Обычное дело

Сергей открыл окно и поприветствовал водителя. Петрович – известный трепач курил у водительской двери, смачно сплевывая на землю и рад был побалагурить: «Че, Серега, работа сама пришла к тебе на дом? Совсем обнаглели косолапые. Вчера собаку мою сожрали. Внучок ревет, да и псину жалко, ласковая была. Теперь и посрать без ружья не выйдешь.» Сергей даже не мог вспомнить, как его зовут. Универсальное «Петрович» заменяло и имя, и фамилию, и отчество. Впрочем, мужиком он был безвредным, давно и надежно находящемся под пятой своей дражайшей супруги. Водителем Петрович работал всю жизнь, относясь к делу добросовестно, употребляя только по праздникам и с устатку, а потому находился на хорошем счету у начальства.

Возразить было нечего. Медведи оккупировали поселок недели две назад. Мишки неспешно прогуливались по улице, беззастенчиво заглядывали в окна, поводя черными носами, с энтузиазмом рылись на свалке, толкаясь грязно-белыми спинами. В окрестностях их бродило штук пятьдесят, а в самом поселке не меньше дюжины одномоментно. Поселковые собаки охрипли от непрерывного лая. Ситуация осложнялась тем, что краснокнижных зверушек отстреливать было нельзя, только отпугивать. Но медведи быстро привыкли к выстрелам из ракетниц и реагировали на них нехотя, возвращаясь на облюбованные места очень быстро. Неплохо работал доморощенный способ отпугивания – сковорода, по которой колотили чем-нибудь железным. Смех – смехом, но это работало. Белые медведи – звери очень осторожные и подвержены стадному чувству: если один из них испугался сковороды и побежал, то и другие последуют за ним просто на всякий случай. Люди по поселку передвигались организованно, большими группами и только на транспорте. В подъезды жилых домов мишки еще не вваливались.

Сегодняшнего бедолагу матерящиеся мужики уже грузили в «буханку», крепко связав спящему медведю лапы и челюсти. Его вывезут подальше от поселка и выпустят. Он проспится и завтра вернется обратно. Для белого медведя и сто километров в день преодолеть не проблема. Но это, увы, все, что мог сделать медвежий патруль.

Нашествия белых медведей случались и раньше, но не такие масштабные. И у них была причина. Белые медведи охотятся на тюленей, поджидая пока те выберутся из воды на кромку льда. В этом году льда пока было мало. Мишки голодали и уныло бродили по побережью. Открытая свалка близ поселка стала для них настоящим шведским столом, поэтому сегодня там был аншлаг. Выкурить оттуда медведей не было никакой возможности. Разговоры о строительстве на острове небольшого мусоросжигательного завода уже лет двадцать оставались лишь разговорами. Медведи оказались такими же заложниками ситуации, как и люди.

Вскоре вернулась Наташа. Несмотря на тяпнутое уже где-то успокоительное, она бросилась к Сергею на шею и разрыдалась, противно, по-бабьи подвывая. Как и большинство мужчин, он терпеть не мог женских слез, всегда теряясь и не зная, какой реакции ждет от него рыдающая дама. Но сегодня повод у Наташи был, без сомнения, достойный. Сергей смиренно вздохнул, обнял ее и, поглаживая по голове, терпеливо выждал, пока поток слез иссякнет. Всего то минут двадцать. Поплакав от души, Наташа успокоилась и повеселела. Она вообще была отходчивой, никогда долго не дулась и не грустила. Легким нравом и привлекла его когда-то (помимо других весьма очевидных достоинств).

Их вялотекущий роман продолжался уже два года и держался исключительно по Наташиной инициативе. Что она в нем нашла, кроме отсутствия обручального кольца на пальце, он не знал. Но отказываться от такого подарка судьбы не стал, просто плыл по течению.

Наташа родилась и выросла на острове. После окончания школы она уезжала учиться на материк, но ненадолго. Выучилась на повара и зачем-то вернулась. Последние пять лет она работала в столовой воинской части. Недостатка в кавалерах у нее не было, хотя бы потому, что большую часть населения острова составляли военные. Наташа была красива неяркой, спокойной красотой: светло-русые волосы, обычно просто заплетенные в косу, серо-голубые глаза чуть навыкате, мягкая улыбка и десять килограммов лишнего веса, если ориентироваться на современные стандарты красоты. Но на острове, где снег тает в июне, а выпадает уже в конце августа они были не актуальны. Нужно иметь хоть какую-то жировую прослойку, чтобы не мерзнуть постоянно, и не греметь костями.

Жила девушка в пятиэтажке на той же улице вместе с родителями. Впрочем, улица в поселке была одна: первая, она же последняя. Но большую часть времени проводила у него. Вот и сейчас, виновато улыбнувшись, начала хлопотать по хозяйству, сооружая ужин.

Глава 23.

Полковник Матвиенко трясся на уазике, возвращаясь в поселок после инспекционной поездки на аэродром. За последние пару лет на всю группировку войск в Арктике пролился денежный дождь. В рамках укрепления обороноспособности страны Арктика стала одним из приоритетов, поэтому денег на строительство и модернизацию не жалели. На острове такого строительного бума не случалось с момента основания военного городка несколько десятилетий назад. Новая радиолокационная станция уже сверкала блестящим куполом, словно пасхальное яичко. Единственная взлетная полоса старого военного аэродрома была удлинена чуть ли не вдвое и теперь могла принимать любые военные самолеты. Новенькие ангары для хранения военной и строительной техники, которой завезли на остров в избытке, высились неподалеку. Комфортабельные казармы для солдат-срочников и новое общежитие, а также целый ряд других сооружений, строительство которых последние два года было объектом его неусыпного внимания, уже были сданы. Дотошный педант, полковник досконально вникал в процесс строительства в вечной мерзлоте, пытаясь понять на каком этапе и где были украдены деньги, за которые ему, возможно, предстоит отсидеть. Без воровства и откатов, как известно, в России ни одна большая стройка не обходится. Но либо украдено все было ранее, либо образование, далекое от экономического, не позволяло ему понять замысловатые схемы оптимизации движения финансовых потоков, выделенных на строительство. В любом случае оптимизма ситуация не добавляла.

Аэродром и поселок разделяли всего десять километров. Всю обратную дорогу полковник был погружен в свои мысли, невидящим взглядом уставясь в окно. Новый водитель – молодой солдат-срочник еще не привык к вечно мрачно-молчаливому Николаю Петровичу и чувствовал себя не в своей тарелке. Он с облегчением вздохнул, когда полковник, словно внезапно очнувшись, приказал остановить машину у старой фактории, заброшенной еще лет сто назад, наверное. Большая изба из почерневшего дерева, покосившийся сарай и вытащенная далеко на берег дырявая лодка – вот и вся фактория, где какой-то промышленник в позапрошлом веке скупал у живших тогда на острове ненцев пушнину и моржовый клык. Матвиенко закурил, укрывшись от ветра за стеной дома.

Как же он ненавидел этот проклятый остров! Эту бескрайнюю пустыню: серо-каменистую в тот месяц, который условно считается летом, и уныло-белоснежную все остальное время года. Он не выдержит еще одной полярной ночи, сойдет с ума. Темнота и вечный холод страшно угнетали его. Полковник остро чувствовал оторванность от цивилизации и на этом краю света ощущал свою полную мизерность, никчемность и беззащитность. Все это порождало в нем не проходящую душевную усталость и глухую апатию. Если бы он не считал депрессию выдумкой алчных психологов, то оценил бы свое состояние именно этим понятием. Волевым усилием Николай Петрович заставлял себя каждое утро вставать с постели и отправляться на службу. Только работа и не давала ему сойти с ума. Ведь на его попечении военный городок, аэродром, зенитно-ракетный полк, две заставы с вертолетными площадками, метеорологическая станция и опорный пункт Национального Парка «Русская Арктика», где в летний период проживают его сотрудники. Что держало его на острове? Секрет был прост. На острове год службы считался за два и ему оставалось тянуть лямку совсем немного. Именно это было главной приманкой для большинства военнослужащих, стремящихся на остров.

Служба, да еще эта молодая женщина – Наташа. Это была его маленькая тайна. Единственная отдушина в течении дня – несколько минут полюбоваться Наташей в столовой. Он не пытался предпринимать никаких активных действий, ухаживать за ней на виду у всей части, просто смотрел украдкой. Николай Петрович был женат, но супруга, десять лет мотавшаяся с ним по военным городкам, в этот раз наотрез отказалась ехать на край света. Она вернулась в Нижний Новгород к родителям, где были хорошие школы для сына, нормальные магазины, салоны красоты, общественный транспорт и прочая инфраструктура, которой ей так не хватало. Развод они не оформляли, но это было лишь формальностью. Потомственный служака в третьем поколении полковник, с одной стороны – очень устал, а с другой – с ужасом ждал пенсии, не представляя, чем будет заниматься. Ничего другого делать он не умел и не хотел.

Полковник прикурил вторую сигарету и поежился. Чертов ветер. Пробирает до костей. Надо принять решение. На нем лежит ответственность за без малого 2500 человек: 1600 военных, 600 гражданских и почти 300 детей.

Связи с материком не было уже месяц, также, как и самолетов, и кораблей. Во время летней навигации на остров завезли годовой запас продовольствия, топлива и всего прочего. Хотя бы это не проблема. Полковник регулярно связывался с еще одной военной частью, находившейся в его подчинении и располагавшейся на большом арктическом архипелаге гораздо севернее острова. Там обстановка была штатной, но связи с материком тоже не было. Однажды ему удалось связаться со Шпицбергеном. Обезумевший от страха (это было понятно по голосу) норвежец, мешая английские и норвежские слова, кричал что-то об эпидемии, смерти и просил помощи. Слова help и please были единственными, какие понял Матвиенко без перевода. Это было чуть меньше месяца назад. С тех пор – тишина.

Николай Петрович был педантом и принадлежал к редкой породе людей, точно следующих инструкциям на все случаи жизни, если они есть. Редкость для мужчины. Ведь большинство из них воспринимают любую инструкцию, как вызов своим интеллектуальным способностям. Для мужчин это своего рода спорт: разобраться с настройкой нового телевизора или сборкой детской комнаты, не заглядывая в инструкцию. Сейчас приходилось импровизировать. Это пугало и выбивало из привычной колеи, когда изо дня в день просто делаешь то, что велено авторами всевозможных инструкций.

Перед тем, как предпринять решительный шаг, Николай Петрович, вернувшись в свой кабинет, распорядился пригласить на неформальное совещание людей, которые пользовались в поселке авторитетом и имели влияние на местных жителей: главу поселковой администрации, главного врача военного госпиталя, директора школы, начальника аэродрома, начальника островного филиала Национального парка «Русская Арктика», единственного на острове телевизионщика и еще несколько человек.

Начал издалека: «Слышал о происшествии с медведем. Девушка в порядке, товарищ Ларионов?»

«Да, перепугалась только,» – отозвался Сергей. Это морально устаревшее, но для военнослужащих стандартное, обращение «товарищ» резало слух.

«Не пора ли их отстреливать?» При известии о смертельной опасности, которой подверглась Наташа, он с трудом сохранил невозмутимость. Вопрос на некоторое время повис в воздухе.

«Нет,» – ответил Ларионов, спокойно глядя ему в глаза. – «Количество медведей вокруг поселка уменьшается уже четыре дня, сегодня мы насчитали 36. Они уходят.»

«Ну, ну, все согласны?» – обвел присутствующих тяжелым взглядом полковник. Собравшиеся молчали, переглядываясь. Присутствие медведей в поселке никого не радовало, но отстреливать их закон запрещает. О чем тут еще говорить?

«Вернемся к этому вопросу позже, в зависимости от результатов подсчетов,» – подытожил Матвиенко. – «Теперь о главном.»

Николай Петрович говорил медленно, с расстановкой, давая возможность присутствующим в кабинете людям время переварить информацию: «Уже в течении месяца нет связи с материком. В последних сообщениях шла речь о масштабной эпидемии и массовых смертях.»

«Эпидемия? Какого рода?» – всколыхнулся главный врач госпиталя, давно обрусевший армянин, нахмурив «брежневские» брови.

«Точной информации нет,» – продолжил полковник. – «С завтрашнего дня я ввожу на острове чрезвычайное положение. Все запасы топлива и продовольствия будут находиться под моим личным контролем. Мы располагаем примерно годовым запасом того и другого. Грузовых бортов ожидать не приходится. Но причин для беспокойства пока нет. Я прошу Вас помочь мне донести эту мысль до людей потому, что Вы пользуетесь определенным авторитетом в поселке. Нужно предотвратить панику и возможные волнения. Алексей Андреевич,» – обратился он к телевизионщику: «Мы можем сегодня записать видеообращение, чтобы завтра в течении дня Вы давали его в эфир?»

«Да, да, конечно,» – засуетился тот. Алексей Андреевич, несмотря на вполне русские имя и отчество, был этническим ненцем лет 50-ти. Его родители были коренными жителями острова вплоть до того момента, когда из-за планируемых испытаний ядерного оружия, все население острова было выселено на материк. Много лет спустя, уже взрослым человеком, Алексей Андреевич вернулся посмотреть на историческую родину своих предков, да так и остался тут, прижился. Была у него в телестудии и добровольная помощница – восторженная выпускница географического факультета Вероника, появившаяся на острове два месяца назад. Она делала фотоальбом об Арктике по заданию какого-то издательства, устроившись по совместительству преподавать географию в школе, и вела блог о своей жизни на краю света. С девушкой пришлось провести разъяснительную беседу о том, что остров – объект режимный и снимать на нем можно не всё и не всех. Блог ее регулярно внимательно просматривали. Вероника оказалась мастером на все руки, еще и в компьютерах немного разбиралась. Девушка постоянно сыпала какими-то модными словечками, связанными с современными компьютерными технологиями, смысла большинства из которых полковник и вовсе не понимал. Отчего чувствовал себя вымирающим динозавром. Алексей Андреевич, давно подрастерявший юношеский энтузиазм к своей работе под грузом ежедневной рутины, надышаться на Веронику не мог. А полковник Матвиенко, как терпеливый паук, притаившийся в засаде, с интересом ждал, как переживет восторженность девушки первую полярную ночь.

Паники не случилось, все-таки большинство населения были военнослужащими и членами их семей. Разумеется, были недовольные закрытием единственного продовольственного магазина, в основном, конечно, женщины. Теперь все жители поселка были распределены между тремя столовыми (задействовать пришлось и школьную) и питались там. К большому огорчению некоторых индивидуумов, закуску к дружескому неформальному общению достать стало сложно.

Медведи действительно покинули поселок в течении следующих недель. Все это время приходилось принимать усиленные меры предосторожности. Медвежьи патрули работали по-прежнему круглосуточно, расходуя драгоценное топливо.

Ромка – новый водитель полковника Матвиенко почти сразу пожалел о своем романтическом порыве – попроситься в военкомате служить на остров. Унылое местечко: ни деревца, ни кустика. Глазу не за что зацепиться. Постоянный ветер пробирает до костей. Он и выдул из Ромкиной головы всю романтику. К холоду парень был привычен, все-таки родом из Новосибирска. Но дома морозы были другие: звенящие, прозрачные, потрескивающие. Здесь же вечно метет и темень, хоть глаз выколи. И новых впечатлений было негусто: белые медведи (уже приелись), да авианосец, заходивший на остров в августе (давно ушел).

Ромка не сразу понял, как ему повезло, когда полковник назначил его своим водителем. Поначалу суровость и немногословность начальника его пугала. Но со временем парень, выросший без отца, только с мамой и бабушкой, проникся к полковнику неподдельной симпатией, позже трансформировавшейся в слепое обожание. Матвиенко был строг, но справедлив. Он лучше всех знал, как надо поступать. Роман без колебаний поддерживал любое решение Николая Петровича и втайне восхищался им. Хотел бы он иметь такого отца: сильного, твердого, надежного, а не того пьянчугу, с которым мать развелась сразу после его рождения.

Глава 23.

К середине зимы высота сугробов превысила двухметровую отметку. Фотографирование на их фоне было излюбленным развлечением солдат-срочников. Такие фотографии были визитной карточкой острова, ими поражали воображение заботливых мам и впечатлительных девушек.

Последнюю сотню новобранцев завезли на остров военным бортом в конце августа. Сюда обычно направляли призывников из Сибири, которые с морозами знакомы не понаслышке. Но даже им здесь приходилось непросто. Потому, что помимо морозов остров славился огромной силы ветрами, которые, казалось, выдували весь воздух из легких. Ветер сметал снег с сугробов, кружил его в воздухе, создавая снежную кашу, в которой ни зги не было видно.

К прогулкам зимняя погода не располагала, поэтому, добравшись мелкими перебежками с работы до дому, островитяне большую часть зимы проводили именно там, ведя малоподвижный образ жизни. Поселок давно замело. Жителям домов и бараков приходилось прорубать в снегу туннели, чтобы выбраться на улицу. Единственную в поселке дорогу чистили военные. Она тоже походила на туннель, высота снега на обочинах порой превышала высоту грузовиков.

Намахавшись вдосталь лопатой в паре с отцом Владимиром, Сергей поднимался по лестнице, на ходу стягивая заиндевевшую маску с лица. На верхней площадке, болтая ногой, сидел понурый Иван.

«Здорово, ты чего домой не идешь?» – поинтересовался Ларионов.

«Ключ потерял,» – буркнул, соврав, Ванька.

«Бывает. Ну, идем ко мне,» – понимающе предложил Сергей.

Наташи дома не было. Работы в столовой у нее теперь было выше крыши. Пользуясь служебным положением, она приносила домой то свежего хлеба, то пакетик сахара, чтобы было с чем выпить вечером чаю. Ставя чайник и собирая на стол, Сергей снисходительно посматривал на надутого пацана: «Что натворил, колись?»

«Петарды в школе взрывал,» – вздохнув, выдал Ванька.

«В школе то зачем?» – хохотнул Ларионов.

«А где еще? Не на улице же, в сугробе и взрыва не будет, пшик один. Директриса опять мать вызвала. Пилить будут,» – поделился горестями мальчишка.

«Балбес ты, Иван. Нашкодил, имей мужество повиниться. Пей чай и пойдем. Мать ведь дома?» – скорее утверждая, чем спрашивая закончил Сергей.

Сдав хулигана матери с рук на руки, Сергей задумался, какое будущее ждет этого юного нарушителя спокойствия. Тяги к учебе он, очевидно, не испытывал, да и насчет качества образования в островной школе обольщаться не стоило. Какое будущее ждет теперь их всех? С момента введения чрезвычайного положения ситуация, насколько он знал, не изменилась. Островитяне находились в подвешенном положении, ресурсы таяли, пополнения не предвиделось. Хотя люди и привыкли подолгу жить в изоляции от мира, сейчас все было иначе. Тревога, озабоченность, беспокойство читались в каждом взгляде. На вчерашнем неформальном совещании полковник Матвиенко поставил их в известность, что намеревается эвакуировать людей с военной базы на архипелаге, находящемся еще севернее острова. Кстати, очень умная мысль, эти так называемые «совещания». Сергей оценил. Полковник, конечно, принимает решения единолично, ведь он здесь царь и Бог, пока материк молчит, но может заручиться их поддержкой. Вроде как посоветовался. Неожиданно для себя Сергей напросился в экспедицию. Оставалось дождаться летной погоды, ее могло не быть неделями.

Лёту до архипелага было не больше двух часов. Он состоял из полутора сотен больших и малых островов. Своими рваными очертаниями они напоминали клочки бумаги, которые какой-то великан в припадке гнева изорвал и бросил в воду. Военная база находилась на одном из самых больших островов и с высоты представляла собой просто фантастическое зрелище. Сергею она напоминала космический корабль «Энтерпрайз» из серии фильмов «Star Trek» в цветах российского триколора. От массивного здания в форме трехлучевой звезды отходили крытые галереи, соединяющие его с тремя строениями круглой формы. Еще несколько прямоугольных сооружений, по виду – ангаров, располагались позади «космического корабля», к ним также вели крытые галереи. Таким образом, военная база представляла собой единый комплекс зданий и сооружений, где можно было жить и нести службу, не выходя на улицу. Весьма разумно, учитывая климат. Помимо жилых и служебных помещений здесь находились электростанция, водоочистительная станция, очистные сооружения и многое другое, необходимое для автономного многомесячного существования сотни военнослужащих. Сергей уже бывал на архипелаге летом и видел базу с воздуха, но внутри бывать не доводилось. Денежный дождь, пролившийся над Арктической группировкой войск, здесь образовал большую лужу, не успевая впитываться в вечную мерзлоту. Внутри база оказалась новенькой и блестящей, поражающей воображение современной начинкой и комфортными условиями несения службы. Страшно было представить, каких фантастических денег все это стоило.

Сейчас здесь находилось чуть больше сотни человек, только мужчины. Они провели несколько долгих месяцев полярной ночи в компании друг с другом и были очень рады видеть свежие лица. Загрузка двух прибывших бортов началась немедленно, один предназначался для эвакуации людей, второй – грузов, в первую очередь продовольствия. Вылететь назад планировалось сразу после погрузки. Однако погода спутала все карты, и на архипелаге они застряли на пять дней.

По вечерам Сергей развлекал одичавших мужиков рассказами об архипелаге. Удивительно, но проведя здесь столько времени, большинство из них полагало, что острова – всего лишь ледяная пустыня, чуть оттаивающая к июлю и замерзающая вновь в августе. На самом деле достопримечательностей и здесь было в избытке. Чего стоили птичьи базары на одном из островов, когда в определенное время года там собиралось до двадцати тысяч птиц, или лежбище моржей на другом. Сергею посчастливилось увидеть их, когда он работал в составе экспедиции Российского географического общества. Он вдохновенно рассказывал мужикам и о заброшенной в середине прошлого века полярной станции, проработавшей тридцать лет и о самой северной в России геофизической полярной обсерватории, законсервированной лет пятнадцать назад после сильнейшего пожара и вновь открытой совсем недавно.

«Представляете, как люди здесь выживали? Но это еще что, на нескольких островах сохранились хижины полярных исследователей девятнадцатого века: Джексона, Нансена, Йохансона, которые вынуждены были зимовать на островах. Вот кому не позавидуешь,» – вещал Ларионов благодарной публике.

«Да уж, канализации у них точно не было. Тут штаны на улице расстегнуть уже подвиг,» – перебила его уточняющая фраза, вызвавшая дружное мужское ржанье.

Посмеявшись со всеми, Сергей продолжил: «А о нацистской базе времен второй мировой войны Вы слышали? Есть и такая. Там нашли бункер и несколько блиндажей, она была рассчитана человек на тридцать. С воды была совсем незаметна. Предполагают, что немцы покинули ее примерно за год до окончания войны и во время эвакуации бросили там оружие, оборудование и личные вещи. А теперь о чудесах. На одном из самых удаленных островов архипелага разбросаны каменные шары идеально круглой формы и разного размера: от совсем маленьких, как шарики для пинг-понга, до гигантских более двух метров в диаметре.»

«Никак инопланетяне накидали?» – продолжала веселиться мужская аудитория.

«Может и они,» – согласился Ларионов. – «Происхождение этих шаров официальная наука объяснить не может. Они состоят из спрессованного песчаника, в некоторых обнаружены окаменелые остатки рыб и зубы древних акул. Какие-то потеряли свою округлую форму из-за сильных северных ветров и отрицательных температур. Это большая загадка. Кстати, такие же шары обнаружены и в других местах планеты, например, в Коста-Рике. На архипелаге никогда не было постоянных человеческих поселений, однако на этом острове обнаружены обломки лыж возрастом около ста лет. Видимо, это был первый турист, приходил каменные шары посмотреть.»

Беседа скатилась на инопланетян, летающие тарелки и прочую чепуху, а потом, разумеется, на баб. Разморенные чересчур сытным ужином мужики лениво трепались, перемежая речь скабрезными шуточками. Все они оказались в Арктике случайно, по долгу службы. Отслужат и вернутся в свои Омски или Новосибирски, привезя на память фотографии с гигантскими сугробами и рассказы о встречах с белыми медведями.

А что делает здесь он? Как часто задавал Сергей себе этот вопрос. Что случилось с ним во время той первой экспедиции в Арктику, куда он попал, будучи еще студентом последнего курса? Наваждение, болезнь, одержимость? Что так неудержимо манило его в этот суровый край: жажда приключений, желание испытать себя, любопытство, необъяснимое стремление души, невозможность поступить иначе? Или все эти причины, вместе взятые? Он был влюблен. Безнадежный романтик. Он был окончательно, бесповоротно и безответно влюблен в клубящиеся туманы, окутывающие сверкающие ледники; в ледяные глыбы, величаво плывущие по морю; в каменистую пустыню, лишь на месяц покрывающуюся разноцветными лишайниками и яркими полярными маками; в пронизывающий холод, звенящий, как натянутая струна; в бездонность чернильного неба, вспыхивающего время от времени всполохами всех цветов радуги; в хрупкую, убийственную красоту этого края. Эта всепоглощающая привязанность не оставляла душевных сил ни для чего другого: любви к женщине или детям, желанию сделать карьеру или достичь материального благополучия.