Порок. Часть 3

– Дай мне подумать… – нервно прошептал.

Дышал загнанно, хрипло. Чувствовал, что на взводе. Сердце давно провалилось в брюхо и едва отстукивает в кишках.

Я связан по рукам и ногам. Ни выхода, ни лазейки. Нет оправдательной речи. Занавес.

– Туман, Барин приземлиться через шесть часов. Держи себя сейчас в …

– Заткнись, я сказал! – отнял от ебала ладони и заорал на него во всю глотку. – Не лезь ко мне! – саданул рукой по его сидению.

После образовавшейся зловещей тишины, бросил застывший бешеный взгляд в лобовое стекло на трассу.

Безнадежность… Именно так выглядит безнадега.

Что делать?

Нервно задергал ногой и обреченно прикрыл пешки.

Соображай, Туман.

Глава 3

Ульяна

Я ж всегда только для него… к нему… Все мои мысли без конца о нём.

А он, что?

Выходит, играл со мной. Лгал… Предал, одурачил, перехитрил… Полагал – сопливая, глупая.

Мерзавец!

Сидела сгорбленная и скрюченная с белым лицом на стуле, не обращая внимания на слезы и собственные громкие всхлипы. Тело колотило крупной дрожью, и всю внутри изрядно потряхивало. Уставившись расширенными глазами в одну точку на полу, я всерьёз горела желанием сдохнуть.

Лучше б он и меня заодно с ними…

Ничего больше не хочу. Так больно… Оболочка хрупкая и пустая. На сердце опустилась мертвая петля. Сердце плачет, раскалывается на части, рвется в клочья, и, кажется, некто пытается зашить ржавой иглой без наркоза душу.

Вою. Так сильно. Что не соображаю, вслух или внутренне без остатка полосую себя.

– Представьтесь, пожалуйста.

Заторможено поднимаю потухший взгляд на возрастного в форме мужчину с густыми усами и в очках, который в свою очередь по-орлиному неприветливо изучал меня.

Не знаю сколько прошло времени с того момента, как незнакомый опер под руку завел меня в этот прокуренный душный кабинет, и откинул на стул возле рабочего стола следователя, а может, и дознавателя.

Находясь в состояние острого стресса, здравые мысли ускользают. Паника высосала все живое до дна. Но, все же что-то формулирую в пустой голове и излагаю:

– Прежде чем мы начнем, – сиплый голос срывается, дрожит, – я в каком статусе здесь нахожусь? Я подозреваюсь в чем-то? – дыхание перехватывает, и я натурально начинаю задыхаться, с выпученными глазами хватаясь руками в спасительном жесте за горло. Делаю жадные беспомощные глотки ртом как рыба. Но бестолку. Ничего не выходит.

– Девушка, успокойтесь, пожалуйста, – доносится позади женский голос.

А в следующую секунду передо мной на корточки опускается короткостриженая светловолосая женщина средних лет, и ставит медицинский чемоданчик у ног.

– Держи, – мед. работник протягивает мне в блистере две таблетки и из графина, который стоял на столе заваленный папками, наливает воду в чистый граненый стакан. – Выпей. Это успокоительное. Скоро станет легче.

Пью, а после услышанного, затравленно давлюсь нервным смехом и водой.

Легче? Не думаю.

– У вас еще нет никакого статуса. С вас объяснения только берут, – с недовольством комментирует следователь, наблюдая за нашими действиями. – Пока еще не возбудили уголовное дело. Посодействуйте следствию. Пару строчек в протоколе отразим с ваших слов. Против себя можете не свидетельствовать. Хорошо? Я задам не больше двух вопросов.

Внутри тянуло холодом и страхом, а из-за нервной крупной дрожи зуб на зуб не попадал. С потупившим замороженным взглядом, дергано кивнула в знак согласия, и крепко в замок сцепила между собой трясущиеся пальцы.

– Дддаа… – через силу выцедила сквозь зубы.

Челюсти сводило, язык онемел и был не поворотлив.

– Тогда, с вашего позволения начнем, – он молниеносно вторил мне. – Я – следователь. Бикташев Алексей Хазратович. Буду вести это дело. Представьтесь, и расскажите, что вы делали на месте убийства, и кого видели?

– Я… – громко сглотнула и отчаянно всхлипнула, на что, Бикташев, повел головой, и раздраженно на стол скинул с себя очки.

Те, казалось мне, родные глаза, тоже скрывались часом раннее под стеклами очков, и также смотрели сквозь меня безразлично.

– Котова Ульяна Юрьевна. Семьдесят восьмого года рождения, – с дрожащим подбородком, испуганно прошептала ему. – Я… студентка федерального государственного университета. Учусь на третьем курсе. Специальность – судебная и прокурорская деятельность. Мы… – смежила веки и тихо завыла, – мы с одногруппницей должны были сегодня присутствовать на открытом заседании в суде, – спрятала в ладонях заплаканное лицо, и сотрясалась в рыданиях всем телом. – Она умерлааа… – отчаянно и жалобно взвыла, не поднимая головы.

– Даже так… будущая коллега, – безэмоционально пробубнил под нос Бикташев. – Значит, я так понимаю, младший сержант сопровождал Вас?

– Дааа, – пуще заревела, и разобрала вблизи усталый протяжный вздох.

– Вы видели кого-то? Что там произошло?

– Видела, – вскинула остекленевший невидящий взгляд на следователя.

В этот момент без стука вломился в кабинет еще один мужчина, но был в гражданской одежде. Потеснив на входе ту самую медичку, которая успокаивала меня, обратился к Бикташеву:

– Лёх, камеры ничего не записывали. Записи нет. Диска нет. Объясняют тем, что со вчерашнего вечера производились профилактические работы. Даже бумаги на руках.

Бикташев перевел на меня колючий взгляд, и отталкивающе усмехнулся.

– Спасибо, Ренат. Свободен, – отправил он сотрудника и вернулся к нашему разговору. – Так, что вы видели? Выяснилось, что теперь вы единственный свидетель по данному эпизоду, – зарядил с укоризной. – Молчать не советую. Не усугубляйте свою ситуацию. Я надеюсь, в вашем университете объясняли, что за дачу ложных показаний могут привлечь к уголовной ответственности?

– Ддаа… – заикаясь, выдавливала из себя слова.

– Лёш, сбавь обороты. Ну, ты же видишь… – по-свойски вполголоса обращается к следователю врач, замерзшая у входа.

– Ира! – не выдержав, внезапно гаркает он, чем до чертиков пугает меня и заставляет ненароком шарахнуться в сторону. – Одиннадцать трупов! Массовое убийство! Среди которых Алмазов! Ты вообще понимаешь масштаб катастрофы, и как нас всех сейчас тут вздрючат?! – воинственно и с осуждением сверкнул на меня глазами. – Сядьте на место! И рассказывайте, как было?

Боже… Одиннадцать человек? За что?

– Парень… – не переставая плакать, горько прохрипела. – Молодой. Он расстреливал толпу. Что запомнила, так это черную рясу, очки на глазах и чехол из-под синтезатора в левой руке. Брюнет… не знаю, или шатен, – взвилась и спрятала лицо в ладонях.

Что я творю? Все я знаю!

– Вы уверенны? Молодой? Там четко сработал профессионал.

Ни сказав ни слова, утвердительно закивала головой.

– Интересная вырисовывается картина. Посмотрите эти фото.

Опустила непослушные руки, и устремила размытый неясный взгляд на пять фотографий, который разложил передо мной на столе следователь. Среди них был и Денис. Я незамедлительно воззрилась на фото, и досконально считывала хмурое выражение его лица – нахмуренные сведенные к переносице брови, тяжелый и прямой с призрением исподлобья взгляд, выделяющиеся острые скулы и поджатые в раздражение полные губы.

И чем дольше я в него вглядывалась, тем ярче в собственном взгляде загоралась неконтролируемая ярость.

Подонок!

Как такое возможно? У них есть его фото. Он подозреваемый, но не в розыске. Вероятно, на него ничего нет, или прикрывают. Неспроста же именно в этот день камеры у здания суда не работали.

Одно слово, Котова, и все изменится… Доказательства будут у них на руках.

Как ты мог так поступить, Туманов?!

– Молодой? Там четко сработал профессионал. Отголосками в ушах назойливо звенит раннее сказанное Бикташевым.

– Ульяна Юрьевна, Вы, ничего не бойтесь. Все будет хорошо. Дадите быстренько показания, и мы, Вас, отпустим. Пойдете домой. Если, вдруг, вы опасаетесь за свою жизнь, то мы готовы помочь вам и поддержать в любом решении. В наших силах скрыть вас, – даже в таком состоянии, я осознавала, как сильно давил на меня следователь. – Ну что, опознали кого-то определенного?

Неуверенно и нехотя замотала головой, не отрывая глаз от группы лиц изображенных на черно-белых фотографиях.

– Нет. Я никого не узнаю.

Следователь в одночасье потерял ко мне интерес. Поднялся на ноги и молча вывалил на свой рабочий стол все содержимое из моей сумки-портфеля. Пересмотрел тетради, пролистал старенькие книги, заглянул в пенал с ручками и в конце зацепился за телефон.

Затравленно глазела на все происходящее и на свой сотовый в чужих руках, обдумывая с равнодушием, что толка в этом нет никакого. Он пуст. Однако, теперь ясно к чему была вся скрытость, осторожность с его стороны. Нет фото. Нет имен. Он же даже в записной подписал себя «Кудрявый».

Котова, во что ты влипла… Осознаешь ли ты необратимость положения? Почему ты не выдала этого мерзавца?

Губы сжаты. По щекам катятся крупные слезы. Плечи вздрагивают от беззвучного плача. Живот скручивает и к глотке подкатывает мерзкий приступ тошноты.

Жутко и страшно от осознания, с каким человеком я жила последний год. Кого любила…

«– Я связан с охранным бизнесом.»

«– Где ты работаешь?

– На работе.

– И что делаешь?

– Работаю.»

Холодная мысль ударила в голову током. Неужели и Макс…?

«– Что послужило причиной твоего отъезда в Чечню и задержанию брата?

– А ты не знаешь, по какой статье ему вынесли приговор?

– Он никого не убивал!»

Беззвучный плач перешел в вой и растекся по кабинету.

Нет-нет!

Женщина мед.работник, которая все время стояла возле выхода, прошла на середину кабинета и скрестила руки в кистях, обозначая подобным жестом знак «стоп».

– Достаточно, Лёш.

– Котова, свободна! Город не покидать! – агрессивно пробасил Алексей Хазратович. – Вскоре мы вызовем вас на допрос. Отныне в этих стенах вы станете частой гостью. Свой номер я вбил – ваш также записал для себя. Если, что-то вспомните – позвоните. Телефон всегда держать включенным и на звонки мои днем и ночью отвечать!

Резко выхватываю из его рук протянутую для меня сумку и стремительно срываюсь с места, прикрыв правой ладонью свой рот.

– Туалет с лева по коридору, – с жалостью успела сообщить врач, прежде чем я захлопнула с другой стороны дверь кабинета.

– Ира, не смей мне мешать опрашивать очевидца?! Мне как минимум еще нужно было с ней составить фоторобот.

– Лёш, ну ты же видишь, в каком потрясение находится девочка! Что она тебе сейчас скажет? Она сама еще ничего не осознала.

Разобрала их разговор до того, пока не смешалась с шумной толпой в длинном коридоре отделения милиции.

Сегодня, будто все с ума посходили.

Голова кружилась, гудела. Перед глазами двоилось, словно вот-вот шлепнусь в обморок. Во рту собралась вязкая слюна, а живот судорожно стал сокращаться. Волна за волной и в холодный пот кидает.

– Пропустите! – слепо отталкиваю неизвестного и залетаю в туалет.

Забегаю в первую свободную кабинку, сгибаюсь напополам, и фонтаном извергаю из себя жидкость. Раз-другой, исторгая жуткие звуки.

Вижу край. Окончательно теряю опору и оседаю на колени перед унитазом.

Скулю. Загибаюсь. С закрытыми глазами и в беззвучной истерике широко раскрываю рот, переживая внутри самую настоящую катастрофу, разлом души.

Внутри не просто рвется. Внутри все оборвалось, когда я в убийце узнала Дениса.

За что ты так? За что ты так с нами?

Неудержимо в голос начинаю реветь и зарываюсь в растрепанные грязные волосы. Качаюсь на коленях вперед-назад, в полном смысле со стороны напоминая чокнутую.

– Столько людей… Господи… И Светка. Как же так. Как так? – бессвязно шептала.

Туманов, что же ты натворил…

Я еще очень долго просидела на полу в зассанной кабинке, уставившись слепым взглядом в побеленную стену напротив. Обхватила согнутые в коленях ноги, и под бесчисленный поток голосов в сортире, раз за разом проматывала в голове событие у здания суда, поистине равнодушное выражение лица Туманова, и все те отмазки, которыми он пичкал меня на протяжении последнего года. А может, и всего времени с момента нашего знакомства.

С невероятным трудом подняла себя, не чувствуя затекшие ноги. Подошла к умывальнику, и не глядя в заляпанное зеркало, отвинтила со скрипом краник. Плеснула холодную воду в окаменевшее лицо, так ничего и не почувствовав. Повторила несколько раз, прополоскала рот, и перекрыла поток воды. Резкими остервенелыми движениями собрала волосы в хвост на макушке, и медленно побрела в сторону выхода из отделения. Но стоило открыть дверь главного входа и ступить одной ногой на крыльцо, как неожиданно столкнулась глазами с тем, кого бы никогда в жизни не хотела встречать, знать, и уж определенно любить.

Глава 4

Реальность с порога окатила ледяной водой.

Машинально отступаю и захлопываю перед самым носом дверь. Не придаю значения, что дышу загнанно, и сердце бешено колотится у самого горла.

Я испуганно таращилась на злосчастный выход и маленькими шажками пятилась назад до того момента, пока не врезалась в одного из сотрудника милиции, а после не налетела на еще двух.

– Осторожнее! – выразил замечание последний из них.

С обезумевшим взглядом словно ужаленная отскочила от стены, и, не ведая, что творю, дернула первую попавшуюся ручку кабинета, желая в нем скрыться от Туманова.

Тотчас растерялась, и хотела уже от отчаяния разреветься, когда поняла, что снова забрела в кабинет к Бикташеву, который к слову возле окна нежно прижимал к себе ту самую Ирину.

Следователь с врачом как по команде отпрянули друг от друга и посмотрели на нагрянувшего, то есть меня.

– Котова? – Алексей Хазратович взял со стола очки, и в замешательстве уставился на меня в упор. – Котова! Ты что тут до сих пор делаешь? – мельком мазнул взором по наручным часам. – Час с лишним прошло… вспомнила что-то?

– Я… – в страхе глазела на следователя и хватала воздух ртом, задыхаясь от внутренней паники. – Я… боюсь… пожалуйста, не могу выйти, – растирая грудную клетку, никак не могла отдышаться.

– Блядь! – сердито грохнул на весь кабинет Бикташев, и сорвал трубку со стационарного телефона. – Азимов? Азимов, машина есть свободная? Да сегодняшнего свидетеля нужно доставить до дома. Ну, напугана малость… Нет? А архаровцы твои? На выезде? Да и мои умельцы тоже разбрелись по точкам…

Покамест, он договаривался с неизвестным, в это время проходили двое служащих мимо меня.

– Шурик, всё, пошли на перекур. Мозг уже течёт.

– Ты иди на задний двор. А я Набиуллину документы на подпись вручу и спущусь к тебе.

– Лады. Жду возле черного.

Ухватившись за слабую надежду, махнула рукой и бросила Бикташеву не глядя:

– Я сама. Извините.

– Котова! – донесся в спину обескураженный возглас следователя, но я уже спешно догоняла того самого сержанта, единственно подумав о том, что бессмысленно надеяться на защиту от наших органов. Они-то и увезти не в силах, не то чтоб меня прикрыть.

Крадучись покинув территорию участка, я бросилась наутек. Бежала так быстро, как не бегала никогда прежде. Хотя, в последние пару лет благодаря утренним пробежкам бег для меня не был проблемой.

По дороге рыдала и захлебывалась слезами. Громко хрипела, спотыкалась. Легкие горели, сердце работало на запредельных оборотах, и адреналин с невероятной силой лупил по вискам. С неконтролируемым страхом озиралась назад, и всякий раз мне в каждом мерещился Денис. Якобы идет за мной, нагоняет, набрасывается и утаскивает за собой. В моей голове происходил реальный кошмар, пока я как угорелая кошка мчала по незнакомым дворам, огибала маленькие улочки, плутала и кружила по районам, неимоверно желая затеряться. В результате ватные ноги привели меня в родной двор, в котором прожила всю свою сознательную жизнь.

Оцепенела, вросла в землю и была сбита с толку. Со стороны обводила рассеянным блуждающим взглядом родительские окна, размышляя о том, что дома у меня больше нет, как и некуда нынче податься.

Да и ума не приложу, куда подевался Макс.

У меня попросту сработал защитный рефлекс. Примитивно над отключившимся разумом возымела физиология. А в момент неожиданного нападения или несчастья мы все бежим в отчий дом, жаждая получить укрытие, заботу.

Однако в родной пятиэтажке так же жила и моя Оля, к которой я в любое время могла заявиться без звонка и приглашения. Выбившись вконец, бездумно и вынужденно поволоклась к подруге, раз я уже была здесь. Глядела себе под ноги, шмыгала носом и растирала по щекам горячие слезы.

– Ульяна!

Намереваясь уже скрыться в её подъезде, резко затормозила у железной двери и едва вздрогнула от раздавшегося за спиной любимого голоса.

Некогда любимого голоса… Еще с утра он был желанный, ласкающий слух.

Вытягиваюсь в натянутую струну и неуверенно разворачиваюсь в сторону отдаленной во дворе захудалой парковки.

Успею. Я успею сбежать. Стоит только заскочить в подъезд и скрыться в квартире у рыжей.

А если, ее дома нет? Что будешь делать?

– В машину сядь! – Денис стоит возле водительского места, опираясь левой рукой на дверцу, и пристально на расстояние вглядывается в мое лицо.

Я буквально кожей ощущала на себе силу его острого взгляда. Взгляд, который прошивал насквозь, лишал воли и пытался отыскать то, что скрывается в моем молчании.

С надрывом и безумием внутри как неприкаянная зашагала к Туманову.

Отбегалась, Котова…

Ну, попытка не пытка.

Денис дождался, когда я молча заберусь в темный салон его БМВ, и сам следом уселся в машину, бесшумно прикрыв дверцу авто.

Рядом с ним начала мгновенно глохнуть и дрожать. Расширенными глазами глядя в лобовое стекло вновь ощутила, как накатывает легкая тошнота и в мучительном приступе затягивается удавка на горле.

– Долго бежала?

Вздрогнула от вопроса и воровато оглянулась на Туманова, склонившегося близко к рулю. Пока я силилась успокоить взволнованное частое дыхание, он пристально смотрел на меня, растянув губы в однобокой легкой улыбке. Лапал взглядом и взирал так, будто наглядеться не может.

Громко сглотнула, судорожно протолкнув застрявший ком в горле, и слабым голосом произнесла:

– Я ничего не сказала о тебе.

Денис, не отрывая пытливого взгляда от меня, изогнул темную бровь и без хитрости широко улыбнулся.

– Я знаю. Знал… – тут же исправился он. – Но честно готов был к любому исходу. Я не находил себе места из-за тебя, Ульян. О тебе думал.

Не сдержалась, сдавленно выпустила из себя короткий истерический смешок.

Да как у него язык поворачивается о таком мне говорить?

– Обо мне говоришь, думал? – горько полуулыбнулась, и на глазах выступили слезы.

Мутным и размытым взглядом механически обводила через лобовое стекло неказисто-серый бывший двор.

– Ульяяяш? Не бойся меня. Я все тот же.

Отрицательно замотала головой, чувствуя, как слезы сорвались и безостановочно покатились по щекам.

– Нет, – отразила тихо, но твердо. – Больше нет. Не для меня, – с подавленным и пришибленным видом перевела на него внимание. – Оказалось, я тебя совсем не знаю.

– Не пыли, Котова.

Какое-то время вглядывались в глаза друг другу. Он – сосредоточенно, напряженно, цепко. Я – несмело, затравленно.

Но, Туманов, внезапно переключился, невесело усмехнулся своим мыслям и отвернулся к лобовому стеклу. Изменился в лице, сузил глаза и вполголоса подал заговорщицкий голос:

– В первый раз я запел про любовь. В первый раз отрекаюсь скандалить. Был я весь как запущенный сад. Был на женщин и зелье падкий. Разонравилось пить и плясать. И терять свою жизнь без оглядки. Мне бы только смотреть на тебя, – Денис склоняет голову к плечу и впивается взглядом в мое лицо. – Видеть глаз злато-карий омут. И, чтоб прошлое не любя, ты уйти не смогла к другому. Если б знала ты сердцем упорным… как умеет любить хулиган… как умеет он быть покорным…

(с. Есенин)

Он разочарованно цыкнул, а я посыпалась и заплакала после его глупых и ненужных дифирамбов.

– Тумааанов, – невнятно и приглушенно проревела я. – Только ты не хулиган. Ты все разрушил…

– Наверное… – отвернул голову к боковому стеклу и нервозно затарабанил пальцами по рулю. – Шоры с твоих глаз, наконец, упали.

Стерла ладонями слезы и перехватила непроницаемый взгляд напротив.

– Прошла любовь? – улыбнулся некрасиво, угрожающе. Улыбка, напоминающая оскал.

Он в своем уме? О какой любви может сейчас идти речь?! Здесь нет места романтики. Ибо, на его и теперь и моих руках – кровь, кровь, кровь.

Одиннадцать человек. И у каждого вероятно есть семьи.

Это гнусно, и выходило за пределы моего понимания, как и восприятия. Он – убийца!

Все чувства – изумление, гнев, боль – отразились на моем заплаканном лице, искаженном в гримасе отвращения.

– Я никогда не была подхалимкой, – отозвалась беззвучно.

– И мне это в тебе всегда нравилось, – хмыкнул в тон мне, и полыхнул безумием в глазах.

– Я не разделяю твои взгляды на жизнь, – очень мягко выразила свою мысль, так как в данный момент я боялась его, и даже не могла представить, что он выкинет в следующую секунду.

– И это я тоже знаю. Иначе, сегодняшнее для тебя не было бы сюрпризом.

– Сюрпризом? Ты так решил охарактеризовать случившееся? Содеянное тобой?!

– Именно, – передергивает непринужденно плечами и лезет в подлокотник за пачкой сигарет.

– Ты-ы… – скривилась и с омерзением протянула.

– Ну, кто? – сбивает ядовитым тоном, и, не глядя на меня, прикуривает сигарету. – Скажи!

– Ты… ты – чудовище, Денис! Больной. На такое горазд, лишь нездоровый человек.

– Та-ак, – довольно кивнул и глубоко затянулся дымом. – И ты сливаешься? Верно? – в свои ноги выпускает струю белого дыма и вскидывает на меня злой взгляд.

Только сейчас я замечаю, что в темно-карих глазах полыхает нешуточный пожар, который с настырным упорством принялся сжигать меня заживо на месте.

Пытается накинуть на меня чувство вины. Психологически воздействовать. Зачем? Сегодняшний день и так отпечатается в памяти. Перед сколькими людьми я осталась виновата, выгородив Туманова и не дав ход следствию?

Этот крест я буду нести до конца своих дней, и ноша его тяжела. Да и понимала ли я, что вытворяла? Теперь, глядя на него, хочется сказать – едва ли…

– Верно, – после долгой паузы, отвечаю мертвым голосом. – Между нами все кончено, – выдаю с абсолютной пустотой внутри.

– А это кто так решил? – курит и задумчиво с прищуром смотрит перед собой.

– Я.

– А мое мнение не забыла спросить? – открывает окно со своей стороны и пальцем сбивает пепел с сигареты.

– Оно мне не нужно, – отбиваю бесцветно.

– Да ну? – награждает ироничной усмешкой.

– Да!

– Крутая такая? – ощутимо царапает сарказмом.

Порывистым и резким движением откидывает в окно недокуренную сигарету, а после всем корпусом поворачивается ко мне.

– Ты издеваешься? – меня изрядно потряхивает, и он это прекрасно видит.

Опять скалится. Раздумывает. Но при этом, изучающе пялится мне в глаза, стараясь интуитивно расколоть мою черепную коробку, и прочесть в ней все мысли. Без зазрения переключить голос моего сердца.

– Даю отмашку. Даю время на раздумья. Переведи дух. Успокойся. На какое-то время исчезну с твоего радара. Обещаю, давить и беспокоить не буду, – жестко напирал и диктовал свои правила, Туманов. – Обдумай и взвесь все. Не руби сгоряча. И когда я снова приду к тебе – ты должна мне предоставить внятный ответ. И помни, что от твоего ответа будет зависеть наше с тобой будущее, – припечатал он словами меня.

О каком будущем речь?

Котова, он невменяемый…

После всего… вот так запросто рассуждать о будущем, об отношениях. Напрочь отсутствует стыд, мораль, скорбь, сострадание. Хотя, вероятнее всего человек с набором подобных качеств, вряд ли пойдет на убийство.

Черствый. Безжалостный. Дикий. Жестокий и коварный.

Просто не верится, что передо мной сидит мой Кудрявый.

Но сейчас… сейчас, я приму от него всё, скажу что угодно, лишь бы быстрее вырваться из его смертельных лап.

– Ключи от нашей квартиры у тебя?

Бездумно киваю, стараясь больше не сталкиваться глазами с Тумановым.

– Не выбрасывай. И живи там. Я больше на той хате не появлюсь.

– Я завтра заберу вещи, – будто не расслышав его, прошелестела на автомате.

– Ульяна, оставайся в нашей квартире. Куда ты пойдешь?

Замолчали и какое-то время не нарушали воцарившуюся в машине тишину. Боковым зрением я видела, что Денис немигающе обводит мой профиль, ожидая ответ. Была готова к любому очередному его вопросу, но не к тому, что он протянет руку к лицу, желая коснуться моей кожи.