скачать книгу бесплатно
– Спустись, пожалуйста, на обед!
Голос мамы звучит так, что Хэвен понимает: сейчас она не стерпит возражений. Нехотя она возвращается вниз.
– Как прошел тест?
Хэвен лениво елозит вилкой по тарелке.
– Нормально.
– Что значит "нормально"?
– Это значит хорошо.
– Хорошо.
Мама кивает и делает глоток воды. Хэвен знает, она ей не поверила. Да она и не пыталась отвечать убедительно.
– Знаешь, если тебе нужна помощь с уроками, ты можешь обратиться ко мне.
"К тебе? Серьезно? Ты хоть раз помогала мне с уроками? Этим всегда занимался папа!"
Хэвен встает и со злостью бросает тарелку в раковину. Повернувшись, она видит лицо мамы и понимает, что сказала все это вслух.
Она открывает рот, чтобы извиниться, но мама ее прерывает:
– Занимался. Раньше. – В ее голосе звенит злость. – Но сейчас его здесь нет.
"Она говорит жестокие слова спокойным голосом", думает Хэвен и не выдерживает. Она говорит маме все, что думает. Все, что держала в голове все эти долгие месяцы. Вся злость, что в ней накопилась, вырывается наружу. Она не помнит, что именно она сказала, но там, среди ее хаотичного монолога точно была фраза: "Он ушел из-за тебя. Папа ушел из-за тебя". Она видит, что ей больно. Что слышать она этого не хочет, и Хэвен начинает плакать. Она не должна была говорить маме такое, тем более что это неправда. Папа ушел не из-за нее. Все было совсем не так. Но дамбу прорвало, и назад слов не вернешь. Она, не раздумывая, бежит к лестнице наверх, в комнату Клавдии и закрывает за собой дверь ванной комнаты. Совсем как делала в детстве, когда ее ругали.
В обрамленном позолоченной оправой зеркале над раковиной сквозь пелену слёз Хэвен видит свое отражение и, наконец, чувствует весь спектр эмоций. Весь спектр злости. Она еще никогда не была так сильно зла на саму себя. Но сейчас… Сейчас детали паззла соединились в единую картину. Джеймс. Бабушка. Мама. Так или иначе, но всех их она подвела. Разочаровала. Отчасти, Джеймс погиб по ее вине, возможно, Клавдия тоже. Ведь она видела, что происходит с бабушкой, но ничего не смогла сделать. А сейчас она наговорила всю эту жестокую ложь маме, да, неидеальной маме, но разве кто-то идеален? Злость внутри нее растет, а маленький чертенок тонет в пучине отчаянья. Ей кажется невозможным когда-либо выйти из этой ванной комнаты… В голове звучит голос: "ты все это заслужила". И она верит ему. Разве это не так? Она и вправду заслужила. Злость внутри нее поднимается выше, расширяется, разгорается до бушующего пламени… Что происходит?.. Ее лицо в зеркале искажается от ужаса, пламя в груди прорывается между ребрами, в тот же миг в зеркале появляется трещина и…
Тишина. Кажется, ее легкие забыли, как дышать.
– Милая? Что случилось? – доносится из-за двери напряженный голос мамы.
Хэвен приходит в себя и падает на колени, руки лихорадочно пытаются собрать кусочки зеркала вместе.
– Минуту, мам!
Только сейчас она вспоминает, что не закрыла дверь на щеколду. Мама может войти в любой момент и увидеть… Резкая боль на мгновение выводит ее из строя. Не мигающим взглядом она следит за тем, как густая темная струйка крови заливает молочную плитку…
Свет в глаза. Удар. Кровь Джеймса растекается между ее пальцами.
Она зажмуривается, но проносящиеся перед глазами кадры из ее прошлого от этого становятся только ярче.
Ее руки дрожат, когда она зажимает его рану. Она видит его боль, но не может ничем ему помочь. Свою боль она не чувствует.
Глаза ее распахиваются. Когда это прекратится?.. Когда она перестанет вспоминать все так, будто это произошло минуту назад?
– Хэвен! Я захожу!
Она смотрит на пол перед собой. Он весь красный. А ведь рана была неглубокая. А разве… Мысли путаются. Что им рассказывали на уроках первой помощи? Как остановить сильное кровотечение? Голос в голове вкрадчиво интересуется:
"А не все ли равно? Хэвен. Хэ-вен. Ты умираешь, Хэвен. И ничего не можешь с этим сделать. Потому что я так захотел".
***
Хэвен хочется позвать его. Он стоит совсем рядом, если бы она могла пошевелиться, она бы дотронулась до его руки. Она не понимает, почему он этого не делает. Почему не держит ее за руку, как должен, почему не успокаивает? Он стоит так близко, но даже не смотрит на нее. Он совсем рядом… Но сейчас между ними расстояние как от Земли до Луны.
– Пап…
Она открывает глаза и сразу понимает, где находится. Та же больница, где она навещала бабушку. Возможно, та же самая палата. Она оглядывается. Она здесь одна.
Хэвен пытается приподняться на больничной койке, но комната тут же плывет перед глазами, поэтому она не сразу замечает, как дверь открывается, и в палату входит человек. Когда взгляд ее фокусируется, она узнает медсестру. Ту самую, с красивыми белыми локонами, которую она встретила в ночь происшествия с бабушкой. Сначала внутри у нее все напрягается, но потом Хэвен вспоминает, что видела ее много раз и после того необъяснимого случая, и все было нормально. Она успокаивается.
– Мисс Лаво, как Вы себя чувствуете?
Медсестра подходит к койке, поправляет одеяло и останавливается у изголовья.
Хэвен прочищает горло.
– Нормально.
– Помните, что с Вами произошло?
– Помню. Эм… Где моя мама?
– Она скоро придет.
– Она что, ушла куда-то?
– Я же сказала, онаскоро придет.
В ее голосе сквозит раздражение, Хэвен кажется, что голубые глаза медсестры на долю секунды загораются красным, но потом она улыбается, и все исчезает.
«Поздно. Тебе больше меня не обмануть».
– Ты, – произносит она тихо, но твердо, и только потом думает, что возможно не стоило сразу раскрывать все карты. Давать ему понять, что она его узнала.
Медсестра улыбается. Улыбается и смотрит на нее застывшим взглядом, и улыбка ее напоминает звериный оскал, как в их первую встречу.
– Ты сразу это поняла?
– Нет.
– Все равно хорошо.
Хэвен не может согласиться, что ж тут хорошего? Медсестра обходит койку и замирает у ее ног. Интуиция подсказывает ей, что это было сделано не просто так. Когда он понял, что она знает, что это он, то отошел от нее. Почему-то захотел держать дистанцию.
– Ты это почувствовала? – произносит он, прерывая поток ее мыслей.
– Что почувствовала?
Медсестра щурит глаза. По телу Хэвен проходит дрожь.
– Что это я.
Что? Почувствовала? Что он имеет ввиду?
– Нет… Я не знаю.
Хэвен не понимает, почему она так старается быть честной несмотря на то, что он явно играет с ней.
На мгновение она видит, как тень какой-то неопределенной эмоции пробегает по красивому лицу медсестры, но потом сразу исчезает. Мозг Хэвен отчаянно пытается думать, найти выход, ведь Клавдия не просто так говорила ей: "выход есть всегда, стоит только поискать". Теперь она помнит это. Ей нужно придумать что-то до того, как ему надоест играть с ней. Когда он, наконец, перейдет к действиям. Ведь зачем-то же он пришел…
– Я хочу задать вопрос.
Слова слетают с ее губ прежде, чем Хэвен успевает их обдумать. Медсестра вновь щурится.
– Задавай.
Хэвен замечает, как в застывших голубых глазах загорается интерес. Это ее шанс. Что же спросить…
– Зеркало, – произносит она, снова не дав себе все взвесить. – Когда я была в ванной, зеркало разбилось, хотя я к нему даже не прикасалась, и я порезалась осколком. Это сделал ты?
– Разбил его? О нет.
– Но я слышала голос… Это был твой голос.
Язык медсестры совершает тоже движение, что и тогда, в особняке Камиллы делал лже-Джеймс.
– Ты права в одной вещи, а в другой сильно ошибаешься. Да, ты слышала мой голос перед тем, как потерять сознание. Ты была уязвима и позволила мне проникнуть в твою голову, хоть я и был в тот момент далеко. Но насчет зеркала ты не права. Это сделала ты.
Что? Она не понимает. Она не притрагивалась к зеркалу.
Увидев ее растерянность, он вздыхает:
– Мне даже жаль тебя, – Хэвен и вправду слышит сожаление в его голосе. – Не знать того, кто ты… И не иметь возможности когда-либо узнать это. Наверно, это ужасно. С другой стороны, ты ведь даже никогда не подозревала, кем являешься.
– Кем была моя бабушка?
На лице медсестры вновь играет улыбка.
– Близко. Правда, Хэвен, очень близко. Очень горячо. Но у тебя больше не осталось вопросов и не осталось времени.
В горле застревает ком. Ей нужно что-то придумать, что-то сказать, прямо сейчас, пока не поздно… Она привлекла его внимание, когда прямо заявила о том, что узнала его. Когда намекнула на… свою отличную интуицию? Возможно, если она скажет что-то еще…
Поздно. Он слишком близко. Она чувствует его холодное дыхание на своей коже.
Стоп. Лже-Джеймс и медсестра. Мужчина и женщина. Почему она думает, что это именно он?
– Я хочу задать последний вопрос.
Он останавливается. Изгибает аккуратную светлую бровь.
Хэвен делает глубокий вдох. В ее голове царит хаос. «Кто он? Спроси его!», подсказывает чертенок, но вопреки интуиции она его не слушает.
– Почему ты так сильно хочешь убить меня?
Это конец. Провал. Она спросила совсем не то, что было нужно.
Некогда голубая радужка глаз медсестры окрашивается в черный, а боковым зрением Хэвен замечает черные клубы дыма, обнимающего их обеих.
– Тут все просто, Хэвен. Ты – та самая дверь, которую мне нужно отворить для осуществления моей цели.
Глава 21. Три вещи, которые важны
В первый раз в жизни Хэвен видит слезы на лице мамы. Бабушка осторожно прижимает ее к себе, укачивая как младенца, а потом отстраняется, берет мамино лицо обеими ладонями и говорит ей что-то ласковым, но твердым и уверенным голосом. Хэвен успевает услышать только последнюю фразу: «ты же знаешь, что это обязательно».
Да, мама знает. И она тоже. Ей больно от одной мысли об этом, но ведь по-другому никак. Бабушка наклоняется к ней, берет ее руки в свои и рисует неровные круги большими пальцами по тыльным поверхностям ее кистей.
– Послушай меня внимательно, милая. Ты не виновата. И ты не должна себя винить.
Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но бабушка продолжает:
– Не вини себя. Вини того, кто на самом деле виноват во всем. Ты понимаешь меня?
Хэвен кивает.
– Мне жаль, милая. Я люблю тебя больше всего на свете, я так сильно не хочу расставаться с тобой. Но я знаю, что должна. Я знаю, что делаю это, чтобы защитить тебя, и от этой мысли мне становится легче. И тебе должно стать легче, ведь рано или поздно, ты вернешься ко мне. Когда-нибудь это произойдет. Но сейчас ты должна быть сильной. Ты должна закрыть глаза.
Хэвен подчиняется. У нее просто нет другого выбора.
Она чувствует шершавые подушечки пальцев Клавдии, медленно скользящие по ее коже. По щекам, по лбу, по плотно зажмуренным векам. Голос бабушки доносится до нее откуда-то издалека…
– Прежде, чем я сделаю это, ты должна пообещать мне, что запомнишь кое-что. Кое-что важное. Это единственное, о чем ты должна помнить. Пусть это сохранится в глубине твоего разума. Скажи мне. Скажи мне, какие три вещи важнее всего?
Хэвен охватывает странное приятное ощущение. Будто она погрузилась в теплую воду и единственное, что она чувствует – пальцы бабушки на своем лице. И единственные три вещи, которые важны…
– Дневник.
Она облизывает неожиданно пересохшие губы. Пальцы бабушки замирают на ее переносице.
– Кувшинки.
Она ныряет глубже в теплую воду. Окружающий мир рассыпается подобно песку.
– Рябина.
