скачать книгу бесплатно
Кроме того, мои родные убиты не по его приказу. Де Мортанж лишь сопровождал инквизитора как представитель королевской власти. Это не он, бессмертный, устроил резню в моем доме, а смертные люди. Из плоти и крови. Такие же, как я. Пока эти убийцы делали свое грязное дело, Александр скрывался в люке.
Возможно, если бы ему удалось вовремя появиться в доме, вампир приказал бы прекратить кровопролитие и просто арестовать виновных. Разве не он утверждал, что ненавидит беспричинное насилие и бессмысленные страдания?
Сердце сжалось. Отныне я сирота и таковой останусь до конца жизни. У меня нет ни родителей, ни братьев. Бабушки и дедушки давно покинули нас. Я одна в этом мире. Я больше не знаю, для чего живу и в чем смысл существования.
Погруженная в печальные мысли, я вспомнила о мамином медальоне. Мне захотелось внимательно рассмотреть его при свете дня. Скромное украшение из бронзы размером с грецкий орех без излишеств и украшательств, кроме небольшой застежки.
Сколько себя помнила – медальон всегда висел на груди мамы. Я никогда не интересовалась, что скрывалось внутри. Пришло время узнать.
Я нажала на пружинку, и медальон открылся, как ракушка. Внутри – маленький белый циферблат, защищенный стеклом. То, что я приняла за украшение, на самом деле – карманные часы, которые мама носила как кулон. Стрелки часов остановились на отметке 7:38. Возможно, механизм был поврежден во время схватки, а может, сломался раньше. На оборотной стороне корпуса выгравированы слова: СВОБОДА ИЛИ СМЕРТЬ. Но это еще не все: там лежал аккуратно обернутый голубой ленточкой серебристый локон.
Комок подкатил к горлу, на глазах навернулись слезы. Мама, с которой я часто спорила из духа противоречия и от чьих проповедей убегала в чащу леса, хранила у самого сердца прядку моих волос.
Я нередко посмеивалась над ее предостережениями о необдуманных поступках. Но мама, живущая в условиях постоянной опасности, лучше, чем кто-либо другой, знала, о чем говорит.
Мне казалось, что я – олицетворение великих бунтарок, когда заявила, что отправлюсь, невзирая на закон о невыезде, на ярмарку Красивого Берега в трех лье от Крысиного Холма.
Я считала себя безумно смелой, когда говорила, что буду охотиться по ночам, несмотря на комендантский час. Утверждала, что всякого рода ночные твари – редкость в нашей заброшенной деревушке.
Все эти годы обвиняла маму в том, что она слишком усердно чтит Кодекс смертных… Теперь мне больно и стыдно: мама не хотела, чтобы мои выходки привлекли ненужное внимание к семейной тайне.
И даже если слово «свобода», выгравированное на крышке часов, всего лишь мираж, я очень хочу поделиться им со своей семьей…
В памяти всплыли слова Валера:
«Родители считают, что ты слишком непредсказуема».
Не по этой ли причине мама предпочитала держать меня в неведении? Неужели Бастьян был прав: она ждала мой восемнадцатый день рождения, чтобы все рассказать?
Я положила часы обратно в кармашек пеньюра и перевела взгляд на плетеную корзинку. Ее вновь заполнили. Приподняв салфетку, я обнаружила нарезанную буханку хлеба с золотистой корочкой, кусок свежего сливочного масла, аккуратно завернутый в бумагу, и три маленьких горшочка джема.
В этот раз я с большим аппетитом смела все содержимое.
* * *
Остаток дня я рассматривала пейзаж за окном. Вскоре показались деревушки. Следом настоящие города с металлическими крышами, поблескивающими издалека, где за серыми стенами проживало четвертое сословие.
Не успело солнце скрыться, как тут же со всех сторон послышались истошные звуки мрачного концерта. Колокольни городков региона Иль-де-Франс друг за другом били в набат.
В ту же секунду люк со скрипом приподнялся, выпуская ледяной воздух. Появился Александр.
– Я к вашим услугам, моя дорогая, – приветствовал он, зажигая фонарь и картинно кланяясь. – Хорошо ли прошел день?
– Да, хотя мне было немного одиноко, – жеманно ответила я, разыгрывая роль беспомощной девушки, преисполненной благодарности. – Не хватало наших бесед.
Губы виконта тронула легкая улыбка.
– Я уже здесь, готов развлекать! – воскликнул он. – Но сначала скажи, что ты думаешь об этих новых туфлях, которые я надел специально для тебя?
Он с гордостью выставил свои ноги.
– Это таларии[7 - Таларии – сапоги или сандалии с крылышками.]. Из кожи луизианского крокодила. Последний писк моды! Класс, не правда ли?
– Очень красивые.
– У них также есть потрясающие женские модели. Король, без сомнения, предложит тебе несколько пар, как своей подопечной. Конечно, никаких красных каблуков, потому что они предназначены исключительно для вампиров. Правила этикета!
Я уставилась на красные каблуки Александра, запоминая эту информацию. Она может пригодиться позже, чтобы распознавать кровопийц при Дворе, если ледяной ауры их присутствия будет недостаточно.
– Похоже, тебе известно многое, о чем я не в курсе, – потешила я его самолюбие. – Ты говоришь о Версале так, будто прожил там всю жизнь.
– В том-то и дело, Диана! – рассмеялся Александр, на этот раз обнажив клыки. – Всю жизнь… и даже больше!
Как и вчера, нахождение рядом с иллюзорным девятнадцатилетним юношей смущало.
– Позавчера я обдумывал свое прошлое. Собирал воспоминания, чтобы привести их в порядок перед приездом в Версаль. Не хотелось бы все перепутать: прикладываться к руке не той маркизы или вести разговоры не с тем герцогом! При Дворе Тьмы свои кодексы и смертельные ловушки. Малейший неверный шаг, и тебя ждет расплата. Кровью.
Я вспомнила задумчивость Александра в первую ночь нашего путешествия. Значит, тогда вампир был погружен в свои воспоминания… Что ж, они тоже могут оказаться полезными: как возможность получить больше сведений.
– В школе «Гранд Экюри» – Больших Королевских Конюшнях в Версале? Чему именно там учат?
– Это учреждение для подготовки лучших всадников Его Величества. Создано три века назад самим Людовиком XIV до его трансмутации. В наши дни там по-прежнему учат верховой езде, но не только. В школе воспитываются самые знатные отпрыски смертных. Сливки общества, если ты понимаешь, о чем я. Каждый год в конце августа девочки и мальчики из благороднейших семей Магны Вампирии поступают в пансионат, прежде чем официально предстать пред Двором. Каждый год 31 октября в ночь своей трансмутации Его Величество отбирает двух лучших учеников.
Александр прыснул со смеху:
– Я рассказываю о Дворе как о змеином логове. Но ты не представляешь, какая борьба происходит между претендентами на королевскую милость! Даже маленькая деталь имеет значение. Например, тебя бы уже дисквалифицировали…
Виконт указал на мой лиф. Там, среди следов запекшейся крови и пота, красовалось оранжевое пятнышко от абрикосового джема.
– Необходимо научиться есть, не размазывая еду, – поддразнил вампир. – В противном случае навлечешь гнев мадам Этикетт – гидры, которая следит за соблюдением манер при Дворе.
– Не говори мне, что ты никогда не пачкался во время… хм… еды. Кровь, как известно, оставляет скверные следы.
Он хихикнул. Его смех слился со скрипом колес, вращающихся на полном ходу.
– Я, определенно, поклонник твоей прямолинейности! И Двор ее тоже оценит.
Вампир вытянул длинные ноги, поставив красные каблуки туфель на угол моей банкетки:
– Ты права: я загубил не одно кружевное жабо. Их потом почти невозможно восстановить.
Александр глубоко вздохнул:
– Кровь. Еще и еще. Много крови. Приходится постоянно возвращаться к ней. Это самая трагичная часть природы вампиров. Нас называют повелителями ночи. Но на самом деле мы – рабы. Крови.
Я почувствовала перемену в его настроении: время шуток прошло. Повисло молчание, нарушаемое поскрипыванием кареты. Фонарь тихо покачивался под потолком.
– Если бы ты только знала, как сильно я хочу избавиться от этой угнетающей ненасытной жажды. Из всех цепей прошлого, которые тяготят наш род, она – самая тяжелая. Я уже говорил, что мечтаю оказаться в будущем, впитать все современное. Всем нутром, всем сердцем, всей душой! Оказаться в мире, где вампиры больше не будут нуждаться в человеческой крови.
Его слова сбивали с толку. Невозможно представить вампира, говорящего о своей душе. Еще сложнее – хулящего кровь – высшую ценность, которая лежит в основе королевства, религии, налогов и общества.
– Может быть, твоя мечта скоро сбудется. Я имею в виду, что, возможно, когда-нибудь вампиры найдут иной способ существования.
Александр взял мою руку. В этот раз его прикосновение не отдавало ледяным холодом, как раньше.
– Ты неисправимая идеалистка, как и я. В Версале тебе нужно быть настороже, потому что всегда найдутся желающие подавить любые прогрессивные мысли.
– Спасибо за предупреждение, Алекс. Я буду иметь это в виду.
Он улыбнулся и откинулся на банкетку.
– На сегодняшний день, увы, мы все жертвы проклятия Тьмы. Несмотря на все прекрасные слова и высокие надежды, оно все еще с нами.
Вампир запустил руку в редингот и достал хорошо знакомый мне стеклянный сосуд: гематическую бутылочку, специально разработанную Факультетом для сбора и хранения десятины. Флакон был до краев заполнен красной вязкой жидкостью.
– Прошу прощения за прием пищи перед тобой. Обычно я предпочитаю делать это наедине. Но, учитывая тесные условия путешествия, у меня нет выбора.
Он откупорил бутылочку и поднес ее к носу. Впервые я увидела, как затрепетали ноздри вампира. Да! От удовольствия!
– Мм… Какой нежный аромат! – обрадовался он. – Наисвежайшая кровь! Не то что та, свернувшаяся, которую архиатр из Клермона присылал мне каждый месяц. Будь проклят Факультет! Надо сказать, что я сам собрал ее из сонной артерии жертвы. Представь себе, Диана: две ночи назад, когда я проснулся, один из этих глупых фрондеров был еще жив. Или, правильнее сказать, жива.
Я замерла на скамье, распятая этими словами и тем, что они означали.
Нет! Нет! Не может быть! Мама была мертва, когда мы с Бастьяном покинули дом. Я в этом уверена… или почти уверена.
– Эта шлюха ползала по полу столовой, прижимая руку к шее в нелепой попытке остановить кровотечение. Удивительно, насколько дурное семя цепляется за жизнь! Если бы бунтовщики без сопротивления позволили схватить себя, то всех пятерых можно было бы обезглавить так, чтобы собрать кровь, не потеряв ни капли. Ты помнишь, я говорил, что ненавижу бесполезные страдания. Если уж страдать, то ради чего-то. Как учит Факультет: нет худшего преступления, чем напрасная трата крови! Короче говоря, мне пришлось один за другим приподнимать пальцы этой оборванки, чтобы оставшаяся теплая кровь полностью вытекла из ее раны. Набралось достаточно для трех флаконов.
– Замолчи… замолчи, – прошептала я, как в бреду.
Меня охватило неудержимое желание исторгнуть из желудка ранее съеденные тартинки на этого мерзавца, которого я назвала своим другом.
– Ну, Диана! Не доводи себя до такого состояния, – запротестовал он, не понимая, что со мной происходит. – Я говорю о врагах Вампирии! О преступниках, которые помогали трусливым убийцам твоего отца! Она еще просила о пощаде. Если бы ты слышала, как ее гротескные мольбы смешивались с бульканьем крови в открытом горле, похожем на улыбку… Было даже смешно! Наслаждайся местью за смерть отца так, как я этим нектаром.
Он поднес бутылку к мертвенно-бледным губам и долго, с явным удовольствием всасывал все, что осталось от мамы.
6
Ненависть
ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ НАЗАД Я ЗАДАВАЛАСЬ ВОПРОСОМ, в чем смысл моей жизни.
Ответ пришел: стереть Александра де Мортанж с лица земли!
Месть. Вот для чего я живу! По своей глупости и трусости я упустила возможность выполнить или хотя бы попытаться исполнить свое предназначение. Дважды не решилась поднять люк, под которым беспомощно спал злейший враг.
Он же, опорожнив флакон с кровью моей дорогой матери, весело болтал, сидя напротив меня.
Она была еще жива. Ее можно было спасти.
Но он прикончил ее, это чудовище. Он обескровил ее!
Я знала: под покровом коварной ночи вампир непобедим. В то время как меня переполняла ненависть и жгучее желание убить его, я вынуждена была в сотый раз выслушивать рассказы о том, как он скучал в Оверни и как счастлив вновь оказаться в Версале.
Но еще больше я ненавидела себя за то, что поверила в его бредни об искуплении вины, в его надежды на освобождение от проклятия крови. Пульсирующая, дикая головная боль разрывала мозг, словно наказывая меня.
– Вуаля! Пригороды Парижа. Мы почти приехали, – вдруг объявил Александр.
За окном экипажа пригородные поселения располагались настолько близко друг к другу, что их разделяли только заросшие сорняками пустыри.
Мертвый свет луны разливался над крепостными стенами, которые возносились все выше и выше, заключая центральные площади в плен. Дозорные тропы неровно обхватывали стены. Крошечные фигурки драгунов, вооруженные алебардами, патрулировали по улочкам, высматривая всех, кто нарушал комендантский час.
Башни огромных черных соборов, увенчанные металлическими летучими мышами, возвышались над этими тюрьмами под открытым небом.
Не хватало воображения представить размеры резервуаров, спрятанных в гигантских зданиях, и тонны крови, которые Факультет хранил в них…
– Действительно: эти пригороды не очень привлекательны, – заметил Александр. – Но они то, что нужно. Там загнаны десятки тысяч беззубых оборванцев, необходимых, чтобы прокормить Двор. Они дают нам кровь, мы их защищаем: такова основа Кодекса смертных.
С каждым словом, произнесенным этим демоном, моя мигрень усиливалась, а отвращение росло. Назвать «беззубыми оборванцами» смиренных бедняков, покорных клыкам монстров в дорогих одеждах?
Никогда еще «защита» вампиров не казалась столь лицемерной. Бессмертные притворялись, что оберегают смертных от агрессивных инстинктов самих людей, словно драчливых детей, которых нужно изолировать, чтобы они не навредили сами себе! Утверждали, что защищают несчастных от ночных тварей, рожденных Тьмой! Все беззаконие pax vampyrica – неожиданно раскрылось передо мной. Во всей наготе. В своем истинном свете.
– Мы, бессмертные Магны Вампирии, отказались от животных инстинктов и довольствуемся едой из флакона, – задумчиво продолжал вампир, не замечая моего отвращения. – Но никакая склянка со свежей кровью не заменит радости от законного кровопускания живой добычи. Это случается редко. Когда повезет поймать простолюдина, нарушившего комендантский час… или врага королевства. Должен признаться: наполнив три флакона, я приложился прямо к шее той бунтовщицы, чтобы испытать истинное наслаждение гурмана.
Он одарил меня гнусной заговорщической улыбкой, как озорник, запустивший руку в банку с вареньем. Мне неудержимо захотелось подскочить к нему и содрать эту улыбку ногтями. Вампир прикрыл лицо кружевным платком.
Мы проезжали мимо крупных селений.
– Фу! Что за зловоние? – воскликнул вампир. – Отвратительная вонь бедняков, живущих в тесноте. Там, должно быть, не повернуться. Совсем как в курятниках поместья де Плюминьи.
– Готов поспорить: в этом городе не подадут высший сорт, лишь пойло для нищих вампиров. Плохая гигиена плюс избыток болезней – и, привет, зараза. Разве ты не слышишь запаха?
Я покачала головой. Тряска на мощенных булыжником дорогах вбивала в гудящий мозг раскаленные гвозди. Единственное, что я слышала, – кислый запах моего пота, въевшегося в это проклятое платье, с которым не расставалась вот уже три дня.
Мрачные тюремные окраины постепенно уступили место белокаменным зданиям с лепниной. Несмотря на поздний час, многие окна ярко светились. Легкий ночной ветерок колыхал занавески. Доносились томные всхлипы скрипок и отрывистые звуки менуэтов.
Кто веселился в этих апартаментах? Вампиры, смертные или, еще хуже: смесь тех и других?
– О! Свежий воздух. – Александр приоткрыл окно.
Дыхание ночи проникло внутрь. Рыжие волосы Александра развевались на ветру, словно языки пламени вокруг лица дьявольской красоты.
– Слышу запах пороха фейерверков и шлейф парфюмированных перчаток! – восторженно воскликнул он, тараща расширенные зрачки в темноту. – Слышу возбуждение прожигателей жизни, отплясывающих неутомимую джигу! Слышу нежный аромат вампирических роз и острый запах кровавых апельсинов из оранжереи замка.
Неутомимая джига? Вампирические розы? Кровавые апельсины? Мое воображение не способно даже смутно представить те ужасы, которые вызывали у Александра дрожь возбуждения. Под колесами экипажа шуршание булыжников сменилось деревенскими ухабами. Последнее лье мы преодолеваем как во сне или, скорее, как в кошмаре.
Внезапно карета остановилась перед гигантскими железными воротами, украшенными острыми пиками.
– Вуаля! Мы на месте! – воскликнул Александр. – «Гранд Экюри» – Большие Королевские Конюшни!
