скачать книгу бесплатно
И чего именно боится.
– Вдруг появился Степан. Это мужик… при доме… всякую работу делает, – теперь она словно извинялась, поскольку не могла сказать точно, какую именно работу делает Степан. – Он нес Ангелину. Кричал, что барышне стало дурно. Мы, естественно, вызвали доктора. Но пока отправили машину в город, пока вернулись, Ангелина скончалась…
Мария Федоровна отводит взгляд.
И становится вдруг ясна причина этого её страха. Они не спешили. Нет, машину, безусловно, отправили. И доктора привезли, поскольку в ином случае это вызвало бы вопросы. Только… можно ведь привезти тогда, когда доктор уже и не поможет.
А смерть эта была им выгодна.
Ни конфликтов.
Ни споров об имуществе. Ни угрозы репутации семьи.
Судя по тому, как кривит губы Зима, она тоже все поняла распрекрасно.
– И что сказал доктор?
– Что Ангелину укусила змея. И случился инсульт… бывает, – выражение скорби застывает на лице Марии Федоровны. Оно очень хорошо отрепетировано, а потому скорбь кажется почти искренней.
– Соболезную, – Бекшеев говорит, поскольку того требуют правила светской игры. – Что было дальше?
– Дальше… мы стали готовиться к похоронам. Это было тяжело… такая потеря…
Зима отворачивается. Она владеет лицом куда хуже Марии Федоровны. И хорошо, что сейчас та смотрит исключительно на Бекшеева.
Зиму она не воспринимает всерьез. Та ведь не ровня. А какое благородной даме дело до того, что о ней чернь подумает? Бекшеев – другой вопрос.
– Следствие не начали?
– Какое следствие, помилуйте… Анатолий сразу заявил, что запрещает всякие эти ваши… оскорбительные манипуляции…
– Вскрытие?
– Именно. Чтобы моей девочке и после смерти покоя не было?! Нет уж… – она приложила пальцы к вискам. – У меня от беседы с вами снова голова болеть начинает.
– Вы вполне можете не беседовать, – сказала Зима, и в голосе прорвалось раздражение. – Значит, вы её скоренько похоронили.
– Скоренько? Какое отвратительное выражение… в подобных делах спешка неуместна. Мы соблюли все необходимые… формальности.
Тоже некрасивое слово. И царапает восприятие. И это ощущается самою Марией Федоровной.
– Значит, дела не заводили…
– Нет, конечно.
– Тогда почему вы решили, что эта смерть… не несчастный случай?
Молчание.
Вздох.
– Я не знаю! Просто подумала, что… какое-то роковое совпадение. Нехорошее.
– Но на расследовании настаивать не стали?
– Анатолий был против.
– И что?
– Он все-таки глава семьи. И я не могу идти против него. Это… плохо отразиться на репутации.
Так себе объяснение. Нелепое. И Мария Федоровна осознает его нелепость, она с раздражением вцепляется в чашку, делает глоток, явно обдумывая, что дальше сказать. И говорит.
– Кроме того, изначально я думала, что он прав. В конце концов, змей там действительно хватает. Ангелина же никогда не отличалась внимательностью. Каждый год кого-то кусают… доктор тоже об этом говорила. Еще одна болела недавно… вот все и сложилось. Несчастный случай.
Как и с Надеждой.
И теми, остальными.
– Потом уже появился этот её… друг… и начал кричать, что Ангелину убили. Посмел заявить это сразу после похорон. Думаю, если бы он приехал чуть раньше, скандал устроил бы и на похоронах. Попытался обвинить Анатолия… глупость какая!
– Почему же? – Зима щурится. Глаза её желты, что выдает раздражение. И в этот момент особенно заметна разница между нею и Марией Федоровной.
– Да незачем ему убивать сестру! Незачем… её претензии смехотворны. Как и её угрозы.
– Но репутацию рода они подпортили бы…
– Ничего. В любом роду случаются… скандалы. И времена ныне не столь строгие. В любом случае, испорченная репутация – еще не повод убивать.
Здесь Бекшеев мог бы поспорить. Но не стал.
– Тогда…
– Этот ужасный человек сперва крутился в Змеевке. В проклятой школе… начал ходить по округе. Приставать с вопросами. Степана измучил совершенно… полицию опять же. Там его заявление принимать отказались. Но он не успокаивался… сейчас, кажется, в госпиталь устроился. Вовсе переехал.
– И вы…
– Признаюсь, однажды мне случилось с ним беседовать. Он заявил, что не оставит эту смерть вот так… что они с Ангелиной собирались пожениться. Что она ждала дитя…
– И это… заставило вас усомниться?
– Я не дура, князь.
Прозвучало грубовато. И показалось даже, что маска, столь бережно охраняемая Марией Федоровной, дала-таки трещину.
На мгновенье.
– Две девушки знакомые друг с другом погибают от укуса змеи с разницей в пару лет. И обе беременны, при чем не будучи замужними. Это… это заставляет задуматься.
– Не настолько, чтобы начать расследование.
Чуть морщится.
– Вы его все одно начнете, – Мария Федоровна решает, что разговор окончен и встает. – Прошу меня простить, но у меня действительно начинает болеть голова.
Ложь.
Еще одна ложь.
Что-то подсказывало, что лжи в этой истории будет много.
Поезд пахнул паром и дымом, который оставил горький привкус на губах, и двинулся дальше. Громыхнули колеса. Качнулись вагоны, трогаясь с места, уползая по ленте шпал дальше. Лязг, скрежет и запах металла. Редкие люди – станция была невелика. Но кто-то вот машет вслед поезду рукой.
А кто-то опасливо косится на гостей.
Девочка, которая притомилась ехать, крутится рядом с чемоданами. И вид её заставляет Марию Федоровну морщится.
Анатолий и вовсе мрачен.
А еще, кажется, он успел выпить. Запах, от него исходящий, едва ощутим, он мешается с тонким ароматом одеколона, прячется за дымными нотами табака, но присутствует. Да и красноватые пятна на щеках выдают.
Или это от жары?
Здесь осень другая. Точнее чувство, что её вовсе нет, что лето взяло да подзадержалось в этой глуши.
– А ничего так, – Тихоня упирается в спину и тянется. – Ух… притомился я ехать-то. Правда, зубастая?
Девочка щелкает зубами и хвостом виляет, что заставляет редких людей, которые еще остались на платформе, пятится.
– Вы бы хоть намордник ей одели, – Анатолий кривит губы. – И ошейник с поводком.
– А смысл? – Зима тоже тянется. И оглядывается. – Здесь миленько.
Бекшеев тоже смотрит. И вправду миленько.
Аккуратный вокзал, явно строенный еще до войны. Тогда в моде были пухлые колонны и обилие лепнины. И эта сохранилась на первый взгляд в первозданном виде.
Лепнину белили.
Вокзал красили. Дворники мели платформы и не только их, оттого и создавалось ощущение чистоты и какой-то провинциальной нарядности.
– Анатолий, – Мария Федоровна оперлась на руку сына, только почему-то показалось, что не столько ей опора нужна, сколько пытается она его удержать от необдуманных слов или поступков. – Здесь дымно… и нам пора домой. Посмотри, где Степан.
Тот ли это Степан, который нашел Ангелину?
Если тот, то с ним стоит побеседовать.
Позже.
– Конечно, матушка… сейчас.
– Слуги порой удивительно непонятливы, – извиняющимся тоном говорит Мария Федоровна. – И ведь сколько раз говорено, что встречать надо на платформе, а они все никак. Кстати, в городе отличная гостиница…
И молчание.
Взгляд выразительный… и снова странно. Этот намек таков, что не понять его невозможно. Но тогда для чего было предыдущее предложение? Или тогда они не посмели отказать в просьбе Одинцову, а вот сам Бекшеев – дело другое.
Ему отказывать можно.
– Тогда стоит на нее взглянуть, – ответила Зима, щурясь на солнце. – И город этот… люблю новые города. Здесь как-то уютненько, судя по вокзалу.
– Да, мой супруг много средств потратил, восстанавливая здесь все… – Мария Федоровна явно обрадовалась, что намек и понят, и услышан. – До поместья здесь недалеко… здесь в принципе все недалеко. Будем несказанно счастливы видеть вас в гостях…
Она хотела сказать что-то еще, но на платформе появился Анатолий в сопровождении крупного бородатого мужчины. Одет был тот в черный костюм, правда, купленный в лавке готового платья и не самой дорогой. А потому пиджак на животе натягивался, тогда как на спине вздувался пузырем. На локтях появились характерные белые потертости. Колени же брюк тоже чуть вытянулись.
Но мужик ловко подхватил чемоданы.
И удалился.
А с ним удалились и Мария Федоровна, и Анатолий…
– Охренеть, – сказал Тихоня. – Высокое гостеприимство…
– Вот знаешь, – Зима глядела вслед. – Даже и добавить нечего. Ладно… гостиница, стало быть? Надеюсь, туда с собаками можно.
– Ну, – Тихоня потрепал Девочку по загривку. – Ежели нельзя, то мы другое жилье поищем. Вот что скажи, шеф, чего Одинцов с этими-то придурочными возится? Вот даже мне ясно, что девчонку им отдавать нельзя.
– Увы, сама девчонка думает иначе, – ответил Бекшеев, опираясь на трость. – У нее любовь.
– Тогда да… аргумент.
Тихоня вздохнул.
– Лады. Постойте тут, а я машинку сыщу какую. А то ж до этой гостиницы еще добраться надо… нет, вот что за люди-то? Все из себя благородные, а как так-то – хвостом вильнули и прощевайте гости дорогие, сами разбирайтесь, где тут и чего…
– По-моему, он стал больше ворчать, – заметила Зима. – Старость?
– В целом ситуация.
Бекшеев почему-то чувствовал виноватым себя, хотя объективно говоря никакой вины за ним не было и быть не могло.
– Это да… – Зима почесала Девочку за ухом. – Слушай, а если посоветовать Одинцову сводить девчонку к менталисту? Пусть он ей поможет разлюбить?
– Ты серьезно?
– Нет, – ответила Зима. – Просто вот… мало того, что он явно сволочь, так еще и несамостоятельная. Жалко девочку. И поневоле начинаешь думать, что чуть-чуть помочь ей – это и не зло даже, это правильно и разумно. Хотя ни черта оно не разумно. Но… вся эта семейка. Меня от них дрожь пробирает.
Разговор прервал Тихоня, появившийся в сопровождении невысокого мужичка.
