Что-то похожее на любовь

Дэйзи Стокоу

Что-то похожее на любовь

Глава 1

Я пью четвёртый стакан воды за сорок минут, но это нормально.

Верно?

Келли ничего не говорит, а она бы не стала молчать. Она из тех, кто сразу замечает, если кто-то сидит неровно или держит бокал не с той стороны. Эдакий симбиоз между сверхточными швейцарскими часами и голодной пираньей. Волосы идеально уложены, костюм элегантен, но по тому, как она бешено стучит пальцами по дисплею планшета можно судить, насколько близка она к эмоциональному выгоранию.

Но я всё равно ей не сочувствую. Ни капельки.

Келли считает себя выше остальных, потому что греет задницей кресло в офисе и получает стабильный доход выше среднего.

А ещё она руководит ивентом, повелевая артистами, как болванчиками в кукольном театре. Её влияние мелкое, но отравляющее, как плохо вымытый стакан. И никто не упрекнёт Келли за тонкий сарказм, мягкие угрозы и обволакивающую вежливость, за которой прячется простое: "Ты мне не нравишься – до свидания."

Власть портит людей, это не новость.

Я всё ещё помню, как она посмотрела на меня на финальной репетиции и сказала:

– Ты будешь сиять на сцене, Лиззи.

Тогда я подумала, что она говорила это каждому до меня и скажет каждому после.

– Люди обожают простушек, стремящихся добраться до мировой сцены. Это очаровательно! Очень…по земному.

Я уверена, что некоторые ядовитые змеи позавидовали бы её токсичности. Хотелось бросить ей вызов – этой акуле с безупречной улыбкой и завуалированными оскорблениями, но здравый смысл победил. Вместо этого я кивнула, проглотив унижение.

Деньги и слава. Слава и деньги. Просто, банально и жалко. Если я хочу добиться большего, чем выступления в баре у дома и сотню прослушиваний на альбомах, придётся сложить гордость в коробку и убрать на самую дальнюю полку.

Святая вера в то, что путь к успеху выстилается упорным трудом, рухнула. Глядя на то, как добиваются успеха мои знакомые, я понимаю, что нужно научиться ползать по грязи и угождать правильным людям.

И вот я здесь, ожидаю своей очереди.

К счастью, правильных людей хватает – гости богаты, влиятельны и, как я надеюсь, любят, когда им угождают. Пару раз вижу организатора издалека. Он выглядит так, будто вышел из рекламы дорогого виски: улыбка, уверенные жесты, дорогой костюм, который как бы намекает: "Я – вершина пищевой цепочки."

Я узнаю его сразу – его лицо мелькает на экране все двадцать четыре часа. Он будто создан для камер. Харви Торнтон – наш местный Волк с Уолл-стрит. Может показаться, что Колорадо мелковат для его амбиций.

Конечно, я предвзята.

Интернет говорит, что он очередной миллионер из трущоб. Ничего не имел, но приобрёл всё. Биографии богачей всегда говорят одно и то же.

Этот "вечер искусств" – его идея. Хотя, по сути, это вечеринка для сильных мира сего, замаскированная под культурное событие. Красиво, торжественно и совершенно безвкусно.

Похоже на то, что Торнтон, просто покупает всё нелепо дорогое, что попадается ему на глаза, чтобы втереть своё богатство партнёрам в лицо.

Слышу разрозненные возгласы и негромкие аплодисменты. Это единственный сигнал, который я получаю. Выступающий закончил сет, а значит, на сцену пора выходить уже мне.

Я поднимаю гитару, думая: Я делала это сотни раз. И правда – сотни. В барах, на вечеринках, в маленьких залах, где пахнет пивом и дешевыми колонками.

Что если моя жизнь неудержимо поменяется именно сегодня? Что если меня кто-нибудь заметит? Что если…

Выхожу на сцену, осматривая оживлённый зал. Картина ожидаема. Хорошо одетые люди разговаривают, поглощают закуски или изучают выставленные предметы искусства. Ноль внимания к моей персоне, но Келли об этом предупреждала. И музыканты, и арт-объекты служат одной цели – создавать приятный фон, пока большие дяди в костюмах и цепкие бизнес-вуман приумножают свои богатства.

Я подключаю гитару к усилителю и сажусь на стул. Пока звукорежиссёр настраивает звук, я ловлю себя на мысли, что всё это выглядит довольно жалко. Как будто я всё ещё надеюсь, что кто-то вдруг поднимет голову и скажет: «Вот она, звезда!»

Сигнал – и я начинаю играть.

Мгновенного затишья, как в кино, не происходит. Обычно мне нужно работать с залом и проверять отношение публики, но здесь, кажется, всем всё равно, и я исполняю пару хорошо узнаваемых каверов. Это то, что приходится делать, чтобы люди прислушались. Даёшь им что-то знакомое, а заканчиваешь своим. Иногда им нравятся мои песни, но чаще они просят Тейлор Свифт. Я стараюсь не обижаться.

На третьей песне я решаю рискнуть и сыграть свою. Лёгкая, светлая, пропитанная робкой надеждой на безоблачное будущее. Как раз то, что надо людям, которые завтра забудут обо мне, пока будут покупать очередной бессмысленно дорогой арт-объект.

Закончив, я прерываюсь на минутку, чтобы сделать глоток воды. Публика продолжает жить своей жизнью, а я присматриваюсь. Не смотрит ли кто-то в мою сторону? Не увижу ли я в их глазах страстное желание спродюссировать мою карьеру?

И вот оно. Харви Торнтон.

Он смотрит прямо на меня. Пристально, в упор. У меня сердце сжимается —хочется думать, что это хороший знак, но… он смотрит так, будто я должна ему денег. Я чуть не давлюсь водой. Может быть, он смотрит так на всех. Богачи и их причуды.

Кто-то не может жить без позолоченных унитазов и телевизоров, вмонтированных в пол, а кому-то нравится разглядывать незнакомцев без особой на то причины.

Смущённо откашлявшись, ставлю бутылку рядом со стулом и сдвигаю каподастр для следующей песни.

Когда я снова бросаю взгляд в его сторону, он всё ещё наблюдает, поджав губы и нахмурив брови. Двое мужчин рядом с ним пытаются что-то ему сказать, но он даже не смотрит на них. Только кивает, не глядя.

Я говорю себе, что меня совершенно не тревожит этот взгляд в духе «на твоём месте мог бы быть кто угодно, но вот незадача – ты».

Надеюсь, мне всё равно заплатят.

Начинаю играть последнюю песню, отказываясь смотреть на что-то кроме своих пальцев, подбирающие правильные аккорды. Его интерес напрягает сильнее, чем безразличие остальных. Никогда ещё люди со страниц Forbes не тратили на меня больше пары секунд рассеянного внимания.

Закончив, я встаю со стула и вежливо улыбаюсь на тихие аплодисменты. Торнтон уже исчез. Вероятно, я не зацепила его так сильно, как успела себе вообразить.

Глупая я.

Однако я вижу его снова – за кулисами. Он стоит рядом с Рози и заглядывает в её планшет, хмурясь. Не из-за меня, конечно. С чего бы? Может быть, его состояние внезапно уменьшилось на пару миллионов…или миллиардов. Или что-то ещё, не менее значимое, но точно не мои пятнадцать минут славы, но без славы как таковой.

Келли похожа на напуганного оленёнка. Я бы злорадствовала, но у меня есть смутное подозрение, что минуты промедления выйдут мне боком. Вместо этого пытаюсь как можно быстрее преодолеть последние две ступеньки.

– Вот и она! – громко говорит Келли и я останавливаюсь на месте, когда Харви Торнтон преграждает мне путь, – Милая, это мистер Ха…

– Харви Торнтон, – учтиво заканчивает он, взяв мою безвольную руку и сжав её в своих тёплых ладонях. – Пожалуйста, зови меня Харви. Ты – нечто особенное, малыш.

Малыш?

У меня пересыхает во рту, и я опускаю глаза. Вероятно, для него и подобных ему, вполне естественно обмениваться нежными словами с незнакомцами. А как быть нормальным людям, лишенным харизмы и уверенности, которая приходит только с деньгами и влиянием?

Его доброжелательность сбивает с толку. Сейчас он совсем не похож на того холодного наблюдателя из зала. Он снова тот самый Харви с телеэкрана – великолепный мужчина в дорогом костюме, с уложенными каштановыми волосами и удивительно честным взглядом тёмных глаз. Могу понять его инвесторов.

Удивительно, как такие люди заставляют всех остальных чувствовать себя… слишком обычными.

Он улыбается. Чёрт, у него красивая улыбка. Его одеколон божественно пахнет. Его руки загорелые, тёплые и сильные. На пальцах сияют кольца…и он всё ещё держит мою руку в плену.

Надо что-то ответить. Надо что-то сказать, пока я не превратилась в растаявшее на солнце мороженое. Но мой мозг внепланово завершает работу, а встреча очень быстро перетекает из неожиданной в неловкую.

Что с тобой? Соберись!

Деньги и слава – это то, ради чего я просыпаюсь по утрам. Это то, почему я здесь. Нужно срочно задействовать мои навыки общения, пока Харви Торнтон не ушёл!

Если моё вынужденное молчание закончится тем, что кто-то другой уведёт шанс на красивую жизнь у меня из под носа, я не выдержу. Забьюсь в какую-нибудь нору, зализывать раны на своём эго, может, брошу карьеру и вернусь к родителям.

Переживу унижение, снова буду выслушивать об успехах сестры и о том, что нужно жить реальной жизнью, а не детскими фантазиями. Успех, слава, сцена – это для других, для особенных. Ты не особенная, Лиззи.

Депрессия. Алкоголизм. Смерть.

Я поднимаю глаза и использую самую милую улыбку в моём арсенале. Его глаза практически сияют в ответ, словно бы я и не застряла в плену собственного разума на неприлично долгое время. Неожиданно тактично с его стороны.

– Большое спасибо, – говорю я, неловко улыбаясь. – Это… э-э… очень важно для меня, мистер Торнтон.

О боже, ужасно. Это не стоило таких долгих мыслительных вычислений. Как будто я благодарю учителя за хорошую оценку.

Его руки сжимают мою, прежде чем отпустить.

– Ты должна – нет, обязана – сыграть для меня ещё раз, дорогая, – энергично говорит он.

Я моргаю. Харви выглядит так, словно действительно имеет это ввиду. Может быть, я ошиблась – может, он не ненавидит мои песни. Может, я даже понравилась ему.

– Конечно! Да… с удовольствием, мистер То…

– Харви.

– Да, да, конечно… Харви. Просто скажи, когда и где.

– Вот это я люблю слышать, – с улыбкой говорит он и оборачивается к Келли. – Разве она не находка?

– Я сразу это поняла, мистер Торнтон, – бессовестно врёт Келли. Она не смотрит мне в глаза.

Он выпрямляется, поправляет пиджак – как будто собирается на подиум.

– Мне нужно произнести речь. Как я выгляжу?

Он отходит на пару шагов назад и разводит руками. Я не могу сдержать смех, больше похожий на задушенное фырканье.

– Ты выглядишь отлично, э-э… Харви.

Он расплывается в очередной белозубой улыбке и направляется к выходу на сцену.

– Мои люди позвонят твоим, договорились? – бросает он, уходя. И растворяется за кулисами, как в кино.

Мы с Келли смотрим друг на друга.

Съела, сучка?

Глава 2

В целом, я не жду от жизни ничего особенного.

На следующий день от эйфории после встречи с Торнтоном не остаётся и следа. Я стараюсь вообще не думать о его многообещающих словах, чтобы не разочароваться ещё сильнее. Вместо этого решаю провести выходной с пользой и разучиваю несколько новых каверов. Эти песни популярны, любимы слушателями, так что у меня есть шанс оседлать удачу.

Стук в дверь прерывает меня на середине.

Возможно, мисс Роббс снова хочет отравить меня выпечкой. Я сама создала этого монстра, когда пару раз похвалила её печенье. Теперь она угощает меня при каждой возможности, а я не против проглотить пару подгоревших кексов, если это сделает одну одинокую старушку чуть счастливее.

Но на пороге меня ждёт не улыбчивая мисс Роббс.

– Добрый день, мисс. Вы – Лиззи Хейворт? – женщина в деловом костюме прищуривается, сканируя меня взглядом.

Я пытаюсь не съежиться. Если она пытается вызвать у меня смущение из-за того, что я ношу пижаму у себя дома, то у неё получается. Простите, что не в вечернем платье у себя дома.

– Да. Это я. Вы что-то хотели?

Она протягивает мне чёрный конверт с золотыми вензелями. По центру логотип – стилизованное солнце, а под ним гравировка: Black Sun & Co.

– Мистер Торнтон приглашает вас на ежегодное подведение итогов Black Sun & Co., – сообщает она ровным голосом. – Мероприятие состоится в следующем месяце. Вам потребуется официальный наряд, дресс-код указан внутри. Все детали – в конверте. Не потеряйте его. Если появятся вопросы, номер для связи вы найдёте на визитке.

У неё безупречная дикция.

Она не ждёт ни благодарности, ни подтверждения. Просто разворачивается и уходит. Каблуки громко цокают по потрескавшейся плитке. Сюрреалистичное зрелище.

Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней. Внутри конверта приглашение на толстой матовой бумаге в тон конверту, моё имя выведено каллиграфическим почерком посередине. Залюбовавшись изящными завитками и изгибами, я понимаю, что ещё никто не прикладывал столько усилий, чтобы переписать моё имя на лист бумаги.

Телефон вибрирует в кармане.

– Алло?

– Привет, дорогая, – на другом конце провода раздаётся медовый голос Харви. Я могу услышать, что он улыбается, – Ты получила моё приглашение?

– Ох…то есть, да. Кто-то принёс его буквально минуту назад. Но откуда у тебя…

– Отлично. Ты ведь сможешь прийти, да?

– Конечно, но ты…

– Не беспокойся о наряде. Я пришлю тебе кое-что. Помнишь Келли? Она подобрала платье, оно тебе подойдёт.

Я не знаю, должна ли я доверять вкусу Келли, но решаю не поднимать этот вопрос.

– Мистер Торнтон, какие песни вы бы хотели…

– Харви, – поправляет он мягко, и сразу после этого: – Ладно, малыш, до встречи. Мне нужно бежать.

Гудки.

Я недоверчиво смотрю на телефон, словно он должен объяснить мне, что произошло. Харви Торнтон действительно только что позвонил мне, трижды перебил и повесил трубку?

Просто… вот так?

Деньги и слава, Лиззи. Ты можешь пережить это.

Пока я веду войну с собственным разумом, приходит уведомление от Келли. На этот раз гонорар ещё выше.

Ладно.

Когда-нибудь я перестану жертвовать гордостью ради быстрых денег.

Когда-нибудь.

***

Качество жизни неуловимо меняется.

Те придурки, которые обычно ошивались возле дома и мяукали мне вслед, больше не появляются. Я не буду скучать.

Домовладелец, ранее слепо-глухо-немой к моим просьбам, вдруг присылает мастера – спустя полгода постоянных просьб и напоминаний. Мастер не только чинит кран на кухне, но и меняет лампочки в труднодоступных местах. Я бы справилась сама, но он настаивает, а я никогда не отказываюсь от бесплатных любезностей.

Ко всему прочему, домовладелец обнаруживает какую-то ошибку в своих записях. Так я узнаю, что могу не оплачивать аренду в этом месяце. С учётом моего просроченного студенческого кредита – это подарок судьбы.

Ну…судьба здесь не причем.

Во всём этом ощущается незримое присутствие Харви, но я не собираюсь жаловаться. Не теперь, когда груз финансовых проблем свалился с плеч.

– Итак, ты встретила парня из телика, – говорит Анжела, лениво прислонившись к стойке.

Парень, которого она консультировала, уходит с новенькой гитарой Gibson. Я автоматически прикидываю, сколько месяцев экономии потребуется для покупки подобной. Ответ: больше, чем хочется считать.

– Эй, земля вызывает Лиззи, – Анжела машет перед моим лицом. – Парень из телика. Как он тебе?

Я растерянно моргаю.

– Он горячий?

– Обычный.

– Ты шутишь? Ты в курсе, что он входит в топ-400? И ему даже нет семидесяти!

– А это здесь причём?

– О, Лиззи, ты такая глупая.

—Отвали.

Я фыркаю, кивая в сторону ещё одного клиента. Этот выглядит скорее как любопытный турист, но правила магазина обязывают улыбаться всем одинаково.

Анжела идёт к нему, бурча себе под нос: «пустая трата времени».

Мы иногда играем вместе, и каждый раз мои соцсети растут. Так что… дружба выгодна. Но характер Анжелы – отдельный круг страдающего непостоянством ада. Я часто ловлю себя на том, что снова пытаюсь угодить ей в моменты, когда ей хочется сжечь весь мир.

Думаю, это выгодно нам обеим.

– Но серьёзно, – Анжела возвращается, как только парень выходит, так ничего и не купив. – Он наверняка хочет тебя трахнуть.

– Анжела! – я возмущаюсь, вспыхнув от смущения.

– Да ладно, не будь ханжой. Ты не первая, кто раздвигает ноги ради успеха.

Я фыркаю.

– Тебе это не очень-то и помогает.

Она издаёт обиженный возглас, но я знаю лучше. Никто не может ранить Анжелу так, как Анжела. Она методично грызёт себя изнутри каждый чертов раз, когда что-то идёт не по её сценарию.

А я тщетно кручусь рядом, пытаясь тушить пожары.

Она наклоняет голову, игриво толкая меня в плечо.

– Я бы сделала всё, чтобы стать знаменитостью. А ты?

***

А потом появляется платье.

Я снова переживаю безмолвную оценку от незнакомки. Безупречный макияж, гладкие волосы, маникюр, будто нарисованный в фотошопе. Она сверкает, как новенькая сумочка от Prada, забытая возле мусорных контейнеров на окраине города.

Как и подобает существу её ранга, она не замечает ни треснувших ступеней, ни запаха жареной картошки из соседней квартиры. Она молча вручает мне коробку, разворачивается и исчезает так же быстро, как появилась.

К ней приложена визитка с подписью от руки:

Перезвоните по этому номеру, если размер вам не подойдёт.

Талия Вуд. Ассистент генерального директора Black Sun & Co.

Талия. Какое красивое имя. Харви, похоже, любит окружать себя красивыми женщинами с поведением андроидов, выброшенных в реальный мир. Я немного не вписываюсь в этот идеальный набор.

Осторожно разворачиваю бумагу, как будто внутри хрупкое стекло. Ткань струится, мягко переливаясь под пальцами. У меня сразу появляется подозрение, что это платье стоит дороже, чем всё моё музыкальное оборудование. А его, к сожалению, немного.

Пара минут в Google – и подозрения подтверждаются. Платье действительно стоит дороже, чем гитара, о которой я мечтала только вчера. Дороже, чем вся моя мебель. Дороже, чем месячная аренда. Чёрт, возможно, дороже, чем все мои внутренности на чёрном рынке органов.

Я сажусь на край кровати и держу платье на коленях, боясь его испачкать. А если я случайно порву его? Или запачкаю?

Но любопытство побеждает.

Ведомая любопытством, я встаю и примеряю непрошенный подарок. Глубокий чёрный цвет, расшитый золотыми узорами, тонко подчёркивает фигуру, а открытая спина заставляет чувствовать себя одновременно великолепной и уязвимой.

Келли правда считает, что мне это подойдёт? Та самая Келли, которая однажды назвала меня простушкой? До того, как началась вся эта история с превращением Золушки в полноценную принцессу Диснея.

Разве это не странно?

Я не могу вспомнить ни одного знакомого музыканта, которого бы так одаривали вниманием.

Снимаю платье, словно возвращаюсь из чужого мира. Складываю его обратно, аккуратно, почти с почтением.

Нет, спасибо.

С самооценкой у меня всё в порядке. Но я серьёзно сомневаюсь, что Харви так высоко оценивает мои музыкальные таланты. Такой человек наверняка встречал сотни гениальных исполнителей – и вряд ли я попала бы в список его благотворительных проектов просто так. Если бы он действительно подбирал девушек из баров, мои коллеги устроили бы битву за право поговорить с ним хотя бы минутку.

Не хочется это признавать, но слова Анжелы звучат слишком правдоподобно. А ещё хуже то, что я вообще начала об этом задумываться.

У Харви достаточно рычагов, чтобы поднять меня на Олимп.

Он вполне хорош собой.

И ему не семьдесят.

…Теперь я действительно такой человек?

Я делаю глубокий вдох и набираю номер, указанный в приглашении.

Глава 3

Терпеть не могу телефонные звонки.

Я хожу по комнате кругами, слушая гудки и прижимая телефон к щеке. Через несколько гудков – не более минуты, но, кажется, что прошло бесконечно много времени – я слышу звуковой сигнал.

—Добрый день, вы позвонили в офис Харви Торнтона, – дежурно отвечает женский голос, моментально отправив меня в состояние лёгкой паники. Разговоры с незнакомцами и без того трудные, но ещё сложнее приходить с плохими новостями.

– Добрый день…это Лиззи Хейворт, – я возобновляю ходьбу по комнате, дополняя её глупой нервной улыбкой. – Я получила приглашение на вечеринку Black Sun, но, к сожалению, не смогу прийти.

– Лиззи Хейворт? – переспрашивает женщина.

Я машинально киваю, прежде чем подтвердить вслух.

– Да.

Теперь, когда пластырь сорван, я чувствую себя лучше.

Мне всё равно никогда не нравились такие мероприятия. Что может быть скучнее пафосного вечера? Разве что корпоративная вечеринка, где все офисные сотрудники притворяются, что не ненавидят своих начальников. Должно быть Харви…

– Одну секунду, я переключаю вас на мистера Торнтона, – щебечет секретарша, о которой я уже успеваю забыть.

– Нет-нет, не ну…

В ответ только гудки.

Вот дерьмо.

Моё окрылённое настроение превращается в пыль. Переговоры с Харви будут гораздо сложнее, чем с незаинтересованной секретаршей.

Звуковой сигнал.

– Это Харви Торнтон, – раздаётся его спокойный голос.

Заготовленные предложения покидают мой разум. Неужели я звоню Харви Торнтону, чтобы отвлекать его своими мелкими проблемами? С чего я вообще взяла, что могу быть ему интересна?

– Мист… эээ, Харви. Привет.

– Привет, дорогая. Что-то случилось?

Его голос ощутимо теплеет.

– Э-э… да.

Он вздыхает.

– Как жаль. Я на секунду подумал, что ты звонишь, чтобы поздороваться.

Приходится напомнить себе, что Харви из тех людей, для которых флирт не что иное, как привычная манера общения.

– Ну, нет. Я, э-э… Я не смогу прийти на вечеринку. Хотела узнать, как вернуть платье.

– О, дорогая, – он цокает языком. – Мне показалось, что ты согласилась, когда мы с тобой разговаривали.

– Да, но…

– У тебя появились неотложные дела?

– Нет, но…

– Так ты сможешь прийти? Рад это слышать.

Я скрежещу зубами, чувствуя подступающую мигрень и вспышку раздражения. Он играется со мной, как кошка с мышкой. Не могу поверить, что потратила пару неловких минут жизни, представляя как сплю с ним, чтобы прославиться. Этот человек невыносим. У меня нет цензурных слов для общения с ним.

– Ты не слушаешь. Я не могу, —медленно говорю я, остановившись посреди комнаты.

– Ты беспокоишься о гостях? Не стоит. Они, конечно, кучка снобов, но безвредные. Им понравится такая милая малышка, как ты, – тепло произносит он, но меня это совсем не успокаивает. – Я пришлю за тобой машину, ладно? У меня встреча. Поговорим позже, дорогая. Пока.

И снова – гудки. Я сжимаю телефон в руках, пытаясь удержать себя от того, чтобы бросить его в стену. В кино это выглядит эффектно, но в реальной жизни у меня нет лишних денег на ремонт.

Аккуратно опустив смартфон и на кровать, я иду на кухню, потирая лоб. Головная боль пульсирует с каждым шагом – в висках, за глазами, где-то внутри черепа. Беру таблетку и запиваю ледяной водой прямо из-под крана.

К чёрту.

Я выступлю на этой вечеринке, а потом занесу все их номера в чёрный список.

***

Наутро у порога меня встречают цветы. Внутри записка на чёрной матовой бумаге. Это больше похоже на издёвку.

Я подумываю о том, чтобы пнуть букет. Чёрт его знает зачем. Мне хочется злиться по неопределённой причине.

– О, дорогуша, у тебя появился поклонник! – радостный голос миссис Роббс появляется раньше неё самой.

Её приближение неотвратимо. В руках тарелка с кексами. Они выглядят съедобными, но я больше не доверяю внешнему виду.

Я чувствую неловкость от того, как сильно старушка беспокоится за мои несуществующие отношения. По её мнению, я слишком долго одна, трачу молодость на карьеру и фантазии.

Мне всего 25!