Трёхглазая рыба минога

скачать книгу бесплатно


– Там же.

– Так. Майя?

– Сидит в комнате.

– Хорошо. Феликс, приведи.

Сорока снова вперился взглядом в потолок. Его отражение разделилось надвое на стыке зеркальных плиток, это раздражало. Сорока шагнул вправо, чтобы лицо оказалось посередине зеркального квадрата.

– Так. Погранцы тебя явно слышали, но в полицию ещё не заявили. Иначе мы бы с тобой не беседовали тут. – Вадим слегка расслабился, через зеркало Сорока видел, как сравнялись плечи, разгладились тёмные складки на пиджаке и босс снова приобрёл спокойную симметрию манекена.

– Они с Туриным заодно. – Все это знали, но Сороке важно было озвучить, что это «они». Они, но не он, не Сорока.

– Верно. Тебя кто-нибудь видел?

– Мальчишка на той стороне. Молодой, меня не знает.

– Точно? А если в милицию сунется?

– Да что они сделают? – Сорока пожал плечами. В отражении потолка это выглядело, как будто плечи стали уже, а потом шире.

– Если такие же, как наши, то определённо ничего. Попросим Феликса пробить по своим, пусть поговорят с мальчуганом, если он в отделении объявится. Молодец, Сорока. – Вадим отбил короткую трель кончиками пальцев по столу: эту тему можно было закрыть.

В дверь тихонько постучали. Феликс зашёл, как провинившийся ученик: лицо тёмное, голова опущена. Сорока почувствовал, как в груди, как горячий чай в холодную погоду, приятно разливается злорадство: хоть что-то смогло стереть эту мерзкую улыбочку.

– Босс, это… Дочки вашей дома нет. И Жанны Андреевны тоже.

Сорока почувствовал, как взгляд Вадима прожёг ему лоб. Захотелось сбежать, но как сбежишь по этому скользкому полу?

14

Рому несло по волнам Пирры. Он то погружался на глубину, то ненадолго выныривал на поверхность, глотая воздух и видя свет луны где-то высоко в небе. Горячая вода приятно омывала тело, волны качали его из стороны в сторону, словно младенца в колыбели. На лоб Роме легла узкая прохладная ладонь. Мама?

– Борис, соберись. Если не для себя, то хоть ради сына. У него, кроме тебя, больше никого нет.

– Я не виноват. Это болезнь, ты не понимаешь. – Голос отца звучал где-то далеко.

– Ну так лечись. Давай тебя в больницу направим, у Игоря знакомый доктор есть. Смотри, какой ты пример Ромке подаёшь. – На маму это непохоже, слишком мягко. Мама не предлагала, она точно знала, что будет правильнее для всех, и всегда честно говорила об этом. Сейчас она скажет отцу, что ему делать, и он поступит именно так. Она всегда была сильнее отца, и любить её было безопаснее.

– Не могу я один, без женщины мне не справиться.

Мама убрала руку. Голоса пропали. Потом вернулись: кто-то ругался. Рома открыл глаза и попробовал встать, волны не давали ему этого сделать, кидая то вправо, то влево.

– Мама! Мама, не уходи!

Чьи-то руки завернули его в одеяло, плотная мокрая ткань легка на лоб, закрыв свет луны.

– И не стыдно тебе, при ребёнке-то. – Вот это больше похоже на маму.

– Не уходи, расскажи мне сказку.

Если мама здесь, значит, ему шесть лет. Мама никогда не рассказывала сказки, только отец. Что изменилось? Отец так радовался, когда Рома попросил его рассказать про устройство рации несколько дней назад. В тот вечер он стал прежним: шутил и сам смеялся, глаза горели. На следующий день даже сбегал в библиотеку и принёс учебник по радиомеханике. Рома решил, что раз отец в хорошем настроении, его можно спросить про маму.

И снова пришлось запирать дверь и прятаться под столом.

Рома знал, что мама уйдёт и никогда не вернётся, и почему-то боялся, что она так и не расскажет ему ни одной сказки. За неё боялся.

– Сказка… Жили-были две принцессы: Маша… и Даша. И была у них фея-крёстная. На именины крёстная подарила им подарки: волшебную кисточку и волшебную дудочку. Всё, что кисточкой нарисуешь, всё сбывается. Перед кем на дудочке сыграешь, всю жизнь тебя любить будет. Выбрала Маша кисточку, а Даша дудочку, но не знали они, что подарки прокляты, а фея-крёстная на самом деле злая ведьма.

Рома представил, чтобы он смог нарисовать, будь у него золотая кисточка. И кому бы он сыграл, будь у него золотая дудочка.

– Рисует Маша кисточкой богатства немереные, да только появляются они у феи-крёстной. Играет Даша на дудочке, а любят все только фею-крёстную. Решили тогда обе принцессы сбежать от феи-крёстной в город на холме, а она взяла и подлила Даше яду на ведьминском шабаше на обрыве, чтобы голову ей затуманить да подарки свои вернуть. Пошла Даша за дудочкой, да и упала с обрыва, никто её больше не видел. Тогда Маша взяла и выкинула кисточку волшебную в реку, чтобы и её никто больше не нашёл. Ходит теперь ведьма в гости к Маше и всё хочет кисточку найти, думает, что Маша ничего не знает и всё ещё её любит, как крёстную, думает, что дудочка волшебная своё дело сделала. Да только Даша для Маши на дудочке волшебной не играла, Маша её любила просто так.

Рома увидел, что волны вокруг него окрашиваются в золото и серебро, как будто на дне реки лежала волшебная кисточка.

– Спит вроде. Я пошла. Если завтра так же будет гореть, звони врачу, у вас дома ни таблеток, ни градусника. – Блестящая вода стала цвета ртути, залилась Роме в уши, последние слова он еле слышал. – Ещё раз будешь руки распускать, приду с Игорем, он тебе морду набьёт и не посмотрит, что мент.

Рома опустился на дно, поверхность под его ладонями стала жёсткой и шершавой. Вода накрыла его с головой, и всё погрузилось во мрак.

Ночью Рома проснулся от голода. Подушка под его головой была мокрой и липкой, лампы завода заливали комнату холодным светом. Интересно, какой сегодня день? Рома тяжело встал с кровати, вышел в коридор и замер напротив большого зеркала в прихожей. Свет падал странно, казалось, что у Ромы на лице стало больше костей, а на груди откуда-то взялись лишние рёбра, сразу под ключицами. У людей бывают рёбра так высоко?

Рома неуклюже прошлёпал на кухню, тело ломило, как после первого весеннего забега по стадиону на физкультуре. На кухне спал отец, откинувшись на стуле назад и широко раскрыв рот, положив голову на подоконник. На столе стояла глубокая тарелка, накрытая крышкой, под крышкой оказались пельмени. Рома запихнул в рот сразу два и проглотил, почти не жуя. Не пельмени. Вареники с вишнями. Он не помнил, как давно ел что-то вкуснее.

Рома осторожно взял тарелку и пошёл к себе в комнату, правда, уже в коридоре вареники закончились. По неровной дороге возле завода проехала машина и осветила фарами Ромину комнату от стены до стены. Рома заметил на окне капли дождя, а вдалеке мягко пророкотал гром, еле различимый за шумами завода. Третья гроза? Так быстро? Значит, завтра можно будет бежать ловить миногу с Юркой. Девчонка говорила, что только после третьей грозы вода в море становится тёплой и они едут купаться. На их стороне есть выход к морю, вот здорово.

Рома замер на месте и медленно опустил пустую тарелку на стол. Девчонка. Где она? Сколько времени прошло? Какой сегодня день? И Юрка. Сколько дней уже он с ним не разговаривает?

Воспоминания вспыхнули в голове, как молнии на тёмном небе. Вот Рома забегает в здание милиции и сразу, без стука, врывается в кабинет отца: тот выглядит плохо, хуже, чем обычно, и сидит за столом, понурив голову, как провинившийся пёс. Начальник отца дядя Слава что-то ему выговаривает.

Рома тараторит про девочку с белыми волосами, про похищение, дядя Слава внимательно слушает до упоминания той стороны. А что мы-то сделаем, Ромыч? Не знаю, сделайте хоть что-нибудь!

Дядя Слава просит Рому никому больше про это не рассказывать и уходит, Рома спрашивает отца про контрабандистов, они нашли ту женщину в красном платке? Она точно с ними заодно! Отец что-то говорит про Ромину куртку. Какая куртка, папа! Девочку-подростка похитили контрабандисты, нам нужно попасть на ту сторону! Может, можно сделать экстренный пропуск? По работе? Он же милиционер, пусть его пустят на другую сторону расследовать дело.

И мама! Может, она не умерла, может, её просто вынесло на тот берег и она не знала, как с ними связаться. Девчонка сказала, что она там была всего год назад. Или она ничего не помнит, такое ведь тоже бывает? В фильмах такое постоянно показывают. Папа, откуда ты вообще взял, что она умерла, тело ведь так и не нашли?

Она мертва, сухо говорит отец. Врёшь, так же сухо отвечает Рома.

Отец с рёвом сметает со стола все вещи и что-то запускает в Рому. Это ножницы для бумаги, они отскакивают от двери и падают на пол. Если бы это происходило дома, Рома бы убежал в свою комнату, а здесь куда спрячешься? Рома стоит и пялится на ножницы на полу. Ручки у них небесно-голубые, прямо под цвет отцовской формы.

Дверь в кабинет открывается с громким стуком – это вернулся дядя Слава. Он смотрит на бумаги, на отца, на Рому. Дотрагивается ладонью до Роминого лба… Комнату закручивает в спираль, и следующее, что он помнит, – прохладная ладонь тёти Инги на его лице и сказка на ночь.

Рома медленно выдохнул и потрогал себя за лоб. Холодный. Руки тоже были холодными, как и пол под босыми ногами.

В дверь постучали.

Отец заскрипел стулом и заворчал на кухне. Рома быстро закрыл дверь своей комнаты на шпингалет, выключил свет и прислушался. На всякий случай. Отец прошаркал в прихожую, включил свет и открыл дверь.

Что-то было не так. Рома всегда замечал, если что-то выглядело неправильно, выбивалось из композиции, и он очень удивился, когда узнал, что остальных это нисколько не тревожило. Девчонка рассказывала, что слышит, когда что-то неправильно. Роме было интересно, как такое вообще может быть, и сейчас он это понял.