Алое пламя

– Вижу, тебе тоже досталось… прелестная щека. Лирих – опасный пёс.

– Отвечай.

– Не стоит к нему идти… не сейчас, не ночью… он прячется в тени и выносит с удара… не меня, конечно, но…

– Ясно, – сказал Вермир, разворачиваясь.

– В ловушку ведь идёшь. Он знает, ждёт тебя.

– А я ждал нашей встречи и рад, что теперь он не убежит, – сказал Вермир, уходя. – И ещё, я не убиваю тебя, потому что ты мне помог, но если узнаю, что ты как-то связан со всем этим, то вернусь.

– Думаешь, я такой же, как они?! – из последних сил закричал Гихил и глубоко, рывками задышал.

Вермир остановился, постоял пару секунд и поспешно вернулся.

– Да, – сказал он, подойдя, – я именно так считаю. Но! Я не лишён чувства долга и плачу услугой за услугу.

– Не убивая? – спросил Гихил и растянул растрескавшиеся губы.

– Точно.

– Я уже говорил, что только пытаюсь спасти свой маленький мирок от этих клыкастых пастей? Я помог тебе не просто так, и не сдавал тебя не просто так. Знаешь, я ведь чувствую свою вину… с тем, что с тобой случилось, кем ты стал и что сейчас делаешь… в этом я… есть моя вина…

– Мне это не интересно, – сказал Вермир, развернувшись и направляясь к Воднику, – просто знай, что больше я тебе ничего не должен.

– …никто не знал, что бывает с драконоборцами, вечно красивыми, энергичными и сильными, никто не знал, кем они становятся, если кое-куда нажать… – тихо, почти под нос, продолжил Гихил.

Крик, на который пришёл Вермир, повторился, но теперь совсем близко. Предвкушение схватило за руку волнение и понеслось в пляс, Вермир замедлил шаг, обостряя чувства, выкручивая до предела, сосредотачиваясь. Крик повторился снова, но теперь из другого горла и не такой резкий, не такой обрывистый, по мере приближение к крику, сладковатый страх всё больше и больше захватывал грудь, гнев остыл, поменяв цвет пламени с красного на синий.

Осторожно выйдя из-за угла, Вермир увидел круглый переулок с разбросанными телами, с несколькими прикреплёнными улицами и улочками, лишь частично освещённый луной, в центре Водник, разделённый светом и тенями, держащий в руках стонущую голову. Он выдавил глаза, стоны резко поменялись на безумный крик, но лишь ненадолго, крик прервал смертельный удар колена, проломивший нос. Водник откинул безвольное тело и повернулся к Вермиру.

– А вот и ты, – сказал Водник, обнажая острые, акульи зубы, – я уже и не надеялся, что ты придёшь.

– Зря, – твёрдо сказал Вермир, чувствуя, как глухо забилось сердце, а страх потерял сладость.

– Прекрасно… это так радует… но-ооооо, ты хочешь поговорить, ведь так?

– Я хочу тебя убить.

– А ты никогда не задавал вопрос: почему? Почему ты хочешь меня убить? Я сделал тебе что-то плохое?

– Ведь это ты… из-за тебя я в этой яме, ты направлял их, как возница, правил ими, как конями…

– Ну, с чего ты это взял? Возможно, ты что-то не понимаешь, дополняешь пробелы догадками, но это не значит, что ты прав. Вспомни, ведь с самого начала, я помогал тебе, объяснял при первой нашей встречи, а не просто поставил перед фактом, как непослушного ребёнка, отомстил за тебя, когда ты бы ни за что не решился, ну и наконец – не стал тебя убивать, этого жутко хотели, но я не стал и всё пошло не так, как должно было быть. Можешь не верить в мою доброту, но это так. Можешь смотреть на то, как я разбираюсь с врагами и думать, что я ужасен, но по такой логике ты тоже ужасен, такой же свихнувшийся зверь, как и я.

– Нет, это не так, – сказал Вермир, качнув головой, но под конец последний слог дрогнул, выдав волнение и сомнения.

– Мы родственные души! Нас считают последними ублюдками и не дадут спокойно находится в обществе. Слава о твоих деяниях давно вышла за пределы этого тухлого городка, теперь люди тебя считают извергом, потерявшим человечность, при виде тебя, люди будут поступать, как с диким разъярённым тигром, зашедшим в поселение за свежим мясом, а твоя внешность никогда и никого не обманет.

– Неееет…

– Пойдём со мной, я расскажу тебе всё, что знаю, вместе мы накажем тех, кто заставил тебя страдать. Они заплатят за свой гнусный поступок, преклонятся перед нами, и не только они, вместе мы наведём правосудие в этих местах, ведь мне тоже противны все эти долбаны, возомнившие себя выше остальных, считающие, что они должны получить всё, и не важно, что другие ничего не получат или получат крошки. Эти гниды должны кормить червей. Извини, что выражаюсь, но переизбыток чувств, понимаешь.

– Я… я…

– Пойми, – сказал Водник, качнув головой и выставив длинные руки, – такие как мы, должны держаться вместе, иначе задавят по одному. Прими предложение и давай уже поменяем мир. Я совсем не безмозглый садист, коим меня считают, у меня есть цели, мечты, амбиции, у тебя они тоже есть. И твои и мои пересекаются, как линии на руке.

Вермир посмотрел на меч, дарованный для защиты, чувствуя образовавшуюся пустоту, сомнения закружили, отщипывая куски от рассудка. Он вспомнил доктора, сидящего с книгой, говорящего о равенстве и справедливости.

– Так каков будет твой ответ? Всю ночь провести мы здесь не сможем.

– Я очень хочу, очень, ты даже не представляешь, насколько хочу, чтобы они, чтобы все заплатили за мою боль и страдания! – воскликнул Вермир, выпячивая грудь и становясь выше, пламя забурлило, заплясали языки ненависти. – Я хочу, чтобы они ощутили её, хочу увидеть их лица, глаза… и вырезать их…

– Дааааааа, – радостно сказал Водник, раскрывая длинные руки, как крылья, – именно это, это надо чувствовать, прощать их нельзя.

– …но не могу… – закончил Вермир, осунувшись, расцветшее пламя, словно цветок, опало, потухло. – Мне дали силу не для того, чтобы я равнял существ, а для того, чтобы защищал…

– Ты всех перерезал! Выпотрошил! Назад дороги нет, ты запутался в кривом, гнилом лесу, а тропинки нет, да и не было никогда.

– …но я не смог совладать с собой, не смог сохранить душу в чистоте, и отвечу за это, но прежде закончу начатое.

– Так даже будет веселее… – сказал Водник, растягивая улыбку до предела. – Надеюсь, ты окажешься достойным противником, а-то всех драконоборцев, которых я встречал, довольно легко одолеть.

Водник пошёл вперёд, но Вермир вытянул левую ладонь.

– Постой, – сказал он, поднимая взор, – я вспомнил, что кое-что обещал другу, его пытались запугать, присылали девичий ноготок.

– И что? – нетерпеливо спросил Водник.

– Это случилось, незадолго до того, как ты пришёл ко мне.

Водник рассмеялся, закинув голову.

– Умеешь связать концы порванной верёвки, молодец. Если окажешься сносным в бою, то так и быть, покажу мешок с обрубками. Сам рубил, это большая честь для девочки.

– Ты заплатишь… – с дрожью в голосе сказал Вермир и пошёл вперёд, воткнув кончик клинка в брусчатку.

– Обязательно, – радостно сказал Водник, идя навстречу, – сколько монет отсыпать?

Шум разрезаемого камня взвился над переулком, словно наблюдатель, яростное пламя окутало Вермира, готовое в любую секунду вырваться наружу, словно дикий зверь. Вечно хладнокровный Водник потерял величие, почтимую неприкосновенность, его глаза горели азартом, будто совсем скоро заберёт сокровища, которые так давно искал, но вместе с этим в его уверенных движениях появились сомнения, боязнь, страх. Вермир с рёвом бросился вперёд, размахивая мечом, Водник отступал, активно двигая ногами, как ходулями, и торсом, но смертельный клинок проходил в опасной близости, вырезая на камне полукруги, росчерки, черты. Вермир издал яростный рык и понёсся вперёд, забывая обо всём, чувствуя лишь всемогущий гнев, придающий целые цистерны силы. На секунду Водник замешкался, в радостном, насмешливом выражении акульева лица промелькнула паника, пятка запнулась о торчащую плитку, и он упал на спину, но тут же, крабом побежал спиной вперёд, перебирая длинными, худыми конечностями, словно ужасная тварь из паршивого сна. Вермир, предвещая скорую расправу, попытался додавить, воткнув клинок в живот, но продырявил только плитку и землю, взорвавшийся, переполнивший вены гнев выплеснулся наружу, как из качнувшийся чаши. Вермир яростно замахал мечом, уродуя, оставляя на брусчатке длинные, но тонкие раны. Видя, что Водника не догнать, он остановился, отрывисто дыша и смотря сверкающим глазом, испепеляя чистой ненавистью. Водник уполз в тень и поднялся на длинных руках, как кузнечик-переросток.

– И это всё? – презрительно, с гигантской каплей злости произнёс Водник. – Никакой техники, только махаешь мечом, как палкой. Ты ничтожен.

Вермир взревел и шагнул вперёд, ударяя мечом по дуге, но клинок разрезал только воздух, Водник отклонился торсом назад, почти падая, но из-за неестественно длинных рук остался стоять, даже в таком положении он выше низкорослых людей. Длинная, сухая нога с размаху влетела в голень, Вермир упал, видя только вспышку света и чувствуя затмевающую, вылезающую через уши боль, но даже так, не видя и не слыша, рефлексы, инстинкты подсказали, направили. Он наотмашь взмахнул мечом, короткий, задушенный в зачатке вскрик разнёсся по улице, ещё несколько секунд прыгая по стенам. Вермир вяло отполз, не видя перед собой почти ничего, но спустя секунды зрение вернулось, только ворчливо гудела голень. Водник со злобой посмотрел на Вермира, придерживая ладонью левую кисть, с которой капает кровь, а у ног лежит фаланга мизинца.

– Понравилось? – медленно, тихо, с чем-то клокочущим из груди спросил Водник. Вермир поднялся, перенеся вес тела на правую ногу. – Приятно лишать чего-то ценного, не правда ли? Особенно если это объект ненависти. Хочешь отнять больше? Тогда следуй за мной…

Водник растворился в тени, Вермир видел лишь силуэт, который казался везде, чего коснулась тень, скрипнула и хлопнула дверь двухэтажного дома. Заныл гнев, чувствуя, как жертва сбегает из сомкнутых ладоней, боясь, что не сможет вырваться наружу, оставшись в клетке.

– Хватит бегать! – закричал Вермир и пошёл к дому, прихрамывая.

Уже у порога, схватившись за ручку массивной двери, Вермир почувствовал страх, подсознание закричало, дёргаясь, как перед раскалённой кочергой, что не надо туда идти, но Вермир вошёл. Дверь закрылась сама, хлопнула из-за большого веса и преградила пусть и лунному, пусть и тусклому, но свету. Оставшись в кромешной темноте, сердце глухо, медленно забилось, каждый мускул напрягся, готовый выбросить необходимую долю энергии, страх вцепился в голову когтями, гнев яростно зарычал, скалясь в темноту, словно пёс увидевший стаю волков, но не в силах разорвать медвежью цепь лишь бессильно рвался, пускал угрожающие рыки, наблюдал, как хозяин идёт к волкам. Вермир прошёлся, пригнувшись, на цыпочках, но полы предательски заскрипели. Разыгралось воображение, представляя во тьме не только Водника и не людей, каждый предмет, деревянные балки, столы казались частью чего-то страшного, ужасающего, пускающего слюни на заглянувшую жертву. Страх подсказал, шепнул на ухо, Вермиру посмотреть наверх, на балке, свисая длинные руки и раскрыв рот полный зубов, на корточках сидит Водник, терпеливо наблюдая за добычей. Вермир остановился, в груди что-то лопнуло и разлилось, морозя кровь. Клинок срезал опорный деревянный столб и направился к Воднику, но силуэт пропал, а балка зашаталась, будто её толкнули. Вермир глядел во все стороны, чувствуя, что Водник везде, только и ждёт, чтобы нанести удар в незащищённое место. Разнёсся громкий смех, отскакивая от стен, как резиновый мячик, но все же пролез через щели, Вермир ударил, но клинок разрезал только стол, мощный удар ноги в таз отправил Вермира в стену, смех повторился, но теперь с ноткой презрения. Гнев зарычал, разгрызая цепь, заставляя тело вскочить и крушить всё, даже тьму. Лестница, печь, дощатая мебель, столбы и стены, клинок прошёл через всё, до чего коснулся, кружа, выписывая узоры, разрезая воздух. Слыша хруст, треск брёвен, слушая, как стонет дом от боли, Вермир, хромая, пошёл спиной вперёд к двери, вглядываясь во тьму, но не заметил удара, из-за которого вылетел из дома, выбив дверь. Вермир схватился за живот, закашлял, будто выплюнет желудок, вышел Водник, сильный, властный, непоколебимый и медленно, величаво пошёл вперёд, дом, издав предсмертный хрип, рухнул, подняв пыль и грохнув на всю округу.

Вермир смог только поднять меч, Водник схватил за предплечье, словно сухую веточку, и поднял, вынул из обмякшей руки меч и откинул в сторону, глядя в глаз.

– Драконоборцы… – уверенно и твёрдо сказал Водник, – они слабы, стоит отнять оружие и они ничего не стоят. Вся ваша сила заключена в этих клинках, но сами вы пустышки, слабые, никчёмные. Только кажитесь всесильными. Ты мог стать выше этого, я думал, что можешь.

Вермир, ощущая жгучую боль в животе, разламывающую в тазу и гудящей голени, потянулся к лицу Водника, но получил молотом по лицу и потерял чувства, взор поплыл, мысли смешались, как в блендере, а звук сузился до стучащих висков, но даже так дотянулся до лица акулы. Со вторым, резким, ударом Вермир отлетел на брусчатку, разложившись, как морская звезда. Не понимая, что происходит, смотря внутрь себя, но чувствуя, что так надо, что обязательно, во что бы то ни стало, надо подняться, поспешно, будто ничего и не случилось, встал.

– Прекрати, – надменно сказал Водник, – у тебя нет шансов в рукопашном бою. Остановись и умрёшь быстро, безболезненно.

Разламывающаяся голова успокоилась, раздвоенный Водник сошёлся в одного, а звук пришёл в относительную норму. Пёс яростно зарычал, грызя цепь, обламывая зубы.

– Я тебя не прощу, – медленно сказал Вермир, глубоко дыша.

Водник преодолел дистанцию за пару секунд, зло топая, и, схватив за шею, поднял Вермира.

– Кого ты не простишь?! Да плевать я хотел на твои чувства!

Огромная лапа, в которую влезла бы ещё одна шея, постепенно сжималась, Водник холодно, но с наслаждением глядел на удушенье, Вермир схватился обеими руками за запястье, надавил, но силы явно не хватало. Сквозь безумный рык пса пробился скулёж, он грыз металл, смотря, как силуэты волков окружили хозяина, как волк прыгнул, раскрыв клыкастую пасть, цепь поддалась, переломалась пополам, пёс помчался, отбрасывая землю. Вермир размахнувшись, ударил ногой, но кое-как, не передав и половины силы, в пах тыльной стороной стопы. Этого хватило, чтобы Водник раскрыл глаза, уходя вглубь себя, но хватка так и осталась стальной, Вермир со всего размаху ударил в тыльную сторону локтя, но захват ослаб лишь на незаметную часть, Вермир ударил ещё и ещё, пока рука не сложилась пополам, а он упал, но Водник успел схватить второй рукой за разорванное предплечье, Вермир подтянулся и ногой ударил в грудь, Водник пошатнулся, но не упал, Вермир обнял бёдрами худую, длинную руку, как бревно, залез на неё, схватил изо всех сил и потянул на себя, как тугой, проржавленный рычаг, Водник взревел от боли и ударил локтем в левую часть лба, рассекая кожу, и отправил Вермира пахать улицу, знакомая вспышка света закрыла взор, из головы всё выбило, но он, не понимая, что происходит, пополз, чувствовал, что куда-то спешит, но непонятно куда. Водник придержал за локоть проснувшейся кистью переломанную руку, торчащая кость предплечья подозрительно мало выпустила крови. Боль в паху пропала, лишь отдалённо напоминая о себе, будто жужжащая муха. Водник попытался прикрепить поломанную кость, но только коснулся предплечья, как боль прошла сквозь всё тело. Яростный крик разнёсся по переулку, Вермир встал, видя туман, но из-за настойчивого рефлекса поднял руки, от мощного удара ноги отлетел и упал на спину, глотая выбитый воздух. По рукам будто проехала колесница, они пульсировали, как свежая рана. Водник замахнулся длинной ногой, набирая силу, и топнул, пытаясь раздавить стопу, но Вермир успел отдёрнуть ногу, попытался встать, но упал, смотря протрезвевшими глазами, и медленно встал, утирая сползающую кровь со лба. Водник встал боком, пряча сломанную, висящую, словно плеть, руку и пошёл вперёд. Вермир перенёс вес тела на здоровую ногу, внимательно следя за Водником, чувствуя, как в груди зарождается страх от энергичного, громкого топота, а от гнева осталось совсем немного.

Вермир уклонился от прямого удара, прошедшего около головы, и схватил за огромный кулак, пытаясь совладать с рукой, но удар коленом в и так пострадавший таз заставил Вермира забыть обо всём, кроме боли. В глубине он понимал, что что-то происходит, но вспышка света и нескончаемая боль, бьющая в уши, не давали вернуться к реальности. Водник освободился от вялых рук и схватил за челюсть, пытаясь выдавить хрящи и безумно смотря в затуманенный глаз. Всёпожирающее пламя ненависти превратилось в маленький костерок, еле стоящий перед могучим, всесильным ветром, вьющиеся языки ёжатся от бесконечной силы, но пламя, как в последний раз, огрызнулось, взвившись и показывая свою силу и пугающую мощь. От резкой боли Вермир пришёл в себя и, не задумываясь, схватил зубами перепонку меж большим и указательным пальцем с мясом и вырвал, махнув сжатой головой. Водник закричал, отдёрнув руку, но одновременно ударяя ногой, Вермир успел повернуться другим боком и частично заблокировал удар ладонями, но голень всё же дошла до тазовой кости. Вермир устоял на ногах, хоть вспышка света и боли, словно фейерверк, озарило сознание, но он быстро пришёл в себя и, не чувствуя левую ногу, опёрся на неё и вдарил на максимальной дистанции по колену возвращающейся ноги. Водник подкосился, как башня с разрушенной опорой, и рефлекторно упал на левое колено, чтобы сохранить равновесие, но Вермир ударил снова, прежде чем длинная, хоть и раненая, рука преградит путь. Вермир схватился за руку, оттеснил и повис на ней, нанося последний удар, выбивая колено, но Водник не упал, использовал инерцию для удара головой, Вермир успел подставить плечо и, после откинувшего удара, после которого онемело плечо, обхватил вытянутый, худой торс ногами и полез по руке на спину. Водник пытался скинуть, тряся рукой и ударяя локтем, но тщетно, Вермир вцепился стальной хваткой, залез на спину, обхватил левой, гудящей ногой длинную, сухую руку в локте, но даже так не хватило сил, чтобы её остановить, вцепился в шею и вгрызся в ухо, оторвав его, и выплюнул. Водник взревел, беспорядочно и яростно ударяя затылком, а рука потянулась, дрожа, изо всех сил. Вермир схватил руку за вырванную перепонку и сжал, а другой рукой обхватил голову, прижимая к телу, сворачивая небольшой, острый нос набок. Водник закричал и с силой упал на спину, воздух, как и мысли, выбило из Вермира, оставляя с болью, с давящим весом чужого тела. Водник зашевелился, пытаясь раздавить спиной, отталкиваясь целой ногой, давя телом на хрупкие рёбра, но Вермир, вбирая воздух, как рыба, выброшенная на берег, приблизил резцы к съёжившейся шеи и воткнул в плоть, взяв почти половину, и сжал челюсти, протыкая мышцы, связки, вены, хрящ, вырывая мясо, как обезумевший пёс. Неистовый крик боли прервался в зародыше. Вермир бил локтем в голову, пока не скинул тело и не отпихнул ногами в сторону, заполз на него, взял голову в руки, зарычал и ударил о брусчатку.

– Что ты сделал с девочками?! – закричал он, смотря обезумевшими глазами в поникшие, еле живые цвета стали глаза. – Отвечай! Отвечай! Отвечай!

Вермир бил головой в такт выкрикам, Водник лишь прижал огромную, рваную рану на шее, хрипя и равнодушно глядя вверх.

– Он не ответит, – донёсся знакомый голос с небольшой, укрытой тенями улицы.

Вермир поднял взгляд, мерно хромает Гихил, придерживая бок.

– Почему?

– Наверное, ты отгрыз горло. Он уже при смерти.

– Мне плевать, он ответит или разобью его башку, как тухлую дыню, – со злостью сказал Вермир, подняв и с силой опрокинув голову о брусчатку.

– Это не он, – громко, властно сказал Гихил.

– Что? Но он… он сказал что…

– Водник редкостная тварь, но детей не трогает.

– Нет-нет-нет, постой, постой, – с зарождающимся подозрением сказал Вермир, мотая головой, словно пьяный, – я ничего не говорил, что это ноготок девочки, я сказал, что это девичий… понимаешь? Девичий…

– Он всё знал.

– Что?

– Как и мы.

– Вы всё знали? Вы всё знали?! – закричал Вермир на весь переулок, стоя на коленях и отведя руки назад.

– Про девочек, – спокойно ответил Гихил, пытаясь внимательнее разглядеть Вермира здоровым глазом. – Водник знает и больше.

– И кто же их убил?

– Они, скорее всего, живы, Вермир.

– Живы? – спросил Вермир, нервно хохотнув, и улыбнулся. – А чей ноготь?

– Я не знаю, их отправлял Оге. Знаешь, почему.

– Это ведь он, – сказал Вермир, взглянув на истекающего кровью Водника, – это он этого хотел, так ведь? Он узнал обо мне, начал вытравливать, а остальные лишь исполняли его волю, из-за него погиб Нелд и… и…

– Это не так. Нелда убил Оге, он был психом и никого не слушался, ты знаешь это, а Водник… он явно не лучший человек, которого мы встречали, но вряд ли тянет на козла отпущения, он многое знает, но сказать, видимо, не сможет… скоро умрёт.

– Ты что, хочешь, чтобы я его пощадил? – спросил Вермир и перевёл опьянённый, затуманенный злобой взор на Гихила, зловеще смотрясь с окровавленным ртом в лунном свете. – Ведь этого добиваешься, ведь поэтому сюда приковылял?! Ты всё знал и позволил Нелду умереть, позволил всему так закончиться!

– Я ничего не знал! – закричал Гихил, растягивая треснутые, вспухшие губы. – Я шёл по пятам за этими говнюками, пытаясь защитить свой маленький мир в этой дыре! Видишь ли, от меня зависит не только моя жизнь, а ещё несколько сотен душ! Не только так тобою обожаемые разбойники, а простой люд, как Нелд! И каждый раз мне приходилось выбирать взвешенное решение, чтобы не подставить всех! Не то, что тебе, волноваться только за себя и оставлять груды трупов, не заботясь ни о чём!

– Не провоцируй меня, – медленно, сцепив зубы, проговорил Вермир, сверкая глазом, – я уплатил долг и моя совесть будет чиста.

– Как и твоя душа! Только ты себя вынуждаешь так поступать! Посмотри, посмотри в округ, походи по улицам, по которым ты прошёлся, там словно прошло стадо мечей! Неужели думаешь, что не было другого пути?!

– Я лишь… – Вермир запнулся и посмотрел в землю, – защищался, это были ответные действия. Меня заставили! Вынудили так делать, каждый из этих ублюдков вынудил сделать это, они просили убить их только своим видом, не говоря уже о речи и действиях! Изуродовали меня… мешали всем, как ходячий гнойник, не надо думать, что я такой ужасный и кровожадный, я освободил город от гнёта этих сук, заставил заплатить, и собираюсь продолжить. И не говори, что не рад этому.

– Продолжить? Ты всех вырезал, больше никого не осталось, все одиночки давно убежали с полными штанами. Рад ли я тому, что улицы утопли в крови и трупах? Я рад, что пережил этих говнюков, переиграл их в их же игру, но не смерти.

– Неужели всё? – с грустью спросил Вермир, взглянув на бледное, вспотевшее лицо Водника. – Больше никого не осталось? Всё закончилось?

– Да, Вермир, всё закончилось, больше тебя никто не побеспокоит… хотя бы не попытается убить.

– Но кто же главный? – спросил Вермир, глянув на Гихила. – Кто хотел меня убить? Водник сказал, что есть кто-то, кто хотел моей смерти.

– Я слышал, он лишь хотел перетянуть тебя на свою сторону, не принимай его слова за истинные мотивы. Знаешь, я не думаю, что у всего этого есть голова, скорее череда случайностей. Тебе просто хотела отомстить кучка толстолобиков, которых ты обидел, я знаю, мне Нелд рассказал, Оге же просто хотел сломать планы Кора, а ты был одним из столбов, ну а дальше решил захватить мою территорию, так уж вышло, что самое известное, и второе по важности здание, заведенье на моей земле – это кабак Нелда. Рем отправил ребят сжечь дом вместе с тобой, потому что ты вырезал его ребят, удивишься, но даже простые люди охотно выдают своих спасителей. Водника же просто нанял Орест, этот длинношеей, чтобы помочь решить проблему, его, кстати, убил Оге. Что Водник делает здесь? Думаю, он просто решил поразвлечься. И, наконец, я. Как уже говорил, я пытаюсь защитить свой мирок от влияния, не допустить этих, уже мёртвых, кусков с дерьмом к власти. Этой ночью должно было всё решиться, это я напал на Лириха и Рема, это моих людей ты разобрал по кускам.

– Много же ты знаешь, – сказал Вермир, медленно, через боль, поднимаясь. – Ладно, хочешь Водника? Забирай, но если он выживет, то я приду за тобой.

– Договорились.

Вермир поковылял к мечу, онемевшее, гудящее и ноющее от боли тело не хотело двигаться, крича, вопя. Чужая кровь во рту не вызвала рвотного рефлекса, организм, измученный голодом и ранами, просто не мог позволить потерять хоть какую-то энергию. Гнев пропал, как осевшее пламя, оставил ярко-красные угли и пустоту.

– Подожди… – сказал Вермир, поднимая меч, клинок медленно уполз, а рукоять легла под пояс. Гихил навис над истекающим кровью Водником и посмотрел в ответ на оглянувшегося Вермира. – Подожди! А где же люди? Где люди? В какой бы я дом не заходил, везде никого не было…

– Люди? – громко, на всю улицу спросил Гихил. – Ты не знаешь? Больше никто не контролирует город, оцепление спало, все, кто смог, уехали, остались лишь совсем бедные и нищие, они живут на окраинах, а не в центре.