Последняя из рода

– Разумеется. Но подстелить солому лучше до падения.

– Нет, постойте!

Женщина отшатнулась, но Яр уже ухватил её за горло. Она попыталась освободиться, но старческое тело быстро согнулось под натиском сильных рук. Желающий вырваться крик превратился в хлюпающий стон. Яр повалил женщину и сомкнул руки на её шее. Розмари выпучила глаза, заколотила по мускулистым плечам, но это не принесло никакого результата. Её удары были всего лишь временным неудобством. Яр наблюдал за тем, как из старушки утекает жизнь, надеясь, что она и правда никому не рассказала. Ради безопасности Наоми стоило сократить количество знающих о Юльге людей. Он не отпускал Розмари, даже когда её тело обмякло. Выждал достаточно времени, чтобы убедиться в смерти, и только потом поднялся, положил старушку так, чтобы всё выглядело естественно. Старость забирает неожиданно. Остановка сердца или неудачное падение… мало ли. Кому придёт в голову, что её убили? Наоми никогда не дала бы такого приказа, поэтому Яр её и не спрашивал.

Он знал, что вечерами королева выходит на прогулку. Она редко оставалась одна, но в последнее время стала сторониться присутствия слуг. Не желая сболтнуть лишнего, Наоми оставалась в компании самой себя или изредка – Периция. Яр наделся, что она вышла одна и сегодня.

Он увидел королеву у засыпанного снегом фонтана. Она стояла и смотрела на каменную фигуру в центре, изображающую всадника с копьём, и услышала хруст под сапогами мужчины, лишь когда он подошёл достаточно близко. Увидев лёгкий испуг на округлившемся лице, Яр испытал странное чувство. И зачем всё это делать?

– Вы не забрали свой плащ? – тут же поинтересовалась королева, заметив на мужчине другой. – Я не просила вас дарить его.

– Знаю. Но как бы это ни звучало… мне противно носить вещь, которая была на шлюхе.

Лицо Наоми дёрнулось. Яр не знал, стоило ли напоминать королеве этот факт, ведь сегодня она общалась с падшей женщиной в не самых приятных условиях. Ощущала ли она себя после этого грязной?

– Хочется верить, что обстоятельства вынудили её на это. Я пытаюсь не осуждать.

– Вы играете с огнём, ваше величество. И если продолжите в том же духе, король узнает.

Наоми нахмурилась и напряглась.

– Что вы хотите сказать?

– Если желаете узнать что-то, надо действовать осторожно и заметать следы. Люди болтливы. Я оказал вам услугу.

– Что? Не понимаю… вы что-то сделали?

– Я не враг вам и поэтому буду честен. Я в курсе, что вы ищете бастарда Иландара Дефоу и искренне надеюсь, что ни одна живая душа об этом больше не знает.

– Откуда вы…

– У стен есть уши.

– Вы подслушивали?

– Благодарите судьбу, что это был я, а не кто-то другой.

– Как вы посмели?!

– Заметил, что вы втянуты в опасную авантюру. Конечно, я не задаю вопросов, когда вы мне что-то приказываете, но раз уж вы пытаетесь мне доверять, и я, насколько мы видим, доверие оправдываю, попробуем быть более откровенны друг с другом. Я обеспокоен вашей безопасностью. И больше в стенах дворца, чем снаружи.

Несколько мгновений Наоми молчала, изучая Яра взглядом. Он похитил для неё человека, избавился от трупа, нашёл и приволок девушку, которую королева не видела в лицо. А теперь честно признался, что подслушивал. Наоми испугалась, что последует шантаж. Яр знает слишком много, но никаких требований из его уст не прозвучало. Во взгляде не было подавляющей властности, только тлеющая забота, смешавшаяся с искрами любопытства.

– Я думала, между нами деловое соглашение. Но вы говорите так, будто считаете себя моим другом.

– Потому что я друг.

– И чего вы хотите?

Яр посмотрел куда-то мимо Наоми и стиснул кулаки.

– Чтобы вы не подвергали себя лишнему риску. Зачем вам этот ребёнок? Как вы используете это знание, если до сих пор не поделились с мужем?

– Не знаю, – призналась королева. – Просто показалось, это может пригодиться. Я не собиралась рассказывать Лонгрену, случайно узнала об этом.

– Из дневников? Где вы их нашли?

– Не важно. Там не очень-то много интересного.

– Надеюсь, это не займёт ваш разум слишком сильно. Всё-таки Иландара убили не просто так, и говорить об этом не принято. Постарайтесь забыть о его семье. Род Дефоу сгинул, он больше не имеет значения. Пусть бастард живёт в тени, это будет лучше…

– Не беспокойтесь. Я не желаю ему зла.

Наоми бросила взгляд на потухающие в окнах огни. Из-за плотного сумрака становилось холоднее.

– Вам лучше вернуться во дворец, не простудитесь. И ни с кем не говорите о Юльге. Я узнаю всё, что смогу, чтобы вы спали спокойно, но обещайте, что не будете копать дальше.

– Хорошо, – согласилась королева, всё ещё пытаясь разглядеть подвох, но в душе надеясь, что Яр и правда поможет ей.

Глава 5 Та, кого не ждали

В сопровождении доверенных людей короля Харон прочёсывала деревню за деревней. Она опрашивала жителей, вглядывалась в их лица, шерстила в мозгах, но нигде не обнаруживала девчонки. Прошло несколько месяцев, виновница как сквозь землю провалилась, и Харон знала, что не может вернуться, пока не найдёт её. Кто-то должен быть наказан, а совесть не позволяла ей ткнуть пальцем в невинного. Харон уже отчаялась и усомнилась, что девчонка действительно существует, может, это игры магов? Кто-то искусно морочит ей голову. Но если напали маги, то почему на торговцев в порту? Почему не пошли дальше, не устроили хаоса в столице? Харон перебирала различные версии, но все казались неправдоподобными, и вот однажды она столкнулась со странностью. Сельчане одного захолустья говорили, будто нечто сожрало их юную соседку, при этом исключали возможность нападения обычного хищника. Они описали труп в таких подробностях, что Харон замешкалась. Развороченное тело, вырванное сердце, ошмётки плоти. Работа садала? Или оборотень? Да мало ли, что могло быть. Однако все в один голос утверждали, что раньше такого не видели. Решили прочесать окрестности. Харон мысленно ругалась, полагая, что они тратят время впустую. Как девчонке удалось сбежать так быстро? Кто-то должен понести наказание за случившееся в порту, и Харон совсем не хотелось оказаться крайней.

Отчаяние скреблось под кожей и превращалось в ощутимый зуд, усиливающийся с каждым днём, так что Харон не поверила собственному успеху, когда на одном из рынков, среди столпившихся за капустой людей мелькнуло знакомое лицо. Девчонка выглядела потрёпанней и тоще, чем в воспоминаниях раба, но это точно была она. Харон не сомневалась. Не зная, чего ожидать, она предупредила солдат, и те решили окружить беглянку. «Надеюсь, она не почувствует меня», – подумала Харон и стала подкрадываться со спины. Она пыталась уловить магическую энергию, но на зов ничего не откликалось. Перед ней как будто был человек. Странно… как же тогда ей удавалось так долго скрываться? Гелата рассматривала кочаны, выбирая полегче и посимпатичней. Ей и на ум не приходило, что кто-то может искать её здесь, в мелкой, малонаселённой деревушке, расположенной в отдалении от столицы, а потому, когда голову пронзила резкая боль, испугалась. Харон пропустила импульс через её мозг. Девчонка не сопротивлялась. Магический удар сработал безотказно, Гелата едва не свалилась в капусту, но Харон успела её ухватить. Одна из стоящих поблизости женщин вскрикнула и попятилась.

– Маг! Святой Геул, здесь маг!

Люди шарахнулись от лавки, однако, заметив на руках Харон королевские браслеты, немного расслабились. Харон не хотелось сеять смуту или оправдываться. Она дождалась, пока мужчины подтянутся и перехватят у неё тело Гелаты.

– Точно она?

Солдаты внимательно всмотрелись в тощее лицо. Беглянка выглядела небрежно, но не вызывала опасений.

– Точно, – отозвалась Харон и сразу же заметила, что метка на шее девчонки отсутствует. Никаких следов магии, неужели и правда человек? Но зачем ей травить целый торговый корабль? Солдаты связали Гелату, заткнули ей рот, чтобы не вопила, когда проснётся, и бросили в повозку. Харон всмотрелась в почти детское спокойное лицо. Как только беглянка придёт в себя, она заберётся в воспоминания и наконец-то найдёт ответы. Месяцы поисков принесли результат, король будет доволен, а Харон сможет вернуться к прежней, менее изматывающей работе. И наконец-то увидится с Шэрон. Забравшись в сёдла, мужчины в сопровождении верра двинулись в сторону столицы. Довольные, расслабленные, они даже не подозревали, кого повезли с собой.

***

Когда Гелата разлепила глаза, мир перед ней утекал и трясся. Боль в висках до сих пор не отступила. Такая резкая, затуманивающая рассудок. Несколько раз Гелата моргнула и обнаружила, что трудно дышать. Рот затыкала мерзкая тряпка. Не пошевелиться. Куда её везут? Что происходит? Она попыталась подняться и осмотреться, но не смогла. Впереди слышались мужские голоса. Девушке стало жутко. Похитили? Продадут? Или хуже, кто-то видел её на месте преступления?

Будто уловив движение, Харон обернулась и заметила, что девчонка пришла в себя. Хорошо, всё равно они планировали сделать привал. Будет время выяснить детали. Она сказала солдатам, что неплохо бы остановиться, и те, устав мусолить задницы в сёдлах, охотно выбрали подходящее место. Спешившись, Харон подошла к повозке и залезла в неё. К собственному удивлению, она обнаружила, что девушка вновь лежит без чувств. Неужели импульс так сильно подействовал? Или она больна?

Опустившись рядом, Харон вытащила кляп и прислушалась к дыханию. Оно мешалось с надрывным свистом.

– Эй… – Харон потрясла пленницу за плечо, открыла ей один глаз, но зрачки не отреагировали на свет. Делать нечего – пока не придёт в себя, в разум не забраться. Харон надеялась, что не перестаралась: им нужны сведения, чтобы признать Гелату виновной и дать королю возможность наказать её. Вздохнув, Харон слезла к мужчинам. Те уже расположились на не заметённом снегом участке и жевали солонину. На мгновение девушка представила, как присоединится к ним. Наверное, здорово быть частью компании, когда вас объединяет общая цель, но Харон не знала, что это такое.

Она не помнила родных, не имела друзей. Это роскошь, доступная людям, а не рабам, уж точно не рабам-магам. Одиночество плотно въедалось в душу. Все сторонились их: презирали и боялись одновременно. Иногда Харон думала, что при их силе можно было занимать положение выше, почему же так устроен мир, что самые одарённые страдают? Из всех живых существ её понимали лишь двое: Шэрон, оставшаяся во дворце, ничуть на неё не похожая, сестра разве что по несчастью, и Периций – человек, давно принявший собственную участь. Делай то, что говорят, и не задавай вопросов, тогда будет шанс протянуть подольше. Они жили в стенах дворца и выступали в роли марионеток, подрываясь по любому желанию короля, но иногда Харон так хотелось взглянуть за горизонт. Она смотрела на простирающиеся холмы с почти детской наивностью. Вот бы стать свободной и ускакать. Неважно куда… за горы и море, в те края, которых она никогда не видела. Без разницы, что там. Вряд ли хуже, чем здесь.

Солдаты заржали над какой-то шуткой. Харон отошла к одинокому дереву и села в тень. Открыв флягу, она сделала глоток ледяной воды. Холод щипал лицо. Харон молились, чтобы не поднялся ветер, иначе станет невмоготу.

Она думала о пойманной девчонке. На памяти Харон в столице не случалось ничего серьёзного: маги никогда не нападали, а этой крестьянке зачем-то понадобилось травить кучу народу. Может, ей внушили эту мысль? Или запугали? Харон должна была выяснить и прийти с ответами. Но что она будет делать, если девчонка не очнётся? Если её мозг повреждён? «Нужно было просто схватить её, – подумала Харон, – проклятье… Лонгрен убьёт меня, если узнает, что я всё испортила».

Внезапно Харон почувствовала, как внутри неё что-то шевельнулось. Резкая перемена: холодок, растекающийся по телу, едва ощутимое давление. Так бывало, когда рядом находился «свой», кто-то из магов. Но откуда ему появиться в степи? Харон настороженно осмотрелась. Поле простиралось во все стороны, не позволяя кому-либо укрыться на территории, но девушка отчётливо чувствовала магию. Та будто возникла из ниоткуда, и хуже того – она пугала, душила, въедалась. Вдруг Харон заметила, как из повозки поднимается тень. Нет, не тень… пленница. Кое-как извернувшись, Гелата села и уставилась на галдящих мужчин. Харон нахмурилась: что-то в ней переменилось. Энергетика стала другой. Неужели? Харон даже вздрогнула. Она не нашла в себе сил пошевелиться, тогда как один из солдат тоже заметил пробуждение пленницы и обратил на это внимание товарищей.

– Глядите-ка, кто проснулся.

– Эй, Харон, твой выход.

Гелата смотрела на них без страха, будто полностью контролировала ситуацию. Заметив, что Харон колеблется, солдат вопросительно приподнял бровь.

– Ты чего расселась? Харон…

– Эй, ты, – бросила Гелата говорившему. – Развяжи меня.

Солдат недоумённо покосился на пленницу.

– Может, ещё ножки помассировать? Не поняла, в каком ты положении? Погоди, сука, ответить придётся за всё.

Гелата и бровью не повела. Стоило мужчине закончить фразу, как глаза его широко распахнулись, а затем лопнули. Он успел лишь вскрикнуть, прежде чем на шее возник глубокий порез, и поток крови хлынул на одежду. Остальные повскакивали, лихорадочно выхватывая мечи.

– Она маг! Все назад!

Харон было трудно поверить в происходящее. Она точно не чувствовала магической энергии ранее, неужели её можно подавить, скрыть от окружающих? Даже если так, нельзя спрятать метку, разве что временной иллюзией, но та бы рассеялась при атаке. Харон стало жутко. Она таращилась на то, как мужчины, крича, падали один за одним со вскрытыми глотками и распиленными лицами. Словно в кошмаре они заливали алым снег, а пленница даже не двигалась. Казалось, ей это было не нужно. Харон никогда не видела подобного. Магия имела свои причуды и последствия. Маги тратили много сил на то, чтобы причинять серьёзный вред, а делать это на расстоянии гораздо труднее. Может, девчонка ликиец? В таком случае бежать бесполезно. Что она может в своих браслетах? Даже отвлекающую иллюзию не создать. Всё бессмысленно. Харон моргнула, и на мгновение ей показалось, что из тела Гелаты вырывают огромные руки-тени. Они вьются, меняют форму, уничтожают всё, до чего дотягиваются. В следующую секунду видение исчезло.

Когда последний мужчина упал, Харон аккуратно поднялась. Тело не слушалось, внутренний голос умолял не приближаться к повозке. Гелата бросила на неё равнодушный взгляд.

– Развяжи меня.

Гелата наверняка могла сделать это самостоятельно, но то ли испытывала Харон, то ли хотела поиздеваться. Словно в трансе, повинуясь чужому голосу, Харон двинулась к повозке. Что будет, когда она подчинится? Отпустить её – безумие, и не отпустить – тоже. Трупы. Они все трупы, которые и в столицу-то не вернутся. В глотке застрял удушливый ком. Харон вытащила нож и перерезала верёвки, сковывающие движения девушки. Гелата потёрла запястья и выпрямилась, внимательно посмотрев на последнюю выжившую. Харон никогда не видела таких глаз – чёрные, со ржавым отблеском, они будто заглядывали в душу и были способны её сожрать.

– Ты сделала мне больно. Ты не такая, как они…

Харон задумалась о том, стоит ли сказать что-то в своё оправдание, как вдруг почувствовала влагу под носом. Она коснулась его рукой и обнаружила кровь. А следом накатила боль. Хватая ртом воздух, Харон рухнула на землю. Мир перед глазами стремительно чернел.

Вдруг Гелата переменилась в лице. Часто заморгав, она оглянулась и нахмурила брови. Прилив слабости едва не впечатал в дно повозки. Гелата закашлялась, не без удивления обнаружив, что может двигаться. Уже не связана? Что случилось? Подняв голову, Гелата увидела распластавшиеся тела и невольно вскрикнула. Столько крови! Они что, передрались? Под колёсами телеги валялась верр с меткой Иннун на шее. С самими красивыми волосами, которые Гелате доводилось видеть, она ещё не познала уродство смерти. Что всё это значит? Почему она среди них? Почему ничего не помнит? Гелату знобило то ли от ужаса, то ли от холода. Она осторожно вылезла из повозки и обошла её. Что делать? Дорога неподалёку. Вдруг кто-то увидит её на месте преступления? «Это ведь не я… – думала Гелата, – не я убила их. Но это люди из столицы. Меня точно накажут, если обнаружат здесь».

Схватив нож, она перерезала верёвку, освободив одну из лошадей, и, запрыгнув в седло, ударила вожжами. Скакун понёсся по дороге. Нутро так жгло, что на глаза выступали слёзы. От ужаса, непонимания и боли Гелате хотелось кричать. Но сначала убраться подальше. Сначала убраться…

***

Первое, о чём подумала Харон – смерть катастрофически болезненна. И самое противное в ней – холод. Мёртвые не должны страдать, почему же ей так плохо? Почему ледяные языки лезут под одежду, впиваются в кожу и пытаются добраться до души? Это мир для недостойных?

Разлепив глаза, девушка увидела тёмно-серое небо. Смеркалось. Поднялся ветер, а с ним и мелкие крупицы снега, но лицо настолько замёрзло, что почти не чувствовало уколов. Харон перевернулась и увидела рядом с собой колёса телеги. Жива? Неужели её не прикончили? Опасаясь, что враг ещё рядом, она медленно поднялась и схватилась за голову. Как будто поджарили мозг. Вот, пожалуй, что ощущают люди, когда верры лезут им в сознание.

Харон сморщилась и выждала несколько минут, а когда боль немного отступила, бросила взгляд на солдат. Они так и лежали в снегу, словно раскиданные жестокой бурей. Первый, второй, третий… Никто не поднялся, не дёрнулся. Они были мертвы наверняка. Уцепившись за повозку, Харон с трудом встала на ноги. Окоченевшее тело не желало подчиняться. Осмотревшись, Харон заметила, что пленница сбежала, одна из лошадей отсутствовала. Преследовать её не имело смысла, Харон всё равно не смогла бы справиться, не после того, что случилось, не со своими ограниченными силами. «Лучше бы умерла, – подумала она, пошатываясь и подходя к оставшимся, – лучше бы умерла, чем возвращаться с тем, что есть, в столицу.

***

Лонгрен долго ждал, пока маги и стража разберутся со случаем в порту, однако никаких подвижек в деле не было. Точно так же, как Светоносцы не могли поймать магов на востоке, эти бездельники в столице не могли выследить ополоумевшую девчонку. Это начинало злить, и король задумывался о том, что пара отправленных на арену человек может заставить остальных зашевелиться. Но теперь эта Шаахова тварь явилась с дурными вестями.

Стоя на коленях и уткнувшись в пол, Харон ждала, пока ей разрешат говорить. С ней уезжали трое, но никто не вернулся. Логичнее предположить, что сука сама убила их, но неужели ей хватило смелости прийти после такого обратно? Неужели надеется на милость короля? Лонгрен решил её выслушать, Холгер настоял. Пусть скажет хоть что-то, а он тем временем подумает, что с ней делать.

– Говори.

– Ваше Величество, мы выследили её. Сначала всё шло хорошо: девчонка не представляла угрозы, я убедилась. Обычный человек, без метки и внутренней силы. Она не оказывала сопротивления и не заметила моего присутствия. Я её вырубила и связала, мы были уже на полпути к столице, всё это время она пролежала без сознания, а потом… Очнулось как будто что-то другое. Я не знаю, как объяснить это. Словно человек вдруг стал магом или чем-то похуже. Я почувствовала разрушительную энергию, она парализовала. Эта девчонка изменилась, её глаза… это были даже не глаза мага, я не знаю, чьи… она убила ваших людей и почти прикончила меня, после чего сбежала. Я не понимаю, почему осталась в живых и что она такое, но, боюсь, без помощи Светоносцев с её поимкой нам не справиться.

Лонгрен внимательно осматривал Харон, будто пытался уличить во лжи под одной лишь позе.

– Что за чушь ты несёшь? Человек не может резко стать магом. Магия нам неподвластна.

– Знаю, это звучит как небылица, но клянусь, так и было…

– Выгораживаешь себя, свою тупость и бесполезность. Или вы сговорились, а ты столь наивна, будто решила, что я тебя пощажу.

Харон внутренне дрожала. Лучше бы умерла со всеми, чем это. Если Лонгрен решит прикончить, он не будет милосерден, наказание превратится в пытку, в худшие часы её жизни. Король размышлял. Неужели не могла придумать историю получше? Хотя бы с толикой правдоподобности? Лонгрен, может, умом и не блистал, но был и не настолько идиотом, чтобы поверить в то, что человек превратился в мага. Прикончить бы в назидание другим, но… у него всего два верра. Где достать новых, преданных короне? Холгер говорил, что нельзя разбрасываться силой магов, но и спускать им всё с рук нельзя.

– Ты не защитила моих людей, но спасла собственную шкуру.

– Я выжила случайно. Мои силы ограничены, я ничего не могла сделать. Девчонка, судя по всему, носитель магии крови. – Харон умолчала о том, что увидела тени, растущие из её спины. Убедила себя в том, что померещилось от страха.

Лонгрен бросил взгляд на стражу, затем на советника. На лице Холгера застыли смятение и беспокойство.

– Пятнадцать ударов плетью – думаю, в качестве предупреждения сгодится. Я хочу, чтобы ты достала эту девчонку из-под земли, даже если сдохнешь при этом.

Харон округлила глаза. Только не это. Её снова спровадят на поиски. Вернётся ни с чем – и плеть покажется блаженством. От ужаса Харон сжалась. Не убьют. Не сейчас. Хотелось бы ей отключать чувства, игнорировать боль. Она не смела посмотреть на короля, держала голову опущенной, когда её уводили, и думала о том, что не увидится с Шэрон. Вернётся ли она вообще к прежней жизни или станет козлом отпущения в этой заварушке?

Её отвели в подземелье, раздели и связали, после чего исполнили приказ Лонгрена со всем пристрастием. Мучить магов – особое наслаждение. Они не люди, не животные, они хуже… уроды, шааховы твари, ошибки природы. Они всё это заслужили, заслужили худшего.

Первые удары вырывали из глотки крик, но боль быстро начала затуманивать разум. Харон смутно помнила, как плеть обрушивалась на спину, как противный мужчина с торчащими ушами нашёптывал, что она шаахова шлюха, и лапал за грудь. Говорил, что сделает с ней в следующий раз, с каким удовольствием будет отрывать по кусочку, когда воплотит все свои фантазии. Иногда Харон приходила в себя и видела мерзости: его толстый половой орган, безумный взгляд, пальцы с черными ногтями. Она проваливалась в бессознательность, чтобы ничего не запомнить и не знать. Так было проще.

Глава 6 Возмездие

Девочка истошно кричала, когда мужской кулак снова и снова обрушивался на неё.

– Тупая сука! Никогда не можешь сделать того, о чём просят!

– Пожалуйста, отец…

– Такая же, как и твоя мать!

Девочка свернулась калачиком на земле, закрыв руками голову в жалкой попытке защититься, а мужчина схватил её за волосы и потащил по двору. Малышка закричала. Аэдан, ставший случайным свидетелем сцены, ненадолго замедлил шаг. Проходя мимо дома, в котором нещадно избивали ребёнка, он подумал, что люди – самые отвратительные существа на земле. Они жестоки ко всем, даже к собственному потомству. Чего можно ждать от тварей, нападающих на слабых в попытке самоутвердиться? Уроды телом и душой. Аэдан презирал их всегда, знал, что их сила – фикция, а их ярое желание уничтожить тех, кто может дать сдачи – проявление низости и страха за собственные шкуры. И почему этот вид вообще сохранился? Почему его до сих пор не истребили? Почему Шаах, если он есть, не показал людям, где их место?

Аэдан неоднократно видел проявление неоправданной жестокости со стороны людей, а между тем последние считали магов истинным злом. Отчего, спрашивается? Да, они сожгли несколько деревень и распяли несколько десятков тел, да только было ли, о ком скорбеть? Не сами ли люди превращали себе подобных в рабов? Не они ли занимались пытками? Не они ли сгоняли людей на арены для того, чтобы любоваться сражениями, радоваться пролитой крови? Не они ли насиловали и продавали своих женщин? Список прегрешений, которые совершали люди, был огромным. Аэдан воспринимал их как болезнь. Мерзкие, мстительные, беспощадные, и вместе с тем ничего из себя в сущности не представляющие. Он не видел ничего плохого в их смертях. Они вообще недостойны существования. Другое дело – маги. Они способны создать более совершенный мир, мир без неоправданного насилия, в котором каждый будет считать долгом защищать свой вид.

Глядя на сцену избиения, Аэдан подумал, что это можно легко прекратить, избавить и отца, и девочку от мучений сразу, но одёрнул себя. Они здесь не за этим. Разобраться со сбродом можно и на обратном пути, главное, вытащить невредимыми тех, кто в этом нуждается.

До компании Аэдана давно доползли слухи, что в некой деревушке под названием «Седьмой приток», существовала организация, занимающаяся продажей клеймёных магов. Светоносцы охотно сдавали их, местные заправилы всегда знали, где взять новые тела, и процветали. Такой товар пользовался спросом больше, чем рабы-люди. Их покупала знать – для работы, а чаще для жестоких утех, так что Аэдан решил прикрыть эту лавочку. В первую очередь он хотел спасти тех, кого мог, а затем уже убить оставшихся. Аэдан не желал подвергать опасности жизни магов, он ценил их так, как люди никогда не ценили собственные.