Читать книгу Двадцать лет спустя (Александр Дюма) онлайн бесплатно на Bookz (28-ая страница книги)
bannerbanner
Двадцать лет спустя
Двадцать лет спустяПолная версия
Оценить:
Двадцать лет спустя

5

Полная версия:

Двадцать лет спустя

– Надеюсь, что нет, ваше величество, – задумчиво ответил лорд Винтер, – я уже говорил вам о тех четверых людях.

– Но что могут сделать четыре человека?

– Четыре преданных человека, четыре человека, готовых умереть, могут многое, поверьте мне, ваше величество, и те, о которых я говорю, многое сделали когда-то.

– Где же эти четыре человека?

– Вот этого-то я и не знаю. Уже более двадцати лет, как я потерял их из виду, но каждый раз, как король был в опасности, я думал о них.

– Эти люди были вашими друзьями?

– В руках одного из них была моя жизнь, и он подарил мне ее. Я не знаю, остался ли он моим другом, но я по крайней мере с тех пор ему друг.

– Эти люди во Франции, милорд?

– Полагаю, что да.

– Назовите их. Может быть, я слышала их имена и помогу вам отыскать их.

– Один из них назывался шевалье д’Артаньян.

– О милорд, если не ошибаюсь, шевалье д’Артаньян состоит лейтенантом гвардии. Я слышала это имя, но будьте с ним осторожны; я боюсь, он вполне предан кардиналу.

– Это было бы величайшим несчастьем, – сказал лорд Винтер, – я готов думать, что над нами действительно тяготеет проклятие.

– Но остальные, – возразила королева, ухватившись за эту последнюю надежду, как хватается потерпевший кораблекрушение за обломок корабля, – остальные трое, милорд…

– Имя второго я слышал случайно, так как, прежде чем сразиться с нами, эти четыре дворянина сказали нам свои имена. Второго звали граф де Ла Фер. Что касается остальных двух, то, так как я привык называть их вымышленными именами, я забыл настоящие.

– Боже мой! Между тем так необходимо было бы отыскать их, – сказала королева, – раз вы говорите, что эти достойные дворяне могли бы быть полезны королю.

– О да! – воскликнул лорд Винтер. – Это те самые люди. Выслушайте меня, ваше величество, и постарайтесь вспомнить, не слыхали ли вы о том, как королева Анна Австрийская была однажды спасена от величайшей опасности, какой когда-либо подвергалась королева?

– Да, в пору ее любовной интриги с Бекингэмом, какая-то история с алмазами.

– Совершенно верно. Эти люди и спасли тогда королеву. Невольно горько улыбнешься при мысли, что если имена этих людей вам незнакомы, то только потому, что о них позабыла королева, королева, которой следовало бы сделать их первыми сановниками государства.

– Надо отыскать их, милорд. Но что могут сделать четыре человека или даже, вернее, трое? Повторяю вам, на д’Артаньяна нельзя рассчитывать.

– Одной доблестной шпагой будет меньше, но у нас останется еще три, не считая моей. Четыре преданных человека около короля, чтобы оберегать его от врагов, поддерживать в бою, помогать советами, сопровождать во время бегства, – этого достаточно, конечно, не для того, чтобы сделать его победителем, но чтобы спасти его, если он будет побежден, и помочь ему переправиться через море. Что бы там ни говорил Мазарини, но, достигнув берегов Франции, ваш царственный супруг найдет убежище и приют, как находят их морские птицы в бурю.

– Ищите, милорд, ищите этих дворян, и если вы их разыщете, если они согласятся отправиться с вами в Англию, я подарю каждому из них по герцогству в тот день, когда мы вернем себе трон, и, кроме того, столько золота, сколько потребуется, чтобы купить Уайтхоллский дворец. Ищите же, милорд, ищите, заклинаю вас!

– Я охотно бы искал их, ваше величество, – отвечал лорд Винтер, – и, без сомнения, нашел бы, но у меня так мало времени. Ваше величество, вы, конечно, не забыли, что король ждет вашего ответа, и ждет с трепетом.

– В таком случае мы погибли! – воскликнула королева в порыве отчаяния.

В это мгновение отворилась дверь, и появилась принцесса Генриетта. При виде ее королева, с великим героизмом матери, нашла в себе силы подавить слезы и сделала знак лорду Винтеру переменить разговор.

Как ни старалась она скрыть свое волнение, оно не ускользнуло от внимания молодой девушки. Она остановилась на пороге, вздохнула и обратилась к матери:

– Отчего вы без меня всегда плачете, матушка?

Королева постаралась улыбнуться.

– Вот, милорд, – сказала она вместо ответа, – я все же кое-что выиграла с тех пор, как почти перестала быть королевой: мои дети теперь зовут меня матерью, а не государыней.

Затем она обратилась к дочери.

– Чего вы хотите, Генриетта? – спросила она.

– Матушка, какой-то всадник только что прибыл в Лувр и просит разрешения засвидетельствовать вашему величеству свое почтение; он прибыл из армии и говорит, что у него есть письмо к вам от маршала де Граммона.

– Ах, – обратилась королева к Винтеру, – это один из преданных нам людей. Но вы замечаете, дорогой милорд, как плохо нам служат. Моя дочь должна сама докладывать о посетителях и вводить их!

– Ваше величество, пощадите, – сказал лорд Винтер, – вы разбиваете мне сердце.

– Кто этот всадник, Генриетта? – спросила королева.

– Я видела его в окно; это молодой человек лет шестнадцати, его зовут виконт де Бражелон.

Королева с улыбкой кивнула головой. Молодая принцесса отворила дверь, и на пороге появился Рауль.

Он сделал три шага к королеве и преклонил колено.

– Государыня, – сказал он, – я привез вашему величеству письмо от моего друга графа де Гиша, который сообщил мне, что имеет честь состоять в числе преданных слуг вашего величества. Письмо это содержит важное известие вместе с выражением его глубокого почтения.

При имени графа де Гиша краска залила щеки молодой принцессы. Королева строго взглянула на нее.

– Ведь вы сказали мне, что письмо от маршала де Граммона, Генриетта? – сказала она.

– Я так думала, ваше величество, – пролепетала принцесса.

– Это моя вина, ваше величество, – сказал Рауль, – я действительно велел доложить, что прибыл от маршала де Граммона. Но он ранен в правую руку и не мог писать сам, поэтому граф де Гиш служил ему секретарем.

– Значит, было сражение? – спросила королева, знаком предлагая Раулю подняться.

– Да, ваше величество, – отвечал молодой человек, вручая письмо подошедшему лорду Винтеру, который передал его королеве.

Услышав о том, что произошло сражение, молодая принцесса открыла было рот, чтобы задать вопрос, который, без сомнения, мучил ее, но удержалась, и только румянец понемногу сбежал с ее щек.

Королева заметила ее волнение, и материнское сердце, видимо, все поняло, так как она снова обратилась к Раулю.

– С молодым графом де Гишем не случилось никакого несчастья? – спросила она. – Ведь он не только один из наших преданных слуг, как он сказал вам, он также и один из наших друзей.

– Нет, ваше величество, – отвечал Рауль, – напротив, в этот день он покрыл себя славой и был удостоен большой чести: сам принц обнял его на поле битвы.

Принцесса захлопала в ладоши, но тотчас же, устыдившись столь явного выражения своей радости, отвернулась и наклонила лицо к вазе с розами, делая вид, что вдыхает их аромат.

– Посмотрим, что нам пишет граф, – сказала королева.

– Я имел честь доложить вашему величеству, что он пишет от имени своего отца.

– Да, сударь.

Королева распечатала письмо и прочла:

«Ваше величество!

Будучи лишен возможности сам писать вам вследствие раны, полученной мною в правую руку, я пишу вам рукой моего сына, который, как вы знаете, столь же преданный слуга ваш, как и его отец, и сообщаю вам, что мы выиграли битву при Лансе. Эта победа, очевидно, усилит влияние Мазарини и королевы на дела всей Европы. Пусть ваше величество, если только вам угодно выслушать мой совет, воспользуется этим, чтобы добиться у правительства помощи вашему августейшему супругу.

Виконт де Бражелон, который будет иметь честь вручить вам это письмо, друг моего сына, недавно спасший, по всей видимости, ему жизнь. Это дворянин, которому ваше величество может вполне довериться, в случае если вам угодно будет передать мне какой-нибудь приказ устно или письменно.

Имею честь оставаться с глубоким почтением.

Маршал де Граммон».

Когда королева читала то место письма, где говорилось об услуге, оказанной графу Раулем, тот не мог удержаться, чтобы не взглянуть в сторону молодой принцессы, и заметил, как в ее глазах промелькнуло выражение бесконечной к нему признательности. Не было никакого сомнения: дочь короля Карла I любила его друга.

– Битва при Лансе выиграна, – сказала королева. – Какие счастливые: они выигрывают битвы! Да, маршал де Граммон прав, это улучшит положение их дел, но я боюсь, что это нисколько не поможет нам; скорее, быть может, повредит! Вы привезли самые свежие новости, сударь, – продолжала королева, – и я очень благодарна вам за то, что вы поспешили мне их доставить. Без вас, без этого письма, я узнала бы их только завтра, может быть, даже послезавтра, узнала бы последней в Париже.

– Ваше величество, – сказал Рауль, – Лувр – второй дворец, в котором получено это известие. Еще никто не знает о битве. Я обещал графу де Гишу вручить вашему величеству это письмо прежде даже, чем обниму своего опекуна.

– Ваш опекун тоже де Бражелон? – спросил лорд Винтер. – Я знал когда-то одного Бражелона, жив ли он еще?

– Нет, сударь, он умер, и от него-то, кажется, мой опекун, его близкий родственник, унаследовал землю и это имя.

– А как зовут вашего опекуна? – спросила королева, невольно принимая участие в красивом юноше.

– Граф де Ла Фер, ваше величество, – ответил молодой человек, склоняясь перед королевой.

Лорд Винтер вздрогнул от удивления, а королева с радостью посмотрела на него.

– Граф де Ла Фер! – воскликнула она. – Не это ли имя вы мне называли?

Винтер не мог поверить своим ушам.

– Граф де Ла Фер! – воскликнул он, в свою очередь. – О сударь, отвечайте мне, умоляю вас: не тот ли это дворянин, которого я знал когда-то? Красивый и смелый, он служил в мушкетерах Людовика Тринадцатого, и теперь ему должно быть лет сорок семь, сорок восемь?

– Да, сударь, именно так.

– Он служил под вымышленным именем?

– Да, под именем Атоса. Еще недавно я слышал, как его друг д’Артаньян называл его этим именем.

– Это он, ваше величество, это он! Слава богу! Он в Париже? – спросил лорд Винтер Рауля. Затем, снова обратясь к королеве, сказал: – Надейтесь, надейтесь – само провидение за нас, раз оно помогло мне найти этого смелого дворянина таким чудесным образом. Где же он живет, сударь? Скажите, прошу вас.

– Граф де Ла Фер живет на улице Генего, в гостинице «Карл Великий».

– Благодарю вас, сударь. Предупредите этого достойного друга, чтобы он был дома: я сейчас явлюсь обнять его.

– Сударь, я с удовольствием исполню вашу просьбу, если ее величеству угодно будет отпустить меня.

– Идите, господин виконт де Бражелон, – сказала королева, – и будьте уверены в нашем к вам расположении.

Рауль почтительно склонился перед королевой и принцессой, поклонился лорду Винтеру и вышел.

Королева и лорд Винтер продолжали некоторое время разговаривать вполголоса, чтобы молодая принцесса не могла слышать, но эта предосторожность была совершенно излишней, так как принцесса была всецело поглощена своими мыслями.

Когда Винтер собрался уходить, королева сказала ему:

– Послушайте, милорд, я сохранила этот алмазный крест, оставшийся мне от матери, и эту звезду Святого Михаила, полученную мною от мужа. Они стоят около пятидесяти тысяч ливров. Я поклялась скорее умереть от голода, чем расстаться с этими вещами. Но теперь, когда эти две драгоценности могут принести пользу моему супругу и его защитникам, ими надо пожертвовать. Возьмите их и, если для вашего предприятия понадобятся деньги, продайте их без колебания, милорд. Но если вы найдете средство сохранить их мне, то знайте, милорд, я почту это за величайшую услугу, какую только может оказать королеве дворянин, и тот, кто в дни благополучия принесет мне их, будет благословлен мною и моими детьми.

– Ваше величество, – отвечал лорд Винтер, – вы имеете во мне самого преданного слугу. Я немедленно отнесу в надежное место эти вещи, которые ни за что не взял бы, если бы у нас оставалось хоть что-нибудь от нашего имущества, но наши имения конфискованы, наличные деньги иссякли, и мы тоже вынуждены отдавать последнее. Через час я буду у графа де Ла Фер, а завтра, ваше величество, вы получите положительный ответ.

Королева протянула лорду Винтеру руку, которую тот почтительно поцеловал. Затем она обернулась к дочери.

– Милорд, – сказала она, – вам поручено передать что-то этой девочке от ее отца.

Лорд Винтер недоумевал, не понимая, что хочет сказать королева.

Тогда принцесса Генриетта, краснея и улыбаясь, подошла к нему и подставила лоб.

– Скажите моему отцу, – произнесла она, – что, король или беглец, победитель или побежденный, могущественный или бедняк, он всегда найдет во мне самую покорную и преданную дочь.

– Я знаю это, ваше высочество, – сказал лорд Винтер, коснувшись губами лба Генриетты.

Затем он вышел. Проходя один, без провожатых, по просторным, темным и пустынным покоям, этот царедворец, пресыщенный пятидесятилетним пребыванием при дворе, не мог удержаться от слез.

Глава XLIII

Дядя и племянник

Слуга Винтера ожидал его у ворот с лошадьми. Он сел на лошадь и задумчиво направился домой, время от времени оглядываясь на мрачный фасад Лувра. Вдруг он заметил, что от дворцовой ограды отделился всадник и поехал за ними, держась на некотором расстоянии. Лорд Винтер вспомнил, что еще раньше видел подобную же тень – при выезде из Пале-Рояля.

Его слуга, ехавший в нескольких шагах позади, тоже заметил всадника и с беспокойством на него поглядывал.

– Тони, – произнес лорд Винтер, знаком подозвав к себе слугу.

– Я здесь, ваша светлость.

И слуга поехал рядом со своим господином.

– Заметили вы человека, который следует за нами?

– Да, милорд.

– Кто это?

– Не знаю, но он следует за вашей светлостью от самого Пале-Рояля, остановился у Лувра, дождался вашего выхода и опять поехал за нами.

«Какой-нибудь шпион кардинала, – подумал лорд Винтер. – Сделаем вид, что не замечаем этого надзора».

Лорд Винтер пришпорил лошадь и углубился в лабиринт улиц, ведущих к его гостинице, расположенной около Маре. Лорд жил долгое время на Королевской площади и теперь опять поселился близ своего старого жилища.

Незнакомец пустил свою лошадь в галоп.

Винтер остановился у гостиницы и поднялся к себе, решив не терять из виду шпиона. Но, кладя на стол шляпу и перчатки, он вдруг увидел в зеркале, висевшем над столом, человеческую фигуру, появившуюся на пороге.

Он обернулся. Перед ним стоял Мордаунт.

Лорд Винтер побледнел и замер на месте. Мордаунт стоял у дверей, неподвижный и грозный, как статуя Командора.

Несколько мгновений царило ледяное молчание.

– Сударь, – произнес наконец лорд Винтер, – я, кажется, дал уже вам ясно понять, что это преследование мне надоело. Удалитесь, или я позову слуг, чтобы вас выгнали, как в Лондоне. Я вам не дядя, я вас не знаю.

– Ошибаетесь, дядюшка, – ответил Мордаунт своим хриплым и насмешливым голосом. – На этот раз вы меня не выгоните, как сделали это в Лондоне. Не посмеете. Что же касается того, племянник я вам или нет, – вы, пожалуй, призадумаетесь, прежде чем отрицать это теперь, когда я узнал кое-что, чего не знал год назад.

– Мне нет дела до того, что вы узнали, – сказал лорд Винтер.

– О, вас это очень касается, дядюшка, я уверен, да и вы сами сейчас согласитесь со мной, – прибавил Мордаунт с улыбкой, от которой у его собеседника пробежала по спине дрожь. – В первый раз, в Лондоне, я явился, чтобы спросить вас, куда девалось мое состояние. Во второй раз я явился, чтобы спросить вас, чем запятнано мое имя. В этот раз я являюсь к вам, чтобы задать вопрос, еще страшнее прежних. Я являюсь, чтобы сказать вам, как господь сказал первому убийце: «Каин, что сделал ты с братом своим Авелем?» Милорд, что сделали вы с вашей сестрой, которая была моей матерью?

Лорд Винтер отступил перед огнем его пылающих глаз.

– С вашей матерью? – произнес он.

– Да, с моей матерью, милорд, – ответил молодой человек, твердо кивнув головой.

Лорд Винтер сделал страшное усилие над собой и, почерпнув в своих воспоминаниях новую пищу для ненависти, воскликнул:

– Узнавайте сами, несчастный, что с нею сталось, вопрошайте преисподнюю; быть может, там вам ответят.

Молодой человек сделал несколько шагов вперед и, став лицом к лицу перед лордом Винтером, скрестил на груди руки.

– Я спросил об этом у бетюнского палача, – произнес он глухим голосом, с лицом, побелевшим от боли и гнева, – и бетюнский палач ответил мне.

Лорд Винтер упал в кресло, словно пораженный молнией, и тщетно искал слов для ответа.

– Да, не так ли? – продолжал молодой человек. – Это слово все объясняет. Оно ключ, отмыкающий бездну. Моя мать получила наследство от мужа, и вы убили мою мать. Мое имя обеспечивало за мной право на отцовское состояние, и вы лишили меня имени, а отняв у меня имя, вы присвоили и мое состояние. После этого неудивительно, что вы не узнаете меня, неудивительно, что вы отказываетесь признать меня. Конечно, грабителю непристойно называть своим племянником человека, им ограбленного, и убийце непристойно называть своим племянником того, кого он сделал сиротой.

Слова эти произвели действие обратное тому, которого ожидал Мордаунт. Лорд Винтер вспомнил, какое чудовище была миледи. Он встал, спокойный и суровый, сдерживая своим строгим взглядом яростный взгляд молодого человека.

– Вы хотите проникнуть в эту ужасную тайну, сударь? – сказал он. – Извольте. Узнайте же, какова была та женщина, отчета о которой вы требуете у меня. Эта женщина, без сомнения, отравила моего брата и, чтобы наследовать мое имущество, намеревалась умертвить и меня. Я могу это доказать. Что вы на это скажете?

– Я скажу, что это была моя мать!

– Она наставила человека, до тех пор справедливого и доброго, заколоть герцога Бекингэма. Что вы скажете об этом преступлении, доказательства которого я также имею?

– Это была моя мать!

– Вернувшись во Францию, она отравила в монастыре августинок в Бетюне молодую женщину, которую любил ее враг. Не докажет ли вам это преступление справедливость возмездия? У меня есть доказательства этого преступления.

– Это была моя мать! – с еще большей силой вскричал молодой человек.

– Наконец, отягченная убийствами и развратом, ненавистная всем и более опасная, чем кровожадная пантера, она пала под ударами людей, никогда раньше не причинявших ей ни малейшего вреда, но доведенных ею до отчаяния. Ее гнусные поступки повинны в том, что эти люди стали ее судьями, и тот палач, которого вы видели и который, по вашему мнению, рассказал вам все, должен был рассказать, как он дрожал от радости, что может отомстить за позор и самоубийство своего брата. Падшая девушка, неверная жена, чудовищная сестра, убийца, отравительница, губительная для всех людей, знавших ее, для народов, у которых она находила приют, она умерла, проклятая небом и землей. Вот какова была эта женщина.

Из груди Мордаунта вырвалось давно сдерживаемое рыдание. Краска залила его бледное лицо. Он стиснул кулаки, лицо его покрылось потом, и волосы поднялись, как у Гамлета.

– Замолчите, сударь! – вскричал он в ярости. – Это была моя мать. Я не хочу знать ее беспутства, ее пороков, ее преступлений. Я знаю, что у меня была мать и что пятеро мужчин, соединившись против одной женщины, скрытно, ночью, тайком убили ее, как низкие трусы. Я знаю, что вы были в их числе, сударь, вы, мой дядя, были там, вы, как и другие, и даже громче других, сказали: «Она должна умереть». Предупреждаю вас, слушайте хорошенько, и пусть мои слова врежутся в вашу память, чтобы вы их никогда не забывали. В этом убийстве, которое лишило меня всего, отняло у меня имя, сделало меня бедняком, превратило в развращенного, злого и беспощадного человека, в нем я потребую отчета прежде всего у вас, а затем и у ваших сообщников, когда я их найду.

С ненавистью в глазах, с пеной у рта, протянув руку вперед, Мордаунт сделал еще один угрожающий шаг к лорду Винтеру.

Тот, положив руку на эфес шпаги, сказал с улыбкой человека, привыкшего в течение тридцати лет играть жизнью и смертью:

– Вы хотите убить меня? В таком случае я признаю вас своим племянником, ибо вы, значит, и в самом деле достойный сын своей матери.

– Нет, – отвечал Мордаунт, сделав нечеловеческое усилие, чтобы ослабить страшно напрягшиеся мускулы всего тела. – Нет, я не убью вас – теперь по крайней мере, – ибо без вас мне не открыть остальных. Но когда я их найду, то трепещите, сударь: я заколол бетюнского палача, заколол его без всякой жалости и сострадания, а он был наименее виновным из всех вас.

С этими словами молодой человек вышел и спустился по лестнице, с виду настолько спокойный, что никто не обратил на него внимания. На нижней площадке он прошел мимо Тони, стоявшего у перил и готового по первому зову своего господина кинуться к нему.

Но лорд Винтер не позвал его. Подавленный, ошеломленный, он остался стоять на месте, напряженно вслушиваясь. Только услышав топот удалявшейся лошади, он упал на стул и сказал:

– Слава богу, что он знает только меня.

Глава XLIV

Отец и сын

В то время как у лорда Винтера происходила эта ужасная сцена, Атос сидел в своей комнате у окна, облокотившись на стол, подперев голову руками, и, не спуская глаз с Рауля, жадно слушал рассказ молодого человека о его приключениях в дороге и о подробностях сражения.

Красивое, благородное лицо Атоса говорило о неизъяснимом счастье, какое он испытывал при рассказе об этих первых, таких свежих и чистых впечатлениях. Он упивался звуками молодого взволнованного голоса, как сладкой мелодией. Он забыл все, что было мрачного в прошлом и туманного в будущем. Казалось, приезд любимого сына обратил все опасения в надежды. Атос был счастлив, счастлив, как никогда еще.

– И вы принимали участие в этом большом сражении, Бражелон? – спросил бывший мушкетер.

– Да.

– И бой был жестокий, говорите вы?

– Принц лично водил войска в атаку одиннадцать раз.

– Это великий воин, Бражелон.

– Это герой! Я не терял его из виду ни на минуту. О, как прекрасно называться принцем Конде и со славой носить это имя!

– Спокойный и блистательный, не так ли?

– Спокойный, как на параде, и блистательный, как на балу. Мы пошли на врага; нам запрещено было стрелять первыми, и с мушкетами наготове мы двинулись к испанцам, которые занимали возвышенность. Подойдя к неприятелю на тридцать шагов, принц обернулся к солдатам. «Дети, – сказал он, – вам придется выдержать жестокий залп; но затем, будьте уверены, вы легко разделаетесь с ними». Была такая тишина, что не только мы, но и враги слышали эти слова. Затем, подняв шпагу, он скомандовал: «Трубите, трубы!»

– Отлично, при случае вы поступите так же, не правда ли, Рауль?

– Сомневаюсь, сударь, это было слишком прекрасно, слишком величественно. Когда мы были уже всего в двадцати шагах от неприятеля, их мушкеты опустились на наших глазах, сверкая на солнце, точно одна блестящая линия. «Шагом, дети, шагом, – сказал принц, – наступает пора».

– Было вам страшно, Рауль? – спросил граф.

– Да, – простодушно сознался молодой человек, – я почувствовал какой-то холод в сердце, и при команде «пли», раздавшейся по-испански во вражеских рядах, я закрыл глаза и подумал о вас.

– Правда, Рауль? – спросил Атос, сжимая его руку.

– Да, сударь. В ту же минуту раздался такой залп, будто разверзся ад, и те, кто не был убит, почувствовали жар пламени. Я открыл глаза, удивляясь, что не только не убит, но даже не ранен. Около трети людей эскадрона лежали на земле изувеченные, истекающие кровью. В этот миг мой взгляд встретился со взглядом принца. Я думал уже только о том, что он на меня смотрит, пришпорил лошадь и очутился в неприятельских рядах.

– И принц был доволен вами?

– По крайней мере он так сказал, когда поручил мне сопровождать в Париж господина Шатильона, посланного, чтобы сообщить королеве о победе и доставить захваченные знамена. «Отправляйтесь, – сказал мне принц, – неприятель не соберется с силами раньше двух недель. До тех пор вы мне не нужны. Поезжайте, обнимите тех, кого вы любите и кто вас любит, и скажите моей сестре, герцогине де Лонгвиль, что я благодарю ее за подарок, который она мне сделала, прислав вас». И вот я поехал, – добавил Рауль, глядя на графа с улыбкой, полной любви, – я думал, что вы будете рады видеть меня.

Атос привлек к себе молодого человека и крепко поцеловал в лоб, как целовал бы молодую девушку.

– Итак, Рауль, – сказал он, – вы теперь на верном пути. Ваши друзья – герцоги, крестный отец – маршал Франции, начальник – принц крови, и в первый же день по возвращении вы были приняты двумя королевами. Для новичка это великолепно.

bannerbanner