Порок. Часть 3

– Привет… – единственное, что он с хрипотцой произнес, и до сих пор хранил молчание. Поскольку, я проигнорировала в свою сторону словесный выпад, шарахнувшись, будто от прокаженного к Надежде Серафимовне.

Я боялась. Панически боялась его. Боялась себя. Боялась допустить ошибку. И боялась чужих людей, которые могли сейчас мое тулово засечь около Туманова и догадаться обо всем. Накопать факты, элементарно сложить очевидное, и упечь меня за решетку. Сколько я всего натворила и наговорила за прошедшие три недели людям, опять же боялась признаться даже самой себе. Из-за Туманова я влетела по самые уши. Я до того завралась, и с каждой новой ложью глубже закапывала себя. Да и ходить далеко не нужно. Взять тот же последний допрос, на котором считала, что меня кинули в адово пекло, откуда нет обратного пути.

– Как вы думаете, почему, в тот день киллер не тронул вас? Не находите странным, что застрелили одиннадцать очевидцев, а вас оставили в живых свидетелем? Это же не была бандитская разборка.

– То есть вы утверждаете, что эти люди на фотографиях вам не известны? А по моим новым данным, Вы, Котова, состояли в отношениях и сожительствовали с данным гражданином. Вот, он. Тумановым Д.А. Скажите и теперь, что не знакомы с ним? Помните, я информировал, что предусмотрена статья за дачу заведомо ложных показаний? Хотите сесть в тюрьму вместо убийцы?

– Что в тот злосчастный день Туманов Д.А. делал на территории участка? И, почему, Вы, покинули наше здание через черный вход? Зачем его избегать, если по вашим словам – он бывший парень?

– Что ж, Вы, молчали, что приходитесь родной сестрой Котову Максиму Борисовичу? Где сейчас находиться ваш брат? Не успел освободиться, и уже сквозь землю запропастился!

Я безбожно лгала, запутывала следователей, глядя им в глаза, изворачивалась как никогда в жизни, и прикидывалась не очень-то умной девицей. Списывала все на пережитое потрясение и шок. Выгораживала не только Туманова, но принялась оправдывать уже и себя. Настолько запуталась, что выпутаться из этого клубка хитросплетений означало только одно – смерть. Самостоятельно загнала себя в угол к палачу и впала в отчаяние, склонив голову на плаху. Мечтала лишь об одном, чтоб скорее всё закончилось и про меня раз и навсегда забыли. И, казалось, только один человек видел меня насквозь. Ветров. Я узнала его. Это он в ту ночь задерживал Макса. Александр Васильевич присутствовал на каждом моем допросе и изучающе сканировал каждое движение и слово. Он ни разу не вмешивался в наш с Бикташевым разговор. Молча поодаль сидел на стуле и синими прищуренными глазами заглядывал в самую глубь души.

Я очень боялась и чувствовала себя самым ужасным человеком. И все из-за этого подонка! Но, родительницу Туманова в нужный момент послать не смогла. Потому и нахожусь сейчас в стороне рядом с ними.

С недавних пор совершенно случайно прознала, что соседи нашего дома, да и со двора, гнобят и чураются Надежду Серафимовну. Женщина проводила все время в квартире, стала затворницей, толком не выходила на улицу из-за гнета ополоумевшей общественности, которая не ленилась кричать вслед ее семьи слова проклятия, и костерить старшего сына, называя уголовником и бандитской рожей. Я стала не исключением. И впервые это поняла, когда навстречу мне шла смутно знакомая бабка, и остановилась рядом для того, чтоб сплюнуть передо мной на мокрый асфальт, обозвав при этом «Шалава!». И первое время, проживая у Ольки, поняла, что ноги растут из-за грязного языка моей матери. Что она всем наплела, ума не приложу, но зная ее, ожидать можно всякое. По слухам, мать в чем-то и была права, но, к сожалению, правду о Туманове я узнала слишком поздно.

Избавившись от иллюзий, глаза открылись, и теперь я на многие вещи смотрела по-другому. Сейчас-то я осознаю, что совершила ошибку и необдуманно бросилась в омут с головой, тем самым потопив себя, редкостную и доверчивую идиотку. Однако не сразу после случившегося получилось уразуметь. Через неделю схлынул шок и началась депрессия. Мысли о том, что Туманов весь год сочинял небылицы и убивал людей, не приносили покой. Да и собственная жизнь на глазах с каждым днем рушилась. Обида драла горло, но холодный рассудок пытался принять новую реальность. Вот уже три недели я как говно в проруби плыла по течению. Так же примерно вонючим говном и ощущала себя.

Спасибо хоть этот редкостный подлец сдержал свое слово и не показывался мне на глаза до нынешних трагичных событий. Ибо, это я ненароком наткнулась на одинокую плачущую женщину, сидевшую на лавочке у подъезда, когда приехала утром к Оле.

Надежда Сирофимовна заливалась слезами, громко стонала и звала по имени своего на тот момент покойного мужа. Застыв в трех шагах от нее, не знала, как поступить – пройти мимо или подойти. Но все решил случай. Если б она тогда меня не заметила, не подняла голову, кто знает, может, я бы и не присутствовала сейчас на похоронах Туманова старшего.

Вдвойне дура!

Родительница между тем протянула ко мне руку и на подкашивающихся ногах пошла ко мне со словами: «Андрей! Ульяшенька, мой Андрей, умер! Не оставляй меня».

Так я и узнала о случившемся.

В тот день я помогла ей подняться в квартиру. Насуплено оглядев пустое пространство, зашла в комнату, в которой когда-то жил Денис на пару с Никитой. Как сейчас помню, что сердце тотчас тревожно вздрогнуло и болезненно провалилось в ноги. Но, если я знала, где старший, то где в такой критической ситуации находился младший и предположить не могла. А поинтересовавшись у теть Нади об ее младшем сыне, получила в ответ, что тот собрал вещички и укатил в Германию. Беспокоить мать его не станет. Видите ли, у него там работа в оркестре, гастроли, грандиозные планы и светлое будущее. Выпучив на нее глаза, тяжело задышала. Смекнула, что единственная нить к Туманову, к её старшему сыну, это я. Взяв себя в руки, отправила ему короткое смс: «Андрей Анатольевич, сегодня умер. Матери нужна твоя помощь». А спустя два часа он появился на пороге своей бывшей квартиры, глянув на меня пытливо исподлобья. Какой-то неопрятный, обросший. Рваная челка спадала на звериные, сосредоточенные на мне глаза, под которыми залегли темные тени. Колючая недельная щетина покрыла подбородок и щеки. Руки грязные, как и его спортивная одежда, словно копался в машине.

В ту же минуту, когда он заполнил собой пространство квартиры, захотела броситься на выход, но Туманова остановила. Цепко схватив меня за оба запястья, большими с полными слез глазами умоляла остаться с ней. Трепала уговорами мне нервы до тех пор, пока я заторможено и неуверенно ей не кивнула. Благо, Денис, порешав все вопросы с родительницей, и успокоив ту, незаметно для меня исчез из квартиры, оставив нас двоих.

В медленном темпе, шаг за шагом, наконец, втроем покинув кладбище, потому как кроме меня, Тумановой и Дениса на похоронах никто не присутствовал, заметила на обочине дороги две знакомые иномарки, к которым Туманов вел свою мать, послушно прижавшуюся и идущую бок о бок рядом с ним.

Не останавливаясь, скрестила руки на груди, но на деле из-за пробирающего насквозь осеннего холода обняла себя. Молчаливо направилась в противоположную сторону к остановке, тем более неустанно последние несколько часов желала оказаться подальше от них. Но, не успев в нужной степени отдалиться, как в спину ударило ненавистное со свистом, разрезая хлыстом слух и ледяной ветер:

– Ульяна!

– Я сама доеду! Не переживайте! – мельком обернулась и коротко махнула рукой, вглядываясь на расстояние в заплаканную и скорбящую Туманову, будто это она ко мне обратилась.

– Дочка, как сама? Не выдумывай!

– До свидания, и еще раз примите мои искренние соболезнования! – поставила окончательную точку в диалоге и нашем споре.

Отвернулась. Выдохнула шумно.

Небось, еще есть время, раз не остановил. Начистоту, наверное, я не боялась, что он в один прекрасный день сорвет клеммы и нагрянет ко мне, а получив отказ, убьет.

Я невероятно измотана. Каждый божий день едва хватает сил держаться на ногах.

Сдулась. Крупные слезы градом сорвались с подрагивающих ресниц и покатились по щекам. Губы искривились, подбородок задрожал. А худые плечи вздрагивали от едва сдерживаемых горьких рыданий.

А вот и обратка моего зеркала…

Глава 8

Ульяна. Спустя неделю после похорон.

Остановилась посреди комнаты, и, скрестив руки на груди, ухватилась холодными пальцами за плечи.

Воскресенье. Выходной день. Без лишней спешки и суеты, никуда не торопясь, бессмысленно отсутствующим взглядом уставилась в телевизор, где тихо шел выпуск криминальных новостей на местном канале.

Последние три недели вслушивалась и интересовалась репортажами журналистов ради того, чтоб быть в курсе событий. Мне никак не давала покоя мысль и запоздало проснувшаяся совесть, что грядет что-то страшное.

А может, ожидала на повестке дня публичного обвинения, в котором меня прославят на весь город и область, выставив интриганкой и сообщницей убийцы.

Каждый день иррациональный страх душил. Навязчивые идеи днем и ночью не покидали мою чугунную голову. Банально начала развиваться паранойя.

И это я еще что-то в отношениях Туманову предъявляла?

Отныне, я как никогда понимала его чувства и дерготню, когда пришлось встать на один уровень с ним. В его случае вообще неясно, как он продолжает жить, есть, спать и спокойно передвигаться в городе. Правда, памятуя, три-четыре часа сложно отнести к здоровому сну.

Вдруг резкая трель дверного звонка разрезала мирную тишину квартиры. Я от громкого звука подскочила на месте и напряглась. Пугливо обернулась в сторону коридора и не спешила открывать последнюю преграду неизвестному, которая защищала меня. Но не успела надумать себе лишнего, как подруга, не стесняясь, замолотила в дверь и разразилась на весь подъезд отборной бранью.

С облегчением медленно выдохнула и кинулась в коридор, дабы быстрее запустить внутрь беснующуюся девчонку.

– Ты че разоралась, чокнутая? – резко распахнув дверь перед Олькой, шепотом озлобленно прошипела.

– А ты, почему, не открываешь мне?! – возмутилась она, дыхнув омерзительным перегаром мне в лицо.

– Фу! – скривилась я, и прикрыла ладонью нос, когда размалеванная девица громко начала зевать и одновременно еще умудрялась ржать.

– Я к тебе с подарочками, – хищно улыбается, демонстрируя в обеих руках по бутылке шампанского.

– И что за повод? – недовольно буркнула, плотно закрыв за ней дверь на замок.

– Необязательно нужен повод, чтоб выпить в хорошей компании, Котова, – крайне радостно пропела Рыжая, отправившись прямиком в кухню. – Чо, твой, так и не появлялся после похорон Андрея Анатольевича? – нетрезво выкрикнула, звеня бокалами. – Ульянка, где у тебя здесь штопор? А, все, нашла!

Зажмурилась, и невольно прижав ладони к лицу, взяла для себя передышку.

Терпеть не могла врать! Но именно этим я занимаюсь последний месяц. Вру всем поголовно и даже близкой подруге.

– Котова?! – рыжеволосая гаркнула рядом, подкравшись неслышно.

– Аа-а? – трусливо дернулась, растерянно вытаращив на нее округлившиеся глаза.

– Ты не слышишь меня? Я с кем говорю? Идем! – одной рукой подталкивает меня в спину к комнате, а второй, возле своего открытого декольте удерживает два стакана с пойлом.

После перестрелки и смерти Светы я замкнулась по понятным причинам в себе. А Оля… Оля пошла в разнос. Даже сейчас она выглядит так, будто бы только вернулась с загула, в котором по пунктам числилась бурная ночь и знатная попойка.

– Ты откуда такая ко мне помятая? – в зале нерешительно присела на край дивана, перехватив машинально протянутый для меня наполненный бокал.

– Я сейчас тебе таааакоеее расскажу! Закачаешься! Я тут с одним красавчиком познакомилась на дискаче вчера, – мечтательно подкатывает глаза Оля, стягивает резинку с повязанного на макушке конского хвоста, и блаженно упав на диван, невольно разливает алкоголь на свои вываливающиеся сиськи. – Блядь, да чтоб тебя!

– Подожди… – криво и коротко улыбнулась я.

Устало побрела в спальню за чистым для нее полотенцем и халатом.

После случившейся перестрелки, я надеялась осесть у Ольги, так как идти мне было некуда. Но мое пребывание в чужой квартире не продлилось долго. По истечению десяти дней, пришлось съехать, я бы даже сказала снова бежать. Сожительство с подругой закончилось в тот момент, когда из командировки прилетели родители Рыжей. А улицезрев меня в своем доме, и к тому же, прознав, что я временно проживаю у них, разразились за закрытыми дверьми в жутком на повышенных тонах скандале.

– Чтоб духу от этой макрощелки здесь не было! Ты поняла меня?

– Но, мама!

– Ольга, хватит пререкаться с матерью. Мы ясно тебе дали понять, чтоб Котова покинула наш дом! Сколько раз мы говорили тебе, чтоб ты держалась от этой вертихвостки подальше?! Не хватало нам еще из-за нее заиметь проблем.

– Макс – зэк! Проклятый, Туманов, такой же уголовничек, как и ее брат! Одним словом, бандит! Ну, разуй же ты глаза – дура! Что, соседи о нас скажут? Они и так, благодаря, ее мамаши, беспрерывно судачат о детях Котовых и Туманове! И неспроста!

– Мама, у тебя все поголовно преступники и бандиты! Плевать мне на ваших соседей. Котову я не оставлю! Хрен, Вам! Видели? Она моя подруга, и вы этого никогда не измените!

Слушая их разговор, не почувствовала ровным счетом ничего. Внутреннее опустошение и так в те дни, и по сей момент, не покидало меня. Единственно, подумала, где раньше были мои глаза и уши.

Пока родители продолжали переругиваться с Олей, оделась, и, прихватив заброшенную под кровать сумку, поскольку вещи я так и не потрудилась из квартиры Тумана забрать, беззвучно выскользнула на лестничную клетку и прикрыла тихонько за собой входную дверь.

Я благодарна Оле за вовремя оказанную мне помощь. И отблагодарила я щедро ее очередной порцией вранья, ляпнув, что помимо происходящего разругалась в пух и прах с Туманом и разорвала с ним все отношения. Идти не куда.

Без сарказма, я искренне была признательна ей. Без понятия, что случилось бы со мной, если б она не приютила на первое время у себя, и всячески не пыталась подбадривать меня. За что было дико тошно перед ней по причине моего обмана. В первый день, заявившись на порог ее квартиры в полной прострации и состоянии глубокого шока, разревелась одновременно с подругой. Оля уже была осведомлена, так как наш университет после громкого инцидента около окружного суда стоял на ушах. Абсолютно все – преподаватели и студенты – от новостей начали сходить с ума.

Не раздеваясь, мы долго рыдали в коридоре, осев на пол возле стены. Обнимая друг друга, каждая думала и переживала свое. А к ночи, Рыжая, написалась до поросячьего визга, замордовав меня и соседей сверху, которые чем-то тяжелым принялись стучать по батареям.

Оля все же после скандала с родичами обнаружила мою пропажу и не поленилась догнать, остановив в нашем дворе.

– Котова?! Котова, стой! Прости за этот стремный спектакль! Мне так неудобно перед тобой! Не слушай стариков, ладно?! Я тебя очень люблю! Куда ты теперь пойдешь? К родителям?

А к родителям мне был вход закрыт. Я за десять дней, что жила у Ольги даже не пыталась зайти к ним. Мне хватало придурошных соседей, которые по милости моей матушки, плевались при виде меня и Надежды Сирафимовны ядом.

Сплошная непруха!

Больше некуда было идти. Ни вариантов. Ни денег в кармане. Ни теплого под боком жилья. Кроме проклятых ключей от той самой квартиры в сумке. А согласиться на условия, означает принять его правила игры.

Я не была приспособлена к взрослой жизни. Не умела ни-че-го…

Туманов, нахуевертил, а расплачиваюсь на данный момент – я! Ни в какой дыре не скрыться от него! Даже, мысленно… Чёрт проклятущий!

Измотав себя до вечера, понимала, что деваться некуда… Примостившись в дальнем углу автовокзала, уговаривала принять для себя решения. Тряслась от осеннего промозглого ветра, громко шмыгала носом и размазывала дурацкие никому не нужные слезы по лицу.

Я осознавала, что пора браться за голову. Вернуться в университет, подтянуться в учебе. Если, я ко всему, потеряю на бесплатное обучение гранд, то я поистине всю свою жизнь спущу в тартарары. Даже в таком плачевном своем состоянии, давала отчет, что не могу себе это позволить. Профессия для меня являлась билетом в будущее. И единственный человек, который способен за уши вытащить меня из болота, была – я.

Пришлось с замиранием сердца вернуться в старую квартиру. Еще более боязливее в нее зайти. Одинокую и пустую. Тогда она мне показалась невероятно холодной, чужой, хотя, в свое время я была без ума от нее. Я любила её. И его… тут… А на следующее утро закинула в глубокий карман своего черного плаща все подаренные им цацки и отправилась в ломбард «Столичный». И с неприятным удивлением узнала от сотрудника, что в моих кольцах и любимых серьгах оказались настоящие бриллианты.

Козлина, даже в таких мелочах мне врал!

– Обыкновенные стекляшки. Я тебе чо, богатый буратино?

Ага! Как же!

Денег за золото получила не шибко много. На руку чистыми пятнадцать тысяч рублей. Также оценщик не преминул меня припугнуть операми и охраной, намекнув, что у такой рвани как я украшения добыты нечестным путем. А я, и правда, не имею понятия, каким образом их приобрел для меня, Туманов.

Спорить и ругаться не хотелось. Да и что скрывать, я элементарно даже торговаться не умела. Создавать себе проблемы с сотрудниками милиции тоже не горела желанием. И так в этом плане хуже некуда. Потому, плюнула и забрала причитающиеся мне. На первую пору должно хватить, если правильно распоряжаться деньгами.

– Улька!

– Что? – подпрыгнула и подняла на зашедшую в комнату подругу невидящий взгляд.

– Я говорю, ты чо умотала, и потерялась?! Я тебе вообще-то сейчас в красках своего парня нового описывала, – обиженно выхватила у меня из рук полотенце, чтоб обтереться от шампанского.

– Иди лучше в душ… – обрывочно и отрешенно пробубнила, отступив от вещевого шкафа. – А то липкой останешься.

– Потому что я сладенькая? – хмыкнула странно она, не думая долго на меня дуться.

– Потому что, одна алкашка пролила на себя шампунь, – съязвила, краем глаза зацепив небольшой экран телевизора, стоявшего на высокой тумбочке.

– Какая же, ты, зануда! – приковав к себе внимание, показала мне средний палец. – Не алкашка! А курочка вкусная!

Оля, не стесняясь, сорвала с себя платье с нижним бельем и нагая мимо меня потопала в ванную.

– Оль, без подробностей! – скривила нос, и вслед за ней, смеющейся, последовала в комнату, вновь застыв у включенного ящика.

– Брательник больше не приезжал? А Туман? Ты так мне и не ответила! – прокричала неожиданно звонко из душевой, где фоном доносился шум включенной воды.

Глава 9

Тревожные воспоминания беспорядочно заметались в голове после заданного вопроса подруги. Щеки вспыхнули огнем, и словно кровавая пелена появилась перед глазами.

Каждая попытка мысленно вернуться к диалогу двухнедельной давности с братом, оборачивалась чувством безумной тяжести и грохотом взрыва в груди.

Я не знала, где искать Макса. Но, Макс, отлично понимал, где найти меня.

Две недели назад, в выходной день, позвонил в дверь, разбудив с утра. А стоило открыть ему, сходу, как когда-то Денис, небрежно попросил: «Выйди на улицу. Надо поговорить».

И, если, тогда давний диалог с Денисом привел меня к отношениям, то беседа с братом к ссоре и перепалке.

Не имела ни малейшего понятия, почему с ним так сложно найти общий язык. Мы всегда были близки, держались вместе и обменивались мыслями. А сейчас… между нами огромная пропасть и не единой точки соприкосновения. Вероятно, стали взрослыми. Случилась переоценка ценностей. Хотя, какая к черту переоценка. Ни какой факт не изменит того, что мы брат с сестрой, как бы он не считал.

Раньше, казалось, что Макс и Денис близкие мне люди. Но жизненные обстоятельства, а может судьба, распорядились иначе. Житейские невзгоды ударной волной отбросили их от меня на довольно значительное расстояние.

Спустившись по его просьбе на улицу, присела рядом с ним возле подъезда на лавочку.

– В квартире кроме меня никого. Мог бы и войти.

– Не хочу. Мне там делать нечего.

– И мне… – прошептала со слезами на глазах и лбом устало прикоснулась к плечу Макса. – Где ты был? Где живешь? Почему, раньше ко мне не пришел? Можно, я с тобой к тебе?

– Ко мне нельзя. К родителям возвращайся! Что, наконец-то поняла свои ошибки и решила покончить со всей хуетой?! – грубо стряхнул меня со своего плеча, даже не взглянув в мою сторону.

– Макс, да что с тобой? – прошептала и немигающе вылупилась на брата, опешив от вновь агрессивного в свою сторону гонора. – Зачем, ты так? – но после его длительного молчаливого сопения, продолжила. – К родителям не пойду. Они меня гнобили, винили во всех грехах, а в последний раз отец и вовсе избил. Еле ноги унесла оттуда. Я не вывезу с ними. Понимаешь?

– Нет, не понимаю. И понимать не хочу. Значит, мало пиздили. Надо было добавить, раз с Тумановым ушла. Я б тебя сам в тот момент за лохмы, и обратно поволок домой под замок, чтоб неповадно было ослушиваться и нарушать четкие приказы, – строго внушал он.

Вскочила на ноги и со злыми на щеках слезами выкрикнула в бесстрастное его лицо:

– Я собака, вам что ли?! И… и, как у тебя вообще язык поворачивается о таком говорить! Да взгляни ты на меня!

– Ты не ори… – с холодностью изрек, подняв исподлобья тусклый взгляд. – И не выеживайся.

– А ты не перегибай! – меня затрясло как осиновый лист, но тон свой сбавила.

– Я говорю тебе дело. И пришел за тобой, чтоб поговорить и к старикам отвезти! Так что выебоны на время спрячь.

– Нет! Я к ним не поеду! Лучше тогда здесь… здесь останусь, – заплакала навзрыд и бездумно замотала головой.

– Чо, сеструха, духовные узы крепче кровных? – тянет издевательски. – Только не заливай мне снова про свою любовь! Тебе, вообще, какого жить с любовничком, который засадил твоего родного брата за решетку?

– Что? – прекратила стенания, враз обомлев от услышанного.

Руки тяжелыми плетями повисли вдоль тела, а я сама окаменевшая рухнула на скамейку.

– Я предупреждал тебя, чтоб ты к Туману на пушечный выстрел не приближалась? У меня с хуя, что ли сорвалось? Ты – овца, хоть осознаешь куда влезла? С кем живешь? Он увяз в криминале. Руки по локоть в крови. Его никто не заставлял выбирать этот путь. А все, потому что не собирался последний хуй без соли доедать! Меня упек за решетку, твоего отца до полусмерти забил, тебя, потаскуху, с легкостью прибрал к рукам, а ты после всего и рада раздвинуть ноги для него! Хорошо устроились, ничего не скажешь. Пидор гнойный, всю жизнь нам перевернул, – с яростью в глазах сплюнул на асфальт, Макс. – Короче! От меня ты ни копейки не получишь, пока не съедешь к родителям и не заберешь документы из университета. Мне такое родство нахуй не сдалось. И проблемы из-за тебя тоже не нужны. Я с уважаемыми людьми имею дело. Рви с ним. Разгребай все дерьмо, что развела в мое отсутствие и напрямик уебывай домой. А там без всяких обиняков побазарим с тобой о будущем.

– Имеешь дело с такими же уважаемыми, как Туманов?

– Твой Туманов меня предал, подставил, и упек на зону! – все это, Макс, ненавистно процедил мне в застывшее лицо, жестко схватив рукой за нижнюю челюсть. – Это его люди тебя чуть не изнасиловали на даче три года назад! Это именно он после всего выкинул тебя на улице, надеясь в твоих глазах остаться чистеньким и непорочным!

– Нет… – жалобно промямлила, умирая мысленно в тысячный раз.

– Так что, не будь предательницей, внимай словам брата, – с отвращением и цинизмом в глазах оттолкнул от себя.

Диалог поставлен на паузу. Напряженную и долгую. Времени достаточно утекло, когда я едва обрела дар речи.

– Извини, к родителям я больше не вернусь! – заговорила безжизненным голосом.

– Извини, тогда и брата больше у тебя нет! – в тон мне, сухо отозвался он.

Макс после словесной перестрелки, молча удалился, оставив в моей груди выжженную после себя дыру. В сердце воткнуто от ножа тысяча лезвий, и оно невероятно мучительно кровоточит. По факту – сердца нет. Оно не бьется. То ли еще от одного предательства, то ли от суровой реальности, которая до неутешительного финала разматывала меня.

Какое-то время еще продолжила сидеть на месте, уткнувшись слепым взглядом в одну точку, и с потрясением переваривала полученную информацию о брате, об отце, о Тумане. Где-то в глубине души очень желала, чтоб все оказалось сном, и длинная черная полоса закончилась на этом.