остались одни, – что вы скажете об этом деле, дорогой граф?

– Дело скверное, – отвечал Атос, – очень скверное.

– Но вы взялись за него с жаром.

– Как и всегда, взялся бы за любое благородное дело, дорогой д’Эрбле. Короли сильны дворянством, но и дворяне сильны при королях. Будем поддерживать королевскую власть, этим мы поддерживаем самих себя.

– Нас там убьют, – сказал Арамис. – Я ненавижу англичан, они грубы, как и все люди, пьющие пиво.

– Разве лучше остаться здесь, – возразил Атос, – и отправиться в Бастилию или в казематы Венсенской крепости за содействие побегу герцога Бофора? Право, Арамис, нам жалеть нечего, уверяю вас. Мы избегнем тюрьмы и поступим как герои; выбор нетруден.

– Это верно. Но в каждом деле, мой дорогой, надо начинать с вопроса, очень глупого, я это знаю, но неизбежного: есть ли у вас деньги?