Божоле-Нуво – сорт первой любви

Или:

– На сколько миллионов человек выросло население России за двадцать лет правления Николая II?

Агата чувствовала, как дрожат ее коленки. Она ведь несколько часов потратила на подготовку!

– Не знаете, Агата, значит. Что ж, не так страшно. Плюс за старательность у вас в любом случае есть.

Девушка села на свое место и все оставшееся время урока обдумывала план. Ей нужно было поговорить с Виктором наедине, но после урока она никак не может к нему подойти – Глеб непременно захочет быть рядом. Поэтому девушка пришла к учителю в кабинет после всех занятий, сославшись на кружок по шахматам. Удивительно, но все ее друзья в это поверили.

– Агата Яворская? – Виктор даже удивился. – Твое стремление к знаниям меня радует, но все же следующая попытка проявить себя будет в понедельник.

– Вы намеренно задавали мне сложные вопросы из-за личной неприязни! – громко произнесла она, зайдя внутрь.

Только сейчас девушка заметила, что в кабинете сидело еще несколько учеников, которые что-то писали на листочках. Виктор заметно смутился.

– Личная неприязнь? – Он оглядел всех других ребят с улыбкой, показывая, что большего вздора не слышал. – Все у меня на равных, Агата. Ты выбрала сложный период истории, вот и все. К следующему занятию подготовь что-то менее масштабное. Какой-то короткий конфликт между государствами или, если тебя привлекают короли, период правления кого-то не самого знаменитого.

Все слова звучали так гладко и спокойно, что девушка и не знала, к чему придраться. В душе она понимала, что реальная подготовленность совсем ни при чем, все дело в Глебе и только в нем. И все это распаляло девушку, выводило из себя. Агата почувствовала, как в груди все начинает сжиматься. Она еле сдержалась, чтобы не высказать при всех свои догадки. Но все же не хотелось казаться дурной и взбалмошной девчонкой, наехавшей на учителя.

– У тебя все?

Девушка хмуро посмотрела на учителя и вышла из кабинета. На ее удивление он вышел за ней и, осмотревшись по сторонам, достаточно грубо схватил за руку и притянул к себе.

– Если хочешь что-то обсудить, имей смелость дождаться окончания моей работы! Ворвешься и начнешь качать права при других еще раз, будем разговаривать по-другому, – все это он говорил каким-то загробно-тяжелым шепотом.

Сердце у девушки ушло в пятки, однако она нашла в себе силы оттолкнуть мужчину.

– Когда вы заканчиваете?

– Через сорок минут.

– Я зайду.

Он усмехнулся и скрылся в кабинете. Спустя несколько минут, опомнившись, Агата почувствовала, как все тело тяжелеет, а мысли путаются. Она упала на скамейку и долго не могла успокоить дрожь.

«Господи, что же я делаю? Зачем мне все это? Да, он несправедлив и заслуживает возмущения в свою сторону, но я… Как я вообще сейчас зайду к нему? Это же отец Глеба, взрослый человек! Ссориться с ним? Настолько ли я отважная?»

Несколько раз девушка порывалась уйти. Сомнения и страх не давали ей покоя. Однако, когда прозвенел звонок и все ребята вышли из кабинета истории, не прошло и минуты, как Агата была там.

Виктор сидел за учительским столом в полном спокойствии и что-то писал в тетради. Девушка медленно подошла, села на первую парту прям перед мужчиной и стала ждать. Но тот не обращал внимания.

– Знаю, вы завалили меня сложными вопросами из-за Глеба. Вы хотите, чтобы я прекратила с ним общение, и решили использовать нечестные методы.

– Ты права, – спокойно сказал тот, не отрывая взгляд от тетради. – Что-то еще?

– Но… Но это же глупо! Вы не думаете, что ему будет плохо без меня? Он и так сейчас в нестабильном состоянии из-за вашего приезда. Да и мне кажется, вы придумали невесть чего как раз вследствие того, что не жили с сыном, – но тот продолжал писать. – С высоты своего любвеобильного характера не можете представить, что бы кто-то просто ценил девушку как друга!

Виктор взглянул на гостью очень серьезно, заставив ее вздрогнуть:

– Придумаешь мне хорошую рифму к строчкам: «Жалею о времени, где я жил без тебя…»?

Агата опешила, но задумалась:

– Словно звезды и ночь, нас нельзя разлучать. – Совсем неожиданно к ней в голову пришли эти слова, и она сразу же пропела их, не боясь строгой оценки.

Виктор хмыкнул, но не с усмешкой или равнодушием. Он заинтересовался:

– Я, в самом деле, хотел просто прервать бессмысленный монолог, – улыбнулся тот. – Но… В этом что-то есть.

Повисло молчание. Виктор все так же что-то писал в тетради, изредка поднимая голову и еле слышно проговаривая что-то или задумываясь. Девушка сидела смирно – продолжать высказывать недовольство было уже как-то не к месту.

– Вы явно испортили жизнь не одной девице… – медленно и осторожно проговорила она. – Так ловко затыкаете.

Мужчина довольно усмехнулся:

– Подумай над следующим: «Сидишь предо мной – смешная и дикая…»

– Это звучит неромантично, – отметила девушка, сморщившись. – Начало было многообещающим.

Виктор отодвинул тетрадь, положил свои руки на стол так, словно хотел вложить в них руки собеседницы:

– А теперь представь, что я сижу перед тобой и нежным голосом, мягко улыбаясь, смотря на раскрасневшееся от обиды лицо, начинаю петь это. – И он исполнил задуманное, погружая в слова какую-то мужскую энергию. – Сидишь предо мной – смешная и дикая… Ты ведь услышала, как это звучит? Это не упрек и не насмешка, а особенное проявление любви и страсти, восхищение от своей ненаглядной, удовольствие наблюдать за ее непокорностью! Она смешная, потому что пытается противиться своему притяжению ко мне, и дикая, потому что более упрямой девушки я не встречал, но это все манит, зовет и возбуждает! Заставляет мое сердце трепетать и ждать встречи. Я сражен.

Агата замерла. Кажется, даже чуть приоткрылся ее рот. Виктор же потянулся к своей сумке и достал знакомую бутылку.

– Это же мое вино!

– Именно. Я планировал сегодня закончить написание этой песни, но, чувствую, без одухотворенного напитка мне не справиться. Я думал о нем весь день, черт возьми, словно мне снова семнадцать и у меня есть какие-то ограничения. Манящее зелье! Будешь?

– Что вы?! Тут же камеры!

– Они не работают.

– Ну… Я все равно не… – Внутреннее желание испить вина с Виктором Павловичем, учителем истории, отцом Глеба, боролось с осознанием, насколько это ненормально.

Но все решил момент: когда мужчина поставил бутылку на стол, громко стукнув стекло о дерево, Агата почувствовала разряд по всему телу и поняла, что не испытывала такого желания, как распить вино именно здесь и именно сейчас, очень давно – возможно, никогда.

Виктор, кажется, тоже был в странном нетерпении, он откуда-то достал два бокала и наполнил их на треть.

– За творчество?

Агата осторожно взяла бокал, все еще сомневаясь в правильности своих действий.

– За творчество. – Она посмотрела на красную тягучую жидкость и поняла, что не простит себе трусость и страх. Ей нужно попробовать сладостный напиток.

Их бокалы соприкоснулись, создавая приятный звон. Девушка поднесла хрусталь к губам и выпила содержимое залпом – вкус оказался неожиданно приятным. Как во сне.

Девушка почувствовала разливающееся внутри тепло, обволакивающее все ее существо и заставляющее чувствовать удовольствие от проживаемой минуты. Легкое головокружение пришло почти сразу, а вместе с ним и иное восприятие мира. Обычный школьный класс начал казаться девушке самым комфортным местом, а стул, на котором она сидела, словно превратился в мягкое кресло.

Агата посмотрела на Виктора, который лишь немного отпил из своего бокала и в данный момент внимательно наблюдал за лицом девушки, демонстрирующим блаженство. Она смотрела на мужчину, в его глаза – карие и проникновенные, которые заметила еще на первой встрече. Взгляд ее опускался ниже, проходя по изгибам мышц на руках. Агата и не обратила внимания, что на нем сейчас тонкий облегающий свитер. Или же дело в том, что Виктор только что снял пиджак? В любом случае, мужчина предстал в ее глазах статным и красивым.

– Агата, тебе плохо? – Отец Глеба вмиг стал серьезным, а девушка не могла оторвать взгляд от небольшого выреза на его шее.

Виктор сразу потянулся за бутылкой воды и налил ее в два небольших стаканчика.

– Кажется, ты не любитель пить алкогольные напитки просто так. Я, признаюсь честно, всегда держу при себе воду.

Агата сразу опомнилась и выпила все содержимое из стаканчика. Наваждение ушло так же быстро, как и появилось. Девушка не могла себе это объяснить. Она как будто бы на время попала в туманную пьянящую дымку, заставляющую ощущать внутри себя нечто сладкое и расслабляющее. А потом вернулась назад.

– Вино очень вкусное, – уже спокойно отметила Агата, выпрямляясь. Виктор приподнял бровь, резкая смена состояния девушки уж слишком бросилась в глаза, но, не желая смущать девицу, он не стал расспрашивать.

– Думаю, бокальчик вина хорош для расслабления. Но здесь важна мера.

– Мера важна в любом деле, – продолжила девушка. – И в вине, и в жизненных ограничениях и рамках.

Виктор усмехнулся, прекрасно понимая, что та намекает на его нежелание видеть ее в обществе своего сына.

– Что ж, мне нравится ход твоих мыслей, Агата. Но жизнь, знаешь ли, как игра. Чем старше мы становимся, тем больше понимания правильности того, что молодежь может посчитать «жизненным ограничением».

– Ссылаетесь на возраст? Еще недавно вы считали это худшим вариантом развития диалога.

– Ты меня поймала. За невинную мудрость юности! – Он чуть приподнял свой бокал и допил оставшийся в нем напиток. – А вино и вправду хорошее. Я такое еще не встречал. Где приобрела?

– Это был какой-то магазин на окраине города. Мне нужно было обезопасить себя от возможной встречи со знакомыми.

– Точно… Тебе же нет восемнадцати. – Он покачал головой, а затем налил еще порцию вина одному себе. – Тогда хватит алкоголя. Я не хочу быть дьяволом на твоем плече.

– С вашим самомнением вы там и не поместитесь.

– Ты решила устроить вечер иронии? Прекращай. Мне нужно дописать слова к песне.

– Для кого песня?

– Для одного очень любопытного исполнителя. Он хотел что-то бесконечно романтичное, но при этом дерзкое. Его невеста, как он сказал, тот еще чертенок.

– Он исполнит это на их свадьбе?

– Именно.

– Не думала, что вы и таким занимаетесь…

– За хорошую оплату я могу сделать больше, чем ты можешь себе представить, – с серьезностью сказал он. Агата нахмурилась. – Расслабься. Перед тобой сидит тот, кто до одури боится преступить закон.

– Государственный или нравственный?

– Со вторым всегда сложнее. Подрастешь – поймешь, почему.

– Надеюсь, что нет.

И снова легкая усмешка, за которой последовал импровизированный тост.

– За юношеский максимализм. И за то, чтобы он как можно быстрее превращался в реальность разума.

Виктор не допил до конца и поставил бокал на привычное место. Агата воспользовалась этим и схватила его за тонкую ножку.

– За то, чтобы как можно больше людей не считали нравственность чем-то сложным и недосягаемым! – И осушила чужой бокал.

– Дикая и смешная, – спокойно произнес Виктор. Все действия девушки вызывали в нем не больше, чем улыбку от безмятежной наивности.

Сама Агата, вопреки постоянному непрекращающемуся столкновению мнений, чувствовала себя уютно. И хотела остаться. Было приятно, что ее никто никуда и не гнал.

Неизвестно, сколько прошло времени за созданием рифм и строчек, но в какой-то момент вино закончилось, а Агата так и не почувствовала себя пьяной. Лишь немного кружилась голова и хотелось говорить больше обычного. Но главное – ей было так хорошо! Она чувствовала себя невероятно счастливой, хоть и сидела в школьном классе вдвоем с человеком, который испытывал к ней не самые приятные чувства. Или все же нет?..

– Мне нужно тебя отвести домой, – вдруг сказал Виктор. – Я как совсем безответственный взрослый не уследил за количеством выпитого. Кажется, в тебе не меньше вина, чем во мне. Видимо, ты удачно пользовалась теми моментами, что я отвлекался на тетрадь.

– Я совершенно в здравом уме, Виктор! – громко произнесла она, и этим сразу же выдала свое состояние: опьянение было видно невооруженным глазом.

– Время уже близится к девяти вечера. Я даже и не заметил, как пролетели часы. Удивительно, что ты столько здесь просидела.

Девушка лишь пожала плечами.

– Пойдем! Нам придется двигаться пешком. Хорошо, что ты живешь в пяти минутах.

Виктор резко поднялся и пошел к двери. Агата послушно следовала за ним. К счастью, на их пути не попалось ни одного учителя или уборщицы – хотя в такое время обязательно кто-то должен был начать обходить кабинеты и узнавать, почему в окне историка до сих пор виден свет.

Дошли до дома они и вправду быстро. У подъезда Виктор попрощался с девушкой и отправился домой. Агата смотрела на него и чувствовала какую-то тяжесть на душе: ей не хотелось, чтобы мужчина уходил. Она долго смотрела ему вслед и даже не заметила, как по щеке потекла слеза.

«Что это со мной?!» – Девушка вытерла выступившую воду.

В следующее мгновение ее окатила холодная волна. Агата снова опомнилась, вбежала вверх по лестнице и зашла в свою квартиру. Быстро умывшись, девушка легла спать, намереваясь больше никогда не вспоминать об этом странном вечере.

Но по ее венам уже текло особенное вино, пробуждающее то, чего еще никогда не было – первую любовь. С каждым мгновением сердце девушки начинало все больше наполняться чувством, которого она не хотела, но очень ждала… Всю ночь ей снился Виктор, и всю ночь Агата улыбалась.

На утро романтичное настроение улетучилось, сменившись неприятными мыслями. Агата чувствовала, будто произошло что-то странное и неправильное. И ладно она – юная девица. Но взрослый мужчина… Как он мог спокойно пить вино с ученицей в стенах школы?

По телу пошла неприятная дрожь. От одной лишь мысли о Викторе Агата чувствовала, как грудь неприятно сжимается. Однако, собираясь в школу, не раз представляла, как они пересекутся и обменяются улыбками и приветствиями.

В школе она действительно увидела Виктора: он пил чай в столовой, когда девушка пришла туда перекусить с подругами. Мужчина коротко кивнул головой ей и ее спутницам, которые спокойно поздоровались с ним, как с учителем. И больше ни взглядом, ни жестом Агату не удостоил.

Девушка сначала почувствовала неконтролируемую обиду, а затем начала думать, что все к лучшему, ведь это значит, что вчерашнее для него – простой незанимательный вечер, о котором мужчина и не вспомнит. Однако, с другой стороны, его абсолютное спокойствие в то время, как Агата метается от искренне нежных чувств к страху и обратно, указывает на то, что ей не все равно, а для него это был простой незанимательный вечер, о котором мужчина и не вспомнит! С этого взгляда его поведение вызывало досаду.

Девушка специально села к Виктору спиной, чтобы показать ответное равнодушие, но, как мы все знаем, людям, не обремененным эмоциями по отношению к нам, все эти действия – пустой звук. Пару раз Агата, «из простого интереса», оглядывалась на повара, что как раз стоял неподалеку от стола Виктора, но мужчина ни разу даже взгляд не бросил – все писал что-то в тетради или смотрел в телефон.

– Какая же я дура! – со злостью прошептала девушка. – С этого момента он – мой злейший враг!

И снова по кругу… Но как раньше она ненавидеть его уже не могла. Что-то внутри нее изменилось со вчерашнего дня. Никакие парни больше не занимали мысли девушки, а вот образ Виктора Павловича постоянно приходил в голову.

По возвращении домой Агата даже не заметила, как начала читать о мужчине на различных сайтах, стала изучать его социальные сети, и ее сердце пропускало удар каждый раз, когда она видела его с какой-то девушкой (за этим обычно следовало более глубокое изучение любой информации, которая могла бы подсказать, кто эта незнакомка и как с ним связана).