Хартвуд

Свет фар скрестил лучи с сиянием окон участка. Зачем они создали это братство? Чтобы вместе бороться с тьмой? Могли бы они делать это поодиночке? Что вообще объединяет их: единые средства, задачи или цель? Цель, вероятно. Борьба с тьмой – вот их цель. Но сколь скоро они перегорят, сколь скоро навсегда угаснут? Этого не знал никто. Заменит ли их кто-то? Будет ли вообще кто-то, кто сможет их заменить? Этого тоже никто не знал.

Фрэнк тряхнул головой. Ну и бредни иногда встречаются среди нормальных мыслей. Он нажал на педаль газа. Металлический зверь начал свой путь среди деревьев.

Вскоре из тьмы вынырнул поворот к закусочной. Никакого знака у этого поворота не было – все местные и так знали, что закусочная находится недалеко от участка, а уж расположение участка знал каждый в Хартвуде. Каждый местный, разумеется, но другие здесь появлялись нечасто, и что-то подсказывало Фрэнку, что задерживаться в лесу им не хотелось.

Сиявшая прежде вывеска закусочной теперь безжизненно нависала над дверями. Одна из бурь оторвала пару букв и повредила проводку, а за починку никто не взялся. И дело не в том, что не было мастера, просто образовавшейся надписи придали мистический символизм, и её никто не стал трогать. Фрэнка и самого взяла лёгкая дрожь, когда он увидел закусочную после бури.

– Черт, да чего греха таить, дрожь меня каждый раз берёт. – Пробурчал себе под нос Шеф, разглядывая вывеску. Надпись ничего нового не ответила.

Фрэнк вылез из машины и слегка размялся. Несмотря на то, что поездка была довольно короткой, его тело всё равно слегка ныло. Фрэнку это не нравилось. Но ещё меньше ему нравилось глазеть на чертову вывеску, так что Фрэнк вошёл внутрь.

Внутри было тепло. Не сказать, что во время летней ночи можно сильно замёрзнуть, но и тепло здесь было не в привычном смысле. Как-то… уютно? Да, пожалуй именно так. Воздух, нагретый готовкой, приятный запах еды, которым не могла похвастаться его нехитрая стряпня, тихие звуки джаза из старого музыкального автомата, голос которого угасал с каждым годом, и старик Бауэрс, сбегавший сюда от одиночества. Всё на своих местах.

Фрэнк уселся за столик у окна, выходившего на дорогу. Это было его любимое место, так как с него было легко наблюдать как за самой закусочной, так и за обстановкой перед ней. Не то чтобы в этом была большая необходимость, но Шефу внутри Фрэнка нравилось всё контролировать, а кто он такой, чтобы отказывать себе в маленьких капризах.

– Как день, шериф? – Послышался вопрос из-за плеча. Ещё один ритуал, только теперь наводящий вопрос задавал не он.

– Могло быть и получше, Джоди, могло быть куда лучше. – Вот и “кодовый ответ”. Джоди быстро черканула в своём блокноте и, развернувшись, направилась к кухне. Фрэнк улыбнулся – порядок придавал ему сил. Если вечно жить в водовороте событий, то только действия, отточенные как механизм, могут помочь оставаться на плаву. Он это знал. Все это знали. И Фрэнк был очень признателен остальным за то, что они поддерживали его, образовывая этот механизм.

Из глубины зала донёсся запах жарящегося мяса. Желудок Фрэнка приятно заурчал, а рот наполнился слюной. Всё же ужин в закусочной стоил того, чтобы увидеть её вывеску. Он любил проводить здесь вечера, что было довольно странно, учитывая то, что ехать в закусочную Фрэнку совершенно не хотелось. Проще всего это было списать на то состояние, когда дело кажется неприятным и сложным до того момента, пока им не займёшься. Но можно ли отнести к этому явлению поход в закусочную?

От сложной дилеммы Фрэнка спас звон поставленной на стол тарелки, на которой расположился аппетитно выглядящий стейк. Джоди опустила чашку с кофе рядом с тарелкой и посмотрела на Фрэнка. Тот протянул руку к голове и, как бы в знак благодарности, приподнял невидимую шляпу. Джоди чуть усмехнулась, кивнула, развернулась и пошла за стойку, а Фрэнк с наслаждением втянул в себя запах крепкого кофе и хорошо прожаренного стейка. Чисто в теории такой ужин идеально не подходил для человека, который хотя бы делал вид, что пытается следить за здоровьем, но, во первых это лучше, чем ничего, а во вторых Фрэнк редко позволял себе столь неправильно питаться.

Фрэнк даже почти начал сомневаться в том, правильно ли он поступает, обрекая себя на холестериновые страдания, но запах пересилил волю, а когда в род попал первый кусочек сочного мяса, все сомнения как-то сразу приутихли. Фрэнк жевал стейк, запивал его кофе и ни о чём не думал. Это было невероятным блаженством – дать мозгу отдохнуть, а челюстям и желудку – поработать. Мягкий джаз заполнял пустое пространство в голове, пока Фрэнк опустошал пока ещё полную тарелку. В такие моменты он даже мог почувствовать что-то очень странное, что-то вроде… счастья.

Но вечной в мире была только одна вещь, и это было вовсе не счастье. На тарелке остался только подсыхающий жир, в чашке – коричневато-черные разводы от кофе, а музыкальный старик решил выпалить в мир какую-то пошлятину, которую Фрэнк терпеть не мог. Все весточки для того, чтобы уйти. Это Фрэнк и сделал.

Фары вновь ожили, осветив проклятую вывеску. Но Фрэнк не отвёл взгляд, напротив, вызывающе уставился на надпись, словно ждал, что та спасует и куда-нибудь денется. Но ответом ему было лишь холодное молчание отголосков давно почившего света. До бури надпись на вывеске гласила “Место Марты”, так звали мать Джоди. Теперь же надпись сократилась да “Место Ма”. Фрэнк развернулся и направился домой.

Дом был пуст. Много кто встречал Фрэнка раньше, в минувшие времена. Это могли быть его собаки, Купер и Салли. Фрэнк иногда навещал их могилки на своём заднем дворе. Это могла быть его жена, Бренда. Фрэнк навещал бы и её могилу, если бы таковая имелась. Это могла быть их дочь, но она была далеко отсюда и едва ли помнила его лицо. Теперь же его встречала лишь пустота. Большинство людей в проклятом городишке встречали эту пустоту, возвращаясь в свои дома.

Фрэнк вошёл внутрь. Включил свет, включил приёмник. Передавали новости, но Фрэнк и не собирался вслушиваться. Все новости, которые его интересовали, слонялись по Хартвуду, из уст в уста, из ушей в уши. Остальное – шум, чтобы заглушить тишину.

Переодевшись в домашнее и умывшись, Фрэнк улёгся в кровать. Он знал, что не заснёт, пока не завершит все дела, но всё равно пытался избежать этой части ежедневного ритуала. Но когда устраиваешь свою жизнь как механизм, при малейшей неточности он перестаёт работать, просто не идёт вперёд. Фрэнк знал это, но всё равно не торопился восстановить порядок.

Он пролежал около получаса, пока дощатый потолок не начал сводить его с ума. Надо закончить с делами. Надо завершить работу механизма на сегодня. Установить недостающую деталь.

Фрэнк встал и направился к себе в кабинет.

Глупо.

Признавая справедливость этой мысли, Фрэнк открыл ящик стола.

Позёрство.

“Может и это отчасти правда” – подумал Фрэнк, извлекая из ящика старый револьвер.

Безответственно.

Фрэнк согласно проверил барабан. Один патрон.

Что сказала бы Бренда?

Фрэнк не стал гадать, вместо этого крутанув барабан.

Что подумала бы маленькая Салли, увидев тебя таким?

Фрэнк приставил револьвер к виску, радуясь, что маленькая Салли далеко.

Ты подставляешь под удар не только себя – весь город.

Фрэнк отметил, что над этим стоит задуматься и спустил курок.

IV

Кайлу хотелось бы подумать в каком-нибудь романтичном ключе об этом утре, вроде: “нежные лучи восходящего солнца проникали в комнату сквозь полупрозрачные шторы, мягко освещая спальню”. Но это было не так. Его подняли не солнечные лучи, а пронзительный писк будильника, мгновенно вызвав головную боль. Комната была погружена в полумрак, к тому же в ней было прохладно и чуть пахло затхлостью. Сказывалось отсутствие необходимого количества солнечного света. Кайл подумал о том, что, вероятно, именно по этой причине он не видел ни одного комнатного растения в доме. Не то чтобы в лесу не хватало свежего воздуха, просто пропадало некое чувство цивилизации.

Цивилизация… Разве Кайлу по долгу службы не приходилось иметь дело с тем, что выходило за рамки этого понятия? За рамки самой человечности? Да, приходилось, но чем больше подобного видишь, тем сильнее тянешься к противоположному. Мир и должен так работать. По крайней мере Кайлу очень хотелось в это верить. Хотелось верить в то, что именно этот недостаток цивилизации, недостаток человечности мозолит ему глаза, именно он, а не банальная привычка видеть растения в человеческих жилищах.

Кайл подумал, что сейчас его порадует мысль только об одном растении, а точнее – о его зёрнах. Он включил кофеварку и принялся сооружать нехитрый завтрак. Яичница с беконом – мечта американского гурмана. На самом деле блюдо неплохое, но качество местного бекона оставляло желать лучшего, так что права на ошибку в готовке он не имел – это просто будет невозможно есть.

На сегодня у Кайла были вполне определённые планы – первая половина дня принадлежала похитителю его времени – участку, а во второй половине Кайл был абсолютно свободен. Такое расписание казалось ему странным, но оспаривать его было явно не в интересах Кайла, так что он не жаловался. Здесь вообще всё было крайне эксцентричным, но, временами, Кайлу это даже нравилось. Напоминало какой-то дешёвый ужастик, в финале которого все жители городка оказываются каннибалами и съедают героя. Или протагонист сбегает, но погибает при побеге, а его место занимает новорождённый ребёнок.

Вторая же половина дня была размечена совсем другим делом – у Кайла появилась острая необходимость в том, чтобы с кем-нибудь побеседовать. Если тянуть с этим ещё дольше, то всё пойдёт крахом. Да и сама необходимость в общении давала о себе знать. Нельзя ведь постоянно держать рот на замке, обмениваясь лишь парой дежурных фраз с коллегами. Нужно вести диалог. Не будешь общаться с другими людьми, хотя бы время от времени – начнёшь разговаривать сам с собой. А так и до безумия недалеко. К тому же люди – крайне ценный источник информации, особенно люди пожилые.

Кайл выключил кофеварку и налил в кружку бодрящий напиток. На самом деле он не слишком-то верил в то, что кофе избавляет от сна, но горечь чистого черного напитка точно поможет освежиться и прийти в себя. Конечно этому может поспособствовать и множество других вещей, вроде холодного душа, свежего воздуха или…

Физической боли.

Кайл машинально почесал шрам на груди. Да, физическая боль практически идеально снимала всякую сонливость, но он не мазохист, чтобы пытаться взбодриться таким образом. Хватит и того, что у него болит голова.

Хорошей новостью оказалось то, что завтрак был приготовлен вполне приемлемо. Это позволило ненадолго отвлечься не только от мрачных мыслей, неизбежно заполняющих собой всё сознание, но и от реальности, эти мысли создающей, в целом. На мгновения в мире остались только он, его плохо освещённая кухня и куда лучше приготовленная яичница с беконом. Словно кто-то нарисовал натюрморт внутри его головы, забыв при этом про яркие краски. Кайлу почему-то самому захотелось как-то запечатлеть это, хотя он знал, что ни черта не смыслит в рисовании. Просто иногда на пустом месте возникало такое вот романтическое настроение, но это было редкостью.

Когда с завтраком было покончено Кайл направился в душ. Последний, видимо проникнувшись недавними размышлениями молодого человека, обдал его холодной водой. Кайл решил, что стоит взять за правило сначала включать и проверять воду, а только потом залезать в душ. Но теперь думать об этом было поздно, и Кайл, стуча зубами и проклиная всех и вся, всё же завершил водные процедуры.

Замёрзший, с болящей головой, Кайл натянул форму и вышел из дома, в надежде чуть согреться на улице. Но лес встретил его почти могильным холодом. Кайл поёжился и направился к машине. Несмотря на то, что сейчас была практически середина лета, в чертовом лесу всё равно было жутко холодно. Холодно даже для утра.

– Черт бы побрал вас и весь ваш лес, может хоть в машине… – Машина также встретила хозяина довольно прохладно, на что Кайл тяжело вздохнул, завёл двигатель и включил отопитель салона. Вскоре по машине начало распространяться живительное тепло. Кайл откинул спинку водительского сиденья и улёгся на неё. Казалось, что горячий воздух согревал не только тело, но и что-то более абстрактное. Душу? Слишком пафосно. Разум? Глупо. Кайл решил, что особого значения это не имеет. Он понимал, что такие рассуждения до невозможности глупы, но где-то в глубине души подозревал, что в них есть здравое зерно, что это место заставляет его сражаться за возможность согреться. За место под солнцем, возможно.

Кайл закатил глаза и привёл кресло в нормальное положение. Времени оставалось всё меньше, а до участка всё же надо было добраться, пусть и совсем недалеко. Кайл подумал о том, что ему, возможно, придётся бросить машину у забегаловки, так как там всегда была пара свободных мест – в отличие от участка, где парковочного пространства хватало лишь на два автомобиля.

Но его опасения оказались напрасными – машины Шефа не было на месте, что было не удивительно, учитывая его вчерашнюю рану. Вполне вероятно, что старый шериф сейчас прохлаждался где-нибудь на больничной койке, пока над ним суетилась пожилая медсестра. “Нет,” – подумал Кайл – “этот упрямый сукин сын и на пушечный выстрел не подойдёт к больнице без крайней необходимости”. Конечно он не в больнице, но и в офисе его нет, а значит Шеф как минимум жив. Вот и славно, Олдмэн пока был нужен Кайлу, а как только их дорожки разойдутся, тот может хоть пулю себе в голову пустить, это будет уже не его, Кайла, забота.

Но тут Кайл заметил то, что заставило его остановить машину посредине процесса парковки. Патрульного автомобиля тоже не было. За всё недолгое время своей работы в участке Кайл ни разу не видел, чтобы отсутствовал патрульный автомобиль. Это как минимум настораживало. Что-то сегодня пошло не так, как обычно. Кайл нахмурился. Опустевшее парковочное место выглядело как-то тревожно, неестественно. Будто что-то старалось нарушить естественный порядок вещей, будто капризный ребёнок, для которого игрушки, стоявшие на одном месте больше минуты были словно красная тряпка для быка. А может для этого места хаос и был порядком? Кайл решил, что его снова заносит в философские бредни, так что вместо пустых рассуждений просто закончил парковать машину и, выйдя из неё, направился к дверям полицейского участка.

Кайл распахнул двери и замер. С извечно пустующего места дежурного на него уставились два маленьких испуганных глаза. Человечек, сидевший на посту выглядел… неприятно. Маленькая голова, тонкий и длинный нос, слегка вытянутые черты лица. Кайлу он напомнил крысу, которую застали посреди огромной комнаты. Хотя нет, крысы ассоциировались с чем-то, что может нанести вред, незнакомец же скорее походил на испуганную мышь.

– Я Дейв… – нарушил тишину чуть слышный писк. Ну, вообще-то голос у “Дейва” был довольно низкий для человека его габаритов, но у Кайла в сознании настолько крепко засела мысль, что человечек похож на мышь, что он уже не мог здраво рассуждать над такими вещами.

– Офицер Кайл Макбрайд, а теперь скажите мне – какого черта вы делаете за столом дежурного, Дейв? – Медленно проговорил Кайл. Рука на долю секунды дёрнулась к кобуре, но затем опустилась.

– Я… Я… – Человечек проглотил слюну и видимо собрался с силами. – Я заменяю дежурного офицера на посту по приказу шерифа города Фрэнка Олдмэна. – Выпалил он почти скороговоркой.

– Шерифа Олдмэна? А что, от него есть какие-то известия? Я не видел шерифа со вчерашнего дня. – Сказал Кайл, чуть расслабившись. Он сомневался, что эта мышка забежала сюда сама, скорее всего Шеф действительно заслал его дежурить. Но неужели во всём городе, даже при его небольших размерах, не нашлось кого-то, кто бы выглядел хоть немного более угрожающе? Какого-нибудь лесника? Или водителя? Старушки с клюкой? Черт, да даже старуха со своей палкой выглядит более угрожающе чем “Дейв”.

Кайл понял, что всё ещё стоит у входа и направился к столу дежурного. При его приближении человечек как-то сжался, скукожился, словно ждал чего-то плохого. Но Кайл лишь протянул тому руку для того, чтобы поздороваться. Дейв удивлённо вытаращил глаза на его ладонь, просидел так секунд пять, а затем, словно опомнившись, пожал руку. Рукопожатие, как и ожидал Кайл, было слабым и коротким.

– А где остальные, Дейв? – Задал он вопрос человечку. Тот просто расцвёл. Кайла это на секунду вогнало в ступор, но затем он понял, что, сам того не осознавая, придал человечку некоторую важность своим вопросом, на секунду превратил его в человека. Эта мысль одновременно удивила и встревожила Кайла. Сколь бы нелюдимыми и неразговорчивыми не были работники участка, но было абсолютно очевидно, что у них сложилось некое подобие семьи. И Дейв в эту семью не вписывался. Но и Кайл не был членом семьи, при этом отношение к нему было явно куда лучше. Кайл ещё раз взглянул на Дейва и признал очевидную причину неприязни остальных – человечек явно находился здесь по чистейшей необходимости, и терпели его только потому, что больше было некому. Кайлу пришла в голову ещё одна мысль, заставившая его нахмуриться.

– Офицер Уильямс отправился на вызов, оставив меня дежурить, остальные офицеры сейчас должны помогать ему, а Шеф… Ну, от него не было вестей.

Кайл нахмурился ещё сильнее. Его предположение подтвердилось – Шеф не приезжал утром. Но заметив, что каждый раз, когда он хмурился, Дейв всё сильнее вжимался в сиденье явно великоватого для него кресла, Кайл позволил бровям вернутся в нормальное положение.

– Ладно, Дейв, не буду тебя больше отвлекать. Неси свою службу! – Произнёс Кайл, шутливо отсалютовал и двинулся к своему месту. Сзади раздался какой-то неприятный звук, напоминающий клокотание, который заставил его развернуться. Это был смех. Дейв чуть слышно смеялся. Кайл отвернулся и закатил глаза, подумав о том, что если это смогло рассмешить человечка, то ему, наверное, не стоит смотреть комедии или выступления комиков, а то поймает инфаркт.

Примерно через час невероятно эффективного протирания штанов на “рабочем” месте Кайл услышал шум приближающейся машины. Из зелёного коридора медленно, почти героически, выехала патрульная машина. Она явно была чуть более пыльной чем обычно, но других изменений, вроде вмятин и оцарапанной краски, Кайл не заметил. В машине были двое – Том, невесёлый, с увеличившимися мешками под глазами, и, очевидно, офицер Уильямс, последний из постоянных членов полицейского участка, который, по какой-то причине, появлялся там реже остальных.

Мужчины вышли из машины и принялись что-то обсуждать. Кайл не слышал, о чём шла речь, но разговор явно был вялым и каким-то унылым, а Том, очевидно, вообще не изъявлял желания его продолжать. Затем офицеры пожали руки и разошлись: Том направился к зелёному коридору, а офицер Уильямс – к участку.

Кайл бросил короткий взгляд на Дейва. Тот опустил взгляд и, судя по всему, попытался сымитировать какую-то деятельность, чтобы не пялиться на двери участка. Последние же распахнулись и в них вошёл офицер Уильямс. Он окинул взглядом комнату, коротко кивнул Кайлу и направился к посту дежурного.

– Вызовы поступали? – И всё. Короткий простой вопрос. Ни приветствия, ни рядового вопроса, даже имени его не назвал. Всё как именно так, как и подозревал Кайл, то есть – очень плохо.

– Н… Нет, офицер Уильямс, никаких вызовов не поступало. – Промямлил мышонок.

– Отлично, можешь идти. – Прозвучало почти нормально, но Кайл видел, как Уильямс покосился на него, прежде чем это сказать. Видел он и то, с каким усилием было произнесено это “отлично”, хотя офицер и пытался это скрыть.

Дейв практически моментально бросился к двери. Шаги у человечка были такими же нелепыми, как и он сам – тот чуть подпрыгивал, отрывая каждую ногу от пола, будто герой какого-нибудь дурацкого пародийно-комедийного фильма, годов этак из сороковых. Глядя на это удручающее зрелище, Кайл сделал в голове ещё одну заметку.

Офицер Уильямс, тяжело вздохнув, направился к своему рабочему месту и тяжело упал в кресло, жалобно скрипнувшее под достаточно массивным телом. Кайл очень хотел спросить о том, как прошёл вызов, но знал, что это попросту бесполезно. В лучшем случае ответом ему станет рядовая фраза, мягко указывающая на то, что новичку стоит заняться своими делами, в худшем – гробовая тишина. За всё это время Кайл вообще был лишь на одном вызове – в закусочной случилась пьяная драка между, как он понял, местным дальнобойщиком и приезжим, но по прибытии оказалось, что эти двое лишь громко переругивались, а официантка опасалась, что дело дойдёт до драки. Но Кайл был кем угодно, кроме дурака. Он видел, что Шеф прекрасно знал, что дело выеденного яйца не стоит, причём ещё тогда, когда принял звонок, но всё равно потащил Кайла с собой. Имитация деятельности – вот, что это было. Такая же, как и та, которой Кайл занимался сейчас, за тем небольшим исключением, что в закусочную надо было ехать.

А вот настоящие вызовы, реальная работа, проходили вдалеке. Кайл догадывался, почему так происходило, но нельзя было исключать и другие возможности. Может Шеф просто ксенофоб и не хочет допускать до дел города чужака. А может они прячут что-то такое, что нельзя показывать.

Ну, второе было абсолютно очевидно. Весь Хартвуд был окутан какой-то тайной, и Кайл медленно к ней подбирался. Не к разгадке, а к самой тайне. Люди вообще частенько забывали о том, что для решения загадки сначала нужно полностью понять, в чём, собственно, заключается загадка. Кайл этой ошибки допускать не будет. Просто не может позволить себе её допустить.

Но вместо реальной деятельности он прозябал в участке. Бессмысленное занятие – множество часов просиживать штаны на одном месте, ловя лишь крупицы информации, когда за дверями её было в изобилии. Но разве можно было по-другому?

– Нет, – тихо произнёс Кайл, – по-другому никак.

Офицер Уильямс, сидящий неподалёку, покосился на него, но когда Кайл послал ответный взгляд тот лишь чуть покачал головой и уткнулся обратно в хаотично разбросанные по столу бумаги. Кайл попытался рассмотреть, что на них написано, но, судя по всему, ничего важного там не было, так как эти бумаги лежали на столе и до того, как офицер Уильямс вернулся с дежурства, а здесь вряд ли бы стали разбрасываться чем-то секретным. Кайл отвернулся и включил старенький ТВ.

Время до обеда тянулось мучительно медленно. Телевизор ловил всего три канала, все как на подбор – монотонные новости, спортивный канал, чуть похрипывающий сквозь шум помех, и чертов телемагазин. Кто бы мог подумать, но именно последний смог дольше всего притягивать внимание Кайла, так как стоит признаться, что все эти идиотские приборы, ломающиеся через пару часов после доставки, и идиоты, их столь жизнерадостно рекламирующие, были зрелищем абсолютно гипнотическим.

Когда и телемагазин превратился в утомительную рутину Кайл выключил ТВ и уставился в окно, погрузившись в свои мысли. Но долго подумать ему не дали – из зелёного тоннеля медленно выплыл незнакомый автомобиль. Это был внедорожник тёмно-зелёного, почти болотного цвета. Номерной знак отсутствовал, равно как и любые намёки на бренд автомобиля. В лобовом стекле отражалось палящее солнце, так что водителя видно не было.

Кайл ещё немного посмотрел на машину и в некотором замешательстве оглянулся на то место, где ещё недавно сидел офицер Уильямс, но там никого не было. Тогда Кайл вновь взглянул на внедорожник. Тот неподвижно стоял под палящим солнцем, чуть подрагивая от работы двигателя. Водитель явно не собирался покидать автомобиль. У Кайла внезапно возникло странное ощущение, что его ждут. Он поднялся с места. Автомобиль, вроде бы, стал подрагивать чуть сильнее. Не настолько, чтобы легко можно было заметить, но достаточно, чтобы уловить намётанным глазом.

Кайл направился к дверям участка. Двигаться было как-то неприятно, словно воздух внезапно загустел, так что приходилось прикладывать куда больше усилий, чтобы перемещаться в пространстве. Когда же он добрался до дверей и распахнул их, свежий воздух не ворвался в душное помещение участка. Атмосфера на улице оказалась такой же вязкой, но вдобавок над головой огненной гильотиной повисло палящее солнце. Кайлу сделалось нехорошо, но он продолжил двигаться к внедорожнику. Подойдя достаточно близко и всмотревшись в салон Кайл опешил. Внутри никого не было. Пустое водительское сиденье, и три не менее пустых пассажирских места. Кайл подумал о том, что его должно бы смутить ещё что-то, но жара буквально испарила мысль из его головы.

Водительская дверь, негромко щёлкнув, открылась. Кайл почувствовал, как из салона дыхнуло прохладой. Прохладой? А может скорее могильным холодом? Нет. Именно приятная прохлада вырывалась из тёмного салона. Кайл, у которого от жары начала кружиться голова, решительно забрался внутрь. Дверца за ним закрылась точно так же сама по себе.