Кристаллы надежды на осколках веры

Что такое осколок люмитиста? «Альфарон» считает их важной частью производственного процесса, при этом в присутствии рабочих называя «утильным продуктом». Простые люди типа меня под словом «утиль» понимают мусор, который, в то же время, в небольшой деревне способен обеспечить детей чистой водой как минимум на месяц. Что делает нас людьми? На мой взгляд, в первую очередь, способность не остаться равнодушным к крику о помощи. Именно неравнодушие толкнуло меня на этот шаг и незнание истинной цели назначения обломков. Поступил бы я иначе, будь у меня второй шанс? Если на кону против моей жизни стоят жизни других, я выберу их, а не себя. Повторюсь, я никогда бы не пошел на воровство, если бы не крайние обстоятельства. Я всегда был законопослушным гражданином Кормонда, что бы обо мне ни говорили. Я надеюсь, что несмотря на все, что здесь было сказано против меня, суд примет справедливое решение. У меня все, Ваша честь, – с этими словами я сел.

Судья объявил перерыв. Меня увели из зала суда в изолятор. Прошло больше часа пока сообщили о готовности приговора. Судья, поднявшись с места объявил:

– Учитывая все сказанное во время слушания, суд пришел к решению признать господина Ниро Аксела виновным в краже имущества принадлежащего НИИ «Альфарон». Суд принял во внимание смягчающие обстоятельства, а также слова подсудимого. Поэтому вместо высшей меры господин Ниро Аксел приговаривается к пожизненным исправительным работам в очистном блоке нижнего уровня НИИ «Альфарон». Как вы сказали, господин Аксел, «выберете жизнь других, а не свою собственную»? Вам она даруется, чтобы посвятить годы на благо компании, которая возвращает человечеству шанс обрести безопасную жизнь. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Глава 4 Захват

Приговор я воспринял, в отличие от Леви, спокойно. Тот попытался возмутиться, но я взглядом подал знак, что лучше не стоит этого делать. Не хватало, чтобы еще и к нему начали присматриваться. Конечно, мое негодование от фарса, называемого громким словом «суд» никуда не делось, зато теперь стало понятно, кто был инициатором моего ареста. Вряд ли господин Норр остался доволен итогом, но спасибо присяжным, что смягчили приговор. Перспектива пожизненного срока на исправительных работах, да еще и в очистном блоке, не была предметом мечтаний. Если же посмотреть с другой стороны, не ликвидация, и то хорошо. Лучше уж так, чем перспектива стать биомассой.

После суда меня сразу же доставили на место. Новое жилище мало чем отличалось от тюремной камеры. Поскольку оно располагалось под землей, источник естественного света – окно на потолке. Но тут хотя бы провели электричество, имелась личная душевая комната и даже скромная мебель: кровать, стол с табуретом и небольшой шкаф с полками. На столе стоял миниатюрный радиоприемник. Почти люкс для таких как я.

Наконец можно было скинуть одежду заключенного и переодеться в свою, которую вернули. За месяц, проведенный до суда в изоляторе, погода изменилась. Хоть ноябрьские ветра и не проникали под землю, в помещении было холодно. Пускай с изменением климата морозы остались только в Нордии и северных районах Остона, но и в Кормонде ночью в этом месяце температура могла опускаться ниже нуля. Теплые вещи остались дома. Надеюсь, их не выбросили новые квартиранты, которые к этому времени наверняка заняли мою служебную квартиру.

Через пару часов дверь без замка, распахнулась. Вошел мужчина в униформе, осмотрел меня и сказал:

– Меня зовут Арло Мак, с сегодняшнего дня работаешь под моим началом. Начало смены в шесть утра, окончание – в одиннадцать. Воскресенье – короткий день. Смена до четырех. Два перерыва – в двенадцать и шесть. Завтрак для… – он замялся, видимо, чтобы подобрать подходящую характеристику, – можешь получить в отсеке номер четыре до пяти утра. Придешь позже, останешься голодным. Все понятно? Как тебя зовут, парень?

– Ниро, – представился господину Маку, опустив фамилию. Вряд ли она его интересует. – Господин Мак, можно мне будильник или здесь побудка? И почему тут нет замков на дверях?

– Отвечаю по порядку. Есть только сигнал о начале и конце работы. Будильник и прочее занесу позже. И не забывай отмечаться утром и когда уходишь. Сам понимаешь, выход за пределы территории считается побегом. На дверях нет замков, чтобы охрана беспрепятственно могла зайти для проверки. Но лучше не провоцировать их внимание. Надеюсь, понимаешь, что в твоем положении проблемы не нужны?

Я кивнул. Думаю, прогулка на поверхность приведет к тому, чего чудом избежал. Дождавшись, когда тот уйдет, вспомнил, что забыл спросить, могу ли принимать посетителей. Хотелось увидеть Леви, благодаря неожиданному появлению которого, я еще хожу по земле. И, может, у него получится собрать и принести мои вещи.

Ближе к ужину ко мне зашел парень, принес одеяло, будильник и прорезиненный рабочий комбинезон. Мы познакомились. Его звали Оззи, он, как выяснилось, был моим ровесником и здесь провел почти два года. Мне показали путь в столовую, а также четвертый отсек.

– Ты тоже сюда по решению суда? – спросил Оззи, стоя в очереди с подносом. – Впрочем, глупый вопрос.

– Почему? Хотя, да, согласен. Мало кто решится устроиться сюда добровольно.

– Конечно, такие как ты и подумать о таком боятся.

Я удивленно вскинул бровь, намекая, что не понимаю, что он имеет в виду. Но когда услышал, как парень, чем-то напомнивший мне Леви, только с темными непослушными волосами и азиатским разрезом глаз, высказал, что «несмотря на то, что меня знатно потрепало, по-прежнему выгляжу, как интеллигентный контингент со Второй, а то и Первой линии», не смог сдержать смех.

– Ты удивишься, Ниро, сколько здесь тех, кто рад выгребать дерьмо за двести нимов. Не переживай, господин Мак – отличный мужик, если видит, что ты не отлыниваешь и не нарушаешь дисциплину, может посодействовать скостить срок. Мне вот из положенных трех почти год простили. Конечно, зависит, от преступления, но раз ты здесь, а не реальный срок мотаешь, то, думаю, шанс есть.

После слушания суда я так не думал, но виду не показал и лишь улыбнулся в ответ. Оззи оказался здесь за то, что вытащил кошелек у разодетой девицы на Первой линии и его заметили прохожие. Мелочь по сравнению с преступлением против «Альфарон». Это для меня не было разницы, какой расы человек, но в Кормонде предрассудки старого мира еще существовали. Думаю, будь Оззи белым, то вообще бы отделался предупреждением и штрафом.

Работа, к слову, не показалась чересчур тяжелой. Физическая, выматывающая, но не тяжелее, чем выращивание овощей на иссушенной земле. Распорядок дня не так уж сильно отличался от привычного, разве что теперь не нужно было тратить часы на дорогу. Приговоренные, подобно мне, к исправительным работам проживали в одном блоке, еду нам подавали отдельно от работающих по найму. Через пару дней после моего появления стал замечать, что большинство отворачивается, стоит мне приблизиться или вовсе уходит подальше. Причину понял, когда случайно услышал шепот неподалеку:

– Слышал, этот парень на пожизненном здесь?

– Вот это мы попали. Что же он совершил? А с виду кажется вполне безобидным.

Я старался не обращать внимания на эти слова, сосредоточившись на работе. Но было то, что не давало мне покоя. Тот загадочный проект, о котором упомянул господин Норр во время суда. Почему я никогда не слышал о новом применении люмитиста? Ни в стенах «Альфарона», ни в новостных сводках ни разу не упоминалось что-то подобное. Разработка нового типа кристаллов поможет человечеству вернуться к обычной жизни. Разве знание об этом не подарит дополнительную надежду и еще одну причину быть благодарными корпорации? День за днём, слушая новостную волну во время работы, я ждал, когда диктор объявит о новом прорыве в области изучения люмитиста. Но сообщалось лишь о том, что этот год стал урожайнее прежнего, что в отдаленные поселения правительство направило отряды правопорядка для защиты фермеров в случае нападения мародеров.

Вечерами же я слушал радио. По воскресеньям настраивал приемник на частоту 108.6 МГц, где читали старые книги. Там герои боролись за свое счастье, совершали подвиги, находили любовь. Моя жизнь по сравнению с ними казалась просто спуском по течению. Однажды решился совершить что-то стоящее и потерял все, что имел. Вспомнив о девочке из Альвертона, забеспокоился, как она там. За два месяца помощь должна была прибыть. Рука сама потянулась к настройщику. В тот вечер меня встретило лишь шипящее отсутствие сигнала.

«Наверно, проблема все-таки разрешилась раз спустя столько времени Альвертон не выходил в эфир», – утешал себя мыслью, переключая волны. Щелкнул выключателем и, раздевшись, лег под одеяло. Однообразную работу скрашивало общество Оззи. Его совершенно не оттолкнула новость о моем сроке, что не могло не радовать. На вопрос о возможности посещений, Оззи ответил, что первые три месяца любые встречи запрещены, а почта проверяется. Я беспокоился за Леви. Не удивлюсь, что его решение открыто выступить в мою защиту не было одобрено начальством.

Я считал дни до возможности отправить короткие записки семье и другу и каково же было мое удивление, когда во время обеденного перерыва ко мне подошел господин Мак. Я внутренне напрягся, готовясь к неприятностям.

– Ниро, хочу тебя похвалить, – обратился Арло Мак, подарив почти отеческую улыбку, – отлично зарекомендовал себя за прошедшее время. Не каждый так легко принимает перспективу отрабатывать здесь. Кстати, а твоя семья знает о приговоре?

– Вряд ли им сообщили, – как можно равнодушнее ответил начальнику, в то время, как сердце сжалось от тревоги за родителей и сестер. – Если позволите, я хотел бы отправить им письмо.

– Я предлагаю лучше, – произнес мужчина, отводя в сторону. – Дам тебе увольнительную. Они далеко живут? За один день успеешь?

Сердце подпрыгнуло от радости, но тут же вернулся холодный рассудок. С чего бы такая щедрость к человеку, отбывающему пожизненное? Насколько мне известно, даже Оззи удостаивался такого подарка не чаще раза в год. А тут вдруг новичку.

– Спасибо, господин Мак, – сдержанно поблагодарил за предложение. – Я, пожалуй, откажусь, по крайней мере пока. Не думаю, что инспекция оценит ваш порыв, а я не хотел бы поймать пулю за попытку побега.

К счастью, господин Мак не стал настаивать. Я вернулся к работе, рутина поглотила с головой. Мысли то и дело возвращались к отцу. Что им сказали? И объяснили ли причину?

Недели сменялись одна другой. Приближался январь. Возвращаясь в свою комнату, ежился от холода. Зимой температура никогда не опускалась до нуля. Но даже на нашем уровне с искусственной вентиляцией было градусов пятнадцать. Моя комната, отапливаемая лишь небольшой электропечкой, за время отсутствия успевала остыть. Согреваясь под горячими струями воды, решил, что завтра стоит поговорить с господином Маком, чтобы он помог доставить письмо для Леви на проходную «Альфарона». Я знал, что у него был рабочий пропуск.

Забравшись с любимыми приемником под одеяло, решил прокрутить по коротким волнам. Внезапно услышал сигнал по рации. Я поймал внутреннюю волну «Альфарона»? Понизив громкость почти до минимума, приложил радио к уху. Голоса показались отдаленно знакомы, но из-за помех не мог сказать наверняка, кому они принадлежали.

– Они скоро должны прийти сюда. Дело сделано, они заинтересовались.

– Мы будем готовы… – ответил деловой отточенный голос.

От следующей фразы у меня застучало в висках. Мужчина называл имя, которое у меня пытались выбить следователи.

– Какова вероятность, что Моа не упустит возможность взглянуть лично?

– Боюсь, он никогда не сунется лично. Но, может, повезет и придет Ветте.

Связь резко оборвалась, обрушив шуршание помех. Я же сидел и не знал, как реагировать. Что означал странный разговор, и почему имя опасного преступника упоминают сотрудники «Альфарон»? Одно было понятно, они готовятся отнюдь не к мирной встрече. Будет ли охрана готова встретить вторжение? Надо предупредить Леви!

На следующее утро я быстро составил записку, тщательно подбирая слова. Мало ли кто ее прочитает. Но друг должен понять зашифрованный смысл. Пришлось вспомнить наш тайный язык со школы, когда я предупреждал слишком болтливого Леви о сборе банд обиженных на его очередную не очень остроумную шутку. Порой, драки проходили не только на кулаках. Вот об этом я и хотел предупредить.

«Леви, дружище!

Хотелось бы лично тебя отблагодарить за помощь, но пока только на бумаге. Надеюсь, мой неунывающий друг провел хорошо выходные. Леви, слушай, до меня дошли слухи, что погода меняется. Помнишь, как тогда, в десятом классе, я предупреждал тебя, что будет ураган, а кто-то мне не поверил? Поэтому не будь дураком и хотя бы в этот раз оденься тепло. Про руку тоже не забудь. Твоя Мей только рада будет.

P. S. Кстати, мне бы не помешали мои пожитки. Если не трудно, забери вещи (если они еще остались, конечно) и передай сумку господину Арло Маку.

Твой друг Ниро»

Я отловил господина Мака и вручил сложенный вчетверо лист бумаги, попросив вручить послание Леви Чейзу. Тот принял, хлопнул по плечу и сказал, что сделает немедленно. Не передать словами, какая благодарность меня переполнила к этому человеку.

Перерыв еще продолжался, когда вдруг в глубине послышались шаги нескольких человек. Противно заскрипев, раскрылась тяжелая металлическая дверь. Неужели под «Альфароном» проходит древний подземный путь? Один из тех, что служили коммуникацией поколений людей, живших под землей, связывая деревни и города. Говорят, что некоторые были даже оснащены легкой железной дорогой.

На свет вышла группа, судя по одежде, не местные. На мародеров тоже не похожи. От них исходила угроза. Лица мешал разглядеть нанесенный камуфляж. Те, кто был ближе к незнакомцам, повскакивали с мест и в панике начали оглядываться в сторону пары охранников. Последние положили руки на кобуры, готовые открыть огонь. Я стоял дальше всех. Может, получится подать сигнал о происходящем? Один из незнакомцев точными выстрелами отправил две пули в бронежилеты охранников, отчего они попадали вниз. Второй подошел и забрал рации и оружие.

– Лицом на пол, руки за голову! – скомандовал первый незнакомец.

Не все отреагировали, продолжая стоять и осматривая пути к отступлению. Раздался выстрел в воздух и еще один в толпу, к счастью никого не задевший. Пуля пролетела над головами.

– Заткнулись все! – скомандовал стоящий рядом. – Кто-то захотел пулю в лоб? – теряя терпение, водил стволом по-над окружающими.

– Ты идешь со мной. И ты тоже, – указал дулом в двоих.

С этими словами от группы отделилась пара, которая схватила двух парней, захватив и сдавливая шеи локтями. Глаза заложников округлились от страха, когда налетчики направили стволы пистолетов им в горло. – Отведете в лаборатории «Альфарона». Поняли? Кивнули, если вопросов нет. Не будете дергаться, останетесь живы. Ну, шевели ногами. Резче!

И тут я заметил Оззи, возвращающегося из столовой. «Что происходит?» – непонимающе спросил приятель, а я с ужасом заметил, как на него поднимается ствол, который тот еще не видел. Наплевав на опасность, резко вскочил с криком: «Оззи, ложись», – толкнул того на пол. Главный налетчик выругался, а затем добавил: «Я же сказал, не дергаться». Плечо обожгла резкая боль.

Оззи, стоя на коленях, понял, что на нас напали, но, игнорируя угрозу, принялся осматривать мою рану. Похоже, пуля пролетела по касательной, разорвав плечо. Острая боль заставила меня замереть в шоке.

– Ниро, у тебя кровь,– послышался приглушенный голос Оззи. – Сильно задели, ублюдки. Держись!

– Крэп! Как же больно, зараза. – выдохнул я, почувствовав, как одежда пропитывается кровью.

Затем он помог мне лечь удобнее, и, зажимая мою рану рукой, посмотрел на нападавших. Мне показалось, что в их группе послышался недовольный женский голос: «Забыл уговор? Придурок, чего палишь?!».

– Я сказал им лежать тихо! – ответил стрелявший, продолжая целиться в нашу группу.

Затем он злобно прорычал:

– Не хотите словить пулю, голов не поднимать. Руки за головы. Что б я видел!

Они шли медленно, осматривая каждого из нас. Я хватал ртом воздух. Боль от раны лишала сил. Мы видели лишь их тяжелые ботинки, иногда чувствовали холод дул винтовок на шеях. Оставят ли нас в живых? Наконец они ушли. Нападавшие скрылись так же быстро, как и появились. Мы еще долго не решались подняться с земли. Часы пробили два. Неужели прошла всего пара часов, а чувство, что пролетела вечность. Раненая рука онемела, кровь медленно пульсировала. Какое странное требование… Что им понадобилось в лаборатории?

Глава 5 Эльда. Другая правда

Утро как обычно началось с противного звона будильника. Несмотря на то, что я любила поваляться в кровати подольше, сегодня вскочила очень быстро. Сегодня предстоял интересный день. Шла подготовка к выходу на большую землю. Так мы называли поверхность планеты, куда выбирались нечасто. Для меня каждая миссия была особой радостью еще и по другой причине: время, проведенное под солнцем, напоминало о счастливом детстве, когда мы были все вместе. Я, мама и папа. Приготовив завтрак на скорую руку, села за стол. Взгляд зацепился за фотографию на стене. Мне четыре, папа высоко поднял меня почти к небу, а на заднем плане здание НИИ, которого больше нет. «Гаммарон».

Непрошеный комок подступил к горлу. Я всегда была папиной дочкой. Он постоянно что-то рассказывал. Обожала слушать истории о том, как было раньше, но больше мне нравились наши игры в учёных. Отец достал для меня маленький рабочий халат, защитные очки. Даже в пятилетнем возрасте я знала, благодаря кому появились кристаллы, установленные в городах и поселениях.

В тот день мы с мамой пришли на территорию «Гаммарона» в обеденный перерыв. На мне белый халат поверх футболки, штаны и любимые очки. Отец указал на отсутствие респиратора и спросил:

– Младший лаборант Рун, объясните, почему нам не нужны респираторы в городе?

– Потому, что люмитист раздает лучики, чтобы воздух был чистым. Мы можем дышать без страха, – подражая папе, потерла подбородок и важно поправила очки, вызвав смех обоих родителей.

– А как же быть с маленькими плохими монстриками, которые нападают на нас с воды, земли и даже воздуха? – не унимается отец, хотя мама уже его пихает в бок. Но он лишь отмахивается от нее.

– А их тоже синие лучики накажут и они спрячутся далеко-далеко, – мне захотелось спросить: – Пап, а как люмитист узнает, какие монстрики плохие, а какие хорошие? Вдруг среди них есть хорошие?

– Хорошие монстрики, говоришь, – неожиданно серьезно переспросил отец. – Интересная задача, лаборант Рун. А сейчас… обед! Пошли за мной.

Через пару недель папа объявил, что ему нужно в Кормонд. Он часто ездил в Хоупрей, где ученые и главные лаборанты четырех подразделений собирались каждый квартал. Тогда наземных дорог еще не было. Помню как с мамой провожали отца на подземный вокзал столицы Нордии Норестремы, откуда ходил небольшой состав в разные части сохранившегося материка.

После возвращения отец стал непривычно занятым, засиживаясь допоздна за письменным столом, отвлекаясь только на то, чтобы обнять меня и быстро пожелать спокойной ночи. Стоило мне попросить сказку на ночь, папа гладил меня по голове и виновато объяснял, что очень занят важной работой. Но тогда я хотя бы видела его дома каждый вечер.

Из воспоминаний вырвал резкий звонок телефона. От неожиданности дернулась рука, я чудом не расплескала кофе. Пищевые химики нашли способ создать кофеиносодержащий напиток. Читала в книгах, что раньше на Земле росли деревья с плодами, из зерен которого делали бодрящий напиток. Там описывалось, что кофе любили не только за бодрящий эффект, но и за особый аромат и вкус. Не могу судить, как было до катастрофы, но то, что пила сейчас, тоже имело дымный аромат и горьковатый вкус. Подхватив чашку, отхлебывая глоток, взяла трубку, крепящуюся к передающей коробке пружинистым проводом:

– Да.

– Доброе утро, Эльда, – прозвучал на том конце голос Демира Кольна. – Хочу напомнить, что через два часа сбор в штабе.

– Буду вовремя. Спасибо, что напомнил.

Попрощалась и положила трубку. Времени оставалось не так много. Штаб располагался на окраине города, в бункере, сохранившемся с подземной эры. Спускаясь, я слышала, как каждый шаг моих ботинок отражается эхом от серого бетона стен, как подрагивает свет от нестабильного электричества в круглых лампах под потолком. Интересно, все ли собрались?

В небольшом помещении все сидячие места уже были заняты. Кто-то из членов группы стоял, кто-то сидел прямо на бетонном полу. Собрались почти все. Не хватало только Алана, или Алана Мернса, ученого, работающего в одной группе с отцом. На большом деревянном ящике с патронами сидел Моа, известный мне как дядя Демир.

– Вот и наша Ветте наконец появилась, можем начинать, – хлопнул он в ладоши. – Наш человек сообщил, что Вистр через пару дней будет отсутствовать, поэтому в это время информатор сможет безопасно провести группу в лабораторию, где хранятся отчеты.

– Надеюсь, нам хватит времени найти записи побочных эффектов, которые еще не успели исправить, – произнесла я одновременно с еще одним мужчиной. – Хотя, ученые всегда сохраняют все. Даже то, что не войдет в официальный отчет.

Это я знала не понаслышке. Отец был таким ученым. Желание защитить правду погубило его. Оно подарило мне новое имя «Ветте» в честь нашей игры. Когда мне исполнилось восемь, мы с папой на время учили коды. Позже выяснилось, что невыгодное открытие отца стало загадками и ребусами, спрятанными среди повседневных вещей: в старых книгах формулировки прятались в словам на разных страницах, код для разгадки которых давался на листе бумаги. Формулы и молекулярные модели скрывали здания города. А еще был тайный дневник, в котором отец записал инструкции, где и что найти. Позже появилась игра. Я стала Ветте или духом-хранителем, в которого верили предки отца, жившие на старой Земле. Они невидимы для людей, вот и я должна стать невидимкой для плохих людей, если кто-то переступит порог нашего дома.

– Запомни, Эльда, – как сейчас слышу голос папы. Он говорит мягко, но в то же время решительно, как бы намекая, что я должна очень постараться. – Если к нам кто-то придет и ты почувствуешь страх, жди сигнал. Дочь, если я скажу «Ветте», ты проскальзываешь в мой кабинет, берешь дневник и превращаешься в невидимого духа. Поняла?

– Да, папа, – глядела на него широко раскрытыми глазами, – я буду лучшей Ветте в мире.

– Я в тебе не сомневаюсь, малышка, – улыбается мне отец. – Духу-защитнику нужен дух-воин. Сокровище поможет защитить Моа. Найди его, когда придет время.

Моа или Демир Кольн стал единственным, с кем я могла в открытую говорить об отце. Его забрали спустя полгода после того разговора. С тех пор от него не было вестей. Я даже не знаю, жив ли он. После этого мама замкнулась в себе и запретила упоминать его имя даже дома. Для меня это стало равносильно предательству. Запретить говорить о том, кого я так любила? Просто вычеркнуть человека из жизни, будто не было наших разговоров, игр и воспоминаний? Сколько ночей я засыпала в обнимку с папиным дневником и фотографией, где мы были вместе. Оставались еще тайные знаки, которые до сих пор сохранились в городе, хотя прошло тринадцать лет.

Когда мне исполнилось восемнадцать, я решила уехать из родительского дома. Все равно отношения с матерью за эти годы нисколько не улучшились, мы стали почти чужими людьми, живущими в одной квартире. Я уехала из дома, когда она была на работе. Села на пригородный автобус и поехала к Демиру. Не сказать, что мужчина обрадовался моему появлению, но хотя бы на улицу не выгнал, и то хорошо. Он учил меня и тех, кто также лишился одного или обоих родителей.

Вместе с академическими знаниями мы впитали ненависть Демира к «Альфарону», его мечта уничтожить однажды гиганта стала и нашей. У каждого была своя цель, я же хотела отомстить за отца.

Мне рассказали, что «Гаммарон» сымитировал взрыв, создав видимость уничтожения записей исследования. На самом деле там сгорели черновики и некоторые копии, чтобы убедить «Альфарон», что угроза их идеи перестала существовать. Были и «жертвы», обгоревшие тела, оставшиеся в эпицентре лаборатории. Их позаимствовали из неопознанных в морге, кто при жизни был бродягой или не имел родственников. Огонь не оставил возможности определить по внешности, а наличие металлических рабочих жетонов перебило желание провести анализ ДНК. Это было удачей, которая позволила им скрыться и продолжить исследование. Только уже под землей.

В «Альфарон» должно было идти десять. Тех, кто знает что и где искать, и способен защитить себя в случае угрозы. Я переживала только за Вигго, этот парень отличался непредсказуемостью. Бросила на него говорящий взгляд, Вигго тут же поднял большой палец вверх. Надеюсь, что все пройдет гладко. Парни вышли, меня же задержал на пару слов Демир.