Надежда патриарха

– Это не так просто.

– Это будет, если вы за это возьметесь. – Его рука быстро коснулась моего колена. – Если вы просто будете это делать.

Несколько долгих секунд я сидел молча.

– Роб Боланд хорошо с тобой поработал, – грубовато заметил я.

– Дядя Робби спас мне жизнь. – Джаред нерешительно улыбнулся. – Вот все, что я хотел сказать.

Я наклонился вперед и мягко поцеловал его в лоб:

– Позаботься о моем сыне.

Сразу после полуночи зазвонил мобильник. Полусонный, я включил его. – Да?

– Мистер Сифорт? Чисно Валера.

Я захотел принять сидячее положение, но, поняв, что для этого надо переместить ноги, отказался от своего намерения.

– Что-нибудь случилось?

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы включили изображение. – Мой заместитель на посту Генсека говорил недовольным голосом. – Намного легче разговаривать, когда видишь собеседника.

Я ненавидел видеорежим, и Чисно знал это. Это знали все, кто хоть раз мне звонил. Но он не поэтому себя так вел, его привела в замешательство моя пресс-конференция в больнице. Я постарался, чтобы мой вздох был не очень громким.

– Секундочку. – Немалыми усилиями я переместил ноги и сел прямо, подложив под спину подушки и откинув назад волосы. Щелкнул переключателем видеорежима, дождался, чтобы линзы объектива нашли меня, закрепил фокус. – Да?

Землистого цвета лицо Валера слабо высветилось на экране.

– О, прошу прощения, я не знал, что вы уже в постели. Вы зашли слишком далеко с «зелеными» законами. Наши друзья обеспокоены.

– Что за друзья?

– Сенат пока наш. – Он говорил из своего кабинета в Ротонде. Поздно же он там засиживался. Хотя, нет, для Северной Америки это не было поздно. – Одно только хочу спросить: почему вы не прижали этих «зеленых»?

Я вскинул брови:

– Вы требуете от меня объяснений?

– Не я, – вкрадчивым голосом произнес он, – Сенат требует. Мы должны показать этим прибабахнутым экологистам, что мы не собираемся им уступать. Вместо этого вы проталкиваете «зеленое» законодательство и позволяете Лиге экологического действия оставаться безнаказанной. Вы не имеете права… Мы делаем все… Чрезвычайное положение позволило бы применить детектор лжи… не оставить от них и следа. А до тех пор… Вы стали слишком мягким!

Его речь неожиданно прервалась, и наступила тишина. Валера прокашлялся и заговорил уже менее страстно:

– Послушайте, своими бестолковыми «зелеными» настроениями вы можете влиять на Ассамблею, но сенаторы, вне зависимости от партийной принадлежности, намереваются защищать интересы бизнеса. Вы знаете, что это так.

– Чисно, каким все же кризисом вызван ваш звонок?

– Сенат не будет больше поддерживать ваш Закон об уменьшении парникового эффекта. – Я уловил в его голосе нотку удовлетворения. – Я сегодня перемолвился словечком с Робом Боландом. Такое значительное сокращение выбросов…

– Ничтожные пять процентов! – Теперь я говорил, как кадет Бевин или, хуже, как его отец. Забыв, что Валера меня видит, я закатил глаза.

– Компании Интерстеллар Лимитед и Боинг Аэробус так не считают, и…

– Избавьте меня от перечисления. – Я вытер лицо. – Вы поддерживаете в этом администрацию?

– Я всегда поддерживаю вашу администрацию. – Его голос звучал неискренне.

– Мою или ваших сторонников?

– Вы – Генеральный секретарь. Это ваша политика.

– И если мы проиграем битву в Сенате… Правительство не падет, отправить нас в отставку может только голосование на сессии Генеральной Ассамблеи. Но если будет провален закон, к которому уже привлечено столь сильное внимание общества, станут громче голоса за мою отставку, в том числе в моей собственной партии. Валера, конечно, при этом будет тихо сидеть в своей норе. Я почти чувствовал его ликование.

– Итак, что же делать? – смакуя, вопросил я. – Как мы можем со всем этим справиться? Распустить Ассамблею и Сенат и назначить новые выборы?

– Господин Генеральный секретарь! – Это было бы венцом его желаний: бросить меня в битву с ними один на один. Политические игры так ужасны. Я с трудом сдерживал отвращение.

– Или, может, мне произвести перестановки в кабинете? – стал размышлять я. – Отдать вам Департамент; внешних территорий. Вы ведь давно хотите занять эту: должность. И поставить Робби Боланда заместителем Генсека.

Я уйду в отставку до того, как передам Департамент внешних территорий в руки Валера, но ему незачем это знать. Его наверняка обескуражит мое предложение: сокровенной мечтой этого деятеля было занять пост колониального министра в дополнение к должности заместителя Генсека, а отнюдь не вместо нее.

Как я и ожидал, он начал нервно возражать. Я дал ему возможность убедить меня оставить все как есть.

Не обращая внимания на то, что Валера может догадаться о моих неозвученных мыслях, я подумал о нем как о не представляющем ценности человеке. Надо будет отправить его куда подальше при первом же проявлении нелояльности. Если он это понял, то, хоть и будет под меня копать, но станет осторожнее.

Надо будет в ближайшие дни убрать его из правительства. Он так усердно обрабатывал партию, и многие ему поверили. Однако, если я им займусь всерьез, ему придется худо.

Во всяком случае, пока.

За завтраком мне кусок в горло не лез. Ночью я глаз не сомкнул. Когда стало совсем невмоготу, я сполз с кровати, неимоверными усилиями встал на колени и провел час в молитвах, которые наверняка остались неуслышанными.

И теперь я был усталым, больным и раздраженным.

– Папа? – коснулась меня рука Филипа. – Еще одно одолжение?

– Что бы это ни было – хорошо. Он вздрогнул:

– Ты на самом деле так думаешь?

– Да. Ты что, сомневаешься во мне?

– Когда мы сядем в вертолет, я хочу… – Он беспокойно на меня посмотрел. – Я хочу, чтобы ты сел на полу.

– Что?! – взревел я.

– Чтобы ты не видел, где мы летим. Это продлится недолго.

– Ни за что! Не подлежит обсуждению! – Он, что, смеется надо мной? Такого неуважения…

– Очень хорошо, сэр. – Больше он не сказал ни слова. Бевин посмотрел на меня укоризненно. Я едва не стукнул его:

– Один наряд. Измени свою манеру так вести себя.

– Слушаюсь, сэр. – Он отвязал салфетку. – Можно мне выйти из-за стола?

– Выходите оба.

Я проглотил свой чуть теплый кофе и налил еще. Может, хоть это меня взбодрит.

Пока Филип загружал и заправлял вертолет, я позвонил дежурному по отелю, чтобы оплатить счет. Оказывается, Филип это уже сделал. Я попросил, чтобы счет переписали на мое имя. Они отказались: он, дескать, оставил инструкцию, чтобы это ни в коем случае не делалось. Я бросил трубку.

Дэнил придержал дверь для моего кресла. У вертолета я сел возле двери, не в силах двигать ногами, пока они вносили мое суперкресло. Джаред забросил внутрь наши походные костюмы.

Я кисло на него посмотрел:

– Садись вперед, с Филипом.

– А вы, мистер Сифорт?

– Здесь, сзади. – Я попытался устроиться поудобнее на полу вертолета. – Дайте мне подушку. – Филип стрельнул в меня благодарным взглядом, отчего я почти перестал замечать дискомфорт своего положения.

Солнце было за облаками, и я не мог понять, в каком направлении мы летим. Двигатели грохотали. Меня мутило. Бевин сидел, сложив руки и уставившись в иллюминатор. Я подумывал о том, чтобы отменить его наряды, если только он на меня взглянет…

Меня разбудил острый запах. Я крикнул, чтобы перекричать шум двигателя:

– Долго еще?

– Скоро, папа.

– У меня все болит.

– Это наша последняя остановка. – Его голос был печальным.

Наконец-то! Дом. Нормальная кровать. Теплые объятия Арлины.

Немного погодя мы начали снижаться. Через несколько мгновений лопасти остановились. Я устало потянулся. Дэнил распахнул дверцу. У меня обожгло глаза.

– Сегодня они нам понадобятся. – Филип вытащил противогазы. Я натянул свой на себя. Дыхание сразу сделалось затрудненным. Фильтры вертолета работали хорошо, и до приземления у нас не было проблем.

– Где это мы, в Волгограде? – О выбросах тяжелых металлов в окрестностях огромного гравитронного завода было известно всем.

Филип ничего не ответил. С пола вертолета я мог видеть только дорогу, по бокам которой стояли мертвые деревья.

– Дэнил, помоги Джареду с креслом, – попросил Фити. Он залез вглубь, сел рядом со мной. – Позволь мне рассказать о людях…

– Давай без персоналий. Снова не начинай. – Эффективная тактика, пока человек не выдохнется.

– …о людях, которые недавно здесь жили на протяжении трех поколений. – Противогаз приглушал его голос. – О фермерах, вернее, о двоих из них. Сын отправился служить на Флот. Позже он привез домой свою жену, чтобы она здесь осталась. Но эта земля к тому времени уже не была плодородной. А вскоре они развелись. Она некоторое время еще жила тут со своим вторым мужем. Потом они продали ферму.

– Но никто не умер? Наводнения не было? – Я обещал не ехидничать, однако бессонная ночь заставила меня забыть об этих намерениях.

– Нет, они просто уехали. Сосед, который купил ферму, надеялся присоединить ее к своим владениям. Но это было невозможно.

– Вероятно, из-за запаха. Покажи мне, для чего ты все затеял. Должно быть нечто исключительное, если ты оставил это напоследок.

Он обхватил меня за плечи, скользнув рукой мне под мышку. С силой, которой я в нем и не подозревал, сын передвинул меня к дверце. Вместе с Джаредом они усадили меня в кресло.

– Это сзади нас.

Вертолет закрывал обзор. В своих уродливых противогазах мы, пожалуй, напоминали ползающих по подоконнику неуклюжих насекомых.

– Кресло, вокруг вертолета. – Подчинившись приказу, оно покатилось вперед. – Филип, что я ищу? – Он не мог слышать меня. Я стянул противогаз и заорал:

– Фити!

От острого запаха серы я тут же закашлялся, стал захлебываться, задыхаться. Я поспешно натянул противогаз.

В глазах были слезы, и я постарался проморгаться. Я бы потер их, но мешали стеклышки. Филип неторопливо катил мое кресло по дорожке, вниз по склону, к смутно видневшемуся дому.

– Мне не нужно ничего смотреть, сынок. Ты меня уже во всем убедил.

Он легко сжал мое плечо, повернулся и отошел прочь. Его место занял Дэнил:

– Сэр, где мы?

– Какая-то богом забытая адская дыра. Нет сомнения, он выбрал самое худшее место на планете, чтобы произвести на меня впечатление. – Я заморгал, глаза мои вновь обретали способность видеть.

Коричневая, безжизненная трава. Неухоженная изгородь. Несколько чахлых деревьев, пытающихся бороться с невозможным зловонием.

– Что-то вроде фермы, – сказал Дэнил. – Паршивенькое местечко, если б вы захотели узнать мое мнение. Мистер Уинстед мог бы показать вам тысячи…

У меня вырвался крик отчаяния. Парнишка подскочил, словно ужаленный.

– Нет. Не здесь. Нет!

– Сэр, что…

– Оставь меня!.. – Мои кулаки бешено молотили по креслу.

Он отпрянул, глядя на меня словно в шоке.

Ферма отца, дом моего детства.

Кардифф.

С прогнувшихся досок свисали остатки ноздреватой краски.

Я не был дома четверть века. С тех пор, как моя жена Анни… Я оставил ее с Эдди Боссом и ушел в монастырь. В конечном счете мы развелись. Ферма была последним подарком. Я не хотел видеть этот дом, напоминавший о надеждах, которые не сбылись по моей собственной вине.

Ворота, которые я часто чуть не клялся закрепить, гнили посреди дороги.

Холм позади, с которого я сбегал, раскинув руки и ловя ветер, был серым и мертвым.

Оставаясь в противогазе, я заплакал.

Дэнил коснулся рукой моего плеча и отдернул ее, словно обжегшись.

– Филип! – взмолился я.

– Да, папа. – Его голос через противогаз звучал подобно скрежету.

– Зачем?

– Я не мог обойтись, как ты говоришь, без персоналий, – тихо промолвил он. – Иначе бы ты не понял.

Это лишило меня оставшихся сил. Решив, что я вновь способен его слушать, Фити сообщил:

– Частично это вновь открытые заводы. – Он показал рукой на Бриджент-роуд и Кардифф.

– У нас есть законодательство о вредных выбросах…

– После нападения рыб все ограничения были сняты. Нам была важна каждая йота дополнительной продукции. Хуже всего, что это случилось не только здесь. То же самое – повсюду на континенте.

– Это неописуемо!

– Я пытался тебе рассказать.

Я схватил его за руку:

– Увези меня отсюда.

– Пока еще нет, папа. Ты не должен забыть это. – Потом, уже мягче, он добавил:

– Никто из нас не должен это забывать.

– А что случилось… с ними?

– Анни умерла несколько лет назад. Эдди живет в Праге.

– Он позволит мне увидеть его? Зачем я об этом спрашиваю?

– Думаю, да, сэр.

– Ты сказал, они продали ферму. – На меня нахлынули воспоминания об этом доме, об этой земле, о моем прошлом.

– Гарту. – Сосед, чьи заблудившиеся коровы все время раздражали отца. – Он тоже от нее избавился.

– А кто сейчас ею владеет?

– Я, сэр. – Он не мигая встретил мой взгляд. – Дядя Роб одолжил мне денег. Я выплачиваю ему каждый месяц.

Я смотрел на брошенный дом, на бесполезную землю. – Это, должно быть, стоило недорого, – горько промолвил я.

– Достаточно.

Я посмотрел на гниющие ворота. Вдруг я сдернул свой противогаз, нагнулся в сторону от кресла, и меня вырвало.

– Осторожнее, сэр. С вами должно быть все в порядке.

– О нет. И теперь никогда не будет. – Я неуклюже завозился с противогазом. – Прости меня.

К кому я обращался? К Филипу? Или к Господу Богу?

Ответа не было.

Спустя некоторое время я спросил:

– Почему ты ее купил?

– Я надеялся пожить здесь перед смертью. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем я сказал:

– Ты поживешь здесь. – Я крепко пожал ему руку. – Клянусь в этом, Филип. Это непременно будет.

Мы сели в вертолет, вконец выдохшиеся. Джаред извлек откуда-то фляжку, и я жадно глотнул обжигающего виски. Потом вернул ему, и он тоже сделал глубокий глоток, снова предложил мне. Я плеснул немного в маленькую чашечку и передал ее Дэнилу.

– Никто из вас этого не видел. – Генсек я или нет, но за это меня могли упечь за решетку. И мальчишку заодно.

Он мужественно ее осушил и закашлялся, а его лицо побагровело.

Филип завел двигатель:

– В отель?

– Куда это?

– Я заказал номер в Девоне. – Он старался говорить непринужденно, зная, что мне это понравится.

– Пока не надо. Ты не мог бы найти здешнее кладбище?

– С воздуха.

Вскоре мы снова сели. Я побывал у могилы отца. Все вокруг было заброшенным и жалким, но здесь трава была заботливо выкошена. Росло даже немного цветов. Я удивленно поднял брови под противогазом. Филип пожал плечами:

– Это недорого стоит.

– Спасибо тебе.

Это была моя обязанность, не выполненная мною. «Прости меня, отец».

– Уходим?

– Минутку. – Я постарался подняться в кресле вверх по холму. Дышать в противогазе было трудно, и Дэнил мне помогал. – Отсюда налево. Через два ряда. – Я бы нашел это место и во сне.

Мне так часто приходилось здесь бывать.

– Тот гранитный памятник. Коричневый. – Мы остановились. – Помогите мне выбраться из кресла. – Я не преклонил колени перед отцом, но решил сделать это здесь.

Меня опустили на землю:

– Кто это, сэр?

– Мой лучший друг, Джейсон. Он был примерно твоего возраста.

Как и я в те далекие времена.

Я склонил голову. Через минуту я почувствовал, что рядом со мной кто-то тоже встал на колени. И это каким-то образом принесло мне утешение.

Еще через несколько минут я забрался в свое кресло.

– Наряды отменяются.

– Благодарю вас.

– Сожалею о моей жесткости.

– Я тоже сожалею, что спровоцировал вас. Постараюсь впредь делать это меньше.

Мудрый юноша. Он не обещает невозможного.

13

– Все изменилось в корне. – Джеренс Бранстэд выглядел озадаченным.

– Сделаю все, что смогу, постараюсь помочь, – произнес я и побарабанил пальцами по столу.

С огромным облегчением я оказался дома. Рядом с резиденцией опять собралась толпа. Возможно, мне надо было найти время, чтобы выйти к ним, но пожимание протянутых рук могло занять целый день. Я вздохнул. С моими нынешними планами мне недолго придется сидеть в своем кресле Генсека. Возможно, люди каким-то образом это чувствовали и издавали прощальные возгласы.

– Не могу сказать точно, кто сохранит нам верность, – изрек Джеренс. – Это расколет партию.

– Да. – Так оно и было. Я провел бессонную ночь, обдумывая свою новую политику. – Джеренс… – Я автоматически огляделся проверить, не слушает ли нас кто-то, кроме примостившегося в уголке Филипа. – Около трети земельщиков – тайные «зеленые». Если мы удержим половину наших супра и привлечем на свою сторону земельщиков и Инди, у нас будет достаточно голосов.

– Сформировать новую коалицию? Сэр, это очень серьезное решение. Пути назад не будет. Произойдет полная перегруппировка сил. – Казалось, он испытывал благоговейный страх.

– Возможно, и к лучшему.

Земельщики и супранационалисты слишком долго делили между собой правительство.

– Но отказаться от Закона о парниковом эффекте, когда мы почти спасли его?

– Я бы не поручился, что пятипроцентного уменьшения вредных выбросов достаточно.

– Еще неделю назад вам казалось, что это слишком много.

Я закрыл глаза, вспоминая наши долгие дискуссии в Девоне. За вечер Филип завалил меня цифрами, картами, которые он сбрасывал на мой компьютер, и пугающей статистикой. Он пообещал мне ничего не преувеличивать, а Филипу можно было верить на все сто.

Почему, почему я был так слеп все эти годы?

Я был занят войной с рыбами. Срочным восстановлением нашей разрушенной до основания экономики. Требовалось остановить уничтожение беспризорников, разграбление городов.

Если бы Филип не заставил меня переменить убеждения, мне до сих пор бы казалось большой ошибкой вмешиваться в Его планы. Но вряд ли Господь Бог замышлял, что мы так оскверним дом и земли моего отца. Или превратим Баварию в грязные руины. Или опустошим Волгоград, Амстердам, Луизиану…

Прости меня, Господи. Когда Ты отправишь меня в ад Ты, как всегда, услышишь мое жалкое блеянье: «Прости меня».

Вслух я сказал:

– Необходимо не меньше чем шестнадцатипроцентное уменьшение выбросов.

– Это нереально политически. Посмотрим.

– И это только начало, – предупредил я. – Конечно, мы работаем над очисткой от грязи, которую сами же и производим, об этом и говорить нечего, но главная наша проблема – атмосферное потепление. Сжигая органическое топливо, мы каждый раз освобождаем энергию солнечного света, которая миллионы лет назад была положена здесь на хранение. И это вдобавок к обычному сегодняшнему солнечному излучению. Мы просто производим слишком много энергии.

– Я видел краткий отчет.

– Мы можем уменьшить количество энергии – как выпускаемой нами в атмосферу, так и той, что к нам поступает. Наилучшим выходом был бы гигантский солнечный зонтик. – Пока я говорил, Фити смотрел на меня с почти родительским одобрением.

Бранстэд скрестил руки на груди:

– Только не надо возрождать те дикие проекты.

– Это было почти два столетия назад. Установить зонтик между нами и солнцем…

– Он был бы шириной в две тысячи километров! Господин Генеральный секретарь, вне зависимости от того, сумели бы мы его сделать или нет, мы не сможем поднять такую массу с Земли.

– А нам и не надо будет это делать. Мы закупим руду с шахт одного из астероидов.

– Флоту такая идея вряд ли придется по душе. – Большая часть продукции астероидов предназначалась для постройки корпусов космических кораблей, и поставки были расписаны на много лет вперед.

– Флот сделает то, что ему скажут. Джеренс вздохнул:

– Дайте мне несколько дней, чтобы обсудить с нашими людьми. – Он покачал головой:

– Провести такую радикальную реорганизацию… Вам надо будет ее возглавить. Хорошенько поработать.

– Прекрасно. Я задействую мобильник, буду произносить речи.

– Придется заключать какие-то сделки. Не каждый политикан провидец.

Я знал, что это будет необходимо.

– И это тоже. – Я слегка улыбнулся:

– Как мы себя назовем?

Филип кашлянул:

– Экологическое Возрождение? Моя улыбка вмиг погасла.

– Это не смешно. – Мы не могли ни создать политическую партию, ни пойти на церковный переворот. Предположить такое, даже в шутку, было бы ересью.

– Не забывайте еще о Лиге экологического действия, – хмуро заметил Бранстэд. – Создастся впечатление, что вы им уступили, какими бы словами это ни мотивировалось.

– Но уж всяко не после того, как их всех арестуют. – Даже Джеренс не знал, как далеко продвинулось расследование Доннера.

Наше совещание подошло к концу. Джеренс крепко пожал мне руку и вышел вместе с Фити искать Арлину. Я подкатил к дверям:

– Наш кадет наверху? О! Ты. – Я нахмурился. Передо мной стоял Майкл:

– Можно мне с вами поговорить?

– Конечно.

Он закрыл за собой дверь и вытянулся.

– Я прошу извинить меня. Я больше не буду так делать, сэр. Я здесь уже два месяца и больше не дам вам повода так плохо думать обо мне.

Я внимательно на него посмотрел. Он вспотел.

– Пообщался с Арлиной? – со скрытой злостью поинтересовался я.

– Она… – Что бы он ни намеревался сказать, в мыслях он оценивал все это еще лучше.

– С ней не пошутишь, – закончил я.

– Да, сэр.

– Садись. – Он быстро сел. Возможно, это было хорошим решением всех моих проблем – сваливать их на Арлину. – Она тебя била?

– Нет, она… – Он сделал глотательное движение. – Почти.

– Что еще тебе велено мне сказать? Он сильно покраснел:

– Я должен называть вас «сэр», соглашаться с вами или держать язык за зубами, и это вам решать, приглашать меня к себе или нет.

– Она немного переборщила. – Я позволил себе холодно улыбнуться. – Ты так ее боишься?

– Не то чтобы боюсь. Это, сэр, когда вы в следующий раз отправитесь в путешествие, можно мне с вами?

Я широко улыбнулся. Надо будет поинтересоваться ее методикой. Хотя, возможно, я бы и не хотел это узнать.

– Не принимай все так близко к сердцу, парень. Я просто хочу, чтобы тебя воспитывали, а не терроризировали.

– Благодарю вас. – Он замялся. – Вы не расскажете ей, что я говорил с вами?

– Уф-ф. – Я сцепил вместе пальцы. – А какое предельное время она установила?

– Час дня, сэр. Если она на самом деле… – Он поежился. – Могу я считаться прощенным?

– Да. – Когда он встал, я сказал:

– Нет, погоди немного. – Новый Майкл нравился мне гораздо больше. С другой стороны, страх не вызывает уважения, мне по-прежнему было до него не достучаться. – Я собираюсь отправиться в поездку – выступать перед людьми. Не хочешь присоединиться?

– Да, пожалуйста, – поспешно согласился он. И добавил:

– Это связано с вашим совещанием за закрытыми дверями? Со всеми этими звонками?

– Это тебя не касается… Да. – Не надо было ему это говорить, он не настолько благоразумен. Но он был сыном Алекса и находился на моем попечении.

– Мы планируем коренное изменение политики, – сказал я.

– Экологической политики.

Если б я мог, то вскочил бы на ноги:

– Откуда ты знаешь?

– Я не так глуп. – Смотря мне в лицо, он торопливо добавил:

– Я понял по Бевину, сэр… Кадет весь сияет с тех самых пор, как вы вернулись домой. А он ведь «зеленый», не так ли? Мне говорили, что его отец работает в Экологической лиге.

– В Совете. Экологическая лига – это совсем другое… Он работает в Совете по защите окружающей среды.

– Как бы то ни было, раз он так счастлив… – Майкл пожал плечами.

Несколько мгновений я колебался, доверять ли ему свое будущее:

– Мы собираемся сделать все возможное для восстановления окружающей среды.

– Зачем? – спросил он с удивлением, но без вызова.

– А ты разве не думаешь, что мы в этом нуждаемся?

– Кого заботит, что я думаю? – горько промолвил он.

– Меня.

– Я это предполагаю. Уровень моря поднимается… – Его лицо вдруг исказилось. – Я ничего такого не имел в виду, когда шутил о голландцах, сэр!

– Понимаю, Майкл, – мягко согласился я.

– Она заставила меня почувствовать себя так, будто я собственными руками их потопил. Кроме шуток.

– Нельзя смеяться над чужими несчастьями. – Я рассказал ему о визите Комитета спасения Голландии, описал ужасные опустошения в Бангладеш, которые видел из самолета. – Арлина была тогда со мной. Она плакала.

Майкл ковырнул ногой пол:

– Простите меня.

– Она будет рада это узнать.

– Однако с Голландией в последнее время ничего нового не произошло. Что изменило ваше мнение?

– Филип. Хотя мне многое довелось там увидеть. Он оценивающе посмотрел на меня, словно взвешивая мои слова.

Я сказал:

– В Военно-Космической Академии кадетам не разрешают выходить на улицу, если гамма-излучение слишком сильное. А такое случается все чаще и чаще. Впервые в этом столетии у нас столько ливней, извержений вулканов, опустошительных наводнений, пожаров. Сильно выросла заболеваемость раком. Сельское хозяйство в хаосе, мы в полной зависимости от колоний. И все это связано с экологией.