скачать книгу бесплатно
Наследник престола, великий князь Александр Павлович метался из угла в угол своих покоев Михайловского замка. Он был под домашним арестом. Кто-то сообщил императору об участии его сыновей в заговоре против него. Павел отреагировал сразу: приказал не выпускать своих сыновей из их покоев. В этом весь отец.
Нет, Александр, конечно, знал от графа Палена о заговоре против отца. Но он еще не решил: поддержать заговорщиков или отказаться принимать корону из их рук. Откажись он – и их заговор был бы обречен. Заговорщикам оставалось бы присмиреть и не высовывать носа из своих нор либо идти на эшафот.
Никогда Александр не решился бы поддержать заговорщиков, если бы каждый новый день не убеждал его: политика отца губит государство. Он не знал ни одного человека довольного действиями государя. Да, он навел порядок в финансах, да, теперь солдат не посылают на работы к какому-нибудь генералу, да, теперь никакой фаворит не может чувствовать себя спокойно, если совесть не чиста.
Но зачем целыми днями муштровать солдат на плацу, зачем он заставляет всех снимать шляпы, когда проходишь мимо Зимнего дворца, зачем нужно выходить из кареты и кланяться, если мимо проезжает император? Зачем он запретил круглые шляпы? Зачем всем чиновникам нужно носить трости? Почему по ничтожному поводу он лишает дворянства и отбирает поместья?
А ведь он только начал править. Еще и пяти лет не прошло со смерти царственной бабушки. Дальше будет только хуже.
В дверь постучали и на пороге появился граф Пален.
– Срочный разговор, ваше высочество, – заявил он.
– Заходите.
– Все случиться завтра-послезавтра, ваше высочество. Вы готовы принять на себя судьбы России?
– А вы можете мне твердо обещать, что жизни отца ничего не будет угрожать?
– Это я могу обещать, ваше высочество.
– Тогда с Богом, Петр Алексеевич.
Граф Пален покинул принца в возбужденном состоянии. Такое с ним происходило очень редко. Он уже забыл, когда последний раз рисковал. Но сейчас другое дело. На карту поставлено все, даже сама жизнь. Ошибиться, просчитаться – равносильно смерти. Он еще и еще раз прокручивал в уме весь ход захвата императорских покоев и не находил изъяна.
Ночью он заявился к Платону Зубову. Через Ольгу связь была потеряна, когда братья отправили ее заграницу, дав ей единственной шанс уцелеть в случае провала. Но и разоблачения теперь бояться уже не нужно. Пален усмехнулся. Как вовремя кто-то сообщил Павлу о заговоре. Теперь он может даже на улице громко обсуждать с толпой вооруженных дворян штурм Михайловского дворца, а Павел будет считать, что так и должно быть.
– Все переносится на послезавтра. Предупредите всех, кто задействован, – начал инструктировать Пален.
– Но к чему такая спешка, граф?
– Нас кто-то предал. Императору известно о заговоре, – сказал Пален и сразу же пожалел об этом. Лицо Зубова побледнело, губы затряслись, глаза, чуть не покинув глазницы, вытаращились на графа.
– Надо срочно бежать! – сказал он дрожащим голосом.
– Не нужно никуда бежать, Платон Александрович. Я сказал Павлу, что держу все нити заговора в своих руках и в нужный момент арестую всех заговорщиков.
– И он поверил? – недоверчиво спросил Зубов.
– После того, как я признался в участии в заговоре, поверил.
– Ничего не понимаю.
– Чего тут непонятного? Я признался, что участвую в заговоре не по-настоящему, а лишь, чтобы разоблачить злодеев. Теперь любой донос на меня Павел выбросит в камин.
– Хорошо, если так, – начал успокаиваться Зубов.
– Тогда я продолжу. Послезавтра ровно в девять собираемся у Талызина. Он живет ближе всех к Михайловскому дворцу. Там окончательно все планируем. Ваша задача оповестить участников, справитесь?
– Да уж справлюсь.
– Ну, с Богом, Платон Александрович.
***
Царский ужин в Михайловском замке 11 марта прошел как обычно. Павел, сидя за столом вместе с освобожденными из-под ареста на время ужина сыновьями, женой, и небольшой свитой, перекинулся ничего не значащими словами с придворными и в половине десятого встал из-за стола. После этого он обошел караулы в замке и, не заметив ничего необычного, отправился спать.
Проснулся он от грохота падения чего-то тяжелого об пол. Павел прислушался. В прихожей перед спальней был какой-то шум. Павел расслышал слово «пожар». Он встал с кровати и тихонько подошел к двери. Внезапно он услышал громкие крики, мат, в прихожей и шум падения тела.
«Так это же заговор! – осенило его, – эх, Пален, проглядел. Но что делать? Бежать через комнату жены?»
Павел бросился к двери, разделяющей их комнаты. Дверь была заперта. Он хотел постучать, но сразу представил, каким жалким он будет выглядеть перед женой и передумал. Заговорщики уже здесь. Она все равно не успеет ему открыть.
В этот момент в его спальню ворвалось человек шесть. Двое из них с факелами. Они осветили пустую кровать и один из них воскликнул: «Все пропало! Его здесь нет!». После этого «факельщики» зажгли свечи и увидели стоящего императора.
Платон Зубов достал из-за пазухи лист бумаги и протянул царю.
– Подпишите ваше отречение, ваше величество.
Павел поморщился. От всех от них несло спиртным и перегаром.
– Я не буду ничего подписывать, а вам, господа, я приказываю выйти вон!
Павел заметил, что они начали в нерешительности переглядываться, и можно было воспользоваться их растерянностью.
– Ну, тогда уйду я, – заявил он и сделал шаг к двери.
На третьем шаге он получил удар в висок и упал, уткнувшись лицом в пол. Сознание он не терял и слышал, как переговариваются его убийцы. Кто-то из них пощупал его пульс. «Живой», – услышал он знакомый голос. И в этот момент кто-то, приподняв его голову попытался накинуть на шею шарф. Павел успел вставить ладони между шарфом и шеей. За шарф потянули с такой силой, что ему пришлось встать на колени. Из этого положения он попытался подняться на ноги, но чьи-то сильные руки давили его к полу с двух сторон. «Вытащите, наконец, его руки из-под шарфа», – раздался визгливый, задыхающийся голос. Двое, упершись сапогами в бедра, стали тащить его за руки в разные стороны. Наконец им это удалось. И сразу горло сдавил шарф, не давая дышать. В глазах начало темнеть и сознание императора погасло.
Глава 2. «Виват император».
Чарлз Уитворт готовился к свадьбе.
После подписания мирного договора между Австрией и Францией, его дипломатическая карьера пошла под откос. Его отозвали из Копенгагена. Но тогда он еще был полон решимости бороться. Вернувшись в Лондон, он добился личной встречи с премьер-министром Уильямом Питтом.
– Что вы мне хотели сказать, лорд Уитворт? – сухо встретил его премьер.
– Я не понимаю, ваше превосходительство, что я сделал не так? В течение одной-двух недель, наша главная заноза в России будет устранена.
– Это уже не важно, лорд Уитворт. Австрийцы поторопились и спутали все наши карты. Парламент требует от меня заключения мира с Бонапартом. Слепцы. Они не понимают, что мир с ним хуже войны.
– Ваше превосходительство! Вы же сами сказали, что это австрийцы поторопились. Ведь в этом я не виноват! Я со своей стороны сделал все, что мог. Почему же меня не оставили послом хотя бы в Дании?
– Хотите откровенно, Чарлз?
– Конечно, ваше превосходительство.
– Вы пришли не по адресу. Меня здесь, практически, нет. Вопрос с моей отставкой уже решен. Так что мы с вами оба оказались не у дел.
Невероятно! Непотопляемого премьера отправили в отставку. Что уж тогда говорить о каком-то дипломате. Этот факт хотя бы возвращает на свой привычный пьедестал его пошатнувшееся было самомнение. Еще бы! Получить отставку одновременно с Уильямом Питтом – это даже почетно. Но чем теперь восполнять совершенно пустой кошелек?
Примеряя на себя все возможные способы добывания денег, Чарлз остановился на одном: удачной женитьбе. Уитворт верил в свои мужские чары, хотя, по меркам высшего света, завидным женихом не считался. Титул, который он получил лишь год назад, не приносил никакого дохода. Это значило, что богатые невесты не будут выстраиваться к нему в очередь, стоит ему объявить о своем намерении жениться. Тем не менее умение покорять женские сердца, не утраченное к его сорока девяти годам сработало. В раскинутые им амурные сети попалась недавно овдовевшая герцогиня Диана Дорсет, тридцати четырех лет отроду. Стареющий ловелас сумел влюбить в себя еще молодую вдовушку, а вместе с ее сердцем он готовился получить пятнадцать тысяч фунтов годового дохода от ее имения.
За день до свадьбы он узнал, что русский император Павел убит заговорщиками. Но это теперь не имело никакого значения.
***
Раздался стук в дверь. Седовласый мужчина, сидящий за секретером спиной к двери, даже не обернулся. Он уже давно не вздрагивал от страха перед внезапным визитом финансовых инспекторов графства Ганау. Он давно платил максимальный налог, установленный для самых богатых евреев Франкфурта. Ему уже не нужно было скрывать свои доходы. Не отрывая взгляда от газеты, которую близоруко держал перед носом, он крикнул:
– Кальман, открой!
Подросток, выглядящий лет на тринадцать, выскочил из другой комнаты и метнулся к двери. Звякнула щеколда и раздался радостный крик Кальмана:
– Амшель! Соломон! Вы приехали!
Седовласый поднялся со стула и улыбаясь направился к двери встречать своих сыновей. Он по очереди их обнял, начиная со старшего. Амшель, его первый, а потому самый любимый сын. Да они все любимые, но этот своей рассудительной неторопливостью напоминает ему, Майеру Ротшильду, себя в молодости.
– Отец, мы забежали сказать, что приехали, – после всех объятий сказал Амшель, – сейчас товар развезем и вернемся. А где мама?
– А где ж мне быть? Здесь я, – вышла из своей комнаты пожилая стройная женщина в длинном коричневом платье и белом чепце на голове.
– Вот почитайте пока письмо от Натана, – Амшель достал из-за пазухи пакет и отдал его отцу, – мы скоро.
Майер Ротшильд развернул пакет и подслеповато взглянул на текст письма. Буквы расплывались.
– Кальман, а ну, почитай нам вслух, – передал Майер письмо мальчику, а сам сел на стул и приготовился слушать.
Письмо Натана напоминало, скорее, обзор товаров, чем письмо сына из далекой чужбины. Но к этому его родные давно привыкли и ничуть не обижались. Три года назад их третий сын уехал в Англию, и с тех пор семейное дело Ротшильдов поднялось на новый уровень.
Тогда в 1798 году Майер Ротшильд боролся с другими придворными факторами за заказ от Вильгельма, ландграфа Гессенского на поставку ткани для военной формы. Вильгельм, поменявший графство Ганау на ландграфство Гессен-Касселя после смерти своего отца, решил в очередной раз поменять обмундирование во всей своей армии. Это огромные затраты. Желая хоть как-то их сократить, ландграф выслушивал предложения от всех придворных факторов, но брал на заметку лишь то, которое обходилось ему дешевле предыдущих.
Когда Майер узнал о столь крупном заказе, снижать цену было уже некуда. Поставщики тканей из Англии защищали свою цену, как последний редут. Крупнейший заказ уплывал из рук, и тогда Натан предложил съездить в Англию и узнать цену тканей на месте.
Первое его письмо было полно эмоций, которые он выражал восклицательными знаками. Но эти знаки стояли не после слов, а после чисел, обозначающих цены. Майер предполагал, конечно, что у производителя товара цена ниже, чем у купцов, но, чтобы настолько! Он немедленно отправился в Кассель. Ему предстояло выполнить нелегкую задачу: заявить ландграфу такую стоимость заказа, чтобы ее не смогли перебить его конкуренты, но при этом не продешевить, ибо каждый пфенниг в цене – это тысячи талеров прибыли.
В этом деле Майеру мог помочь только один человек – Карл Будерус. Они познакомились, когда Будерус был еще одним из финансовых инспекторов Вильгельма в Ганау, а Ротшильд – одним из придворных факторов. Они тогда много сделали друг для друга, чтобы стать незаменимыми помощниками графа Ганау. И это у них получилось! Карл Будерус стал главным казначеем Вильгельма, а Майер Ротшильд главным придворным фактором.
Неожиданная смерть отца Вильгельма все изменила. Вильгельм становился ландграфом и перебирался в Кассель. В наследство от отца ему достались не только государственная казна, но и государственные служащие. Два года ему понадобилось, чтобы назначить Карла Будеруса главным государственным казначеем. Предлагал он и Ротшильдам перебраться в Кассель. Но Гутле ни в какую не соглашалась переезжать на новое место. Во-первых, она не хотела оставлять одного старого больного отца, а во-вторых, не хотела бросать новый дом, в котором она собственными руками целый год создавала уют.
Майер страшно злился на свою жену, но уговорить ее не мог. Развестись с ней он тоже не мог. Брачный контракт, составленный в свое время его тестем, превратил Гутле Шнаппер в настоящую владелицу семейного дела Ротшильдов. Хуже всего было то, что она об этом прекрасно знала и, когда ей было нужно, могла настоять на своем. К счастью, Гутле воспользовалась своим положением единственный раз. К сожалению, этот раз был переломным. После отказа Майера переехать в Кассель, заказы от ландграфа Вильгельма прекратились.
Девять лет Ротшильды едва сводили концы с концами. Нет, они все еще входили в сотню самых богатых семей Франкфуртского гетто, но все их доходы уходили на скромное проживание растущей семьи, аренду и уплату налогов. Рассчитывать на прирост капиталов не приходилось. И вот, такая удача!
Уговаривать Будеруса долго не пришлось. Майер пообещал ему долю в прибыли от каждого заказа ландграфа и ни разу в дальнейшем не пожалел об этом. Заказ на ткани для гессенской армии позволил Ротшильдам за один год утроить капитал.
Ключевую роль в исполнении этого заказа играл Натан, третий сын Майера Ротшильда. Он заключал договора с производителями тканей, договаривался с перевозчиками, чтобы доставить товар из Манчестера в порт Лоустофт на восточном побережье Англии, фрахтовал корабли, чтобы доставить товар в Амстердам. Его старшим братьям Амшелю и Соломону оставалось принять товар и переправить его в Кассель.
После исполнения государственного заказа Ротшильды стали владеть капиталом, который позволял им самостоятельно вести оптовую торговлю английскими тканями. Теперь главная нагрузка ложилась на плечи старших братьев. Они мотались по немецким княжествам и землям австрийской империи в поисках оптовых и мелкооптовых покупателей. Благодаря отработанной Натаном схеме закупок и поставок, цена их товара была всегда ниже, чем у конкурентов. Их дело продолжало набирать обороты, и к концу 1801 года во Франкфуртском гетто набрался бы, от силы, десяток семей богаче Ротшильдов.
Единственно, что омрачало мысли Майера, это осознание того, что на его капиталы мог наложить руку его благодетель лорд Уэлдон. С момента их последней встречи прошло уже тридцать семь лет, и за это время благодетель ни разу не напомнил об обязательствах Ротшильда. А может он уже и не объявится? Может он уже умер? Ведь ему должно быть далеко за восемьдесят лет. Редко кто доживает до такого возраста.
Размышления главы семейства прервали вернувшиеся сыновья. Они были в радостном возбуждении.
– Смотри, отец, – Амшель начал выкладывать на стол кусочки материи, – вот новые образцы хлопчатобумажной ткани машинного производства. Пощупай, какое качество! Мы уже переговорили с покупателями. Все согласны покупать ее по нашим ценам.
***
Наполеон ждал предложения о мире от нового английского кабинета и получил его. Собственно, мирный договор с Англией ему не нужен. В мирное время англичане воюют намного успешнее. Главное их оружие не пушки и корабли, а товары. Они завалят Францию и всю Европу своими дешевыми тканями и колониальными товарами. Тогда на французской промышленности придется ставить крест. А это значит, можно ставить крест и на всей военной кампании. Победы вдали от границ Франции бессмысленны, если в тылу нет сильной экономики. На контрибуциях армия еще сможет выжить, а вот вся страна не выживет. Для выживания стране нужно производство. К сожалению, оно возможно только в условиях самого жесткого ограничения ввоза английских товаров. Те ограничения, которые существуют сейчас, слишком мягкие. Их надо бы ужесточить, но как? Ведь не логично делать ввоз товаров в мирное время сложнее, чем в военное!
Тем не менее, мир нужен, чтобы заткнуть огромную финансовую дыру и принять неотложные законы для развития производства.
– Вызывали, господин первый консул? – министр иностранных дел Талейран стоял у двери и ждал ответа.
– Да, мсье Талейран, заходите. Хотел с вами посоветоваться. Англичане предлагают заключить мирный договор. Что вы об этом думаете?
– Думаю, мирный договор нам не помешал бы, но, смотря на каких условиях.
– А какого еще ответа можно было ждать от дипломата? – улыбнулся Наполеон, – допустим, они приняли все наши условия. В таком случае, от мира с Англией нам больше вреда или пользы?
– Я чувствую, что вы ждете от меня ответ: «больше вреда», но, мне кажется, мир нам сейчас нужней.
– Вот! Именно, что сейчас, – обрадовался Наполеон, – нам нужна передышка, мсье Талейран. Года два-три, не больше. За это время мы поправим дела с финансами, покончим со спекулянтами, раскрутим маховик производства, а потом пусть Англия объявляет нам войну.
– Простите, господин первый консул, я не совсем понимаю, какой нам смысл вообще воевать с Англией? В море нам ее не победить, а на суше они с нами воевать не будут. Они опять наймут австрийцев и русских. Сами при этом останутся недосягаемы на своем острове.
– Браво, мсье Талейран. Надеюсь, так они и поступят. Только вот будут ли они недосягаемы, если мы разобьем их союзников? Когда все порты на континенте станут нашими, Англия захлебнется в своих собственных товарах, как пьяный в блювотине.
– Я думаю, в этом вы правы, господин первый консул. Англии жизненно необходим свободный доступ их товаров на континент. Мне кажется, именно этого они будут добиваться на переговорах.
– Так и будет. А мы согласимся при условии, если они отменят запрет на продажу машин.
– Машин?
– Да, таких штуковин, которые заменяют десять, двадцать, а то и сто рабочих. Поэтому машинные ткани намного дешевле ручных.
– У нас что нет ткацких станков?
– Дело не в станках. Дело в паровом двигателе. Англичане приделывают его ко всему: к станкам, лифтам шахт, к кузнечным молотам. Если так дальше пойдет, они завалят своими товарами все страны, соберут у себя все золото и будут править миром.
– А почему бы нам самими не сделать такой двигатель?
– Я еще в прошлом году поставил задачу ученым. Пока тишина.
– А если раздобыть чертежи, ученые смогут разобраться?
– Неплохая идея. Нужен шпион с инженерным образованием…. Хорошо, я этим займусь, а вы обеспечите его дипломатическим прикрытием.
– Хорошо, господин первый консул. Так мы приступаем к переговорам?
